Профессионал

Стас Дом для нашего с Володей мероприятия я подбирал очень тщательно. Его запрос был настолько нетривиален, что требовал особых условий. Отринув пару десятков вариантов, я продолжал искать, как-то так выворачиваясь и успевая ездить на съемки в трех взаимно противоположных географических направлениях. Именно из-за работы в разных проектах мы с Володей не виделись в интимной обстановке с его Дня Рождения, а на дворе уже стояла ранняя весна. В скором времени после непродолжительного перерыва мы должны были вернуться на площадку «Слуги Народу» - впереди показался второй сезон. Мне хотелось, чтобы мой мальчик был полностью удовлетворен результатами нашей встречи. Незадолго до планируемого начала мне наконец-таки позвонил агент и заверил, что у него есть то, что мне нужно. Вообще, я ему объявил, что дом я ищу для съемок – съемок мистического триллера. Каких только предложений не поступало. Иной раз, я рассматривал фото предлагаемых объектов и хохотал до слез – честное слово, я не собирался снимать сиквел к Гарри Поттеру, а Диманчик все тащил мне какие-то псевдоготические полузамки, стоящие у дорожных обочин как старые проститутки. А мне было нужно место тихое, строение не вычурное, но с определенным интерьером, атмосферное такое строение. «Соглашайся хотя бы на рай в шалаше…» - так и вертелось у меня в голове, когда мы уже ехали на объект. Диманчик настаивал, что и фото смотреть не стоит, если я хочу получить всю гамму ощущений – надо сразу ехать. Погодка была – редкостная дрянь. За ледяным дождем ни черта не было видно. Машину тащило по гололеду и корма ее болталась, как маятник. Ну, Диманчик-то в смысле экстремальной езды вовсе ебнутый, но и меня что-то такое зацепило. Когда мы добрались до места у меня было стойкое впечатление, что мы прошли сквозь Долину Смерти. Не то на какой-то возвышенности, не то наоборот на краю оврага, - в темноте было не разобрать, - стояла совершенно каноничная итальянская вилла, освещенная со двора одним единственным зловеще качающимся на ветру фонарем. Еще бы волки завыли… - Ну как? – с восторгом осведомился Диманчик. - Ну, так – концептуально, - вывел я, сунув руки в карманы пальто, - а что внутри? Внутри оказалось тепло. В воздухе витал едва уловимый дух погреба, говорящий о том, что здесь давно никто не жил, заглушаемый ароматом дров, потрескивающих в камине на первом этаже, свидетельствующим о том, что нас здесь ждут. В холл вышла молодая симпатичная девчонка, лет двадцати с небольшим. - Марго, - представилась она. Да, не плохо… - Моя, - гордо кивнул в ее сторону Диманчик. Оказывается, миссия его Марго состояла в том, чтобы более или менее привести дом в порядок к нашему приезду. - Ты что, ее тут одну оставил? Это ж замок Дракулы. Простите. Станислав Владимирович… - Я знаю кто вы, - Марго улыбнулась и позвала нас пить чай с ромом. Знали бы вы, дети мои, ради чего я на старости лет потащился в такие ебеня – не поверили бы… Исходя из погодных условий и количества выпитого, мы приняли коллегиальное решение заночевать на вилле. В конце концов мне нужно войти в образ, впитать атмосферу. Несмотря на инфернальный экстерьер, интерьер был ничего. Даже уютно. Хотя, вообще, дом был какой-то странный – постройка явно относительно новая. Дело в том, что а ля итальянские виллы некоторые мои сограждане получили возможность строить не ранее, чем в девяностые годы прошедшего столетия. С тех пор многое изменилось, но такие гасиенды, как правило оставались заселенными. Не всегда, конечно, теми, при ком строились, но пустующих вилл в Украине мне еще видать не приходилось. Ну, до такой степени пустующих – если кто куда и съезжал на время, то хоть какого ни на есть сторожа да оставят. Может сторожу страшно тут стало, и он тоже сбежал? Но история со