В леденящих объятиях тьмы

      Противный звон в ушах навевает желание оглохнуть раз и навсегда, мутные силуэты снуют перед глазами, знакомые лица, незнакомые места и странные действия. Джек не спал уже больше трехсот лет, а потому успел позабыть, какого это, видеть сны, забыл, что события в них зачастую, это бред сумасшедшего. Он пытается развеять это наваждение, избавится, отмахнуться как от едкого, зловонного дыма, но все его попытки приводили только к тому, что он то и дело подергивался в бессознательном состоянии. В размытом мареве он видит замерзшее озеро, оно расползлось до самого горизонта и не было ему ни конца, ни края, только ровная ледяная гладь. Она гудела, шептала, шипела и грохотала где-то вдали, но этот грохот с каждой секундой становился громче и громче. Юноша оглядывается по сторонам и видит как паутина растрескивающегося льда стремительно неслась к нему все со всех сторон, а добравшись до босых ног, проломилась с оглушительным треском, проглотив хранителя в свои недры тёмной и холодной воды. Парень устремляет свой взор к небесам, в надежде увидеть полный месяц, что вмиг своим светом развеет тьму, прогонит её куда подальше, как рассветные лучи кошмары, но серебряное светило исчезло с небосклона, оставив одно лишь темно-синее небо без единой звезды. Паника. Свежие разломы льда моментально схватываются, запечатывая блондина в своей темнице, без тепла, без воздуха, без надежды, один на один с бескрайней, пожирающей чернью. Джек пытается проломить толстенный лёд голыми руками, проложить себе путь на свободу, но сил с горем пополам хватает лишь на то, чтобы сжать крепко кулаки и то ненадолго, эта тьма словно буквально, высасывала из него все силы, а с ними и всю жизнь, до остатка, до последней капли. Но он же не привык сдаваться, он не сдастся. Он будет бить до последнего по этой стеклянной стене, разбивать руки в кровь, ломать ногти до мяса, обжигаться, о ледяную кусающуюся воду. Он слышит только глухие удары рук о лёд и то, как громко и быстро бьётся его сердце в груди, подобное маленькой птичке в непозволительно крохотной клетке. Она бьётся в ужасе, нервно щебечет, ранится о стальные прутья, пестрые перья разлетаются в стороны, её крылья застревают в ничтожных зазорах, тоненькие кости ломаются, пробивают кожу острыми осколками, пачкая дно клетки в гранатовых каплях. Она протискивает голову между стержнями в надежде хоть так покинуть клетку, но её ждёт очередной провал. Буквально загнав себя в ловушку она не может сдвинуться ни вперёд, ни назад, воздух быстро кончается, а сжимающие короткую шею прутья не дают вдохнуть в полную силу и она уже не борется, она проиграла это сражение.       Джек открывает глаза и первые секунды ему кажется, что он всё ещё спит, потому как тьму из сна можно было легко спутать с тьмой наяву. Но все же у них было различие. Тьма во сне была глубокой, черной, бескрайней, навевающей страх, а тьма на яву была спокойной и тихой, если бы не гул крови в ушах и неспокойное сердце, что до сих пор колотилось как после стометровки, то вполне вероятно, что можно было бы услышать как пыль, летающая в воздухе, ложится на пол. Мальчику требуется пару минут чтобы его зрение и состояние пришли в норму, он чувствует как сжимал до своего пробуждения в руке кусок ткани, да видимо с такой силой, что разжать и разработать руку ему даётся с большим трудом. Суставы и сухожилия задубели так сильно, как на крутом морозе, пальцы еле-еле можно было разогнуть и каждое движение отдавало заныванием костей. Юноша ощущает покалывание по всей спине, мелкое и частое, он хочет повернуться на спину и встать, как вдруг острая боль окатывает его плечо и руку настолько резко и неожиданно, что он не может сдержать болезненного вскрика. Он откидывает голову назад, крепко зажмурив глаза и хватается за раненое плечо, вот только не может коснуться кожи, ему препятствует туго затянутый бинт. Джек неспешно, словно с опаской, открывает глаза и осматривает себя. Плечо и грудь были окольцованы белым бинтом, он почти сливался с бледной кожей юноши, его выдавало только расплывчатое, красное пятно в районе ключицы, он медленно, кривясь от боли, поднимается на локтях, а после садиться, сгорбившись пополам, глубоко вдыхая воздух имеющий подвальный запах. Когда боль в спине и плече утихает, когда каждое движение не отдаёт острой болью, хранитель решается осмотреться, чтобы хоть немного понять, где он находится.       