Срящ полуденный

— Гееенрих… Это Жан. Можешь? Можешь говорить? Что со мной? потом… Помнишь лис? Так вот, за ними еще один гость приехал. Охотник. Даос. Типа ведьмака… а, ты знаешь. Знаешь про него? Знаешь про даосов. Хорошо… Все нормально со мной, просто я обдолбанный! Чем, обезболом… Да забей! Я? К деду иду. А куда ж?.. Да, он, но не суть, его Бредихины на меня притравливали. Ну как собак учат. Да. Короче, я его к тебе отправляю. А что с ним делать, не убивать же?! Ген, да он просто молодой совсем… ну, может, ольговым на что сгодится, переймут у него методы… или «восьмушкам»… Ген, здесь его дед загрызет! Нет, его один человек на машине привезет. Я ему дам твой телефон? Человеку… Нет, он не в курсе. Помог просто нам. Нам с даосом. Генрих… ну я с ним вместе сбежал от Бредихиных. Как, на гелике. Да. Разбил их гелендваген. Они теперь с меня не слезут. Ну заплачу… Нет! Человек, Глебом зовут, приедет на своей машине, с даосом и котом. — Каким еще котом?! — не выдержал и возопил Генрих. — Хорошим котом! Кошколаком. Здоровый такой, полосатый… Да не подерет он обои! Он умный! Жрет только много. Нет, в доме не гадит. Я понимаю, что у тебя свежий ремонт. Генрих, ну куда еще мне их девать?! Даос говорит только по-китайски! Откуда я знаю, я у него паспорт не проверял! В подвале у Бредихиных… ну, судя по крови, приличный человек… Mon Dieu, да о чем ты спрашиваешь… Я? Кривич зовет меня… куда деваться… иду… перитонит. Вторые сутки. Да ладно, неважно… — Жан, не дослушав, нажал отбой.       Пока он разговаривал, Глеб закинул в машину спешно собранную сумку с вещами и теперь рассыпал соль вокруг дома, благо, как у каждого разумного дачника, ее запасов хватало, даос спешно клеил на окна и двери желтые бумажки с красными каракулями. — Чердачное окно, — подсказал им Жан, и поймал Глеба, вручая ему бумажку с номером Генриха. — Зовут Генрих Адамыч Виттенбург, работает он врачом… психиатр в частной клинике… своей, по-моему, но он… — Знаю, знаю, — Глеб подхватил Жана под руку, — переоденься, у тебя вся одежда рваная, пойдем… — Страшно, да? Мерзко превращаться… Видишь, Глеб, что это такое, быть упырем… Это мерзко, ей-Богу, мерзко так всё… а что делать, жизнь дана, не-жизнь, правильнее сказать… — С помощью Глеба Жан переоблачался в типичный комплект огородника. — Правильнее сказать, существование, вот, но как-то же надо… уже и не человек вовсе, так что не жалей, Глеб… Неужто Леночка твоя согласилась бы на такое? Я не соглашался… Аня, как обратится, так до сих пор всё рыдает… Никому не пожелаю… Лучше один раз умереть, чем сотню… Вот в такое превратиться, как эта соседка, видел? Застряла, бедняга… Надо бы дом-то сжечь… Попа позвать… У Генриха спроси, как надо. Аглае, если увидишь, привет… А, она до двадцать четвертого во Пскове… — Жан, тебя лихорадит. — Ничего. Не волнуйся, пройдет. Еще пару дней, и все. — Кроссовки мои тебе малы… Погоди! У меня сапоги резиновые были! — Давай мои ботинки… — Ты их когтями все порвал. — Ч-черт… Рitié de Dieu!Нельзя чертыхаться сейчас… и вы тоже… Может, святая вода есть? Церковная свечка? Возьми с собой! Если Лихо привяжется, гоните огнем, оно не горит, но не любит пламени! — Ну да, сейчас я, как Бездомный, со свечкой и иконкой в Москву поеду… — Не ерничай, Глеб… — О, сапоги в самый раз!       На предложенную переноску кот взглянул с глубокой брезгливостью. Поднял оскорбленный взгляд на Глеба, как бы говорящий: «Это вы мне предлагаете?!» — Кот хочет сказать, что он не подконвойный, в «стакан» его паковать нечего, — хмыкнул Жан.       Глеб спешно пытался объясниться с китайцем. Тот вроде понял, покивал головой, взял свою сумку, сел в машину. Кот запрыгнул ему на колени.       