Тайны

Макс

      То что я увидела, напугало меня до смерти. Я всегда подозревала, что с Хоукинсом что-то не так. Точнее, в нём поселилось нечто непонятное.       На тот момент эта сумасшедшая, подняла мой кухонный нож, который я обронила в ресторанчике в абсолютно дальнем расположении, где-то в коридоре между диванами. Вот так нечестно обезоружили. Когда Крис села на корточки возле меня, держа в руках лезвие, у меня закружилась голова, перед глазами всё поплыло. Я думала мне конец. Но на самом деле, она перерезала вьюнки. После, грубо схватив за руку, она резко подняла меня на ноги, злобно оскалившись: — Сейчас начнётся самое интересное.       Меня отводили куда-то, я еле шла, сжав зубы от боли в ноге. Спустя мгновение мне стало понятно — мы пришли на кухню, где повара заправляли в печь вкусное тесто, и нормальный человек не мог себе вообразить, что здесь может происходить на самом деле.       Крыша в этом заведении так и не появилась, очевидно, монстр окончательно её разрушил. В этом тусклом голубом свете, глаза болели последние три часа, не видав света, я распознала лежащую на паркете мальчишескую фигуру. Я не видела его лица, но мальчик был одет в костюм охотника за приведениями. Да, точно. Сегодня же Хэллоуин. Единственное, что я поняла, так это то, что он был в сознании.       Тем временем Крис отпустила мою руку и развернувшись на сто восемьдесят градусов, пошла к двери, напоследок кинув через плечо: — Посиди пока тут, дорогая, — и фальшиво-мило улыбнувшись, хлопнула дверью.       Послышался звук замка, что означало, что я здесь заперта вместе с каким-то мальчиком. Подойдя чуть ближе к человеку, решила присесть перед ним на корточки. Передо мной оказался тот самый парень из моей школы, местный лузер или, как говорят одноклассники, мальчик-зомби. Я слышала, что он пропал год назад по странным обстоятельствам, но сейчас его стараются обходить стороной, мало ли, что с ним могло произойти.       Его взгляд был затуманен. В глазах можно было прочитать много чего: страх, беспокойство, непонимание, волнение. Они бегали туда-сюда, пока не остановились на мне, сидящей перед ним. Я смотрела так же и на него, ведь сама не до конца понимала, что здесь, черт возьми, происходит. — Как ты здесь оказался? — тихо спрашиваю я в надежде, что Уилл, кажется так его зовут, знает или хотя бы имеет представление о том, что это может быть. — Я не знаю, — шепчет он, пытаясь справиться с жутким волнением, — я был с друзьями в лесу, пока кто-то в маске не ударил по голове чем-то тяжелым и вот, я оказался здесь, — в уголках глаз скапливались слезы, которые Уилл стыдливо пытался убрать, — а тебя она привела сюда, да? — Что-то типа того, — отмахиваюсь я, стараясь не обращать внимания на странные звуки сверху.       Несколько секунд молчим, пытаясь понять, что делать дальше. Как по команде, вскидываем головы вверх, вглядываясь в ночное небо. Иногда свет настолько ослепительный, что это все, что ты можешь видеть. Иногда темные облака поглощают тебя, и, кажется, что небо никогда не будет ясным. Но когда солнечные лучи пробиваются сквозь дождь, приходит горьковато-сладкая радуга. Но не сейчас. Никто нам сейчас не поможет. Даже чертов Билли.       В детстве я любила смотреть на небо. На дневное небо с бегущими по нему облаками, которые жили собственной жизнью, меняясь на глазах, и безмятежно ползли одной им известной дорогой. Иногда мне казалось — точнее, я хотела верить — что символы, которые я угадываю в очертаниях того или иного облака, являются знаками, посланными мне с небес. Это было захватывающе. Но больше всего я любила звездное небо. Бескрайнюю тьму за окном, тихой ночью, когда весь город спит, а ты таращишься на далекие точки, которые пробуждают что-то смутное, неясное, но безумно волнующее в душе. А когда я выросла, то перестала смотреть на небо. Как и все, я стала смотреть вниз, на мусор и грязь.       Сейчас оно было таким безмятежно-черным. Такое впечатление, что это просто еще одна убийственно спокойная ночь. Без каких-то аномалий. Очень хотелось верить в это, но это же ложь. Ужасно раздражающая ложь, однако. Оно напоминало глубокую миску бархатистого темно-синего цвета, перевернутую вверх дном и украшенную, напоминающими снежинки кристаллами звёзд. А, может, это мои замёрзшие слёзы, которые мне предстоит выплакать в будущем? Почему-то мне показалось, что со своей высоты они смотрят на меня с сожалением, и я чувствовала себя подавленной, совершенно ничего не значащим существом размером с муравья. Наверное, то же самое почувствовал Уилл, ведь мальчик смотрел на небо так же задумчиво, что даже не заметил, как приоткрыл рот в немом возгласе. Так и было бы, пока за нашими спинами не раздалось чье-то кряхтение. Твою мать.       