Высокие стены словно высеченные из скальной породы были так далеко, что, если можно его так назвать, в помещение, каждый звук прокатывается эхом, а потолок и вовсе не было видно. Мальчик только сейчас понял, что все это время был во внушительных размеров, кровати застланной угольно-черными простынями, вместо привычного одеяла лежала огромная шкура какого-то животного с длинным, но мягким ворсом, цветом напоминающая крепкий кофе. По краям изножья устремились вверх два массивных, деревянных столба, обернувшись, Джек видит точно такие же идущие от изголовья, только на порядок толще, а большую часть помещения скрывала за собой плотная верхняя вуаль небрежно натянутая от столба до столба, просветы же между ней были заполнены полупрозрачным тюлем и в одном из них лазурные глаза встречаются с такой парой жёлтых глаз, устремленных на него из темноты. Они двинулись медленно в сторону и с их стороны послышался перезвон, напоминающий звон маленьких рождественских колокольчиков, этот звук дарил надежду, когда жёлтые глаза, в свою очередь, вселяли ужас. Юноша помнил глаза чудовища, такие же жёлтые, такие же светящиеся во тьме, такие же опасные. И эти воспоминания сносили любую надежду на безопасность. Хранитель опрометью пытается подорваться с места, но травмы полученные ночью не дают ему этого сделать и в замену стремительного бегства у него получается лишь ломано отползти поближе к изголовью, вжаться что есть силы в него спиной, в то время как силуэт с пылающими глазами остановился совсем рядом с кроватью. —Я бы на твоём месте этого не делал. Мальчик знал этот голос, знал настолько хорошо, насколько это только возможно, он врезался ему в память с мощью несущегося на всех парах грузовика, огромным клеймом, он был уверен в том, что если бы ему снились кошмары, этот голос был бы самым частым из них. Отныне его ужас смешался с недоумением, смятением и ещё дюжиной таких же чувств и единственное, что он может сделать, это выжать из себя шипящим шепотом одно единственное слово: —Что? —У тебя была рваная рана и если ты так и продолжишь дёргаться как уж на сковородке, швы разойдутся. —Швы? Хранитель вновь касается забинтованного плеча и отныне его шоку нет предела. В одночасье до него “доходит” где он, что с ним происходит и с кем он говорит, а сам факт того что он до сих пор жив, учитывая все факторы, рушит любую логику. —Ты что ещё и оглох? И в этот момент в седой голове проносится: “Посох!”– именно сейчас он был чрезвычайно нужен, потому как это единственное его оружие и единственный способ защиты. Юноша судорожно осматривается по сторонам, как вдруг его отвлекает голос Кромешника. —Что-то потерял? Мужчина демонстративно рассматривал тот самый посох, что держал в своих руках, вот только на самом деле, внимание его было приковано к действиям молодого хранителя. Его дико забавило происходящее, а от лишних насмешек над противником он никогда не мог отказаться. Парень срывается с места в попытке выхватить свой посох, вот только он не учёл того, что пару минут назад его еле хватило на то что б подняться с места, не говоря уже о чем-то большем. И по всей видимости Тёмный этого и ожидал, а потому предусмотрительно отступил в сторону, дав возможность мальчику свалиться на пол, что натурально его рассмешило. Этот смех всегда злил Джека, порой до такой степени, что хотелось вмазать мужчине посохом прямиком между глаз и этот случай не был исключением, в нем вновь взбурлила