Нет покоя для грешников.

Они с Робертом лежали у разожженного камина на расстеленном пледе, среди разбросанных подушек. Хоть Луизиана славилась теплой погодой на протяжении всего года, но холодные зимние вечера были не чужды южному климату. Роберт был полностью сосредоточен на ее животе. Уютно прислонился ладонями и ухом к нему, что-то тихо шептал детям внутри нее, но она не могла расслышать, что именно. Весь день малыши активно пинались, угомонившись к вечеру, и очевидно теперь крепко спали. Когда во время страшного суда ангелы или черти попросят назвать истинный момент счастья в ее грешной жизни, она, несомненно, назовет данный. Уютное счастье, полное гармонии. Никогда прежде не задумываясь о материнстве, Флейм не могла не признать, никто, кроме Роберта, не смог бы стать лучшим отцом для ее детей. Он окружит их заботой и любовью, с ним они всегда будут в безопасности. Что приносило успокоение ее мятежной душе. Хотя бы так она исполнит свой материнский долг, обеспечив нормальное будущее детям рядом с их отцом. Неожиданно Роберт оторвался от своего занятия, поднял голову, пытливо посмотрев на нее, сказал: — Флейм, давай, наконец, поговорим серьезно. — О чем? — О нашем будущем. Флейм медленно выдохнула. Снова началось? Она ведь надеялась… Смотря на Роберта, Флейм пыталась подобрать правильные слова. Не отрицала часть собственной вины, причины, почему Роберт продолжал воображать какое-то их возможное совместное будущее. Слишком сильны были ее чувства к нему, и вместо того, чтобы держать его на расстоянии, она все больше и больше позволяла им сближаться, что являлось огромной ошибкой. Например, как сейчас. Ворот и несколько пуговиц белой рубашки Роберта были расстегнуты. И его шея, как и открытая часть обнаженной груди, неимоверно манили, притягивали к себе. Флейм не удержалась, протянула руку и прикоснулась к нему, неторопливо-ласкающе погладив пальцами загорелую кожу. Вниз от шеи к груди и обратно. — Нет у нас никакого будущего. — Сказав это, она убрала руку. Роберт приподнялся, навис над Флейм, пристально смотря на нее. Неужели Куинн настолько сильно ранил ее в прошлом, что она упрямо не признает очевидное для них обоих? Их взаимные чувства друг к другу. Их неоспоримое взаимное притяжение. Он видел прямо сейчас, чего Флейм хочет на самом деле. — Тебе хорошо со мной, спокойно, как бы ты не отрицала. — Я не отрицаю. Ответ Флейм придал ему смелости, добавив оптимизма. Если надавить чуть сильнее… — Я знаю, что ты хочешь того же, чего и я. Чтобы мы вместе воспитывали наших детей. Были рядом. Я могу и хочу позаботиться о тебе, о вас. Мы нужны тебе, а ты нужна нам. И тебе больно думать о разлуке со мной и малышами. Потому что ты любишь их и любишь… И в уверенном взгляде Роберта она увидела правду, ускользающую от нее долгое время. Он знает. Знает, что она влюблена в него. Но как давно? Сам догадался или… Серьезно? Тебя это интересует, Флейм? Глупая слепая идиотка! Как насчет того, что теперь все встало на свои места? Поведение Роберта, его слова, поступки. Он давно знает и давно манипулирует ее чувствами и эмоциями. И выходит у него здорово. В этом он мастер. — Примерно это же ты говорил матери своего сына, собираясь на ней жениться? Что будешь рядом, будешь заботиться, не подведешь и не оставишь их? И что в итоге? Развод, отсылка в Мадрид, редкие визиты? Нет, я не отрицаю, что, вмешавшись в твою судьбу, окончательно разлучила тебя с сыном, но… Роберт откинулся на подушки, принимая упрек Флейм. Он действительно подвел Натали и Роберта-младшего. До свадьбы и даже после он много чего говорил и обещал Нат, но в итоге не сдержал ни одного своего слова. И все это он сделал задолго до того, как Флейм и Куинн его похитили. — Слишком много незапертых дверей в прошлое было в тот момент. И это не давало мне двигаться дальше, ценить тех, кто был рядом. — Незапертые двери — это Иден? — Да. — Роберт вздохнул. Из его жизни, несомненно, можно собрать пособие об упущенных возможностях. — Я наделал много ошибок в первом браке и с сыном. Еще больше во втором. Или ты снова сравниваешь меня с Куинном? — Нет, Роберт. В этом раз речь о тебе самом. Таком, какой ты есть. — И какой же я? — На пике эмоций ты можешь искренне верить в испытываемые чувства, быть убежденным, что сдержишь все свои обещания. Но когда наступит прозрение… — Все ошибаются и заблуждаются, Флейм. — Ты прав. И именно это происходит с тобой. Ты путаешь… смешиваешь свои чувства к детям, которых я жду, с чувствами, которые, как тебе кажется, испытываешь ко мне. Но в момент, когда мы перестанем быть единым целым… — Я прозрею? — Да. — Я ничего не путаю и не смешиваю. А ты просто боишься поверить. — Я знаю, что ты меня не любишь. — Потому что люблю Иден? Ты считаешь, что человек в жизни может любить лишь раз? Это не так. Или ты говоришь о себе? Что никогда и никого больше не полюбишь после Куинна? Роберт явно имел в виду, что любовь к Иден Кастилио не помешала ему полюбить ее сестру. Много лет назад у нее не было никаких сомнений в любви Роберта к Келли, но с высоты пройденных лет, после всего