Eyes

— К-кун? На лице Баама было волнение, он крутился вокруг Агеро и серьёзно паниковал, практически так же, как когда кошка утащила его повязку. Он дергался из стороны в сторону, то замирая, то снова начиная суетиться, подходил к другу и начинал осматривать его всего, а не только руку, а потом, словно боясь как-то задеть и сделать хуже, испуганно отскакивал, словно кошка, на которую пшикнули из пульверизатора. Куну было приятно от такого внимания, хоть он и старался не показывать этого. Внутри он радостно прыгал, вскидывая руки, кричал «да, да!», улыбался как идиот и чуть ли не танцевал ламбаду, а внешне скрывал слабо поднятые уголки губ за ладонью. Баам забыл, хоть и ненадолго, о Рахиль, и сейчас думал только о нем. Агеро до жути нравилось, когда взгляд этого человека был обращен только на него. Да, эгоист и ревнивец, сюда еще подойдет жадный до внимания собственник, он и не отрицал этого... Даже подумал, а не подвернуть или, что ещё лучше, не сломать ли ногу на физкультуре через пару недель, а то странно будет, если он сделает это сразу, как заживет рука, а если попытается сотворить с собой такое, пока рука не восстановится… нет, для Баама это будет слишком, воспримет всё слишком близко к сердцу. Кун вздрогнул. Его кольнула совесть — Виоле искренне переживал за него, ведь он поранился, места себе сейчас не находил, а Агеро думал лишь о том, как ранить себя и тем самым доставить Грейсу еще больше переживаний? Ох, какой же он всё-таки отвратительный человек. Кун прикусил губу, позволяя эмоциям на секунду пробиться сквозь маску, но только лишь на секунду. Он думал, что смог это скрыть, но по взгляду Баама, взволнованно взглянувшего на него, понял, что не сильно-то у него это получилось. Хотя и заметить что-то за маской хладнокровного отпрыска богатой семьи мог только Баам. — Ничего серьезного, просто порезался. — Агеро, стараясь придать своему голосу как можно более равнодушные нотки, махнул больной рукой, словно это не было чем-то, заслуживающим волнения. — Н-но ваша рука полностью перебинтована! — Швы накладывали? — Г-господин Ли Су! Баам, бедный, аж побледнел, резко переводя испуганный взгляд с Куна на него и обратно, и так несколько раз. Он вертел головой как сломанный болванчик, и это было бы смешно, если бы это делал кто-то другой. Смеяться над таким волнующимся и милым невинным парнем со слишком большим и добрым сердцем — грех. — Да чего? — Шип взглянул на готового заплакать Грейса и, пока совесть тихо шептала ему на ушко, мысленно отвесил себе подзатыльник. Хатсу вздохнул и ударил Шипа локтем в живот, вызывая у того шипение. Затем настала очередь Агеро заставить одноклассника заткнуться. Ли Су скривился, а затем ойкнул, когда недовольный Кун ударил его кончиком ботинка по голени, причем достаточно ощутимо, явно желая если не сломать ногу, то хотя бы поставить синяк. Бритоголовый обиженно взглянул на обоих, пуская слезы обиды и тянясь к Бааму для утешения, слишком уж переигрывая в своих жалобах и завываниях. Баам, гладя друга по голове и позволяя себя обнять, неловко хихикал, продолжая бросать взгляд на бинты на чужой руке. — Так накладывали? — перестав ломать комедию, под парой недовольных и обещающих отбить ему еще что-нибудь глаз, все же спросил Ли Су — похоже, совесть его недолго мучила. — Ага, штук шесть вроде, — машинально сказал Агеро, ведь он правда не видел в этом ничего такого, и только через секунду вспомнил, что Виоле всё ещё был рядом. Медленно, рывками, повернул голову, смотря на Баама, и тут же по всему его телу пробежались мурашки. Баам сейчас… пугал. Агеро прошиб холодный пот. У друга потемнело лицо, он сжал пальцы и уставился куда-то в пол. Затем в голове у Грейса словно что-то щелкнуло, и он медленно поднял взгляд на Куна. Тот тяжело сглотнул. Секунда. Агеро очень сильно захотелось застрелиться от греха подальше — он не видел спрятанного за черной тканью взгляда Баама, но это не помешало ему