сбежавшим от ужаса сторожем никак не вязалась с типичным западноевропейским сюжетом о заброшенном доме с призраками. У нас мужики, когда выпьют – не то еще видят. Этим нас не проймешь. Представить, что всю семью владельца вырезала Одесская ОПГ, например, я тоже не мог – тогда бы эту виллу кто-нибудь точно прибрал к рукам – или братки, или прокурорские. Эдакое добро на дороге не валяется. На таком отшибе из этой виллы нарколаборатория бы получилась самое то. Что-то никак из меня не выветрится мой сербский персонаж… При том, что тут явно давно никто не жил, мебель, посуда, камин и все прочее пребывали в относительном порядке. Пыль только убрать и можно жить. А еще в доме хранилась масса интересных вещиц – каких-то подсвечников и статуэток, шкатулок, сосудов, замков – все это виделось мне несколько необычным и явно было дорогим. Диманчик за ромом взвесил в руке один из подсвечников и выразительно произнес: - Вот это реквизит! Я в это время вертел в руках серебряную ложку и, увидев тиснение с логотипом NARIMAN, ответил: - Это, Диманчик, не реквизит. Это – антиквариат. Одним словом, была тут какая-то история. И я даже не уверен, что действительно хочу ее знать. Я нашел ночлег в одной из комнат на втором этаже. В отличие от всех остальных помещений, которые я успел увидеть, эта спальня была светлой и какой-то воздушной. Я нашарил рукой выключатель. Так и есть. Пыльненько, конечно, но это не критично. Стены при свете стали почти незаметны, они будто растворялись в нем и еще - было много зеркал. Больших, маленьких, разных, и все неправильной формы, будто являлись осколками какого-то одного огромного зеркала. А может, этот дом был местом встреч какой-то пары? А потом отношения прекратились, и дом остался кому-то из них? И теперь ему или ей просто невозможно здесь бывать, а продать рука не поднимается? Не знаю, насколько я был прав в своих суждениях, но спальня навеяла на меня именно такие мысли. Постель была заправлена, но на свежем белье никто никогда не спал, и от сыроватой наволочки уверенно разило погребом. Тлетворный флер разбитых отношений. Я на языке его чувствовал. И я бы не хотел пережить подобное. Не то чтобы я никогда не переживал такого раньше, но Володя… это совсем другое. Начиная с разницы в возрасте. Когда двадцать лет между мужчиной и женщиной – одна разница, между двумя мужчинами – совсем иная. И надо же было мне на шестом десятке так привязаться к… мальчику. Я просто не могу воспринимать его иначе. Мой мальчик. Он слишком живой, слишком красивый, слишком непосредственный для серьезного бизнесмена, коим является. Натура яркая, творческая, истерическая, рефлексивная. Потому, ему и нужны эти игры. Ему нужны острые ощущения. За закрытой дверью спальни, даже больше, чем в публичном пространстве. Его похоть приобретает изощренные и такие соблазнительные формы. По-моему, он перестал злоупотреблять коксом последнее время, перейдя на натуральные препараты. Это хорошо. Что ни говори, а привязанность к кокаину меняет восприятие. Наркотик эгоистов. Но вот уже несколько недель Володя крошил свое эго во прах передо мной и ждал, когда я воплощу его фантазии в жизнь. Потребовалась еще неделя, чтобы навести порядок, кое-что поменять, подчеркивая таинственную и немного пугающую атмосферу дома. Я приебывался к каждой мелочи, чем выводил Марго, взявшуюся мне помочь, из себя. Но я компенсировал ей свои высокие требования в материальном эквиваленте. Наконец, все было готово. Оставались нюансы. Мы разъезжались с "Лиги". Я подошел к Володе и шепотом спросил. - Есть какие-то планы после завтрашней вечеринки? - Нет, а что? – он старался выглядеть легкомысленно, но в его глазах мелькнула хрупкая надежда на приглашение… Куда? Не иначе в Преисподнюю. - Хорошо. Ничего не планируй. Он шумно