Потерянный мальчик

All you gotta' do is trust that I'm being true

And do it for the people who love you

Troye Sivan — Fun

      Комната встретила рыжего прохладой и явным запахом дождя. За открытым на проветривание окном накрапывало, предвещая долгий, но не буйный ливень, и ветер, несущий тучи по небу, играющий с ветвями деревьев, залетая за стеклянную створку, приносил с собой нехарактерную апрелю свежесть. Для разгоряченного стычкой юноши — это было манной небесной.       Двое его сожителей уже разложили вещи и сидели за столом, играя в кой-кой и тихо переговариваясь. Акутагава, подпирая голову предплечьем и закрыв ладонью рот, хмурил брови и сосредоточенно разглядывал карты. Его свинцовые глаза скользили по столу, по лицу соперника, возвращаясь к вееру в собственной руке, перечеркнутый пластырем нос, любезно поприветствовал соседа. — Привет, Накахара-кун, что-то вы долго, — пара янтарей, обрамленных веером жестких ресниц, ненадолго скользнула по нему, будто оценивая все изменения за прошедшие полчаса или около того, а после вновь вернулась к картам. Перед Мичизо уже лежали в несколько неровных рядов собранные им комбинации, и, даже не приглядываясь, Чуя мог сказать, что Рюноске явно проигрывает.       Не найдясь, что ответить, рыжий равнодушно пожал плечами, опускаясь на свободное место за столом и разглядывая картонные прямоугольнички ханафуда, разложенные между парнями в неровные ряды. Они казались такими небольшими в ладонях, мелькали черными рубашками между пальцами, складываясь подобно небольшим веерам. Акутагава явно был новичком и играл несколько несмело, долго раздумывая и выискивая глазами сеты, впрочем Чуя на его месте тоже вряд ли бы блеснул умениями. Комбинаций много, все упомнить сложно, а Тачихара кажется не дурным соперником.       И точно, не прошло и десяти минут, как Мичизу, выронив на радостях все карты из рук, громким выкриком заявил о своей победе. Его соперник в ответ на это лишь пожал плечами: — Спасибо за игру, — сдержанно и хрипло выдохнул брюнет, поднимаясь. Его, казалось, поражение нисколько не смутило. — Было увлекательно.       Слова Рюноске были искренними, и в то же время будто вымученными. Он держал спину неестественно ровно, а руку не спешил далеко убирать от лица. Чуе на миг подумалось, что бледный и тощий, темноволосый юноша с неровной стрижкой действительно похож на изможденного тяжелой болезнью. Но, справедливо заметить, будь это что-то заразное, вряд ли бы его допустили до учебы.       На угловатом теле будущего художника, подчеркивая бледность кожи, очень неплохо сидела черная школьная форма — пиджак с прямым воротником, застегнутый на все металлические пуговицы, блестящие в свете ламп, из-под него едва виднелась белая рубашка, а узкие брюки лишь подчеркивали острые коленки и тощие бедра парня.       Мичизу был одет проще — белая футболка с V-образным воротником и длинными рукавами — один был закатан до локтя, из-под слегка задравшегося края которой поблескивала пряжка ремня, черные, слегка потертые джинсы. Не считая пластыря на переносице, довольно необычной особенностью внешности юноши были серьги-гвоздики, украшающие мочки ушей. И, если очень приглядываться, то можно заметить несколько следов от прежних проколов — на брови, к примеру, или ушной раковине, тянущихся рядом аккуратных ямок по хрящу. На запястье Тачихара носил браслет, похожий на деревянные четки с некрупными темно-бурыми бусинами.       Сам Накахара на их фоне казался пестрым попугайчиком — синие джинсы с аккуратными прорезями на коленях, серая футболка с изображением какой-то группы, на пояс повязана красная клетчатая рубашка. Тонкую шею перечерчивала поперек лента кожаного черного чокера, а ладони скрывали перчатки без пальцев. Волосы, тусклыми рыжими волнами спадающие на одно плечо, он по привычке стягивал резинкой в хвост, просто чтобы не мешались. Однако буйные волнистые пряди челки, обрамлявшей лицо, так и норовили закрыть правый глаз неровной шторкой. Постричь бы их, да уже привык вроде, и, к тому же, зря что ли так долго отращивал?