испугаться. Кун тяжело сглотнул; даже перед отцом такого страха он не испытывал. Какое… новое и необычное чувство. Парень бы заинтересовался причиной такой реакции с чужой стороны, но не сейчас — ситуация не позволяла. Агнис мысленно сделал пометку больше никогда не злить Баама, а то мало ли… чего… — Б-баам? — неуверенно позвал он вслух. В мыслях вертелось испуганное «мля...» Даже голос обычно холодного ледяного принца дрогнул, не скрывая панику (некоторые ученики удивленно взглянули на них, ожидая зрелища, из-за которого сам Кун Агеро Агнис, вечно равнодушный, которому было плевать на всех и вся, сейчас паниковал и трясся перед бывшим изгоем, а сейчас самой сладкой булочкой, их класса). Редкое зрелище. — Ты чт-то, плачешь? — Твою мать, Кун! Все услышавшие это замерли. Реки даже отвлекся от своего видео со скейтером и шокированно вылупился на Грейса, хлопая глазами, ровно как и Ланга, даже Аллен с Кандой перестали цапаться и перевели удивленные взгляды на бывшего гота. Кун в шоке, Шип Ли Су в ступоре, Хатсу в… культурных непонятках. В принципе, как и все остальные в классе. — Кун!! Как Вы можете так халатно относиться к своему здоровью?! — Чт… — Не перебивайте! Вы всю неделю ходили какой-то странный, но упорно продолжали молчать! Ладно, я подумал, что не буду лезть, если Кун захочет — расскажет! Но! Когда я Вам вчера позвонил, у Вас был очень странный голос, а сегодня Вы приходите с перебинтованными руками, на которые, оказывается, швы наложили! А когда у Вас спрашиваешь, Вы отмалчиваетесь! Вы специально ничего не рассказываете?! Или лично мне говорить не хочешь? Это… это… Да я же твой друг! Ты сам сказал, что хочешь, чтобы я стал твоим другом! И сейчас я чувствую себя отвратительно! Неужели я настолько плохой друг, которому ничего нельзя рассказать? Я не заслуживаю доверия? Я беспокоюсь, Агеро, нельзя же так!!! Если тебе все равно на себя, то подумай хотя бы о том, что людям, которым ты дорог, будет больно! Не скрывай это, словно я чужой! Мне больно вообще-то! Баам опустил взгляд, трясясь от гнева и обиды; из-за долгой и эмоциональной речи во рту пересохло, даже в глазах потемнело, из-за чего он слегка пошатнулся. Первое (и единственное), о чем подумал Кун в тот момент, когда Баам сорвался, было: «Баам назвал меня по имени. Назвал по имени?! Твою мать, почему мое имя из его уст такое… такое!» Андросси, девочка из параллельного класса, которая начала приставать к Бааму сразу, как тот сменил имидж с задрота-хиккикомори на среднестатистического человека — ему шло, причем сильно! — впала в культурный шок. Она хотела незаметно со спины подкрасться к Бааму и утащить его, наконец, на свиданку, но застала Виоле как раз в начале дискуссии. Остановилась, в неверии смотря на кричащего парня, обычный голос которого был не громче шума ручейка. Потом Баам поднял взгляд и посмотрел на Куна — голубоволосый почувствовал этот взгляд даже сквозь повязку — и резко разревелся. — Д-дурак! — слезы потекли с удвоенной силой, и Баам начал вытирать их, задействовав обе руки, но это не шибко-то и помогало. — Дурак ты, Агеро! У-а-а-а! Сначала Кун просто замер, не представляя, что делать, а потом резко кинулся к Виоле (он даже не заметил, что поджал ноги под себя и отодвинулся подальше, инстинктивно пытаясь хоть как-то сбежать от источника угрозы), мысленно уже в сотый раз проклиная себя. Сначала он просто встал рядом, не зная, куда деть руки, начал нести какую-то чушь, которая должна была успокоить, но ни хрена не действовала, а потом набрался смелости и обнял, начиная гладить по голове и спине как маленького ребенка, шепча что-то типа «ты мой самый лучший друг, Баам», «прости» и «я больше ничего от тебя не скрою». Грейс от этого обращения только сильнее заплакал и вцепился в рубашку голубоволосого. Агеро пришлось успокаивать Баама долго — похоже, у того началась самая настоящая истерика, причем отнюдь не слабая. Вот правильно говорят, бойтесь