Как мы превратили любовь в войну

Максим отложил гитару. Не шла сегодня игра, настроение не то. Смена эта идиотская, кругом семнадцатилетние придурки, всем не до лагеря уже. Сигареты стреляют друг у друга, алкоголь хлещут, обжимаются по углам. Девчонки липнут, Макс устал вежливо говорить, что занят. Не верят, ржут, другую подсылают. Тошно Максу. Не за этим приехал. Родаки удивились так, когда он попросился в этот лагерь снова. Работал уже давно в макдаке, а тут как маленький, хочу и все. Отправили, конечно, не стали спорить. Хотя, казалось бы, поступление на носу, какой лагерь… Хорошо, что языковой, хоть польза будет. Макс тогда ухмылялся про себя. Не мог же он им честно сказать. Что ради определенного человека едет, а не инглиш подтягивать… Из мыслей вырвали истошные крики вдалеке. Максим устало вытер лоб. Жара стоит, жуть. Не вдохнуть, не выдохнуть, горячий воздух, кожа болит, сгорел, должно быть. Опять крики. Повернул голову – кричали с озера. Макс вдруг вскочил, в груди стукнуло. Он побежал туда, предчувствуя беду. Разобрал, что тонет кто-то в стороне тарзанки. - Титов, Титов там, - Катька Лебядкина ревела навзрыд, макияж ее некрасиво потек по щекам. – Он же плавать не умеет! - Где там?.. Успокойся, дура, нормально покажи! - Максим нервно потряс ее за плечи. Катька дрожащей рукой ткнула туда, куда обычно дотягивалась тарзанка, снова заревела. Макс отпихнул ее от себя, стоптал с ног кроссовки и нырнул в прохладную, не прогретую еще воду. Плыл, как никогда. Руками греб до боли, до места враз доплыл – а дальше нырять. Вода мутная, волнами исходит там, где Титов еще недавно барахтался. Семнадцать лет, и вдруг плавать не умеешь. Черт тебя возьми. Макс не допускал ни единой мысли, что не успеет – только не с ним. Не с Денисом. Макс не мог себе позволить облажаться. Напрягал глаза как мог, пытался звук уловить, хоть уши и бесполезны в воде. Вроде нашел что-то. Вынырнул. Вдохнул. И снова в воду. Голова кружилась, грудная клетка ныла, но Макс упорно стремился вниз, туда, где он видел что-то темное. Душил в себе панику, как мог, нельзя, не сейчас. Наконец он нырнул еще раз, глубже, задержав дыхание в легких до боли. Практически ничего не различал уже, когда схватил Дениса поперек пояса. Думал, не вытащит. Никогда прежде не вытаскивал кого-то из воды, и легкий Денис показался теперь самой тяжелой ношей на свете. Максим греб из последних сил. До берега было легче плыть, хотя силы покидали Макса непривычно быстро. Не было времени даже посмотреть на Дениса. Он просто плыл и молился. Молился, хотя и не верил то особо никогда, но напрягал сейчас память, силясь вспомнить слова, лишь бы Денис выжил. На берегу суетились и причитали, кто - то продолжал рыдать. Краем уха Макс уловил, что вызвали врачей. У него звенело в ушах, фон смазался, он не обращал внимания на остальных, важен был только человек, которого он прижимал к себе. На подгибающихся ногах он прошел чуть дальше от воды и осторожно положил Дениса на песок – не дышит. Лицо его было такое странное, что Максиму на несколько мгновений стало отвратительно страшно. У него в голове вдруг смело все мысли, остались только какие-то рефлексы из ниоткуда – бухнулся на колени, руки положил на грудину, пальцы скрестил, девяносто градусов наклона сделал. Качал, хотя никогда прежде даже не думал, что будет делать это в реальности. Сдавал на манекене несколько раз, когда на баскетбол ходил, и все. А тут живой человек. Денис. Адреналин разбудил второе дыхание. Макс осознал, что недостаточно глубоко давит. Ничего не помнил потом, сейчас руки будто сами делали. Мозгом только и думал: «Живи, Дениска». Живи. Долго так качал, силы уже начал терять. Кто-то попытался помочь, подлез под руку, Макс рыкнул матом, огрызнулся, стараясь не сбиваться с темпа. Больше их никто не трогал, все были в оцепенении. Пришел в себя, когда его вдруг потащили назад, а перед глазами возникла синяя форма скорой помощи. Как во сне стоял, пошатываясь, и не понимал, что говорят ему и что с Дениской, уловил «жить будет». Носилки погрузили в машину, а он, Максим, стоял столбом, не представляя, как останется здесь. Успел только схватить фельдшера за руку и спросить, какая больница. Машина уехала в пугающей тишине, мигая своим маячком. Силы кончились, Макс сполз на песок, сзади укрыли чем-то теплым, закутали, сунули в руки горячую кружку. Голоса рядом эмоционально переговаривались. Макс дрожал, сжимая кружку в руках. Успел. *** Каждый вдох отдавался болью. Дениса донимал кашель, во время которого он продолжал выкашливать неприятного вкуса мокроту. Ему ставили капельницы, гоняли в барокамеру, заставляли дышать ингаляциями и буквально не оставляли в покое. На нем постоянно висел приборчик, отмеряющий кислород. Поначалу Денис просыпался всего