***

      На часах всего лишь полпервого, а Чуя уже весь извелся, не зная, чем себя занять. Он все же поддался провокациям Мичизу, сыграв с ним в несколько партий кой-кой и предсказуемо продув, разобрал вещи, коих было очень немного, позвонил Коё, рассказав ей своих впечатлениях от школы и новых соседей. И все равно день тянулся слишком медленно.       В начале второго его телефон разразился трелью входящего звонка. Первой мыслью было, что это вновь сестра, но имя, высветившееся на экране, заставило вздрогнуть, а после чуть подрагивающими от нетерпения пальцами принять вызов. — Мать твою, Накахара, тебя не учили читать сообщения, чертов ты придурок? — гневной тирадой разразился голос на том конце трубки. — Ширасе, ты не представляешь, как я рад тебя слышать! Скажи, что ты звонишь мне, чтобы позвать куда-нибудь, умоляю, — Чуя даже не стал заморачиваться и проверять мессенджер на наличие непрочитанного, и без того знал, что за ним водиться такой грешок. — Мне так скучно, ты вообразить не можешь! — Тебе сколько до нашего места добираться? — уже спокойно спросил Буичиро, лишь слегка недовольно фыркнув. — Минут двадцать, если пешком, — прикинув в уме, ответил юноша, а сам уже обувался.       Своим местом ребята называли небольшое кафе в центре города, где подавали невероятно вкусный окономия́ки. Чуя обычно брал там только чай и что-нибудь сладкое, чисто перекусить, но Ширасе с таким аппетитом уплетал за обе щеки все, что бы не заказал, что порой удержаться от полноценного приема пищи было непросто.       Он и Буичиро знакомы еще с начальной школы. Прежде они жили по соседству, но не так давно рыжий вместе с сестрой переехали, однако парни не перестали общаться, созваниваясь, переписываясь, (когда Чуя замечал-таки сообщения, а не смахивал все уведомления, не глядя), и изредка выбирались, чтобы погулять вместе. Третьей в их компании была Юан — немного инфантильная, но милая младшая сестра Ширасе. Между ними разница — всего два с половиной года, а ощущение порой складывалось, будто все десять — настолько по-детски иногда вела себя девушка. Впрочем, Накахара все равно с радостью проводил с ними обоими время.       Вот и сейчас, вылетая из комнаты, юноша надеялся хорошо провести день в компании друзей, но неудачно вписался в чью-то тощую спину.       Бля-я-ять…       Других слов не было. Конечно, это тот самый пришибленный, что докапывался до него утром! Черт бы побрал его везенье… — Ох, рыжий коротышка! Рад снова тебя видеть, — первое, что сказал шатен, обернувшись. — Что, община гномов организует срочное собрание? — Завались, тощая шпала, — безразлично, вернее, как можно безразличней, фыркнул в ответ юноша, намереваясь просто проскочить мимо, но длинные пальцы с удивительной силой вцепились в мальчишеский локоть. — Руки убрал! — Да тише ты, буйный, — хмыкнул парень. — Ты мне чуть по ребрам своими конечностями не съездил. — То была бы карма, — рыжий пожал плечами, стряхивая чужую хватку. Дазай на это лишь пожал плечами, не собираясь спорить.       Чуя уже было развернулся, собираясь продолжить путь, но его снова схватили за руку. — И куда ты так спешишь, гномик? — улыбаясь однобоко и нагло, протянул шатен. Он и сам не знал, чего ради привязался к парню, даже имени которого пока не знал, но тот так ярко и бурно на все реагировал, что выводить его на эмоции показалось тощей мумии увлекательнейшим занятием. Живую и красочную мимику паренька нельзя было не заметить ещё при первом столкновении. — Не твоего скудного ума дело! — Чуя попытался вывернуться, но подушечки пальцев с силой впились в тонкую кожу. Юноша сдавленно зашипел, хмуря брови и сдерживая поток очень громких ругательств, что так и крутились на языке. — Да отвали ты! Иди, куда шел! — Какой зануда, — фыркнул Дазай, но чужой локоть все же выпустил из хватки. Время доебаться до этого рыжего и очень очаровательного, как думалось самому Осаму, мальчишки у него еще будет, сейчас пускай себе идет.       