своих желаний — Кун хотел, чтобы Баам забыл про Рахиль, чтобы переживал за него так же, как за нее, вот, получите, твою мать, распишитесь! — И как ты только умудрился довести Баама до такого, мистер Уродливые сережки? — Хатсу, прекращай. Андросси согласно кивнула, не отрывая взгляда от Баама, которого без успеха пытался успокоить Кун, и зарядила японцу подзатыльник. Посмотрела на своего соулмейта — господи Боже, ну почему именно он — и одним взглядом спросила, кивая в сторону парочки. Шип Ли Су посмотрел на нее в ответ и только покачал головой. *** Баама успокаивали чуть ли не всем классом (и весь класс не стеснялся бросать раздраженные взгляды на Куна, посмевшего довести их милого мальчика до такого состояния, и в этот раз Кун их о-очень хорошо понимал, сам желая себе очень сильно врезать). Даже после того, как пришел учитель, ученики не прекратили жалеть и успокаивать Грейса. Более того, они и учителя подключили к этому делу. Под конец урока истерика Баама уже более-менее прошла, он только изредка шмыгал носом и тер глаза сквозь повязку. Кун словно постарел на несколько лет: лицо осунулось, волосы спутались, под глазами залегли темные мешки. Нет, вид плачущего — особенно из-за него — Баама был явно не для него. Никто не узнает, что когда Агеро пришел домой, он со всей силой врезал себе по лицу за то, что довел Баама. Никто не узнает и того, как он возбудился и сколько простоял в ванной, стоило ему воскресить в памяти произнесенное Баамом его имя. Кун ненавидел свое имя слабее, чем фамилию, но все равно очень сильно бесился, когда к нему обращались только по нему. Баам в который раз стал исключением — Агеро теперь чуть ли не мечтал слышать свое имя из уст этого человека. Смотря на свою руку, испачканную в белом, Кун признал, что сошел с ума. Полностью и бесповоротно. Он точно ненормальный. Теперь он осознавал это прекрасно. *** Погода сегодня идеально подходила для прогулки. В качестве извинений за то, что заставил волноваться и довел до слез, Кун угостил Баама мороженым и отвел к пруду, чтобы покормить уточек. Баам сначала отнекивался, и Куну пришлось очень постараться, чтобы затащить его в парк (нет, ну серьезно, вы его мышцы, когда на нём нет привычной мешковатой одежды, видели? Какую «Растишку» он ест и на каких добавках сидит?!). Баам смешно дулся, становясь похожим на хомячка, и скрещивал руки на груди, поворачивая голову в сторону и вздергивая подбородок, ни в какую не желая идти на примирение. Тогда Куну пришлось обратиться к секретному оружию. На секунду Баам даже забылся, скосив взгляд на то, что протягивал ему друг; пуская слюни и смотря зачарованными глазами на свое любимое мороженое, Баам уже хотел как обычно искренне поблагодарить «спасибо, Кун» и, приняв вкусняшку, мило улыбнуться, но в то же мгновение вспомнил, что он как бы обиделся, так что снова надул губы и повернулся к голубоволосому боком. Агеро с трудом сдерживал рвущийся наружу смех, краснея и дрожа, смотря на такого милашного Баама. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы удержать два рожка с холодной сладостью — по одной в каждой руке. — Баам, давай быстрее — мороженое уже таять начало, течет! — Грейс, все же посмотрев на Куна, увидел, как сладость начала течь по вафле рожка, и словно нехотя взял предложенный десерт. — Только из-за того, что мне жаль потраченных на него денег, господин Кун. — «Господин» он добавил из вредности, так как знал, что Кун этого очень не любит. — Да-да. — Агеро, проигнорировав попытку Баама задеть его, мысленно чуть ли не визжал от милоты, и эти эмоции не смогли не проявиться на его лице — Кун улыбнулся и хихикнул. Но — надо отдать должное — прекрасно это, как он думал, скрыл (да вот только Баам за несколько месяцев успел неплохо так поднатореть в расшифровке эмоций на лице отпрыска благородной семьи, и Куну об этом знать было необязательно). — Баам, вкусно? — Агеро не сдержал по-доброму ехидной