на несколько минут в день и снова вырубался, теперь постепенно приходил в себя. Сейчас он уже мог садиться, прижимая руку к замотанной элатичным бинтом грудной клетке. Первый раз, когда не смог сделать нормальный вдох, словил паническую атаку. Теперь с этим было полегче. Денис был рад посетителям, один в палате заскучал. Он окинул взглядом ребят, с которыми быстро нашел язык в новой школе. Часть была такая же, как и он – из богатых семей, часть – совершенно обычная. Они зависали вместе, слушали музыку, обсуждали новинки кино, учителей, разницу в образовании, болтали про политику. Особенно хорошо шло на пьяную голову. Все они были разные, но при этом внутри импонировали Денису. Его пообнимали, пожалели, принесли каких-то вкуснях, фруктов, поставили к анонимной корзине с яблоками, которых Денис уже сожрал кучу. Любимые его. - Блин, врачи сказали, умер почти. Мы до последнего на иголках, Дэнич, честно… - … Я вообще прибежал, когда скорая приехала… - … Я помню, как ты свалился, а потом Кольцов этот нырнул… Денис, которого Соня кормила апельсином, замер, не дожевав. - Кто? - Ну Кольцов, Максим. Кудрявый такой, - Катя наманикюренными пальчиками изобразила у себя на голове его прическу. – Я стою, ору, ну что ж я еще могу поделать, вы меня знаете, а он прибегает, как черт из табакерки, орет, мол, где и где, я показываю, - она вытерла уголки глаз. – Прикинь, вытащил тебя. Денис сглотнул, перевел взгляд на Соню. Обычно спокойная и флегматичная, она активизировалась только в жарких спорах, когда остальные были уже пьяны. Она подтвердила коротким кивком. - А мы короче в скорую позвонили, но им тут минут двадцать ехать, наверное, они и сказали – качайте. А мы такие с Элей не врубаем, как это – качать. Думала, опять орать буду, может кто и отзовется, - Катя сделала страшные глаза. – А качать – это оказывается на грудную клетку давить. Ну вот так, - и показала. – Блин, сколько… минут пятнадцать тебя Кольцов качал. Вот слон же… Денис потрогал ноющие ребра. Так, значит, это его рук дело. Он даже не помнил, как умирал. Помнил, как тарзанка оборвалась – черт возьми эту Катю, с которой они поспорили – как головой о воду приложился, как пытался барахтаться, а дальше пусто и темно. В себя пришел уже в палате, с болью в груди. Так сложно было понять, что все это – с ним. И больничная койка, и переживающие друзья, и какая-то чудесная история спасения от человека, которого он избегал. Ему казалось, что Кольцов ненавидит его чистой ненавистью. Так бывает, он знал, когда люди просто не сходятся, антипатия, и хотя он ничего не сделал Кольцову, часто ловил его тяжелые взгляды. Сначала он просто решил, что Максим из тех, кто не принимает людей другой ориентации. Гомофобная страна, Денис знал, с чем может столкнуться при переезде. Потом как-то в разговоре услышал краем уха, что Макс встречался с парнем, да не с одним, но быстро с ними разбегался. Денис удивлен был, не передать. Было в Максиме что-то странное: напряженный вечно, злой, хамил тогда Денису, когда он решил поговорить с ним в первый день. Денис ведь от чистого сердца предложил погадать, увидел его как-то сразу и решил, что можно с ним заобщаться. А тут на тебе. И ведь пытался еще подойти пару раз. И каждый – нарывался на сарказм. «Тебя там в Белом доме потеряли, чеши обратно». «А леопардовые стринги ты с собой не прихватил?». «Чего, Дениска, где родился, там и не пригодился?». В конце концов Денис забил. Даже огрызался, когда Кольцов задирал его при всех. На биологии тот шутил шутки идиотские, когда Дениса отвечать вызывали. «…получаются гетерозиготные…». «Хоть что-то гетеро да, Дениска?». Поначалу даже задевало. Расстраивался, когда Соня рекомендовала ему не обращать внимания. - А что, он всегда такой был? - Вообще-то нет, - сказала ему тогда Соня. – Так-то приятный парень. Поет хорошо. В лагерь все ездим тут летом, языковой, так он всегда поможет там, палатки ставит, сумку донесет… Не знаю, что случилось, как подменили. И теперь Денису предстояло поверить в то, что его спас не кто-то, а именно Кольцов. Кольцов, который не давал ему спокойной жизни год. Который задирал его когда надо и не надо. В коридоре мог внезапно вторгнуться в личное пространство и задать обидный вопрос. «Молния сзади - это что, зачеты нарабатывать?». Денис убегал курить чаще обычного. Катя предлагала таблетки, но Денис предпочитал справляться сам. Он даже пытался поговорить с ним начистоту, но Кольцов просто фак показал ему и слился так, словно Денис был пустым местом. Денис всерьез переживал еще несколько месяцев, а потом решил – стоп, сколько можно то. И просто был собой. Отвечал так, как мог – где-то остро, где-то решал промолчать, где-то мог и его опустить. На физкультуре вообще не было житья. Переодевались вместе, и каждый