ярость, а объект этой ярости стоял прямо перед ним. Отбросив в сторону всю боль, что он ощущал от ранений, юноша как ни в чем не бывало, встаёт на ноги, будучи готовым любой ценой отобрать своё оружие, но не успевает он протянуть за ним руку, как вдруг Кромешник сам бросает его к ногам парня. —Можешь на меня так свирепо не смотреть, мне твоя цацка без надобности. И да. Я тебя предупреждал. Мужчина указывает пальцем на плечо мальчика, покрытое белыми бинтами, по которым расплывалось свежее пятно крови. Вмиг показалось, что весь присущий Тёмному гонор, надменность и вечные насмешки над всем живым как ветром сдуло, неожиданно он потерял интерес к происходящему, хотя может оно так было изначально, а всё это представление было устроено лишь по “доброй” памяти. Мужчина напоследок смерял парнишку оценивающим, высокомерным взглядом и устремился прочь.       Внезапно Джек заметил, что покровитель кошмаров порядком изменился. Ранее короткие волосы, отныне достигали середины спины, часть из них была собрана золотыми японскими шпильками, соединёнными между собой множеством цепочек, несколько из них были порваны и спутались с волосами. Именно они и создавали тот самый, как юноше показалось, звон рождественских колокольчиков. А на левом ухе появились две серьги, что подобно шпилькам, держали воедино тонкие цепи. Не успев покинуть помещение Кромешник останавливается и обращается к парню. —Раз ты пришёл в себя, проваливай и забудь сюда дорогу. У тебя конечно это вряд ли получится, но держи язык за зубами и не вздумай проболтаться Хранителям о том, что видел меня. —Как я могу им не сказать об этом? Они скорее всего думают, что ты мёртв, когда на деле, ты живее всех живых. И ты хочешь чтобы я молчал об этом? —Что же ты тогда им скажешь? Джек потупил взгляд призадумавшись о том, что действительно ему сказать Хранителям. Потому как эта история взяла своё начало ещё давно, в таком случае будет уйма вопросов о том, почему он не доложил обо всём раньше. И от этого молчания ему явно несдобровать. —Вот именно. Тебе же самому хуже говорить им, что-либо. Я не собираюсь вас тревожить. Если бы не твоя выходка с моим кошмаром, ты бы и понятия не имел о моём существовании в данный момент. И кстати да. Ты мне должен! Мальчик опешил. Чем он может должен такому как Кромешник. —Ничего я тебе не должен! —Разве? Мужчина саркастично вскидывает бровь, а после направляется в сторону холодного, тот же в свою очередь сильнее сжимает посох в руке, будучи готовым в любой момент дать отпор. Но Тёмный лишь больно ткнув в забинтованное плечо пальцем с длинным, серым когтем, добавляет. —Вот это моя заслуга и ты должен быть мне благодарен за то, что спас твою шкуру. Если бы не я, ты бы подох в лесу. Юноша отбрасывает от себя руку мужчины и делает шаг назад, увеличивая дистанцию между ними. —Если бы твоя скотина не напала на меня... —Эта как ты выразился, скотина, первая не нападала, ты сам увязался за ней в лес и подчёркиваю, первый напал на него. В каждое сказанное Кромешником слово, отдавало звенящей злостью и как бы Джеку не хотелось бы с ним соглашаться, но мужчина был прав. —Обычно я не повторяю дважды, но для особо одаренных. Проваливай! И что б я ни тебя, ни твою шайку-лейку тут не видел. Я не трогаю вас, а вы не лезете ко мне. Более говорить он был не намерен, а лишь подался вон из комнаты и в свою уверенность в том, что Джек поступит именно так, как он сказал, в дверном проёме показался ранее упомянутый кошмар, что внимательно наблюдал за каждым шагом хранителя.       