усмешки. Баам еще сильнее надулся, хотя, казалось, сильнее уже было некуда. Кун довольно улыбнулся и лизнул свой шарик со вкусом бабл-гам. Баам, все еще подозрительно косясь на голубоволосого, аккуратно прикоснулся к мороженому кончиком языка и тут же расцвел (Кун мог видеть засиявшие вокруг него искорки), забывая про обиду и начиная активно поедать лакомство. Кун хихикнул, глядя на это, быстро отворачиваясь, когда Баам настороженно взглянул на него, продолжая невозмутимо есть мороженое и делать вид, что ему очень интересен вон тот голубь, и вообще, он не смотрел на него, нет-нет. Парни долго искали место, где могли бы спокойно посидеть, желательно недалеко от пруда — Баам очень давно мечтал покормить уточек и по-прежнему обиженно смотрел на Куна, упорно прятавшего от него свое лицо (по дрожащим плечам было ясно, что он смеётся). Они плутали не особенно долго, но все равно времени и сил истратили порядочно, пока не нашли хорошее местечко. Кун на очередном повороте остановился и оперся о друга. Баам замер вслед за ним, недоуменно глядя на тяжело дышавшего Агеро. Он, полусогнувшись, одну руку упер в колено, а другую положил на плечо Грейса, пытаясь отдышаться. — Я… думал, что… крепче… ох, дыхалки… не хватает… ха-а, — кое-как прохрипел Кун и опустил голову, позволяя волосам скрыть его лицо. — Я в себ… себе… разочаровал… ся… о-ох-х. — Он же занимался дома разными физическими упражнениями, так какого?! Агнис взглянул на каштановолосого. Ему — хоть бы хны, даже не вспотел, пока с него самого успело уже семь потов сойти! Пока Агеро задыхался, как лошадь в пустыне, и думал о том, что сейчас сдохнет, Баам не подавал даже слабых признаков одышки или хоть какой-то усталости, что заставляло Куна недовольно глядеть на друга. Плюс ко всему у него очень сильно болели, а также дрожали ноги и руки. Грейс молча стоял рядом и не шевелился, терпеливо ожидая, когда Кун отдохнет и ему станет чуть легче. Спустя минут пять Агеро кое-как пришел в себя и уже мог стоять выпрямившись, а не согнувшись в три погибели. Кивнув Бааму, он решительно устремился вперед, смешно пыхтя и бубня что-то наподобие «зал, нужно записаться, прям завтра, да, обязательно». Ему показалось, что он услышал смешок; он обернулся, но взглядом наткнулся только на Грейса, не смотревшего в его сторону и до сих пор дувшего губы. Кун подумал, что ему показалось, и, выбросив эту мысль из головы, отвернулся. Именно поэтому он не увидел, как Баам перевел на него взгляд и нежно улыбнулся. Баам поспешил нагнать друга(?), чтобы идти с ним нога в ногу, специально подстраивая скорость своих шагов под темп Агеро. Кун заметил это: половина его была недовольна тем, что с ним обращаются как с каким-то слабаком, а другая была тронута этим милым жестом, выражавшим заботу о нём, о которой он не мог даже и мечтать. *** Они все-таки смогли найти тихое местечко около пруда (правда, уже был закат, и вся живность, не только утки, давно скрылась, но это было неважно!). Кун даже не побоялся бы назвать его идеальным — а ему было очень трудно угодить, — что уж говорить про Баама. Тот просто смотрел на пейзаж с широко раскрытыми глазами и долго не шевелился. Кун, смотревший, в свою очередь, на восхищенного парня, остался очень довольным. Агеро заметил место, где можно посидеть и отдохнуть вдали от людей, скрытое за зеленью ив и расположенное рядом с водоемом, и под смешок каштановолосого тут же рванул туда, на пару секунд забывая об усталости. Кун тяжело плюхнулся на скамейку, издавая блаженный стон; Баам, наблюдавший за этим, улыбнулся и присел рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он замер в восхищении, рассматривая открывшийся вид, и тогда Агнис принялся рассматривать его; удостоверившись, что Грейсу все нравится, он перевел взгляд на гладь озера. Несколько минут они просто молчали, вслушиваясь в шум воды, когда она небольшими волнами прибивалась к берегу прудика, и шелест деревьев, когда