раз, когда Денис снимал одежду, Кольцов обязательно комментировал. «Шугаринг или лазерная эпиляция, Дениска?». «Маловато тестостерона, чего родители не подкупят?». Денис игнорировал его как мог. Вздрагивал, когда Кольцов появлялся в одном с ним помещении. Не мог есть в столовой, потому что ловил на себе тяжелый взгляд, от которого тут же терял аппетит. Похудел даже немного, так сильно нервничал. Он начинал загоняться все сильнее, мантры не помогали. У него не было выхода – на контакт Кольцов не шел, ни с кем близко не общался, спросить совета не у кого. Все, с кем он его обсуждал, твердили – обычно нормальный парень, ни разу ни в чем таком замечен не был. Тогда Денис подумал начать бесить Макса специально, может хоть чего-то добьется от него, прояснит. В тот день, когда впервые решил подвести глаза, он собирался чествовать победу. Кольцова перекосило так, что он аж вышел из класса и опоздал на урок, вернувшись злобным и с красными щеками. Денис намеренно пилил его взглядом – злись, сколько влезет. Намеренно проходил перед ним, нарушая личное пространство – страдай. Пробирался к другим партам, отпихнув его боком. Шутил про барашков. Дошутился. Кольцов поймал его в коридоре, как раз когда остальные уже ушли после всех уроков, прижал к стене, высокий и мощный, и предупредил, что если Денис еще раз придет в таком виде, то он за себя не отвечает. Глаза его были темными и очень пугающими. Денис решил – хватит с огнем играть. Больше он не приходил в настолько вызывающем виде. Однако даже если он вел себя совершенно тихо, Кольцов все равно за ним следил глазами своими проклятущими. Все равно напрягал. Денис кожей ощущал его присутствие в классе. Бывало, что, стоя перед кабинетом он четко знал, сидит ли там Кольцов или нет, словно чуял его. Так не могло больше продолжаться. Они же не в начальной школе. Денис не знал, что делать, перебирал варианты… И вдруг он спасает Денису жизнь. Когда ребята разошлись, пообещав снова навестить, Денис залип в окно. Вечерело, на улице застрекотали сверчки, в форточку просочилась первая прохлада. Голова пухла от мыслей. Пора было решаться на что-то. Сейчас или никогда. Денис потянулся за смартфоном. *** Первая неделя после начала учебного года. Максим сидит на последней парте и злится. Он злится, потому что скучно, потому что вокруг все общаются друг с другом и липнут к Денису, а Максу ближе подходить не дает зверь внутри. Денис – новая чертова звезда. В школу его привозили на дорогущем внедорожнике, и перед школой он еще долго курил, демонстрируя свою странную для их городка куртку, короткие футболки и серьгу в правом ухе, которую он поначалу прятал за длинной челкой. Весь образ его, поначалу показавшийся Максиму смешным и понтовым, теперь не давал ему спокойно спать. Он думал об этом золотом колечке в ухе. Прежде он не видел, чтобы так легко выдавали правду о себе. Макс сам до сих пор нервничал, когда пересекался с теми, с кем разделял пару не совсем приличных объятий. А тут серьга, на виду, как и все эти футболки. Этот оголенный живот. Его привлек взрыв хохота. Денис в центре – как всегда. Улыбается, карты свои раскладывает. Девицы в восторге, хоть и просекли его натуру. Парни подсели, те, о ком Максим и думать не думал – надо же, ведутся на пацана. И все в рот ему, Дениске, смотрят. Колдовство какое-то. Бесит. - Хочешь и тебе, кудрявый, погадаю? Максима скривило. Он не сразу понял, что Денис обратился к нему. Улыбался самодовольно, словно все прекрасно знал: и как Максим искал его вконтакте, как изучал профиль, фотографии, слушал его любимую музыку. Неужели видно так? - Себе мужика нормального нагадай. Улыбка Дениса стала из очаровательной какой-то опасной. Он сузил глаза. - А ты у нас что, самый умный? - Достаточно, чтобы картиночкам не верить, - Максим сложил руки на груди. - А ты думаешь, дело только в картиночках? – Денис крутанул пару карт в руках так, что вокруг восхищенно заулюлюкали. - Я думаю, что тебе бы футболочку по размеру, а то почки простудишь. - Так мило с твоей стороны, тхэнкс за заботу. Макса так и распирало подойти, нависнуть…. Поцеловать ухмыляющийся красивый рот. Он так сильно бесился от этого идиотского желания, что не контролировал свои фразы. Денис усмехнулся, куснул одну из карт. - Сам давно штанцы-то стирал? Макс вспыхнул от этих слов так, что, казалось, горят даже кончики ушей. Отвечать он не стал, просто вышел, пылающий злостью, под смех окружающих. Так же нельзя. Что за год, в котором он больше не может быть собой, не узнает себя? Максим выплыл из полудремы, в которой снова гонял по кругу кино из воспоминаний. Мозг словно задался целью вспомнить все, вытащить наружу и заставить стыдиться своей тупости. Ну пусть лучше это, чем… Макс достал из-под подушки смартфон, проморгал