Если раньше путь к крепости Северянина казался слегка затяжной прогулкой, то в этот раз юный хранитель добрался до нее с горем пополам. Сил практически не было, тело ныло и стонало, а раненое плечо пылало острой болью, хотелось рухнуть вниз, не пойми где, это было не важно, лишь бы эта пытка прекратилась. Он еле тащил за собой ноги, а посох беспристрастно волочился по земле позади него. Перед тем как повернуть за угол и предстать перед всеми обитателями крепости, парень по кускам собрал самого же себя, он не хотел чтобы кто-либо, видел его в таком состоянии. Не потому, что его заботила своя репутация, или боязнь упасть в грязь лицом. Вовсе нет, Джека беспокоило то, что увидь его кто в таком виде, вопросов будет просто ужас как много, а врать ему как никогда не хотелось. Он сам уже признался себе в том, что как бы часто он не врал и как сильно ему было бы на это плевать, так продолжаться вечно не могло и ему нужен был отдых от своей собственной лжи. Вот только всего одна деталь сдавала его с потрохами, большое темное пятно засохшей крови на толстовке, ему его никак не скрыть. Попадись он Северянину на глаза тут же получит пачку вопросов. И как по закону подлости, стояло Джеку подумать про старшего хранителя так тут же на него и напоролся. Северянин по началу радо заулыбался, но оглядев мальчика с ног до головы, сразу понял: “Что-то с ним произошло.” —Джек, что это с тобой приключилось? В чем это ты? Он же обещал себе, не врать! Обещал по максимуму исключить ложь из своей жизни, вот только судьба либо решила его взять на слабо, либо подсунуть большую, толстую свинью, прямиком под нос. Юноша потирает шею и отводит глаза, пытаясь скрыть то ли страх, то ли стыд, за нервным смешком. —Да так, не самое удачное приземление. —В каком это смысле? Хранитель не успевает сказать ни слова, как в их разговор без спроса и разрешения, вклинивается Зубная Фея. А она то, что тут забыла? —О боже мой, Джек! Что с тобой случилось? Ты в порядке? Холодный из последних сил держит кривую улыбку на своих губах и лишь отмахивается, вот только все эти отмашки стоят ему больших усилий. Каждый жест и движение, буквально вгоняли в сильнейшую внутреннюю агонию, тупая боль расползлась по половине туловища. Самая сильная, самая жестокая, самая беспощадная из тех, которые он ощущал за всю свою жизнь. Невыносимая. От нее дрожали руки, сжималась челюсть, а на глаза накатывали слезы. —Честно, я в порядке, просто небольшая царапина. —Ничего себе царапина! Да ты только глянь какое пятно у тебя на кофте! Туф в своей манере паниковала, тараторила так быстро, что хранители еле поспевали за ходом её мыслей. —Я же сказал, я в порядке, не беспокойся ты так. Ты же сама видишь, будь со мной что не так, вы бы сразу заметили. Вот только Джек был готов поклясться, что ещё чуть-чуть и он взвоет от боли, а это значило только то, что дальше этот разговор продолжаться не мог. —Северянин, ты же не будешь против если я временно арендую у тебя небольшую комнатушку, а то надоело слоняться по замку. Юноша затопал подальше от озадаченный коллег, добавив на прощание характерно беззаботное: —Спасибо!       Дверь комнаты, размером с небольшую каморку, захлопнулась за мальчиком, с грохотом на пол полетел посох, а сам он осел у самого входа, крепко зажав рот руками. Горячие слезы жгли его глаза, но там и оставались, он утирает их рукавом и только спустя минут двадцать, боль начинает понемногу отступать. Запустив руку через горловину и ощупав мокрый, горячий бинт парень наблюдает собственные пальцы, перепачканные ядовито красной кровью. С глухим ударом о дверь, он откидывает голову, уставившись в потолок, шумно вздыхает. Теперь ему остаётся лишь зализывать раны и меньше показываться на глаза Хранителям.       Незаметно для всех подкралось рождество, время Северянина и Джека, вот только первый как подорванный готовился к празднику, а в его случае, прямой обязанности, Джек же коротал дни в своей комнате. Раны практически полностью затянулись и более не кровоточили при малейшей нагрузке. Он так и не сказал ничего Хранителям, ни о том, что на самом деле с ним произошло, не тем более о том, что видел Кромешника. Получается он отдал свой долг? Каждый раз когда он с трудом и большой неуклюжестью менял бинты, каждый раз вспоминал Тёмного. Думал о том, что пока ему снились кошмары, Кромешник кропотливо