вдохнул. Дождался… Вечеринка, собственно, посвящалась успешному завершению одного из Володиных проектов. Он четко разграничивает все публичные мероприятия условно на три категории: Первая – мероприятия, в которые он вкладывается морально, физически и финансово, которые приносят деньги, то есть непосредственно выступления, и – еврейский бог ему товарищ – у него это здорово выходит. Во вторую категорию входят приятельские попойки. Иногда он позволяет какому-нибудь контенту с таких вечеринок утечь во вне и тут же стать предметом обсуждения фанатского сообщества. Он знает, как и на чем хайпануть. В третий эшелон попадают дружеские и семейные застолья или другие виды отдыха, которые не освещаются какими-либо СМИ. Вот тут он действительно отдыхает. Поскольку запланированное мероприятие должно было отметить удачное и взаимовыгодное партнерство, его можно классифицировать, как нечто среднее между первой и второй формой коммуникации. Володе нравился такой формат – чисто символически выпить, поговорить - больше даже ни о чем - с присутствующими, встретить нескольких знакомых, познакомиться с кем-то заново, а потом в любой момент можно исчезнуть. У присутствующих и без него найдутся поводы для общения. Это когда встречаются свои, он до глубокой ночи будет наливать и вспоминать какие-то уморительные истории, беззлобно подъебывать друзей и свалится уже под утро. К девяти вечера бал достиг своего апогея. Пора сообщить моей Золушке, когда она должна будет покинуть дворец. Но сначала надо отлить. Сказано – сделано, но не успел я закончить начатое, как за спиной щелкнул замок и в зеркале напротив я увидел отражение Володи. Он беспардонно подошел ко мне сзади, опустил руки на бедра и уткнулся лбом в спину. - Это то, о чем я думаю? Я не стал прерываться, хотя к желанию отлить прибавилась еще пара желаний. В этой сцене и нескольких последующих нужно сохранять хладнокровие. Абсолютно хладнокровно я стряхнул, заправил ствол и обернулся к моему мальчику. Его руки скользнули мне на грудь. Он смотрел нервно, напряженно, пытаясь прочесть на моем лице ответ на свой вопрос. - Ровно в одиннадцать часов ты выйдешь со служебного входа и сядешь в черный Порш Девять Один Один. Тебя отвезут. - Куда? – я чувствую, как он дрожит. - Много вопросов. И много вольностей, - я сжимаю его запястья… Его запястья, готовые для стальных браслетов… … И отвожу его руки. - С этой минуты ты будешь делать только то, что я скажу или позволю. Он опускает ресницы и выдыхает это тающее: - Даа… И какое, в пизду, тут может быть хладнокровие… Но я держу себя в руках. Я оставляю Володю одного и выхожу в зал, сам он появляется не меньше, чем через четверть часа, и взгляд у него такой мутно-блаженный. Не иначе успел в сортире передернуть. Не выдержал. Ничего, мой мальчик, я научу тебя терпению… Ровно в десять я сам выхожу со служебного входа и отбываю в загородную резиденцию. По прибытии я еще раз проверил все ли соответствует обстоятельствам, отпустил с тем же водителем специально обученную женщину, которая готовила и сервировала ужин и, оставшись в одиночестве, допривнес деталей. Открыв бар, в который я уже успел кой-чего поднатащить, я остановил свой выбор на вишнево-кровавом санджовезе – вине, которое сделало карьеру, попав в бокал Ганнибала Лектера. Деталь, добавляющая к желаниям неясных страхов, подсознательных ассоциаций. Помещение для нашей Тайной Вечери я тоже выбрал не случайно, переделав кабинет в гостиную. Эта комната была достаточно просторной, но какой-то душно бордовой, как Чистилище. И она граничила с той самой воздушной спальней, прямо за дверью. Из ящика бюро я достал две заранее приобретенные коробки, содержимое которых посвящалось желаниям и фантазиям моего маленького принца. Одну из них я оставил в спальне, а