слезы от ярко горящего экрана. В их комнате уже давно было темно, он один не спал и теперь пялился в ленту вконтакте, как будто там было что-то интересное. Он был на иголках весь день, ровно до тех пор, пока справочная районной больницы не сообщила, что Денис Титов переведен в обычную палату и состояние его оценивается как удовлетворительное. Это были самые страшные четыре дня в жизни Максима. Первые две ночи ему снилось, что Дениса больше нет. Он просыпался с отвратительным чувством пустоты и потери, сердце шарашило в грудину молотком. Потом его мучило перед сном чувство того, что не успел. Не сказал. Не решился сквозь свое демонстративное пренебрежение все же признаться, откуда в нем столько желчи. Вспоминал сейчас все их стычки и думал, что мог быть выше этого. Мог не реагировать так бурно и жестко, попробовать подружиться, курить с ним, спросить все что хотелось и крутилось на языке… Бред, он бы не выдержал, засосал бы его через двадцать минут общения, и получил бы по наглой роже. Денис наверняка давно уже все понял про него, не мог не понять. Это же было видно. По тому, что Максим не мог отвести от него взгляд, не мог оставить его выходки не замеченными, не мог не подъебнуть… До прошлого сентября Макс жил себе и не парился. Счастлив был, доволен всем. А в сентябре чертовом, когда уроки начались уже, зашла вдруг в класс погибель его. Новенький, опоздал, из Америки своей летел. Максим сначала подумал - мажор какой-то, шмотки странные, говорит странно, ведет себя странно. Скользил по нему взглядом, ответный ловил. Такой необычный он был, Макс смотрел сначала как на диковинку. Потом цепануло что-то. В улыбке его, в руках изящных слишком…. Задело. Задело так, что не мог перестать смотреть уже. Провалился. Зачаровался. Вся школа им восхищалась, всех покорил, тянулись к нему – покурить с ним, спросить про жизнь за бугром, на гулянку позвать. А он улыбался всем, чисто голливудской улыбкой, болтал охотно, делился вкусными сигаретами. А одевался как… Понаехал, законодатель моды, бля… Куртка его странная, леопардовая, для пацана, казалось бы, просто неприемлема, а ему шло. Футболки короткие - руку поднимет и все, живот обнажен, пупок видно. У Макса эти образы все отпечатывались в памяти, и стереть бы их хотел… Не получалось. Когда Денис впервые пришел в своих странных штанах, Максим едва вытерпел урок. По закону подлости, Денис уселся прямо перед ним, с одним из приятелей – осветленные волосы, темные корни, узкие плечи и эта идиотская молния прямо на заднице. Второй урок Максим попросту спустил в унитаз – заперся в кабинке, грязно и унизительно работал рукой, думая о том, как он бы эту молнию расстегивал и что бы увидел… А вдруг он без белья додумался?.. Макс кончил так, что крепко ударился затылком об хлипкую стенку. Невыносимо было терпеть каждый раз, когда Денис проплывал мимо него в узком проходе между партами, задевал его бедрами и уходил так, словно ничего не ощутил. А Макс ощутил. Остановку сердца, мокрые ладони и дьявольское желание схватить его поперек талии. Он, сука, словно издевался над Максом. И Макс начинал его ненавидеть. Иногда Денис ему ухмылялся. И Макс не был в состоянии больше это спокойно выносить. Он срывался, дерзил, даже обижал. Это было хоть что-то. Компенсация, блять. Макс уходил курить и натыкался там на леопардовую куртку. На физкультуре был вынужден лицезреть изящный изгиб спины, ямочки на пояснице и длинные ноги, которые ему так сильно хотелось закинуть себе за спину. Говорил что попало, лишь бы Денис посмотрел на него. Лишь бы его взгляд хоть на секунду остановился на Максиме. Сорвался он в тот день, когда впервые увидел Дениса с подведенными глазами. И без того красивые, горячие какие-то, от черных линий карие его глаза становились еще темнее. Макс ловил его взгляд, и ему постоянно казалось, что этот демон не просто знает о поехавшей на нем кукушке Макса, а что он в принципе знает о Максе все. Цыганское вуду-худу, в рот его ебать. От ровных линий вдоль век Макс просто окончательно потерял контроль. Дождался, пока Денис останется один. Поймал его в коридоре, где не было никого, прижал к стене – до боли, до собственной, от знания, что не может сделать с ним ничего из того, что видит по ночам. Ощутил вдруг запах его, приятный, сладковатый, увидел испуганно открытые глаза. - Еще раз увижу… такое, и я за себя не отвечаю. «Не отвечаю», потому что Максим с трудом удержал себя от поцелуя. «Не отвечаю», потому что едва разжал руки на его талии. «Не отвечаю», потому что больше всего на свете хотел бы видеть его таким каждый день. Его сжирало желание навестить Дениса в больнице, но он не представлял себе, как это будет, трусил. Так что просто отважился передать с медсестрой корзинку с яблоками. Белый налив, искал