Резко развернувшись, мы увидели, что стена пошла трещинами, пока вовсе не отпала, а нашему взору не предстала дорогу на улицу, по бокам котором стояло кучу ламп, светящих для удобства. Боже правый. Что за черт здесь происходит? Мы с Уиллом переглянулись и одновременно перешагнули куски отломанной стены, выходя на улицу. В лицо дунул приятный ветерок и я блаженно прикрыла глаза буквально на секунду.       В детстве мне переулки больше нравились, чем улицы. И в них до сих пор еще что-то осталось для меня от их прежнего очарования. В них мне было интереснее играть, в таких красивых и уютных. И деревья, и кусты, и ограды склонялись к тебе и иногда касались тебя, словно у них были руки и им нравилось ощупывать твое лицо и выяснять, бывал ли ты здесь прежде. И они узнавали тебя. Было такое чувство, будто некая общая тайна связывает тебя с переулками и с теми предметами, что там находились. А вот улицы... Что ж, улицы всегда были одними и теми же, на них всегда приходилось быть начеку, чтобы тебя не переехали машины, а в окнах домов вечно торчали чьи-то лица и смотрели глаза, суя свои носы не в свое дело — если можно так выразиться, что у глаз бывали носы. Но не эта.       Почему то, мне казалось, что у этой улицы своя атмосфера. Атмосфера убийственного спокойствия и ужаса. Было так тихо, только листья под нашими ногами хрустели. Мертвая тишина вокруг угнетала, заставляя сердце колотиться в бешеном ритме. Руки были вытянуты вперед, будто это помогло бы защититься, а глаза бегали туда-сюда, пытаясь увидеть хоть какую-то опасность. Однако, фонари привлекли мое внимание. Странно, они отдавали синим цветом, а не желтым, как обычно.       Уличные фонари, словно печальные заплаканные глаза в унылом сером тумане, этом сером давящем тумане, этом лоне печали, траурном покрывале, которое вот уже несколько недель как опустилось на землю. Из влажного покрывала капли дождя однотонно падают в тишину, эту гробовую тишину вокруг нас, все ближе и так зловеще, что я еще глубже ухожу в себя и словно уменьшаюсь, и мне кажется, будто мое лицо потемнело и сморщилось, стало похожим на коричневую маску, которая широко открытыми глазами уставилась в пустоту.       От таких мыслей меня передернуло. По коже прошелся табун мурашек, создавая неприятное чувство присутствия еще кого-то постороннего, помимо меня и Уилла. Создания мрачной фантазии вроде нежити, нечисти, небыли или привидений английских замков не так пугают, как тихий шорох в пустом доме или чья-то тень за углом. Нельзя придумать ничего такого страшного, что бы напугало одним своим видом. А все потому, что реальное менее ужасно, чем то, что создает наша фантазия. Страх порождает воображение. Тем и страшен. Но что, если этот страх не просто моя фантазия? Если это реально? И это было не зря. Шорох за нашими спинами заставил напрячь все мышцы, а противный голос сладко произнес: — Шоу начинается.       Земля начала трястись, как будто по ней пробежался табун слонов, а на горизонте показалась чья-то тень. Это было ужасно. Огромная, ужасающая черная тень, которая становилась все четче.       Я мельком посмотрела на Уилла, впрочем, он был таким же до жути напуганным, начиная потихоньку пятится назад. Полностью разделяю его мнение. Пока мы стояли и не могли вдуплиться, перед нами предстал монстр с огромными щупальцами, стремительно приближающийся к нам. — Бежим!       Я потянула за рукав Уилла и мы, что было мочи, побежали обратно в здание, молясь успеть. Черта-с два. Билли, где же ты, когда ты так нужен? Ну да, глупые «курицы» важнее сестры, супер брат года.       Мы спрятались за стену и сели на холодный кафель, а я бегло осмотрела свою ногу. Не самое приятное зрелище. Рана вновь открылась, показывая кусок мяса и капающую алую кровь. Рычание становилось все ближе и мы закрыли уши руками, дабы не слышать этого, а я ещё и зажмурила глаза. — Макс! Раз. — Макс! Два. — Максин! Три. Это еще не конец, крошка.

