Соулмейт

Тишина и темнота, запах тлена, пыли и разложения. Вдох-выдох-вдох. Лёгкие словно лопаются, окрашивая темноту ало-оранжевыми вспышками. Выдох-вдох-выдох. Он негромко, мучительно стонет, разрывая плотный покров тишины, и ему совсем не нравится этот унизительный звук. Почему-то все вокруг кажется неправильным, обманчивым. Ошибочным. Но где именно он ошибся? Вдох-выдох. Дышать становится легче, но не намного. Он словно новорожденный, который учится дышать. Как хорошо, что никто не помнит, насколько это было трудно и тяжело! Стоило ему вспомнить, как дышать, как тишина вокруг него с оглушительным треском лопнула, рядом громыхнуло, что-то упало, разбиваясь на брызги-осколки. Боль вспыхнула в левой руке и щеке, он вздрогнул и открыл глаза. Здесь, где бы это «здесь» ни было, было темно, влажно и прохладно, высокий темный поток весь покрыт трещинами, а пол потряхивало. Нехорошее, опасное место. И этот запах… — Поднимайся! Ну же! Немедленно! — потребовал холодный мужской голос. Его обладатель явно привык отдавать приказы. Ослушаться его было невозможно, но отчего-то он дико раздражал. — Ненавижу тебя, идиот! Вздорный и вредный мальчишка. Вставай сейчас же! Встать. Это вроде легко. Но стоил ему попытаться перекатиться со спины, чтобы подняться, как во всём теле вспыхнула боль и темнота тут же распахнула свои гостеприимные объятия. Ненадолго. Ему даже захотелось извиниться перед голосом за эту глупую слабость, но он не смог произнести ни слова. Глупость какая! Ведь он никогда ни перед кем не извинялся! — Вставай ты, безмозглое существо! Если хочешь жить, ты встанешь и пойдёшь к выходу. Поползёшь, если понадобится. Или ты решил сдаться, сложить лапки и подохнуть? Всегда знал, что ты слабак, не умеющий принимать поражение. И зачем я вообще с тобой вожусь? Говоря это голос не злился, как можно было ожидать, — напротив, в нём была отчетливо слышна горечь поражения и какая-то безнадёга, пополам с тоской. И зачем он, в самом деле, возится с ним? Что его заставляет? В левой руке вспыхнула острая боль, словно предплечье прижгли калёным железом. Вдох-вдох-вдох… — Выдыхай ты, криффов мерзавец! Мало ты моей крови попортил за последнее время! Я не дам тебе сдохнуть, слышишь меня? Так просто ты не отделаешься. Будешь жить и мучиться. Выдох принёс болезненное облегчение. Он застонал и открыл глаза. Рядом с ним по-прежнему никого не было. Жаль, что у его невидимого собеседника нет тела. — Кто ты? — спросил он, снова пытаясь встать. Руки и ноги дрожали, и подняться ему удалось далеко не с первой попытки. Ему совсем не помешала бы помощь в виде палки или надёжного дружеского плеча, на которое можно опереться. Увы, но в том месте, где он находился, не было ни первого, ни второго. Был только голос, и он ему не нравился, раздражая. Шаги давались трудно, но он шёл, чувствуя, что голос прав и задерживаться здесь было откровенной глупостью, — пол уже ощутимо трясло, а с потолка то там, то здесь сыпались камни. Нет, он не хотел умирать. Да ещё и умирать так глупо. — А кто ты, ты узнать не хочешь? — язвительно поинтересовался голос. — Ты мне расскажешь? Голос хохотнул. Кажется, ответ будет отнюдь не положительным. Шаг, шаг, шаг… И тут пол особо сильно тряхнуло, и на место, где он недавно лежал, упал кусок породы. С трудом устояв на ногах, он обернулся и довольно долго потрясённо смотрел на больной осколок, думая о том, что точно не выжил бы, упади он на него. — Да двигайся ты, идиот! — Ты так и не ответил, — упрямо закусил губу он, чувствуя себя именно идиотом. Голос сердито фыркнул. — Да двигаюсь я! Двигаюсь. Ответь. — Я твой грёбанный соулмейт. Которого у тебя вроде как нет. Доволен? Он тряхнул головой, отбрасывая упавшую на лоб прядь волос, пошатнулся, но устоял, огляделся и побрел к выходу. Голова кружилась немилосердно, подташнивало и зверски хотелось пить. А ещё его раздражало, что он настолько беспомощен. Как новорожденный кутёнок, честное слово! — Нет. А почему у меня не должно быть родственной души? Она же у каждого существа в этой галактике есть. — А я почём знаю? Это у тебя надо спрашивать. Эй, не вздумай отключаться! Не смей! Да чтоб тебя! На этот раз тишина даже не наступила. Очнулся он быстро, упав не ничком или на спину, а на колени. Прогресс. И подняться удалось намного легче. Он хмыкнул, находя