слабый ветерок несильно колыхал длинные ивовые листья. Тихая птичья трель идеально вписывалась в эту атмосферу. Как бы книжно это ни звучало, Кун сейчас просто позволил себе забыть обо всем и просто наслаждаться тишиной и присутствием Баама рядом. Если честно, Баам думал так же. Им было хорошо вместе, чувствуя тепло тела друга(?) рядом, да просто находиться так близко было непередаваемым ощущением, и оба находили эти мысли слишком смущающими, чтобы произносить их вслух. Кун повернул голову к Бааму, тот скосил взгляд, и оба замерли на несколько мгновений, а потом отчего-то синхронно покраснели, резко отводя глаза в противоположные стороны. Агеро от неловкости крутил между пальцев свою бандану, пока Баам сминал рукава рубашки от той же неловкости. Никто из них так и не решился открыть рот первым — никому не хотелось нарушить эту тишину. Они соприкасались указательным и средним пальцами, но никто не отдергивал руку. Баам поднял взгляд на небо, которое постепенно начало терять свою розовизну, окрашиваясь в фиолетовый и оранжевый на западе и нежно-голубой на востоке. Первые звездочки уже начали проклевываться на небе, луна, растущая, уже не была такой блёклой, начиная потихоньку наполняться светом. Небо было чистое, без единого облачка, так что наблюдать за этими изменениями можно было без проблем. — Так красиво… — глаза Виоле засияли, когда он смотрел на раскинувшуюся над ним красоту. — Да, красиво. — Агеро повернул голову вбок, смотря только на него; Баам, сильно захваченный небом, не заметил (а действительно ли не заметил?) этого взгляда. Светлячки уже не стесняясь кружили рядом, садились на скамейку возле парней; парочка из них уселась прямо на волосы Куна. Тот резко подскочил и начал руками бить по своим волосам, отгоняя насекомых. Баам смотрел на это и искренне пытался сдержать смех, хоть губы у него и дрожали в готовом вот-вот вырваться хохоте. — Ха-ха-ха-ха! — нет, это было выше сил Грейса — Кун выглядел до того смешно и мило, что у него больше не было сил сдерживаться, и округу наполнил его громкий звонкий смех. Кун смутился, краснея даже ушами, и резко сел на скамью, фыркая и отворачиваясь от Баама. Всем своим видом показывал, что обиделся, даже лицо состроил такое же, как каштановолосый недавно. Грейс с трудом подавил смех и потянулся к запутавшемуся в лазурной прядке светлячку. Он присел поближе и придвинул свое лицо к лицу Куна, чтобы убрать насекомое как можно аккуратнее, чтобы ненароком не причинить боль другу. Кун удивленно замер — лицо Баама было так близко... Юноша закончил выпутывать насекомое из чужих волос, и оно тут же вырвалось из его пальцев, быстро улетая прочь. Баам только сейчас заметил, насколько близко придвинулся к другу. Они замерли на пару секунд. Легкое движение обоих в сторону друг друга. В этот момент на нос Баама сел светлячок, особенно крупный, и они оба резко отпрянули, отворачиваясь друг от друга в разные стороны. Секунда, две, минута, три, пять минут. Неловкость между ними можно было ножом разрезать. Они бы и дальше продолжали так сидеть, если бы не… Они даже не поняли, что произошло, просто что-то случилось, и все. Кун честно пытался сдержать хохот, но у него это получалось из рук вон плохо, и, в конце концов не выдержав, он громко расхохотался, откидываясь на спинку лавки и накрывая ладонью лицо. Его смех подхватил Баам, говоря «Кун такой милый!», из-за чего Агеро в который раз за сегодня покраснел, обиженно насупился и шутливо начал бить Баама по руке. Баам громко хохотал, Агеро краснел и тоже смеялся; им просто было хорошо. Кун откинулся на спинку скамейки и блаженно прикрыл глаза, вслушиваясь в шелест ветра. Так спокойно и красиво, он далеко от своей семейки и Баам рядом — что еще нужно для счастья? Баам думал примерно так же: завораживающий вид, он не сидит дома в окружении четырех стен в одиночестве, и рядом с ним находится Агеро. Они оба незаметно прикоснулись к своим губам.

