Extended Amnesia

Лю’эр продолжал просто сидеть перед Укуном. Царя безмерно раздражало то, что другая обезьяна не пошевелила ни одним мускулом после обнаружения скрытой потери памяти. Слезы все еще текли по его щекам, но ему удалось сдержать рыдания. Он смотрел на своего возлюбленного с такой же тоской, с какой другой смотрел в замешательстве. Он хотел наклониться и упасть в объятия Макака, получить утешение от единственного человека, с которым, как ему казалось, он мог по-настоящему соединиться. Лю’эр медленно протянул и положил руку на плечо Укуна, золотая обезьяна была уверена, что он первым потянулся к его лицу. «Укун… Персики, девушка лжет, да?» Для кого-то еще эти слова должны были звучать как обычный вопрос. Но Укун был не просто кем-то, он провел большую часть своей жизни рядом с Лю’эр, он знал, что тень не восприняла новости так хорошо, как он притворялся. Когда он заговорил, в его голосе послышались еле заметные надрывы: «Это снова всего лишь один из твоих трюков. Верно?" Укун открыл рот, но слова не срывались с его языка. Он покачал головой и отвел глаза, решив смотреть на свои руки, когда начал возиться с ними. «Что… что ты помнишь?» — спросил Лю’эр. На этот раз его голос полностью сломался. Сердце Укуна сжалось в груди: «Мои воспоминания заканчиваются во время моего путешествия». Внезапно рука оторвалась от его плеча. Лю’эр усмехнулся и скрестил руки на груди, повернув голову и глядя на стену фургона. «Конечно, ты не потеряешь своих воспоминаний о монахе», — прорычала темношерстная обезьяна. Укун нахмурился и вытер последние оставшиеся слезы с глаз: «Что это должно означать?» «Как будто ты не знаешь! Единственное, о чем ты когда-либо заботился с тех пор, как решил отправиться в это дурацкое путешествие, — это этот тупой монах!» — воскликнул Лю’эр, прежде чем подняться на ноги. Гнев начал пузыриться под кожей Укуна. Он вскочил на ноги и сверкнул взглядом на другого. Укун не был уверен, что заставило его вторую половину и его самого так сильно поссориться, но он не собирался просто слушать, как Лю’эр оскорбляет его. Гораздо меньше с неточностями. «Решил идти?! Я никогда не хотел быть учеником Санзанга! Единственное, чего я когда-либо хотел, это вернуться домой! Это не было моим решением покинуть тебя!» — закричал Укун, его зрение колебалось между красным и золотым. « Это все равно не оправдывает того, что ты сделал со мной!» Закричал ему в ответ Люэр: «Тебе не нужно было меня убивать! Я мог бы спасти тебя, если бы ты только позволил мне!» Золотой свет окружил короля, вокруг него зашипела магия, когда что-то пронеслось в глубине его разума: «У МЕНЯ НЕ БЫЛО ВЫБОРА!» Лю’эр споткнулся, едва сдерживая себя, широко распахнув глаза. Тишина. Только тяжелое дыхание Короля Обезьян резонировало в ушах остальных. Укун схватился за голову и дернул за мех, возбужденно рыча. "Король обезьян?" — сказал голос позади него. Укун повернулся и увидел, что МК и остальные с тревогой смотрят на него. Не обращая внимания на нарастающую головную боль, он отпустил волосы и ободряюще улыбнулся мальчику. Он повернулся спиной к своему все еще сконфуженному товарищу. «Все хорошо, приятель! Просто… мой гнев взял верх надо мной,» — он надеялся, что его голос не прозвучал для его друзей таким напряженным, как для него самого. На заднем плане Пигси усмехнулся: «Как мы вообще поверили тому, что он сказал? Я никогда не встречал худшего лжеца, а я знаю Тэнга много лет». "Хэй! Я умею лгать!» «Если это то, что помогает тебе спать по ночам.» Улыбка на лице Укуна стала чуть более настоящей . Это напомнило ему о временах на Горе цветов и плодов, когда он и Лю’эр спорили о самых бесполезных вещах только для того, чтобы в конце они оба рассмеялись. Как он мог забыть это. Он скучал по тому, чтобы быть довольным присутствием своего возлюбленного и их переплетенных хвостов, счастливо качающихся туда-сюда. Это было так давно, не так ли? Перед глазами плясали размытые пятна. Голова пульсировала. Он почти боялся, что