специально, не сезон ведь еще – с трудом достал. А знал о них, потому что разговор подслушал. Это вообще единственное, что он делал – постоянно подслушивал. Пытался узнать о Денисе хоть что-то. А получалось, что увязал сильнее. Он, душа компании, спортсмен, работает, учится, к поступлению готовится – и все вдруг послал к чертям. Озлобился, замкнулся. Влюбился в цыганские глаза, в смуглую кожу, в изящную манеру курить, в стройную фигуру, в замашки его страные, в его смелость быть собой. Иногда ловил себя на мысли, что хотел бы не просто близости. Максу хотелось заботиться. Разговаривать. Добиваться его смеха, улыбки. Максим вообще неплохо шутил, но то было в прошлой жизни. В пабликах не было ничего, что отвлекло бы его, он как сломанный магнитофон крутил одну и ту же песню. Загрузил профиль Дениса по привычке. Для Максима он закрыт – ему не видно ничего, кроме его аватарки, где он потрясающе улыбается, аж светится весь. Эту фотографию Максим знает до боли, изучал ее столько ночей. Телефон коротко провибрировал, Макс перевел взгляд с чужой аватарки на пуш сообщения. Денис Титов: «Давай увидимся». Максим резко сел, уставился на сообщение, перечитал. Открывать диалог не торопился – не для того мама ягодку растила. А сам лихорадочно думал. Чего Денис хочет? Вряд ли сказать «спасибо». Этот не из тех, кто будет с каждым встречным говорить, нет. Он и в друзья себе понтовых выбрал. И парочку инфернальных, вообще юродивых, на взгляд Максима. Эту компанию он избегал и не представлял, что их всех связывает. Максим решил перекурить. Вышел на улицу, затянулся крепко. В семнадцать уже можно не бояться особо, их не ловят, а вожатые просто стреляют сигаретки. Курил, глубоко затягиваясь, гонял в голове «И что ему надо? И что он хочет?». В душе он хотел ответить. Психанул, зажал сигарету в зубах, достал телефон снова. Загадал, что если Денис онлайн, значит ответит, если нет, значит нет, к черту. Денис был онлайн. Блять. Макс набрал: «Давай». В ответ тут же прилетел адрес. Максим пробил по картам – кафешка какая-то летняя за пределами лагеря. Что, выпускают уже из больнички? Осознал, что руки вспотели. Весь этот год, нервный, полный странных снов, утренних стояков, бесконечной дрочки… Максим устал. Он хотел бы избавиться от этой зависимости раз и навсегда. Он встретится с Денисом, окончательно поймет, что тот мудак конченный и все, переболеет. Это же все почему, потому что получить не может. Как диковинка, которую впервые видишь за границей и хочешь потрогать. Запретный плод, вот это все… Завтра. Макс вспотел весь, зашел обратно, переоделся, лег… Минут десять прошло, и снова мокрый. Что ж такое-то... Спокойной, сука, ночи. Теперь только и мыслей, что о завтра. Как придет, сядет напротив. Что скажет? Сложно все между ними. Не зашло сразу. Максим злится на него и в то же время начинает ловить себя на идиотских желаниях. Хотел бы подарить ему цветы. Какие цветы, черт возьми, они же парни. Хотел бы за руку его взять и гулять так, куда глаза глядят. Смешно, по улице так не пройдешь. Это в лагере на все глаза закрывают, толерантны, многие преподы и вожатые из Европы, у них там это все нормально. А в город даже не смей выходить. Скрываться надо. Макс привык скрываться. Еле уснул под утро. Снились сны тревожные, отрывистые. Словно опаздывает снова и снова, что приходит, когда Денис уже ушел. Или приходит и видит его недовольным, получает едкие слова аперитивом и насмешки на десерт. Проснулся Максим вымотанным. А затем обнаружил, что реально опаздывает. ***   Если бы Денис спросил кого-нибудь в больнице, можно ли ему выйти, его бы наверняка еще и к кровати привязали. Поэтому он дождался, пока пройдет утренний обход, откапал все капельницы и изобразил сильную сонливость. Потом спешно переоделся – спасибо Кате, притащила все, что нужно. Особым удовольствием было наконец помыться в убогом больничном душе своими привычными гелями и шампунями. Так долго мылся, что Катя и заснула на стуле в палате. Сказала, до ночи тусила у вожатых. Проснулась, оглядела его и спросила только: - А чего, ты на свидание что ли? Денис отрицательно покачал головой. А потом подумал, а вдруг. А вдруг этот Кольцов на деле не ненавидит его, а что-то совсем другое чувствует?.. Да не может быть. Денис бы понял. От Кольцова только враждебность исходила, опасность. Хотя все эти его замашечки... В стену вжать, нависнуть, про вид его высказаться.. Да нет, бред. Денис до сих пор не мог забыть первое впечатление о нем – умилился буйным кудрям, носу его смешному, поразился высокому росту. И ведь улыбался он по первости, Денис помнил, улыбался. А потом в орка превратился. Денис ведь обычно не ошибался. Более того, раскидывал и на себя карты, и даже камушки доставал, хотя и не ладил с ними. И все одно