О том, что могло бы случиться, оба предпочли не думать, но надеяться.

*** — Кун, я не знаю, что делать... Давно стемнело, время уже перевалило за полночь, но подростки не хотели расходиться. Они долго и оживленно разговаривали, смеялись, даже спорили, несерьезно, конечно, но от этого не менее яростно. Им было так хорошо — ни в одном словаре не нашлось бы слова, которое смогло бы описать то, что они сейчас чувствовали. Спустя какое-то время они впервые за вечер надолго замолчали, просто наслаждаясь умиротворенной атмосферой — между ними воцарилась уютная тишина, и оба подсознательно чувствовали, что никто из них прерывать ее не хочет. И потому Агеро очень удивился, когда Грейс подал голос, нехотя разрывая волшебство момента. — Что такое? — Кун невольно подвинулся ближе, взволнованно заглядывая в глаза — Баам этот легкий испуг на чужом лице даже сквозь повязку разглядел. — Эм… это… — Баам не знал, как лучше начать. Ему было больно это вспоминать, но он чувствовал, что если поделится переживаниями с Агеро, ему станет легче, ведь это же.. он. Кун не торопил, терпеливо ожидая, когда Баам соберется с мыслями. — Мы с Рахиль встретились на следующий день после… того. (Кун сразу понял, что он говорит про встречу в ТЦ). Она извинилась несколько раз и предложила все спокойно обсудить… — И… что? — пауза от Баама затянулась, и Кун взял смелость его поторопить, хоть и видел, что слова даются другу с трудом; ему и самому не хотелось слушать про Рахиль, особенно после первой встречи с ней в этом самом торговом центре, он сжал руки в кулаки от ненависти, испытываемой к этой девушке, но видел и понимал, что Бааму нужно выговориться, и потому терпел. — Она… сказала, что ей больше нравилось, как я раньше выглядел, и попросила снова так одеваться и не стричь волосы так коротко. Я сказал, что мне нравится, как я выгляжу сейчас, что мне так удобнее, а Рахиль… — Кун чувствовал, что слова даются Бааму с большим трудом, — раскричалась, говоря, что, если бы не она, я бы так и остался голодранцем с улицы, ведь благодаря ей органы опеки узнали обо мне. Она сказала, что заслужила того, чтобы я выполнял ее просьбы. Я в первый раз не стал соглашаться с ее словами и не стал делать то, что Рахиль просила. Но, Кун, — Баам взглянул на него блестящими глазами, — я же правда обязан Рахиль. Если бы не она, в детстве я мог умереть. Я... я… я правда такой неблагодарный? Ничего со мной не случится… я же… но мне же нравится… и у меня друзья появились, и почему-то Рахиль не нравится… Делать то, что хочется — это неправильно? Но Рахиль и правда имеет право… я ведь.. — Баам… — Агеро впал в шок — сквозь повязку просачивались слезы. — Какой же я эгоист. — Баам опустил взгляд вниз, плечи его задрожали, и несколько капель — Кун видел, — упали ему на руки. — Она ведь меня любит, а я… — Чушь! — Кун мгновенно притянул Баама к себе, заключая в обьятия. — Это не любовь, а одержимость и эгоизм! И даже если она когда-то и спасла тебя, это не дает ей право диктовать свои условия! Твоя жизнь все равно принадлежит тебе, и тебе решать, как ее проживать! Хочешь — носи короткие волосы, хочешь — заводи хоть сотню друзей! Ты никогда не сможешь идеально подстроиться под каждого, поэтому первым делом делай то, что нравится тебе! Поступай так, как хочешь, как считаешь нужным, и не слушай никого! Ты — это ты! И если Рахиль действительно любит тебя, она поймет! А если нет, то пусть идет лесом! Знай, я всегда рядом! — Агеро… — Я не силен в мотивационных речах, и понимаю, что сейчас нес не очень понятную чушь, но… — во время разговора Кун не переставал гладить парня по спине и