читается Заклинание Сжатия Обруча , но этого не могло быть. Поскольку Филе исчез, его хозяин ушел, а заклинание не использовалось веками. То есть не на него. Головные боли не были нормальным явлением для Мудреца. Путешествие было одним из редких случаев в его жизни, когда он испытал такую боль. «Вы в порядке, мистер Кинг?» перед ним стояло зеленое пятно. В ушах звенело. Он кивнул и широко растянул улыбку на лице. Даже самому себе это не казалось убедительным. Но Укун надеялся, что этого достаточно. «Что ты имеешь в виду?» Укун не доверял себе, чтобы развернуться и встретиться лицом к лицу со своим более темным двойником. Он стоял как вкопанный, слегка склонив голову набок. —«Хм?» Даже если бы он хотел говорить, его голос отказался бы сотрудничать. Он застрял у него в горле. Язык налился свинцом, и это испугало его. Лю’эр хотел, чтобы он что-то сказал, но не мог. «Не прикидывайся дураком, Персики», — прошипел Лю’эр позади него. Мех на его хвосте распушился от этого тона: «Ты не можешь просто сказать что-то подобное и… а потом просто проигнорировать это. И меня." Но я могу, подумал Укун, я всегда так делал. Я всегда буду делать это. Столкновение со своими страхами никогда не было в характере Укуна. Это заставило все его тело замереть, его ноги застыли, больше не реагируя на его потуги сдвинуться с места. В эти времена он чувствовал себя камнем, из которого родился. Его зрение было белым по краям. Он был напуган. «У меня не было выбора», — повторив он. «Но что ты имеешь в виду? », — говорил он с Лю’эр. Он все еще разговаривал с ним? В голове стало тяжело: «Я никогда не хотел, Лю’эр», он думает, что это не его собственный голос. Его собственный голос звучит так, будто он тонет. Укун чувствует, что тонет: «Ты должен был просто пойти домой. Почему ты не мог просто уйти, Лю’эр?» «Я пытался спасти тебя!» «Ты должен был просто уйти, Лю’эр». Если бы он ушел, ничего бы этого не случилось. Если бы Лю’эр просто оставил их в покое, драки бы не было. Но его пара была упрямой, изъяном. Укун с самого начала знал, что только один из них выйдет из этой битвы живым, и Великий Мудрец еще не нашел чего-то, что могло бы изгнать из него бессмертие. И он умолял и умолял Гуаньинь, чтобы она остановила его - останови это, останови это, останови это, останови это Останови это! «Прости, Макак,» — выдавил он и посмотрел на другую обезьяну. Его зрение прояснилось, боль прекратилась… от этого ему не стало лучше. Укуну стало еще хуже, чем раньше. Глядя на своего двойника, ярость текла под его кожей. Он презирал себя. Он презирал то, что сделал. «Клянусь, я не хотел.» Укун опустил голову, лишь взглянув на друга из-под ресниц. Макак посмотрел на пол, потом на него. Его лоб. Руки Макака безвольно опустились по бокам: «Они заставили тебя». Это был не вопрос, но Укун все равно кивнул: «Извини, Макак». « Ты пытался сказать мне, не так ли?« «Я не должен был, — сказал Укун, — но я пытался. Ты должен был просто пойти домой и ждать». «Зная, что ты просто продолжишь подвергаться насилию?» Макак возразил и покачал головой: «Я не мог этого сделать». Они оба были слишком убеждены в своих действиях. Укун был уверен, что если бы Макак просто повернулся и ушел, когда он впервые сказал ему, все было бы хорошо. Он мог бы продолжить Путешествие, зная, что другая обезьяна в целости и сохранности вернулась домой, ожидая его возвращения. Все было бы идеально. По крайней мере, для Укуна. Теперь король знал лучше что Макак просто так не согласился бы с этим планом. Он не знает, как долго темношерстая обезьяна наблюдал за ним и его товарищами, прежде чем он привел свой план в действие, но, должно быть, этого времени было достаточно, чтобы он стал свидетелем того, как обруч использовалось против Укуна более одного раза. Что не было редким случаем. Ненависть, должно быть, довольно быстро проявилась в теневом демоне. Руки обвились вокруг Укуна, через несколько секунд его плечо стало влажным. Укун инстинктивно среагировал и тоже обнял Лю’эра , крепко сжимая его. Он не хотел отпускать. Очевидно, он не отпустит сейчас, когда тень плачет у него на плече, но как только момент закончится, другой, вероятно, оторвется. Но Укун хотел продолжать держаться за свою вторую половину. Прошло так много времени с тех пор, как он был в состоянии держать его вот так. Было больно, и до сих пор он даже не осознавал, насколько сильно. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что не понимал, как много для него значит Макак — Лю’эр. «Король обезьян, — донёсся до него голос МК, — ты… ты вспомнил?» Укун издал влажный смешок и еще крепче сжал своего бывшего воина: «Да, приятель. Я все помню.» Он все еще был повернут спиной к своему ученику. Он улыбался, несмотря на то, что Макак все еще всхлипывал, и он слышал какие-то сдавленные звуки позади себя. Даже воспоминание о надвигающейся угрозе ЛКД не могло стереть улыбку с его лица прямо сейчас. «Отныне ты будешь в порядке с регулярными сеансами ухода за собой, малыш?» — спросил он шутливо, но совершенно искренне. МК радостно рассмеялся, и, прежде чем Укун успел что-то сказать, парень прижался к нему сбоку. Каким-то образом ухитрившись разместить себя рядом с Макаком. «Сеансы груминга?» — раздался приглушенный шепот Макака. Укун промычал: «Хочешь присоединиться к ним?» Он не был уверен, уместно ли спрашивать это после того эмоционального потрясения, через которое они оба только что прошли. Может быть, это было слишком рано после всего, не только сегодня, но и того, что произошло все эти столетия назад. Но Макак заслужил вернуться к ощущению нормализации. Более того, он заслужил вернуться домой. Гора цветов и плодов. Домой к Укуну, быть на его стороне, как его воин. Не ниже его, а как равный, как всегда и предполагалось. Руки Макака ослабли вокруг него, и, как бы ему ни было больно это делать, Укун тоже отпустил. Тень откинулась назад и встретилась глазами с золотой обезьяной. МК тоже оторвался от своего наставника, но Укун едва заметил недостаток веса при его взгляде. В глубине души он почувствовал укол вины за то, что не обратил внимания на своего явно взволнованного преемника. Но он не мог заставить себя отвести взгляд. Мудрец был слишком загипнотизирован взглядом своего бывшего помощника. Он не смотрел на Макака — Лю’эра — как следует с тех пор, как тот перевоплотился. Может быть, потому, что он знал, что снова потеряется в его глазах, что ему захочется обнять другого, обнять любимого воина. Его хвост начал вилять позади него, когда рука внезапно сжала его челюсть мягкой хваткой. Краем глаза Укун заметил, как хвост другого потянулся, чтобы соединиться с его собственным. Взгляд Мудреца невольно метнулся к губам Макака. Его воин сразу заметил это и ухмыльнулся ему. И вдруг его милая луна наклонилась и прижалась губами к Королю. Так же быстро, как это произошло, это и закончилось, слишком рано для успокоения Укуна. Когда он снова увидел яркую улыбку Макака, все было в порядке. «С удовольствием,» — прошептал он и снова наклонился, чтобы поцеловать более светлую обезьяну. «Снемите комнату!» — одновременно закричали несколько человек, заставив Укуна отстраниться, чтобы повернуться и посмотреть на свою группу друзей, открыв рот. У Мэй был телефон, и не нужно было быть гением, чтобы узнать, что она сделала снимок. Его любовь тоже это заметил и прижался ближе к золотой обезьяне, чтобы ухмыльнуться девушке: «Не могла бы ты прислать мне это?» «Ни за что, — рассмеялась девушка-дракон, — это шантаж». По-видимому, задумавшись, Макак, Люэр, промычал: «Но разве это шантаж, если никто не должен видеть?» Никто не смог ответить, когда тень снова схватила короля за подбородок: «Потому что я с радостью покажу всему миру». Их губы снова сомкнулись. Укун не смог бы достаточно отблагодарить Пигси за то, что он засунул перец ему в глотку. Ничто никогда не сможет выразить, как он был благодарен. У солнца была его луна, и они оба вращались вокруг друг друга в бесконечном цикле. Именно так, как всегда должно было быть.