твердили – ждать ему перемен, ждать ему кого-то изменчивого. Что это значило, изменчивого? Не того, кем кажется? Из больницы вышел тихонько – тут не отслеживали, но мало ли. Попрощался с Катей, хоть она и просилась подглядеть его деловую встречу. Денис ничего не мог ей толком сказать – он и сам не знал, зачем идет. Идти то было не так легко – дышалось с трудом, приходилось останавливаться и аккуратно продыхивать, чтобы не заходиться в кашле. Но, к своему удовольствию, он дошел вовремя и даже успел заказать кофе. Кафешка эта нравилась ему деревянным настилом, который находился прямо на озере, уютными отсеками, увитыми плющом, и возможностью говорить с кем хочешь и как хочешь – не видно и не слышно всяким мимокрокодилам. Денис осознал, что переживает, только тогда, когда чашка в руках вдруг задрожала. Ведь он и не знает, что сказать. Просто «спасибо»? Или «почему?». Идиотский вопрос. Если бы он умел плавать, он бы тоже побежал спасать. А ведь никто за ним не прыгнул, будто всем плевать было, и друзьям его так называемым. Знали, что Денис плавать не умеет, всем сказал. Денис покрутил пуговицу на рубашке. Осознал, что собирался тщательнее обычного. Или просто после больницы захотелось привести себя в порядок. Пиджачок Катя любимый его все же нашла, штаны тоже неплохие. Футболка была длиннее, чем Денис привык, но что делать, пришлось надеть. Он покрутился перед больничным зеркалом несколько раз, челку зачесал получше. Он собирался. И ведь только сейчас понял, когда Кольцова увидел. Собирался, как на войну. Не собирался Максиму уступать. Несмотря на опоздание, за которое Кольцов даже не извинился, Денис не собирался давать себя застать врасплох. Он аккуратно и медленно поставил чашку на место. - Чего надо, Титов? Без приветствий, без вежливостей, подошел и уставился. Денис постучал пальцами по собственному подбородку, не отрывая от Кольцова взгляда. Так обидно ему было. То первое впечатление… Оно запало ему в душу немного. Кудри эти в беспорядке, хаотичные, красивые. Глаза то ли серые, то ли зеленые, цвет меняют. Он не производил плохого впечатления тогда, даже наоборот. Такому как Максим обычно хочется пожаловаться, доверить проблему и наблюдать, как он ее решает. Дениса снова укололо сожалением. - Присядь для начала, некрасиво так разговаривать. Денис пытается утвердить себя на месте хозяина положения. Он уверен, что Кольцов снова покажет ему фак, но тот вдруг действительно падает на кресло соседнее и смотрит на него, не отрываясь. Нервный, напряженный. Мрачный. - Мне сказали, что я жив только благодаря тебе. Выдержал паузу. - Так что я считаю себя обязанным сказать тебе спасибо. Еще пауза. - Спасибо что спас меня, Максим. Зря, кажется, назвал по имени. Кольцов так морщится и за сигаретами сразу лезет, как будто Денис ему только что в нос прописал. Курит он красиво – уверенно, четко, ради никотина, а не ради демонстрации крутости. - Пожалуйста, - ответил он вдруг более низким голосом. Против всякой воли Денис отреагировал на этот тон. Он нервно сжал смартфон в руках. Что за привычка, чуть нервы, так сразу сигареты или телефон? Он вернул взгляд на лицо Кольцова, на ладони его крупные, красивые, которыми он сигарету поджигал. – Это все? - Это очень благородно, спасти того, кого ненавидишь. Я этого не понимаю, но не могу не уважать. Брови Максима почему-то поползли вверх. *** Осознав, что опаздывает, Максим просто сунул голову под кран, избавляясь от остатков сна. Переоделся в первое, что попало – черт уже с тем, как выглядит. Какая разница, Денис готовит ему подставу. Готовит месть. И все равно Максимка летит, как заколдованный. Опять про цветы подумал. Интересно, какое лицо было бы у Дениса, принеси он ему цветы прямо сейчас? Удивленное? Злое? Изумленное? Губы свои невозможные скривил бы. Кусает он их безбожно, и они краснеют так, что у Максима на уме – ничего приличного. У него вообще после Дениса на уме ничего приличного не было. К кафешке Макс несся так, словно сдавал ГТО или бежал марафон. Вбежал, словно она горела, а он собирался ее тушить. И вдруг камнем замер. Не видел несколько дней и не знал, как сильно соскучился, как переживал. Сколько раз думал «не вздумай помереть там». И вот он, сидит в изящном пиджаке, пальцами своими длинными красивыми чашку держит, задумчиво на озеро смотрит. Денис заметил его, отставил чашку. А Максим вместо того, чтобы сказать «привет» или «прости за опоздание», подошел и вдруг выдал «чего тебе надо?». Никогда хамом не был. А Денис словно и ждет от него подобного, бровью не дергает даже, не морщится. И вдруг начинает говорить что-то странное. Максим его едва слышит. Все, о чем он думает – под столом так мало места, что его колено задевает колено Дениса. - … спасти того, кого ненавидишь… Ненавидишь? О ком