Жан проводил автомобиль взглядом. Подергал цепь с замком на воротах. Ну ладно… Может, и пронесёт. Он развернулся и побрел к лесу. За Глеба ему было очень… тревожно. Надо ж мне было так лажануться и всех подставить…       В лесу Жана окружили тени. Зов становился всё отчетливее, он начал чуять близость Кривича, но всё никак не мог уловить точного направления. Время от времени приходилось ложиться на землю, продышаться и отдохнуть от жрущей внутренности боли. Вставать, правда, было ужасно, пресс напрягался, и от этого хотелось выть… Но это все временно и, в сущности, не важно. Пройдет. Никакого вреда тебе эти ощущения не причиняют. Нечего ныть. Стоило улечься, как тени начинали подползать ближе, Жану даже приходилось отмахиваться от них, выпуская когти. Один раз даже показалось, что из кустов высунулось рыло какой-то лоймы. Жан клацнул на нее зубами, рыло скрылось в осоке, и только тут он осознал, что расположился на отдых прямо посреди какого-то болотца. Жан со стоном поднялся, недовольно отмечая, что одежда успела промокнуть.       Где-то вдали прогремел выстрел. Жан вздохнул и свернул на звук.       Когда близость к Кривичу чувствовалась уже всем телом, Жан пошел медленнее. Он то и дело падал, подолгу лежал на земле, полз, со стонами поднимался, потом снова падал и еле-еле находил в себе силы двигаться дальше… Наконец, Кривич вышел из подлеска. — Жанчик, ты штоль? — Де-ед, — простонал Жан. — Дедуля… Ты позвал, я пришел, — пополз к его ногам Жан, — дееед… — Ты чего это?.. — наклонился к нему дед Слава. — Хранители… держали меня в подвале… не давали есть… потом… — Жан исподволь огляделся. А где остальные?! Судя по шумам, Кривич явно был не один… Неужто он пристрелил лисицу?! Приревновал ее к кому-нибудь, и пристрелил! Нет, это было бы слишком хорошо… Хотя, в общем, жаль и ее… — я ранен, дед, — Жан подполз к нему поближе, — помоги… — Вставай, вставай, Жанчик, с чего это ты так расклеился-то, вроде целый! Что это за рванина-то на тебе?!       Жан сел на землю, не желая вставать, взглянул снизу вверх на Кривича, уцепился за его штанину. — Добрый человек помог, местный, огород у него тут, домик. Приютил… Помоги, дедуля, пожалуйста, Христом-богом прошу… — «черт, он же язычник! обидится!» — ради всего святого… Что хочешь, сделаю, твоя воля, только не тронь… — Что ж я, изверг что ль какой, Жанчик, да чего с тобой такое приключилось-то? — чело деда Славы омрачила тень беспокойства. К ним с Жаном через подлесок уже спешила довольная донельзя лисица и лешак, волочивший на плечах застреленную рысь. Поднять сторожкое животное днем было делом непростым, но лешак-то поискуснее любого егеря будет, а не потрафить Кривичу с его зазнобой — себе дороже. Так что уж пришлось расстараться, лисе на потеху…       Лешак с видимым равнодушием глянул на Жана, а лисица все больше сокрушалась, что шкура у рыси — летняя, на шубу не пойдет. — …но я что-нибудь придумаю, Кри-вич, а зимой мы поохотимся на славу, да? Я научу Аркашу охотиться! — она захлопала в ладоши, — сделаю из него славного лиса! Кри-и-вич, а мы можем завести тут охотничий домик, такой маленький-маленький, только для нас с тобой… и деток…       «Каких еще деток?! Уже?!» — Жан злобно покосился на лису. Неужто Бредихина права была… — …Бредихина… против тебя замышляет, дед, — немедля решил сдать жабу на гелике Жан, — боится, Костику не совладать с вашим выводком… — От, дуралеи… — покачал головой Кривич, — в кого ж вы все такие тупенькие уродились-то?! Вроде ж своей кровью поил… пестовал вас… вниманием не обделял… — Кривич с кряхтеньем поднял Жана и забросил себе на плечо. — Дед, пусти, больно, меня в живот ранили! — взвыл Жан. — Так нашелся упырь-то ваш, барин? Так это, животную-то куда? — спросил лешак. — Нашелся, нашелся… — Кривич сгрузил Жана на землю, где тот немедля свернулся клубком. — Вишь, чо… Давай-ка вот как… — Я лучше сам пойду… — простонал сквозь зубы Жан. — Не трогайте… — Не нать, не нать… — Кривич со вздохом взял его на руки, — а кошатину эту вот, на плечо мне давай! — Краснокнижное животное, — процедил Жан, — между прочим! Небось еще котята остались… — Ты б помалкивал, недобиток, — буркнул дед Слава, — законник нашелся! Пойдем. Давай-ка, короткой дорожкой нас к машине веди! — велел он лешему. — Так что, Жанчик, кто ж это тебя обидел? — Бредихина, — Жан ткнулся деду в плечо, судорожно соображая. — Своими