забавным повод для радости, — силы постепенно и неохотно, но возвращались — и пошёл, подбадриваемый тихими ругательствами своего соулмейта. Интересно как такое могло произойти, что он отказался от родственной души? Он гомофоб? Прислушавшись к себе, он понял, что эту теорию можно смело отвергать, — он не находил ничего противоестественного в однополых парах, если только они не отвратительны друг другу. То же самое он мог сказать и о разнорасовых парах. Но тогда что?.. — Осторожнее, — предупредил его голос, вырывая из задумчивости. В двух шагах от него снова упал осколок породы, а ещё один разбил резервуар со смутно знакомыми гуманоидами внутри, и теперь оттуда хлестала жидкость противного зеленовато-жёлтого цвета, а они корчились и беззвучно кричали. Неприятно. — Кто это? — Ты знаешь. Шевелись давай. У меня осталось очень мало времени, а я не хочу, чтобы ты здесь сдох. — Ты хочешь, чтобы я жил и мучился. Я помню. Но ты так и не сказал, кто ты. — И не скажу. Не стоит доверять первому встречному. А особенно не стоит доверять повстанцам — ты много чего натворил, чтобы они желали мести, а у тебя слишком приметная физиономия, чтобы скрываться у всех на виду. Впрочем, если хочешь, можешь и довериться — твое попадание в заложники мне скорее выгодно, чем нет. Так что тебе самому выбирать, какие глупости совершать. Не смею тебя отговаривать от чего бы то ни было. Он усмехнулся, ступая на круг-лифт. Жижу, в которой корчились гуманоиды, он преодолел легко, даже ни разу не поскользнувшись, что было даже удивительно, если вспомнить, каким слабым и беспомощным он очнулся в первый раз. — Ты кошмарный соулмейт. Голос хмыкнул и доверительно поведал: — Не только я. Ты тоже далеко не подарок. Настолько, что я хотел бы, чтобы наши дороги больше никогда не сходились. Ого! Это ты их или девчонка? Лифт, достигнув верха, остановился. Он огляделся. В просторном зале и изломанных позах лежали убитые воины. Смутно знакомые, почти родные. Здесь пахло обманом и предательством, и он яростно ненавидел этот запах. — Девчонка? Расскажи, — потребовал он у голоса. Узнать о девчонке отчего-то казалось очень важным. — Кто она? — Это не моя печаль, Рен. Двигайся. Ответы на твои вопросы точно находятся не здесь. Он сердито посопел, жалея, что у его вредного собеседника нет тела и ему невозможно как следует врезать. Проучить, чтобы не нарывался. Интересно, а желание врезать родственной душе вообще нормально? Или у них настолько сложная история, что понятию нормальности нет места? — я Бен, а не Рен, — буркнул он, выходя узким, тесным коридором наружу, и потрясённо замер. Вокруг валялись обломки кораблей, догорали крестокрылы, а в небе кипела битва. — Что… — В этом есть доля твоей вины. Выживи, Бен. И голос исчез, оставив его в одиночестве, что ощущалось почти физически и немного напрягало — откуда-то появилась уверенность, что раньше так не было, а как было, он не помнил. Внезапно острая боль огненной лавой прокатилась по его телу и сконцентрировалась на левом предплечье, казалось, выжигая руку до кости. Он схватился за рукав и рывком порвал его, глядя, как на коже постепенно проступает смутная вязь букв имени соулмейта. *** Хакс проснулся резко, как от толчка, и долго лежал в кровати, глядя в потолок. Думалось о странном сне, в котором он в очередной раз спасал Кайло Рена, на руке кровило имя без фамилии, от которого хотелось избавиться, а впереди была уйма проблем и трудностей. Хакс облизал, пересохшие губы, сел, взял стакан с водой, стоящий на тумбе возле кровати, выпил и решил вставать, раз всё равно не спится. Надо было привести в порядок руку, просмотреть доклады и сводки, подумать, где взять недостающие детали и инструменты для ремонта кораблей и оборудования. Поставив стакан обратно на тумбу, Хакс встал и пошел освежитель, не попытался хоть ненадолго отрешиться от мыслей о соулмейте и собственном нежелании его уступать кому бы то ни было. Глупо-то как! Рен никогда не был его и не будет. У джедаев и ситхов не бывает соулмейтов. Хакс содрал бакта-пластырь, провёл ладонью по ране, глядя, как буквы снова заполняются выступившей кровью, и вздохнул. — Ты только выживи, Рен. Выживи и забудь. Нам точно не стоит встречаться — галактика слишком тесна для нас обоих. Так что пусть тебя развлекает твоя девчонка. Новый день начинался.