Эрериктобер

На поле боя творился настоящий хаос, Ривай чувствовал это нутром. Сигнальных огней пока не было, гарнизон шел ровно, но в груди уже проснулось знакомое чувство небезопасности. Пальцы чуть покалывало, по телу распространялась лёгкость, голова была кристально ясной - тело чуяло опасность ещё до того, как та действительно давала о себе знать. Ривай чувствовал, как сливается с лошадью, как наливается тяжестью УПМ, как напрягаются, готовясь к атаке, мышцы. Вот-вот начнется, враг рядом. И у Ривая было буквально несколько мгновений, чтобы разобраться в ситуации. Черная сигнальная ракета взмыла в воздух, и Ривая сразу повело, потянуло в ее сторону: там, точно там нужна была помощь. Эрвин, видимо, почувствовал то же самое, потому что крикнул: - Ривай, проверь, что там. Повторять дважды было не нужно. Лошадь неслась в сторону уже слышимого сражения, Ривай чувствовал, что весь натягивается, готовится к прыжку, как вдруг, в момент, когда крючок УПМ уже вылетал из ствола, взгляд его упал на что-то, белевшее почти под копытами лошади. А дальше - словно в замедленной съёмке - Ривай успел разглядеть и запомнить его в мельчайших подробностях, впечатать в сознание: белый, чисто вымытый дождями, зияющий пустыми глазницами человеческий череп. Картинка пропала на те несколько мгновений, когда Ривай подлетал к шее четырехметрового, рубил по затылку, уклонялся от титаньей крови. Но стоило только всему закончиться, стоило убедиться, что спешил не зря, что успел спасти раскрывшего от ужаса рот новичка, как череп, молчаливое напоминание случившейся (когда? с кем?) трагедии, вновь встал перед глазами. Инстинкты кричали, что он как-то связан с происходящим здесь и сейчас. Ракеты поднялись справа, но и без них титанов уже было слышно. Ривай подозвал лошадь, все еще пытаясь отделаться от впечатавшейся в сознание картинки. И в тот момент, когда вновь оказался на лошади и понесся к в сторону висевшего в воздухе красного дыма, вся внутренность вдруг сжалась в один какой-то страшный протяжный вой: «Эрен!». Внутри поднялась жгучая волна страха. Не за себя, за мальчишку: что угодно, только чтобы и он не превратился в безымянный белый череп посреди поля. Что угодно, чтобы только бы остался в живых. Ривай уложил еще двоих, проверил, что рядом не осталось никого из солдат, и – справа еще один сигнал, черный. Гнал туда изо всех сил, позволяя себе расходовать чуть больше сил, подгоняя инстинкты, лишь бы успеть, лишь вы выгнать из головы дурацкую картинку. На этот раз – трехметровый, одиноко бредущий в сторону центра построения. Риваю понадобилось меньше минуты, а затем взгляд зацепился за громадину справа: пятнадцатиметровый. И рядом с ним – двое. Один выстрелил из УПМ, поднялся к титану на плечи, второй мельтешил под ногами у громадины. Лошадь шла недостаточно быстро. Перед глазами снова мелькал череп, правая рука тянулась к спусковому крючку, но понимал, что не успевает, что эти двое с чудовищем один-на-один. А протяжный внутренний вой никак не унимался. Титан рухнул, и тот, кто был снизу – Конни Спрингер – победно заорал. Ривай подлетел именно в тот момент, когда сверху, с шеи убитой громадины спрыгнул Эрен. Лицо перекошено злостью, перепачкано кровью, глаза горят, руки ходят ходуном, но – живой. Вдалеке поднялась в воздух желтый сигнал. Ривай, так и не слезший с лошади, вдруг почувствовал, что последние несколько минут не дышал. Воздух проникал в легкие с болью, но вид Эрена, живого, на фоне сигнала к отступлению, заставлял вдыхать снова и снова. - Капитан! Ривай сузил глаза. - Миссия выполнена, возвращаемся. И уже на скаку: - Поторапливайтесь. Знал, что Эрен едет следом, слышал стук копыт его лошади, чувствовал, как внутри все встает на место, как отступает напряжение, как приходят в норму инстинкты. Значит, что опасность миновала. Когда впереди показалось остальное построение, перед глазами еще раз мелькнул череп. И Ривай понял, что боится. Боится, что Эрен уйдет вот так же. Уже привык спокойно принимать смерть, знать, что она может настигнуть внезапно, но вот этот почти животный страх потерять, не сделать (но что не сделать?) был новым. Но сейчас мальчишка ехал следом. И это успокаивало. Ривай пообещал себе, что разберется, что же он так испугался не сделать. Разберется, когда они доберутся до врат. Когда оба окажутся в безопасности. А пока прикрыл глаза и еще раз представил череп. Мысленно попросил, чтобы его владелец сейчас был в лучшем месте. И – неожиданно для себя – под стук лошадиных копыт и шум ветра попросил еще, чтобы самому прожить подольше, чтобы успеть понять, чтобы успеть ухватить промелькнувшее сегодня чувство. Потому что оно было больше, чем все, что испытывал за многие годы.