это он? Кого он ненавидит? Максим завис с зажженной сигаретой в руках, уставился на Дениса, подняв брови. Ненависть? Ему не приходило в голову, что Макс… Что все это – желание, которое нельзя реализовать? Год этот сумасшедший. Год песен на вписках, на которых Денис то появлялся, то нет, и каждый раз Максим пел только для него, неважно было, слышит он или нет. Макс напивался. Пытался с другими парнями, но не вставало. Как будто импотент сразу стал. Обидно было до жути. Думал, что, может быть, заболел вообще. А как представлял Дениса перед собой, на коленях, в объятиях – вставало моментально. Это же не болезнь, а если и она, то только та, что любовью зовут. И ведь не думал никогда, что кареглазых любит, цыган боялся, а тут – именно такого выбрал. И потрясающий ведь, глаз не отвести. Руками двигает, будто танцует. Курит, будто искусство. - Так что правда, спасибо. «Спасибо». Максим говорит это про себя, и идиотская ухмылка так и лезет наружу. Он тушит сигарету и понимает, что больше не может терпеть. Устал. Столько времени как подросток. - Спасибо, блять, - повторил он тихо. Денис смотрит на него удивленно. – Пожалуйста, блять, Денчик, всегда пожалуйста. - Он выдохнул громко, растер лицо руками. - Ненавижу… Да я, сука, дружить с тобой мечтал. Но тебе же не упали такие друзья, да? Ты ж у нас с верхов. Куда тебе до нас, до дна, - он смял пачку из-под сигарет. – Приколоться надо мной тогда хотел, унизить. Я злился пиздец на тебя, а тебе же похуй. Ты же король у нас... Или королева? Дива. Сука, - он глубоко вздохнул. – А ты мне снишься ведь, каждую ебаную ночь. Как за руку тебя держу. На коленях держу. Целую, блять, так, что потом охуеваю, когда просыпаюсь. Ты мне мозг весь сожрал. Душу вынул. Может… Может я и правда тебя ненавижу. Макс почувствовал облегчение, сказав все это, вывалив на чужой суд. И тут же – разочарование. Ну чего он добился этим?.. Теперь внутри было пусто. Хотелось уйти и не видеть никого, не слышать. Он поднялся на ноги, избегая смотреть на Дениса. - Знаешь… Забудь, что я сказал. Охуенно поговорили, - и развернулся быстро, зашагал наружу, не оглядываясь. *** Денис покрутил чашку на столе. Услышанное так сильно резонировало с тем, о чем он думал все последнее время, что в первые минуты он решил - это какой-то прикол. Что Макс тут нес, господи?.. Все эти месяцы, когда они рвали друг другу нервы, он его... хотел? Денис запустил пальцы в волосы, подергал до боли, потер глаза, замер так, спрятав лицо в ладонях. Память услужливо подкидывала моменты: как Максим играет на своей гитаре перед костром. Одна песня так Денису запомнилась, как же там было… «Луна ярче света горит Мне не нужны фонари Не греют они изнутри Ты мне огонь подари». Макс на него смотрел, когда пел. Денис пьяно смотрел в ответ, тогда все были под градусом. Он думал потом, что Максим так смотрит, потому что хочет донести, мол, «смотри, я тоже популярный и без денег, вон девочки меня облепили со всех сторон, играть им просят» думал, что Максима задевает его положение, популярность, ориентация. А сейчас вспомнил вдруг… «ты мне огонь подари». Все это время, то, что он принимал за ненависть, было желанием, притяжением, а он, выходит, словно издевался над Максимом. Не раскусил его, не понял. Камни свои раскидывал, хах. И все упустил. Ошарашенный, как во сне, он вернулся в больницу, где получил много нелестных комментариев о своем исчезновении. Выслушав все речи лечащего врача, он спросил только одно: можно ли ему выписаться? Тот возмущенно выдохнул и пошел на второй круг. С большим трудом Денис убедил себя долежать еще несколько дней. Он грыз яблоки, то и дело брал в руки телефон, думая, что хочет написать Кольцову, а потом понимал, что лучше поговорить лично. Что хочет спросить, почему все так вышло, как они друг друга не поняли, ведь Денис, по сути, не раз спрашивал себя, как бы ему подойти к Максу снова. Он так привык его опасаться и обходить стороной, что даже забыл, что испытывал слабое притяжение, желание обратить его взгляд на себя. Денис едва дождался выписки, весь извелся мыслями и желанием действовать. Возле дверей ждали друзья, чтобы сопроводить обратно до лагеря, благо он был не так уж далеко. Денис большей частью молчал и нервно курил. Вспомнилось вдруг, как в самом начале лагеря, в каком-то из идиотских походов он порвал шорты так, что носить их было нельзя, а единственным человеком, чьи вещи с Дениса не спадали, была Катя, и ему пришлось взять шорты у нее. Они были мучительно короткие, но хотя бы позволили Денису идти дальше. Тогда он думал, что Максим его просто убьет, а сейчас…. Сейчас крутил в памяти воспоминание. Его взгляд. Что, если это был взгляд желания? Денис моментально покрылся мурашками. Память подкидывала еще и еще. Он вспомнил, как сам