руками? — ахнул Кривич. — Натравила на меня китайца, он сначала не разобрался, а потом понял, да поздно было… — Что ж ты его, уходил? До смерти закусал? — Не кусал я его, дед! Кусал, но он сам предложил, когда мы сбежали уже… Извинялся вроде… — И что ж вы, куда подались? — Так ведь здесь… вон, забор! Видишь? Тут дачки… — Садовое товарищество, — буркнул лешак, — спасу от них нет, от товарищей этих… — Вот досюда мы дошли… тут я его бросил, китайца… вон туда он побрел, — указал Жан, тщательно, до слова выверяя все, что говорит. Истинная правда. Здесь, у забора, они с даосом остановились, я пошел на разведку, а он пополз в ту сторону… там я его и нашел, в десяти шагах.       Кривич сбросил Жана и рысью тушу на землю, и они с лисой принюхались. — Он был здесь! Он был здесь! — взвизгнула лиса. — Куда он пошел?! — потрясла она севшего, опираясь спиной о ствол березы, Жана. — Всё… ушел он. Уехал. — Куда? — Кривич положил лисе руку на плечи и отодвинул ее в сторонку. — Не знаю… В Москву, — Жан отвернулся. — Пешком, что ль, пошел? — Нет… на машине… вроде… — Какой машине?! — лиса снова сунулась вперед, вытянула морду. Жан прикрыл глаза. — Он говорил… лиса… пришла к ним с японцами… фашистами, дед!.. вместе с ними резвилась там… резала местных… помнишь, как они у нас?! вот так же!.. его учитель, даоса, погиб. Он обязан отомстить за учителя… но пока не сможет… ему надо домой… Пусть едет домой… Учится. Пусть они все уезжают из Смоленска, дед… Скажи ты им… ты же нашей земле голова… Зачем нам эти драки… Бредихина волнуется… удерет вместе с Костенькой ведь, от греха подальше…       Лиса распустила все свои девять хвостов. Лес озарился призрачным светом. Лешак охнул и осел, крестясь, правда, задом наперед и левой рукой. — Да ну тебя, Сашунь, не отвлекай, — отмахнулся Кривич. — Так куда этот выпердыш убёг-то? — Ну куда. В Москву, наверное, куда… — простонал Жан. — Не из Смоленска же он в Китай полетит-то?! Больно, дед… сил нету… Он ведь меня мечом в живот пырнул! Меч у него особенный… Крови знаешь сколько натекло?! А я голодный… — Жан прикрыл глаза рукой, но сияние, казалось, проникало через все щели, просачивалось внутрь вместе с воздухом, каким-то особенным, летним запахом, так пахли их ночи с Ольгой в графском саду, жимолостью, сиренью и недавно прошедшим дождем, так пахло счастье, и так и тянуло вдохнуть глубже… — Поди, к борову своему, Генриху, немчуре этой поганой, его отправил-то?! — Я?! Дееед, — простонал Жан, с трудом сопротивляясь, — ну какой Генрих-то? Генрих вампир, а даос этот всю нечисть не терпит, меня вон как кочергой поперек хребта переебал, прям как ты, ни за что ни про что, а я?! Что я плохого сделал?! Спас его! А он… Обратился просто… Даос с Генрихом и разговаривать не станет… — Правда. Это правда. Даос не будет разговаривать с Генрихом, он русского языка не знает, с Генрихом будет говорить Глеб…       Жан не выдержал, и судорожно вздохнул, но в это время Кривич как раз таки протянул лапу и дернул Си Ши за ближайший из девяти хвостов. Лисица обиженно пискнула и свет угас. — Ебааать… — протянул ошалевший лешак и споро пополз на четвереньках в кусты. — Иди, иди, — махнул на него рукой Кривич. И снова подхватил Жана на руки. — Айда в машину, — мрачно сказал он. — Укатил даос, ну так и ладно. Скатертью дорожка… — Кривич, неет, — протянула лисица, — он всё врет! Даос не угомонится! — А нечего баловать было! — огрызнулся Кривич. — Почто непотребства творила с япошками?! — Ой, да я ничего не делала! Кри-и-вич! Я просто была женой там одного человека, и всё… Он меня взял с собой на фронт! Я просто жила! Спроси Сайто… Даосы нас всех ненавидят! Просто так! — Дома разберемся! — Ты сказал, он выведет нас к Вей Чжименю! Ты обещал! Ну же? — лиса притерлась к деду Славе боком. Кривич хмуро сопел. — А вот щас заставим его Генриху позвонить, да всё и узнаем, да, Жанчик? — Машина уже виднелась среди деревьев. Кривич встряхнул прикорнувшего было у него на плече Жана.       И тут Жан со всех сил впился ему в основание шеи.