Real The Loving

      Они были просто подростками, не знающие горечи взрослой жизни, с ещё не остывшими сердцами, юношеским духом и максимализмом, пылающим аки горящий сарай. У них свежие мысли, сверкающий горизонт перед глазами, живая перспектива чего-то добиться. Им есть, чем жить, кого любить. Они — поколение свободы нравов, желаний и их воплощений. У Дэйва захватывает дух, когда он впервые ощущает вкус этой сладкой свободы. Когда они с Джеймсом впервые касаются тел друг друга, исследуя неизвестные территории, пробуждая новые, ранее неведомые вещи. В момент близости они едины, как никогда. Дэйв погружается в водоворот бесценных ощущений, и Джеймс не может не последовать за ним, бросаясь в этот омут с головой, забывая про всё на свете, питаясь, словно цветок, светом ослепительных лучей, исходящих от Мастейна в миг наивысшего наслаждения. Джеймс, обуренный страстью, старается поцеловать каждый сантиметр жадного до ласки тела, двигаясь так, как хочется им обоим. Дэйв, не сдерживаясь ни на секунду, стонет от переполняющей всё его существо любви. Он нежно сжимает пальцы Джеймса, переплетая, и добирается до немыслимо высоких нот, в момент, когда Джеймс языком прочерчивает линию вдоль внутренней стороны бедра, попутно касаясь губами россыпи веснушек возле коленки. Во время мягких мазков языка и пальцев внутри где-то внутри, — Дэйв уже не может понять где именно; перед глазами размытое пятно — он закатывает глаза всякий раз, как Джеймс особенно постарается, — у Дэйва проскальзывает мысль, буквально на одну десятую секунды, что это, наверное, и есть рай. Джеймс с ума сходит от всей этой какофонии звуков, вкусов и чувств. Он видит перед собой также сходящего с ума Дэйва, желанного и на всё готового, раскинувшего бёдра в разные стороны и приоткрывшего покрасневшие губы. Он смотрит на то, как Дэйв просит взять его всего сейчас или никогда, и Джеймс подчиняется без всяких слов. Он легко закидывает худые ноги себе на плечи и осторожно входит, постепенно оказываясь в горячем захвате. Джеймс с трепетом склоняется над лежащим под ним Дэйвом и чуть беспокойно вглядывается в золотистые карие глаза, затянутые мутной поволокой. Эти сверкающие глаза, эти шепчущие слова любви губы… Джеймс не может не остановиться, засмотревшись на эту красоту, и Дэйв тут же извивается всем телом, утопая в мольбе о продолжении. Тогда Джеймс отмирает, целует щёки Дэйва и начинает плавно двигать бёдрами, глубже проникая в дрожащее под ним нутро возлюбленного. Дэйв громко вскрикивает в экстазе, пока Джеймс нежно прикусывает чувствительное местечко на тонкой коже его шеи в последующем поцелуе. Они сталкиваются губами и нижними частями тела всё чаще, и два сердца готовы пробить их грудные клетки насквозь, летя навстречу друг другу. И вот, внезапно, подобно вспышке, электрическому разряду и ещё огромному количеству взрывающихся вещей, их простреливает оглушительная дрожь оргазма. Она поднимается снизу вверх плотными волнами цунами и разливается спокойным бризом пузырьков шампанского по всему телу, оставляя после себя тёплое умиротворение. Дэйв прижимается щекой к плечу Джеймса и тихо и быстро дышит, восстанавливая дыхание. Ему хорошо. На лице Мастейна появляется улыбка. Джеймс же притягивает его ближе и вдыхает приятный, немного терпкий запах рыжих волос, потемневших на концах от влаги. На столе стоит бутылка из-под пива, ныне наполненная водой, в которой цветет пышная ветка белой сирени.