тогда психанул и подошел к Кольцову. «Не нравится, не смотри». «Может еще со стразиками наденешь?». «Завидуешь, что кто-то может быть собой, да, Макс?». Денис так ясно вспомнил эту перебранку, взгляд темных глаз на себе. Он думал, что Макс хочет его ударить - он так пошатнулся в его личное пространство, а Денис так дернулся… Он представил на краткий миг, что тогда позволил Кольцову себя схватить. Воображение радостно нарисовало эту картину. Денис моментально вернулся в реальность, вытирая мокрый лоб. - Катя, Кать, - он оттащил подругу подальше. – Слушай, помнишь, в походе я у тебя шорты брал, - он потер нос неловко. – Мне надо снова их стрельнуть. - Я даже не буду спрашивать, зачем, - фыркнула Катя, похлопав его по плечу. – Бери, конечно, тебе больше идут. Только если тебя все-таки побьют, жалеть не буду. - Да кто меня бить будет, - отмахнулся Денис, нервничая. То, что он придумал, было рискованно. Но другого способа проверить все быстро у него попросту не было. - Как кто, Кольцов. Его прям бесит, когда ты что-то такое вытворяешь. Нет, в принципе, я тебе и туфли могу одолжить, но гипс тебе не пойдет, - Кате было смешно, а Денис лишь вяло улыбнулся, слишком погруженный в свои мысли. С открытыми ногами он чувствовал себя по-дурацки, старался прятать их, длинные и худые, а сейчас так остро захотел вернуться в ту ситуацию в походе, что был готов и на шорты. К тому же, он не всему лагерю продемонстрирует, а только одному человеку. В конце концов, Денис и прежде надевал экстравагантные вещи. Каждый раз, когда он делал так, Кольцов впадал в буйное состояние. Если это не ненависть, а желание, то Денис хочет все это повторить, рассмотреть, убедиться. К вечеру Денис окончательно себя извел. К таким коротким шортам пришлось надеть длинную майку, иначе выглядело совершенно неприлично, и до Максима он бы просто не дошел по миллиону причин. С майкой выглядело так, словно он девчонка, особенно со спины, весь такой тонкий – звонкий. - Не знала бы тебя, решила, что ты пошел кого-то покорять, - Катерина наводила марафет у зеркала. – А то смотри, накрасить тоже могу. Хотя давай лучше ты мне свои стрелки сделай, у тебя лучше выходит. - Иди ты, - отмахнулся он. После того, как Кольцов едва не придушил его в коридоре, он больше стрелок не рисовал. А иногда хотелось. Это воспринималось как вызов обществу, да и красиво было. Он не такой, и что, он счастлив с самим собой. Был, пока Кольцова не встретил. Из-за него Денис начал сомневаться в себе, в том, что ему нравится, в том, как он выглядит. А теперь… Теперь все грозило резко поменяться. - Ой-ой, - Соня заглянула в комнату. – Денис, ты выглядишь на грани. - На грани чего? - Приличного и неприличного. Денис только вздохнул. Втроем они вышли в темный вечер, держа курс в сторону ежевечерних костров. Их было несколько по традиции, чтобы люди не толпились все вместе, играла громкая музыка, не такая уж и убогая, как в других лагерях, а Денис шагал и чувствовал себя все неувереннее. С чего он решил, что Кольцов был искренним? То, что он сказал… А если сейчас они поругаются, разорутся на весь лагерь?.. Может его как раз бесит, что он так выглядит, может он бы хотел видеть его нормальным? Денису было неприятно в собственных мыслях. Он постоянно оглядывался, выискивая знакомые кудри. Раньше сбегал, завидев их, а теперь ищет. Нашел его у костра, с гитарой, как всегда, только не поющим, а смотрящим в пространство. Его осаждала стайка девиц, просящих поиграть. Он только улыбался и отмахивался. Он выглядел грустным. Не злым, не нервным. Грустным. - Эй, ты куда? Тебе что, в больнице понравилось? Да он же тебя грохнет, - Катя вцепилась ему в руку. - Я не думаю, - он внимательно посмотрел на Катю и сделал страшные глаза. - А… – она зависла. – Ааааа, - протянула понимающе, улыбаясь, – Ну иди, иди. Если что, ори, мы тут рядом будем, - она обернулась к Соне, подмигнула ей. Ясно, обсуждать полночи теперь будут. К черту их. Денису никогда прежде не было так сложно сделать последние несколько шагов в сторону нужного костра. Он подошел практически вплотную. - … сыграй, ну чего ты, Маааакс! - … давай «Перемен», классно играл… - … А я хочу «Звезду по имени Солнце»… - Давай, Максим, спой. Голос свой Денис не узнал. Кольцов моментально поднял взгляд на него. Он так ощутимо скользнул по ногам, что Денису на несколько мгновений стало холодно, несмотря на летнюю жару. Он бы уже сбежал, если бы не чувствовал всеми фибрами, что это не ненависть. - Или ты только девицам поешь? И сел так нагло на бревно рядом с девчонками, которые моментально смолкли при его появлении, что и сам обалдел, с каких пор может так развязно себя вести. Ногу на ногу сложил, локтем уперся, щеку подпер. Должно быть, выглядел уверенно. Внутри дрожал, как лист. ***