У зла нет другой судьбы, кроме как сгинуть

– Душа моя, чего же ты такой грустный? – Мара водила пальцами по голой груди Кощея, обнимая его сбоку, – случилось чего? – Не грустный, всё хорошо, – Бессмертный взял руку подруги и поднёс к своим холодным губам, – измотался немного из-за Роксаны. – Ох, опять эта девица. Будь моя воля, давно бы она с глаз твоих исчезла. – Всё хорошо, скоро она уйдёт, – Кощей начал целовать шею лежавшей рядом с ним такой же, как и он, нечисти, проведя рукой по её талии. Жить с Роксаной для Бессмертного было сравнимо с житьем дальнего родственника с капризным маленьким чадом, которого скинули со своих плеч на чужие непутёвые родители. Впрочем, образно так оно и было. – Месяц мой ясный, быть может мне её запугать? Ты у нас такой чуткий, не умеешь людей запугивать по-настоящему. – Хорошего же ты обо мне мнения, Мара, – Кощей усмехнулся, – даже слишком. – Не обижайся, душечка моя. Лучше ответь, есть ли у неё страхи? – Не спрашивал. – Ох, милый... Это надо было сделать первым же делом! Уж если и девка она отважная и смелая, как ты сам говоришь, значит слабости её надо очень тщательно искать. – Хм, есть в твоих словах разумное зерно, – Кощей задумался. – Ну так, – Мара улыбнулась, проведя своими тонкими пальцами по серой шее дорогого её сердцу нелюдя, – у всех у нас есть свои слабости и страхи. Богиня подземного мира была права. Каждый чего-то боится, даже самый бравый богатырь, а тут обычная глупая девчонка. Кощею стоило сразу найти болезненные точки его пленницы. И за смекалку стоило тщательно отблагодарить его сердечную подругу. Он был по-настоящему нежен в постели и пристрастен к любовным утехам, что совершались ещё до самого действа. Любиться Бессмертный умел, но ласки ему были больше по сердцу. Мара же была рада как угодно коротать часы с любимым. Кощей отстранился и навис над ней. Длинные пряди черных волос Богини лежали на подушке и оттеняли её болезненно бледную кожу. Именно что болезненно, цвет её лица был порой с зелёно-синим отливом. Нечисть не имеет души и эту самую бездушность подчёркивали полностью белые глазные яблоки Мары. Они не имели зрачка и радужки, но видели куда больше, чем очи обычных смертных. Их взгляды встретились и каждый видел в глазах напротив одно – ту самую бездушность, что так присуща всем им подобным. – Кощеюшка, – ласково позвала Мара своего возлюбленного, положив руку ему на щеку и смотря в его леденящие душу глаза, – а какие девицы тебе любы? – К чему этот чудливый вопрос, Мара? – Ты ведь много девиц похищал, и ясно как день, что кто-то был по нраву твоему мёртвому сердцу больше, кто-то меньше. – Не задумывался об этом. Но можно и поразмыслить, – Кощей отвел взгляд от полюбовницы и начал медленно перечислять всё, что первое приходило ему на ум, – белоснежная кожа с румянцем, светлые глаза, длинные кудрявые волосы русого цвета, фигура, пожалуй, не имеет значения, однако... – Можешь не продолжать, – Мара перебила поток его мыслей и расстворилась под ним, оставив за собой лишь шлейф темного дыма, что вскоре рассеялся, – мне пора идти. Она направилась к двери и показательно захлопнула её. Кощей остался в недоумении, наедине с тишиной, отзвуки которой отражались от голых холодных стен. Увы, из всего перечисленного Мара могла похвастаться лишь белоснежной кожей, да и та без румянца. Она знала, что не растопила сердце Кощея и вряд ли уже когда-то сможет поселить в нем хотя бы маленькую искорку от огня нечистовой её любви к нему. Понимала она, что не любима им. Дорога, да. Но не любима. Повелитель догадывался о чувствах своей полюбовницы, которые она и не старалась скрыть, однако взаимностью и впрямь ответить не мог. Он не уверен, что вообще любил кого-то с тех пор, как обменял свою душу на бессконечные годы в одиночестве. Отнюдь, тепла ему порой хотелось и красивые девицы могли ему это тепло подарить. Кощей похищал и принцесс, и просто неписанных красавиц, но то было делом дельным, и как бы он их тщательно не запугивал, черту, которую Бессмертный сам же обозначил, он не позволял себе переходить. Всё же, оставалось в нём ещё что-то от прошлой жизни. Что-то человечное.