зашивал его раны, потому как швы оказались до боли аккуратными, за исключением тех что разошлись. От одной мысли, что их же враг застал его в таком беззащитном виде, от мысли, что видел его практически без одежды, становилось дурно, каждый раз как молодой хранитель думал об этом и пытался хоть как-то представить себе это зрелище, кривил нос, а по коже пробегал холодок. Самым досадным оказалось то, что с таким трепетом ранее ожидаемый праздник, время когда он мог разгуляться на полную, совершенно не радовали и скорее всего он бы прогулял рождественские праздники, если бы не одно, но. Накануне Рождества в его временные покои, весь на взводе, бесцеремонно ворвался Северянин и заявил о том, что Джек будет его помощником, потому как сам он вряд ли успеет разнести все подарки, а причиной такого эксцесса стали шкодливые эльфы которые не пойми куда, дели половину из имеющихся сфер телепортации. Варианта отказаться у Фроста просто-напросто не было, придётся помогать коллеге. Парень и раньше предполагал, что у Николаса не простая работа, хоть он её и выполнял раз в году, но чтобы настолько это было сложно и энергозатратно ему даже в голову не приходило. Первые пару часов холодный находил лишние пару секунд на лицезрение необыкновенных пейзажей, городов, о некоторых он даже не слышал, мест и достопримечательностей, которые ему приходилось видеть только на открытках в магазинах. Но надолго его энтузиазма не хватило, очень скоро он в буквальном смысле выдохся и не мог дождаться когда эта каторга закончится. Перед глазами уже рябило от такого обилия гирлянд, рождественских игрушек, цветастых оберток подарков, нарядных ёлок, а в ушах стоял шум от непрерывного звона колокольчиков. Когда же Санта понял, что они практически выполнили так называемый план, то предупредил, что отныне они могут разносить подарки в неспешном темпе и Джек с облегчением выдохнул. Им осталось пара населённых пунктов и деревень на ошибках городов, там же Фрост и вовсе был лишён работы и выполнял роль сопровождающего, а всем как то предполагалось, заправлял Северянин.       Юноша стоял в просторной гостиной, явно не бедной семьи, натуральная сосна, что подпирала потолок, была украшена настолько густо, что даже её крепкие ветки не выдерживали такого веса и стремились к полу. Пока добрый бородач был занят раскладыванием подарков и игрушек под деревом, до ушей парнишки донёсся необычный и несвойственный для зимней поры звук. Не поборов любопытства он направился к источнику звука, которым оказалась птица, запертая в огромных размеров клетке, располагалась она прямиком у окна откуда дуло и сквозило, птица изрядно мёрзла, это было видно по тому как она топорщит перья и топчется на месте. Кормушка была пуста, а поилка была сухой, что свидетельствовало о том, что вода была в ней давно. Птица мучилась от голода и холода, но ничего не могла с этим поделать, а непутёвые хозяева по всей видимости были безразличны к её страданиям. В голове хранителя пронёсся кошмар который он видел будучи без сознания в руках своего противника. Выпускать птицу из клетки было бессмысленно, она просто не выживет в дикой природе, потому как понятия не имеет какого это, тем более в такую пору года, а оставлять её на долгую и мучительную смерть в клетке у Фроста не хватает совести. Не задумываясь лишний раз, дабы не струсить и не дать заднюю, юноша касается пальцем позолоченной клетки и она в мгновение ока покрывается белым, густым, колючим, как хмельная лоза, инеем, а птица спустя долю минуты падает замертво. Он посчитал, что быстрая смерть всё же лучше долгих и мучительных дней, без еды, воды и тепла. Фрост успокаивал себя тем, что это не хладнокровное лишение жизни, а убийство во имя милосердия. —Джек! Ты куда подевался? С гостиной послышался шёпот Северянина, а это значило, что он закончил со своей работой и пора уходить. Оставшиеся дома они прошли быстро и вернулись в крепость Санты за пару минут