времени, проведенного с ним, Флейм уже не была столь уверена, что Келли он любил. Да и в его хоть какие-то чувства к себе она тоже не верила. — Пережив большую любовь, можно снова полюбить. Я не отрицаю. Если ты пережил свою большую любовь. — Куинн не был твоей большой любовью. И твое навязчивое желание убить его доказывает это. — Я любила Куинна. — Все еще любишь? — Нет. Роберт понимал, под большой любовью Флейм подразумевала не только свои чувства к Куинну, речь также шла про его чувства к Иден. Но разве это может помешать им быть вместе? Флейм ведь, несмотря на свою любовь к его братцу, в итоге все-таки влюбилась в него. А сам он не был настроен жить прошлым. И у Иден, и у Келли все замечательно. Жизнь — полная чаша. Поэтому стоило подумать о себе и собственном будущем. Которое он теперь связывал с Флейм и их детьми. У Роберта язык чесался, глядя прямо ей в глаза, заявить, что он в курсе о ее чувствах. Но понимал, тогда она окончательно ускользнет от него, замкнется в себе и оттолкнет его. — Все мы имеем право на второй шанс или на третий. Глупо страдать в одиночестве до конца жизни, если с любовью к кому-то вышло не так, как хотелось. — Стараясь не зацикливаться на возможном новом предательстве? — Если не рискнуть, никогда не узнаешь, Флейм. Нужно просто открыть свое сердце. Слова Роберта причинили боль, хотя он явно рассчитывал на противоположный эффект. Что она проникнется банальными клише про вторые шансы и светлое будущее. Флейм же хотела, чтобы он понял, как дела для нее обстояли на самом деле. Что его знание относительно ее любви к нему не дает никаких преимуществ. — Если бы я осмелилась снова влюбиться, никогда не открыла сердце тому, кого полюбила. — Почему? — Тебя не было тогда в Санта-Барбаре, Роберт. Ты не был свидетелем, как Куинн снова и снова отталкивал меня. Говорил гадости, желал смерти. Таскался за Келли, куда бы она не поехала, подчеркивая, насколько она хороша и совершенна, и насколько я… А ведь, пока он не влюбился в Келли, обещал мне… всегда быть рядом, всегда заботиться, всегда… Очень похоже на то, что пытаешься обещать ты. Роберт скривился и сжал руки в кулаки. Сравнение с братцем его уже порядком достало. Как и печаль на лице Флейм, связанная с воспоминаниями о нем. Настолько, что прямо сейчас он был бы не против убить Куинна собственными руками. Но лучше найти иной способ выветрить из ее головы воспоминания о прошлом и его брате. Она должна думать о будущем и принять настоящее таким, каким видел его он. Роберт прильнул к ней, поцеловал в губы, его ладони мягко скользнули по ее телу. Затем его поцелуи сместились ниже, от ее лица к шее, пробежав чувственной дорожкой по ней, опускаясь к декольте. А руки его нежно легли ей на живот. И как бы приятно ни было, им стоило вернуться в реальность. Даже не из-за запутанного клубка их отношений, по более прозаичным причинам. — Ты все еще хочешь меня? — Сглотнув, прошептала она. — Всегда. — Но я ужасно выгляжу. Расплылась как… малопривлекательное зрелище. — Ты восхитительна, Флейм. Губы Роберта прошлись по ее груди и животу. Он знал, что должен взять себя в руки, но хотелось ощутить близость Флейм, а не ее попытки отстраниться. — Ты знаешь, что мы не можем. — Я не сделаю ничего, способного навредить нашим малышам. Потерпим несколько месяцев, наверстав позже. После обморока Флейм и времени, проведенном ей в больнице, доктор Марион рекомендовала им оставить интимную близость на послеродовое, более подходящее время. Для него это не было чем-то сверхсложным. А вот виденье Флейм совершенно не устраивало. Она ведь уверена, что после родов их будут разделять сотни и тысячи миль. — Нет, Роберт. Флейм оттолкнула его, усаживаясь прямо. Он недовольно поджал губы, смотря на нее, но ей было плевать на его недовольство. — У нас договор. Который меня устраивает. Который и тебя устаивал. И как только ты окажешься с детьми подальше от меня, наконец очнешься и поймешь, другого решения и быть не могло. — Ты бежишь от себя и своих чувств. Вот, что вижу я. И не оставлю попыток… — Лучше свяжись с адвокатом и начинай уже готовить документы об опеке. Я не передумаю. Не надейся, Роберт. — Как можно быть настолько упрямой! — Как можно быть таким непроходимым тупицей! — Никуда ты не денешься от меня, Флейм. Тебе уже пора привыкать к этой мысли! Роберт резко поднялся, встав во весь рост. Смотрел на нее с уверенной беспрекословностью, словно иного варианта и быть не могло. А она сама не верила в происходящее. Как случайный секс на обеденном столе год назад привел ко всему этому?! Флейм возмущенно смотрела на него, явно пытаясь подобрать ответ, чтобы уязвить посильнее. Наверняка снова начнет рассуждать про его чувства к Иден или Келли. Или доставать сравнением с Куинном. Только ничего из этого не заставит изменить его планы на будущее. И хочет мисс Бофорт или нет, но она будет неотъемлемой частью этого будущего. Ведь сама желает того же, но отрицает из-за упрямства и боязни нового предательства из-за чертова Куинна! — И зачем я только вытащила тебя из «Норфолка». — По мне, уже поздно раскаиваться, дорогая.