Призрачные надежды.

Время текло медленно, заставляя нервничать и стискивать зубы, не давая страху пробраться в голову и поменять уже давно принятое решение. Жизнь — куча дерьма, по крайней мере жизнь Арсения. Нет работы, нет денег, нечем платить за его маленькую съемную однокомнатную квартирку, в которой он даже не в состоянии прибраться. Девушка… Алёна бросила его, сказав, что ей не нужен неудачник. Не нужен лузер и алкаш, которым стал Арсений. Сейчас он поднимается по обшарпанной лестнице, дрожащими руками доставая ключи из заднего кармана. Ключи выскальзывают, падают на холодный пол. Попов наклоняется, касаясь руками прохладной стали, но пальцы всё ещё не слушаются, и он роняет ключи во второй раз. — Блять! — его голос эхом раздаётся по подъезду, пиная дверь квартиры. — Блять! Сука! Ненавижу! — он колотит руками по мягкой обшивке двери, выплескивая на несчастную всю боль, накопившуюся в душе Арсения. Но постепенно крики становятся тише, и по щекам начинают струиться слёзы, слёзы безысходности. — Ненавижу! Ненавижу… — удары редеют, а Арсений подбирает ключи, вставляет их в замочную скважину и поворачивает несколько раз. Эти движения уже отточены за те несколько месяцев, что он живёт тут. Автоматически снимая обувь и кидая куртку на пол, мужчина подходит к холодильнику, чью поверхность покрывали грязные разводы. Пусто. Если бы в холодильнике повесилась мышь, он бы с удовольствием зажарил её и съел, но там не было ничего. Арсений захлопнул холодильник, и облокотился на него, закрыв глаза. Сейчас он передохнёт… это ведь не страшно. Не страшно не есть уже несколько дней, перебиваясь бутылкой водки не высокого качества, не страшно валяться в луже собственной крови в ванной каждую ночь, но всё равно резаться. Не страшно. Или…? Арсений никогда не понимал самоубийц, считая их идиотами. Как можно убить себя, если жизнь чудесна? Если можно радоваться каждому дню? Неважно, солнце или дождь, холодно или жарко — это же жизнь! Да, все мы иногда получаем свою порцию боли, но ведь за чёрной полосой всегда следует белая, и не стоит впадать в уныние, так ведь? Не так. Совсем не так. Тогда Арсений не знал, что значит одиночество. Когда в твоей душе дыра, когда с работы выгнали, когда питаешься одной водкой, когда всё тело — вата, когда ночью ты рыдаешь в подушку, а потом спишь два часа и опять на случайные заработки с зарплатой в размере тысяча рублей в месяц. Попов уже не знал, что страшнее. Умереть один раз, или умирать всю жизнь, чувствуя как ты разлагаешься внутри? Что такое ад? Что ждёт его там, за гранью? Но теперь плевать, что такое ад там. Потому что ад на Земле он уже не в силах выносить. Арс открывает глаза. Плевать.

***

Серый город. Особенно его серость ощущается на крыше, где стоит Арс с бутылкой водки. На самом краю ебанной крыши. На самом краю ебанного мира. Половина бутылки уже опустошена. Арс смотрит вниз затуманненым взглядом, и криво усмехается. — Ненавижу жизнь! — кричит он, пьяно смеясь. Ему не холодно, не смотря на сильный ветер и отсутствие куртки. Алкоголь согревает его. Алкоголь — это единственное тепло, которое он чувствовал на протяжении многих месяцев. Алкоголь поможет справиться ему со страхом перед болью. Он отбрасывает бутылку, и та разлетается на множество осколков вместе с содержимым. Арс в чёрной футболке и дранных джинсах подходит ещё ближе. Ещё. Он расправляет руки, словно крылья. Арс взлетит. Он взлетит высоко, в самое небо. Сейчас. Ещё секунда и… Сильный порыв ветра толкает пьяного Арса в спину, и тот, пытаясь удержать равновесие, судорожно глотает воздух. Но осознание сделанного приходит только, когда он стремительно падает вниз. Арс не взлетел. Арс разбился.