до рассвета. Сани загнаны, а олени отдыхали в своих стойлах, для них эта ночь тоже оказалась нелёгкой. —Мы с тобой отлично справились! Северянин благодарно хлопает юношу по плечу и довольно, но с толикой усталости улыбается, уж больно он перенервничал в эту ночь. —Да ладно, я то тут причём? —Ещё как причём, твоя помощь мне очень помогла, сам бы я не справился и Рождество оказалось бы на грани срыва. Правда Джек, спасибо тебе огромное! —Ну раз так, то всегда рад помочь. Северянин кидает на вешалку тяжёлую красную дублёнку, а сам обессилено падает в рабочее кресло. —Что ж, до следующего Рождества триста шестьдесят пять дней, так что мы заслужили пару дней отдыха. —Именно этим я сейчас и займусь! А ведь и действительно после такой насыщенной ночки, Фросту казалось, что он как минимум несколько суток пролежит пластом, ничего не делая, но уже на второй день ему не давала покоя мысль о птице замерзшей от его руки в клетке. Неясные, непонятные кошмары, а что самое главное и пугающее, так это то, что не давал покоя тот, кто властвует над этими кошмарами. Уж больно это было подозрительно и неубедительно. Он жив, но даже носа не показывает, на него это крайне не похоже. Вполне возможно то, что он вновь отсиживался во тьме раздумывая над тем, как насолить Хранителям в очередной раз. Именно эти мысли, о возможном нападении Тёмного, толкали парнишку в спину пока он неуверенно брёл по лесу в поисках входа в подземелья Кромешника. Он снова оказался в аналогичной ситуации, снова шёл, снова искал, только в прошлый раз он был в поисках чудовища, а сейчас в поисках его хозяина.       В глубине леса с его накренившимися соснами и густыми красками тьмы, показалось знакомое ущелье, которое вело по длинному коридору в катакомбы ночного страха и ужаса. Стоило переступить “порог” обитель кошмаров, как звук тихого касания босой ступни разнёсся по сырому, мрачному тоннелю. Без капли сомнения или страха молодой хранитель зашагал вперёд и по все видимости он был нежеланным гостем, потому как спустя лишь пару его шагов в конце коридора раздался до боли знакомы рёв и топот, он знал его источник, был лично знаком с этим кошмаром, а потому был готов к его очередному нападению. Но все его ожидания разбились о призму реального. Как только в темноте засверкали зверски жёлтые глаза, а массивное тело чудовище можно было различить в темноте, оно внезапно остановилось, долю минуты оно смотрело на Джека, а после развернулось и медленно последовало прочь. А это могло значить только одно. Его не приглашали, но не прогоняют и оставалось только следовать за чудовищем и смотреть куда оно его приведёт. Юноша со стопроцентной вероятностью заблудился бы в бесконечном лабиринте ходов и одинаковых поворотов, если бы не кошмарный провожатый, который привёл его прямиком к своему хозяину. Казалось, что Кромешнику совершенно плевать на присутствие одного из хранителей в его доме, потому как тот до последнего не отрывался от книги, что держал в руке, второй же меланхолично подпирал подбородок. Слишком мрачное и пугающее зрелище для простого обывателя.       Тёмный восседал на каком-то подобии трона, что казалось вытесан из натурального обсидиана, высоченная спинка, которая превосходила его немалый рост, верхушка усыпанная острыми пиками, одного касания к ним хватило чтобы вспороть вены. Огромный зал, действительно королевских размахов с привычным перекатом неоднородного эха и звонкими ударами капель о пол, падающих с потолка. В вокруг царившем полумраке с проблесками лунного света, больше всего выделялись две вещи. Украшения, которыми были собраны его волосы, с серьгами в ухе, от них, казалось струился, золотой свет и глаза. Глаза, что излучали янтарный, зловещий блеск, хищный, жуткий и тревожный. Кошмар улегся поодаль от ног своё хозяина, как послушный пёс, не спуская надзирательского взгляда с Фроста и только тогда Тёмный обратился к мальчишке. —Вы только гляньте кого принесло.