волосам, успокаивая — удачно. — Нет, — Баам прикрыл глаза и обнял Куна, сжимая рубашку на его спине и утыкаясь носом в грудь, — спасибо. — Поверь, ты прекрасен таким, какой есть (твою ж, я заговорил совсем как идиоты из этих мотивирующих книг и фильмов), и если кто-то посмеет поспорить со мной в этом вопросе, я с радостью продемонстрирую ему свои навыки владения ножом. — Пх... Пха-ха-хах! — Баам не выдержал и расхохотался, а Агеро остался доволен, что отвлек его от мыслей о ссоре с дорогой (как же бесит) подругой и любимой (его сейчас стошнит), в которой Рахиль правой точно не была (и дело тут не в том, что она ему не нравится). Когда приступ смеха прошел, Грейс отодвинулся и, взглянув на довольно улыбавшегося Куна, искренне сказал ему: «Спасибо, Агеро». Агнис тут же покраснел, и Виоле сделал вид, что этого не заметил. Баам твердо решил, что еще раз поговорит с Рахиль и от своего точно не отступится, горя при этом таким энтузиазмом, что Агеро мог только вздохнуть и, говоря «вот и правильно», похлопать его по голове, снисходительно улыбаясь. Баам фыркнул на обращение с ним как с ребенком, но сейчас даже напускно обижаться не хотел. Они сидели в тишине пару минут, слезы уже не шли, но повязка на глазах оставалась мокрой и неприятно липла к глазам, но Баам на это внимания не обращал. — Спасибо, Агеро. — Ему никогда не было так хорошо с Рахиль, как с Агеро, сейчас — особенно, ведь Баам наконец начал правильно расставлять приоритеты, за какие-то минуты успев обдумать и переосмыслить буквально все, хоть и было трудно отказаться от того, что было у него всю жизнь, но постепенно он определенно… Виоле украдкой взглянул на Куна. Каким же глупым он был, и если бы не слова Агеро… На сердце приятно потеплело. Кун, повинуясь сиюминутному порыву, положил голову на плечо Баама. Тот сначала запаниковал, не зная, куда себя деть, но в итоге просто замер на месте, положив руки на колени. Кун сделал невозмутимое лицо, словно все нормально и так и должно быть, в мыслях же был краснее помидора; от его лица шел пар и он издавал нечленораздельные звуки. Он не знал, откуда в его теле взялась такая смелость, но отступать было поздно. Оба подростка уставились на воду, смотря, как полумесяц оставляет на воде блики. Они ненадолго зависли, смотря вперед: Баам восхищенно рассматривал искусственный водоем, и даже Агеро проникся этой по-своему таинственной атмосферой. Вокруг них, словно маленькие звездочки, летали светлячки, где-то в траве стрекотали кузнечики и другие насекомые. — Баам, а какого цвета твои глаза? — спросил Агеро, не убирая головы с чужого плеча. Баам невольно накрыл глаза под повязкой ладонью. — Я уже не помню. После того, как Рахиль сказала, что мои глаза страшные, я перестал смотреть на них в зеркало. Какого чужого цвета один из моих глаз, я и вовсе не знаю. — Даже примерно? — Рахиль как-то сказала, что мои глаза по цвету напоминают ил. Это было до того, как глаз изменил цвет, так что цвет соулмейта я не знаю. Да и я всегда боялся смотреть... вдруг этот цвет не будет схож с цветом глаз Рахиль. Внутри Агеро что-то сломалось. Он всегда ненавидел понятие «соулмейт», и посмотрите на него сейчас! Баам не видел, как Кун замер, поджимая губы, но почувствовал, как он напрягся, все еще лежа на плече Грейса. Агеро решил задать еще один вопрос, словно добивая себя. — Баам, а какой цвет тебе нравится? — Вроде желтый. «Глаза и волосы этой девки», — пронеслось в мыслях Куна. Он медленно перевел взгляд на футболку Баама. Желтую. Он закрыл левый глаз, взглянув на Баама снова. Этим глазом Кун видел лишь серую рубашку. Внутри него снова что-то сломалось.