Нет покоя для грешников.

— Как ты? — Спросил Роберт, взяв стул, поставив его рядом с кроватью Флейм и усаживаясь на него. — С детьми все в порядке. — Медленно ответила Флейм морщась, все еще чувствуя слабость. — Я знаю, что с детьми все в порядке. Я не об этом спросил. Роберт, улыбнувшись Флейм, прикоснулся к ее руке, погладив ладонь. Затем наклонился и нежно поцеловал в живот сквозь одеяло, которым она была укрыта. Он действительно сильно испугался, что потеряет ее. Ее и их детей. — Голова все еще немного кружится, но доктор Марион сказала, что скоро это пройдет. Флейм попыталась убрать свою руку из-под ладони Роберта, но он, мягко надавив, помешал ей. Она напомнила себе, если бы не ее беременность, они давно бы разбежались, и вся его забота о ней… — Она хочет оставить тебя в больнице до конца недели. Понаблюдать за твоим состоянием, чтобы исключить подобные обмороки в дальнейшем. — Знаю, она мне сказала. И это будет настоящая неделя пытки. — Почему? Ты не любишь больницы, это я уже понял. Просто иррациональный страх или… Флейм не горела желанием рассказывать, почему ненавидит больницы. Да и зачем Роберту знать. Но он так пытливо смотрел на нее, что в итоге она сдалась: — После смерти отца меня привезли в больницу. Убедиться, что я не ранена, и как сильно на меня повлияло, что мать убила отца на моих глазах. Взрослые сразу поверили, что это сделала именно мама. Меня никто не подозревал. Хотя я все равно ужасно боялась, что кто-то догадается… Отец ударил меня по лицу, застав с Колином, моим одноклассником, а когда пытался… Вывихнул мне руку. А из-за порванной одежды, в итоге медсестра увидела синяки на моих бедрах и ногах и быстро сообразила, что происходило между мной и отцом. Меня осмотрел гинеколог, потом была долгая беседа с психиатром. И если ты думаешь, что все бросились сочувствовать маленькой девочке, подумай еще раз. В конце концов отец оказался прав, зная мир взрослых лучше меня. Все эти обвиняющие взгляды вокруг, рассуждения, что такое происходит только с плохими девочками. Нет, никто не говорил мне этого в лицо, но и никто не понижал голос, перешептываясь. Флейм тяжело вздохнула, положив свободную руку на свой живот. Тут же чувствуя толчки внутри. Виня себя, что приведет две невинные души в столь ужасный мир. Не стоило ей идти на поводу у Роберта. Вспоминать свое пребывание в больнице после убийства отца было неприятно почти физически. Холодные лица окружающих ее взрослых, бесконечные вопросы. Она почти убедила себя, что ее отправят в тюрьму за связь с отцом. Но на следующее утро ее отвезли домой к тетушки Мэйбл, где она осталась жить еще на несколько лет, пока не нашла возможность сбежать из Бофорта. — Мне жаль. Но ты не была плохой девочкой и не была ни в чем виновата. — Разве, Роберт? Последующие события доказали ровно обратное. — Потому что ты не получила помощи, которая тебе была так необходима в тот момент. — Не думаю, что я считала, что мне нужна была помощь. — Она была нужна тебе. До сих пор нужна. Флейм рассмеялась. Не стоило забывать, Роберт отлично знает, что она представляет собой. — Место безумной Флейм в психушке, так ведь? — Я не это имел в виду. — Да брось, Роберт. После всех моих откровений и всех моих поступков… Тебе уже следовало раскаяться, что в твоих детях будет течь моя кровь. — Я мало чего ждал с таким нетерпением в своей жизни, как их рождения. — Не сомневаюсь. К тому же ты, наконец, избавишься от меня. Роберт не видел смысла обсуждать то, что они с Флейм обсуждали уже сотню раз. У него в запасе еще три месяца, чтобы в корне изменить ситуацию. Он окончательно отбросил всякие сомнения, перестал бороться с собственными желаниями. Те бесконечные минуты, когда верил, что Флейм и дети мертвы, все прояснили для него. Флейм задумчиво, с грустью в глазах, посмотрела на него, а потом спросила: — Не думаешь, что это было бы справедливо? — Что? — Если бы я потеряла твоих детей. Ведь из-за меня не родился малыш Келли и Куинна. И все квиты. — Чувствуешь вину? — Да. — Не терзай себя. — Это был бы твой племянник или племянница. Роберт долгим пристальным взглядом посмотрел на нее. В нем сквозило сожаление. Но она не смогла понять, о чем именно. Что малыш Келли и Куинна не родился или Роберт хотел, чтобы это был их с Келли ребенок, а не его брата. — Доктор Марион просила не переутомлять тебя. Я ей обещал. Поэтому тебе надо поспать немного. Я побуду рядом. — У тебя много дел, поэтому… — Я останусь, а ты спи. Флейм кивнула, повыше натягивая на себя одеяло, затем закрыла глаза. С Робертом ей всегда было спокойно, как бы она ни пыталась этого отрицать. И она смертельно испугалась, когда пришла в себя в больнице, на несколько мгновений решив, что потеряла их детей, пока медсестра не успокоила ее. И теперь присутствие рядом Роберта помогло избавиться от затягивающего вглубь подсознания осознания, что это действительно было бы справедливо, как плата в счет совершенных ей грехов. Роберт переложил свою руку, в которой все еще держал ладонь Флейм, ей на живот. Ребенок Келли и Куинна. Он искренне сочувствовал Келли и даже братцу, что они потеряли своего ребенка, но в глубине души не мог не признать, часть его была рада, что все сложилось именно так. Что судьба все-таки не связала Келли и Куинна вместе общим ребёнком. Их дети с Флейм. Прямо сейчас они толкались, и это было чертовски здорово ощущать. Может быть судьба и послала ему Флейм в наказание за многие грехи, но он собирался получить от этого по максимуму для себя. Не проведет остаток жизни в одиночестве, смирившись и покорившись, будучи свидетелем полноты жизни других. С него достаточно этого дерьмового одиночества.