другую – на бордовой скатерти, покрывающей стол, как алтарное покрывало. Я снимаю смокинг и надеваю простую черную рубашку – мы переходим к неофициальной части. Я слышу, как к дому подъезжает машина, а потом мерный гул движка и шорох шин удаляются, а с лестницы доносится тихий звук приближающихся осторожных шагов. И вот он мой красавец. Семена брошенные мной в благодатные почвы его похоти, дали хорошие всходы – он был взволнованно робок, как девственник. Дорогого стоит увидеть его таким. Он весь горит и тяжко глубоко дышит. - Здесь душно. Сними пиджак. Володя медленно тянет его с плеч, накидывает на спинку кресла. Так еще лучше. Так сквозь тонкую ткань рубашки можно разглядеть его сжавшиеся от возбуждения, твердые, как жемчужины, соски. И хочется коснуться пальцами, сжать губами… - Расстегни еще одну пуговицу. Он послушно делает, что я говорю. Ворот распахивается шире, и я вижу его тонкие ключицы. Как он стонет, когда я целую их… - Хорошо, - я жестом приглашаю его к столу. В красной комнате двое мужчин, один в белом, другой в черном – угадай, кто из них будет сверху… - Причастись. Иначе, чем Причастием нашу трапезу не назвать. Кровь Юпитера льет в его горячее горло, и я глаз отвести не могу от его шеи, и у меня ствол дергается, когда у него дергается кадык. - Кровь Юпитера… Володя замечает на столе ту самую коробочку, что ждет его здесь с начала первого акта. - Что это? – как-то даже настороженно спрашивает он. - Возможно – подарок, возможно предложение. В любом случае – тебе не устоять… - Я могу взглянуть? – мне нравится его тон. - Конечно. Для тебя это возможность принять решение. Возможно, последнее самостоятельное решение в определенном диапазоне времени. - Вот как?.. Его рука едва заметно дрожит, когда он откидывает крышку. За несколько секунд по его лицу пробегают десятки оттенков эмоций, самые мощные из которых – желание и страх. Не отрывая взгляда от моего ему подношения, Володя осушает свой бокал. Он в таком ахуе, что за ним не грех и поухаживать. Я подхожу к нему и снова наполняю. - Нравится? – пройтись ладонью по его плечам. Он гладит браслеты кончиками пальцев, как завороженный. Гладит так, что мне кажется, металл вот-вот расплавится и потечет. Сколько же в тебе секса… Он снова опрокидывает бокал залпом, а я наливаю еще. Теперь он отпивает медленно, и я прямо чувствую, как жидкий бархат стелется по его небу. - Да… - не иначе он впитал этот бархат голосом. Он уже готов, но не все так просто. Нужно еще немного подержать тебя на огне… - Тогда закончим с причастием, сын мой, - я целую его в лоб, горячий, как в лихорадке, - А потом папочка займется твоим воспитанием. Он с шипением сквозь зубы втягивает воздух, будто ему внезапно стало больно. Его белые зубы впиваются в красное мясо, он не замечает, как капля крови, напитанная брусникой, падает на отворот его рубашки, доводя образ соблазнительной жертвы до совершенства. Блядь, нам бы день простоять, да ночь продержаться. Если уж взялся кого учить искусству быть смирным, контролируй в первую очередь себя самого. А это не просто, когда напротив тебя – такое… И ты знаешь, что будешь дальше с ним делать. Бокал его опустел, я поднялся и подал ему руку. Володя слабо сжимал мою ладонь, все так же нервно и напряженно вглядываясь мне в глаза, будто боялся, что я передумаю. - Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь… - Да… Я хочу этого… - Сейчас узнаем. Дай их мне. Он оборачивается, выгибается, будто случайно прижимаясь пахом к моему бедру, подхватывает наручники и подает мне их на ладони, с такой покорностью в глазах, что яйца сводит. И тогда я целую его, как целовал уже сотни раз, но теперь совсем в другом качестве. И этот поцелуй будто первый, или последний… у самых дверей в Святая Святых. - Спальня здесь.