***

      Я медленно открыла глаза и увидела перед собой Билли, трясущего меня за плечи. Широко открываю глаза и оглядываюсь вокруг. Где Уилл? Где монстр? Где Крис? Почему я здесь? — Я ждал тебя час, а ты тут прохлаждаешься? — спросил зло Билли, не прекращая трясти меня за плечи. Я зажмурила глаза и вновь открыла их, пытаясь хоть немного прийти в себя. — Я видела монстра, огромного черного — это Крис и ее мама! Это они, Билли. Они сумасшедшие, — начала кричать я, как только пришла в себя. Он должен знать, какие змеи обитают в нашем доме. Однако, мой брат так не считал. — Макс, что за бред ты несешь? Какой к черту монстр? Ты головой сильно ударилась или что? — мои глаза удивленно раскрылись. Он что, верит больше этим двум ненормальным, а не мне, своей сестре, хоть и не родной, но все же. — Я правду говорю, — в отчаянии шепчу я. Неужели он правда не верит? — Пошли домой, ты устала и бредишь, — сказал Билли, упорно не хотя слушать меня.       Я постоянно чувствую страх. Страх перед тем, что не могу заглянуть в будущее. Страх из-за того, что не знаю, чем хочу заниматься. Я боялась себя, испытывающею такую растерянность. И... боялась тех дней... которые тихо пролетают без причины. Я напугана. Я всегда умела абстрагироваться, не поддаваться нелепым чувствам, но смотри — мое тело меня предает. Интересно, да? Эмоции — ложка дегтя, пустяк, который все портит!       Когда я была ребенком, я боялась привидений. Тени в бамбуковой роще казались монстрами, и мне было очень страшно. Но теперь я боюсь почти всего. Теперь боюсь, что кто-то прячется за деревом, ожидая момента, когда на меня можно будет напасть. И когда эти призраки превратились во все живое?       А что на счет Билли? Он не доверяет не только мне. А всем. И я его понимаю. Когда мы понимаем, что изменились? Когда жизнь становится чужой? Мы хотим быть сильнее, жестче, опаснее. Но каждое из этих качеств приобретается в определённых условиях. Они не появляются из воздуха. Не возникают просто так. Чтобы стать решительным, крепким и рассудительным, нужно пройти через множество испытаний и нужно не только выигрывать, но и терпеть поражения, иначе не будет смысла.       Так действительно ли это хорошо – стать жестоким? Расчётливым? Холодным? Человек становится чёрствым по причине многих обстоятельств, и потом уже не может вновь стать тёплым и доверчивым. Если ты опасен, значит, тебя успели сломать. Значит, тебе было в сотни раз больнее, чем тем, кто тебя окружает. И потому ты научился отличаться от них. Ты стал сильнее лишь оттого, что больше никому не доверяешь и ни в кого не веришь.       В детстве мне всегда твердили: «Не будь доверчивым. Не доверяй кому попало. Ведь люди постоянно врут, поэтому никогда не верь им». А я верила. Зря? Думаю, да.