Чуя же, почувствовав свободу, чуть ли не долетел до лестницы, сворачивая и едва вписываясь в поворот, больно задевая плечом стену. Шипя и чертыхаясь, потирая ушибленное место, спустился, быстро и порой оглядываясь назад, не увязался ли этот бинтованный мудак чудак следом, и, удостоверившись в собственной относительной безопасности, покинул общежитие, а после и школьную территорию.       Ширасе ждал его у входа в кафе, обнимая за плечи Юан одной рукой, а во второй крутя свой старенький нож-бабочку. Его выкрашенные в серебристый волосы как обычно непослушными вихрами торчали во все стороны, отчего голова казалась больше, чем есть на самом деле, желтоватое лицо с тонкими бровями украшала кривая усмешка, бесцветные глаза, отражая солнечные лучи, приобретали оттенок благородной платины. Буичиро был выше Накахары, шире его в плечах, отчего казался обманчиво сильным. Черная футболка, что была явно великовата, подчеркивала коротким рукавом непропорционально длинные руки, на ногах, скрытых бежевыми застиранными штанами, синели массивные кроссовки, на носках которых налип мокрый от недавнего дождя песок, пыль и мелкие камешки. Заметив старого друга, юноша сложил нож, выпуская сестру из некрепкой хватки и поспешил навстречу, чтобы вытянуть руку для рукопожатия. — Капуша, — беззлобно оскалился в улыбке Ширасе. — Сказал двадцать минут, а тащился почти полчаса. — Меня слегка задержали, забей. Привет, Юан, — Накахара, обойдя товарища, подошел к девушке, заключая ее в привычные легкие объятия. Ее розовые волосы мило пушились из-за влажности воздуха. Сиреневые глаза радостно заблестели, когда рыжеволосый оказался в поле зрения, а тонкие ручки спешно обхватили чужую шею. — Чу-уя, я так рада тебя видеть, — голосок у девушки был слегка визгливым, но таким привычным, почти родным. Сладкий запах духов вызывал легкое головокружение, но он не был тошнотворно-приторным. Этим ароматом пропахли пряди, выкрашенные в цвет лепестков сакуры, застиранная салатовая футболка, тяжелая синяя кофта, которая была явно взята у брата в бессрочное пользование. Часть волос, стянутых в неровный пучок над виском, ткнулась рыжему в щеку. — Так, хватит вам уже обжиматься, я есть хочу, — проворчал Ширасе, открывая дверь в кафе. Звякнул колокольчик. Ребята заняли свой столик, как всегда расположившись у окна.       Чуя, перекинувшись парой фраз с друзьями, откинулся спиной на мягкую спинку софы, в ожидании заказа уткнулся взглядом сквозь стекло на мокрый асфальт. Кое-где в небольших лужицах отражалось небо, все еще затянутое пеленой облаков, деревья, прохожие. Прибитые к земле тяжелыми каплями и чьей-то обувью лепестки сакуры утратили свою свежесть и свой невинно-розовый цвет, превратившись в бурые бесформенные комочки. Сизые клубы посветлевших туч, похожие на вату, скрывая солнце, неспешно ползли, бросая тень на обитателей поднебесной, на сырые улицы продрогшего после дождя портового города.       Вскоре кафе осталось позади. Трое подростков шли по сырой дороге, довольно потирая сытые животы, перешучиваясь и смеясь. Чуя невольно погрузился в воспоминания о тех днях, когда это было рутинно и привычно, когда почти каждый день проходил подобно этому. От того кафе было всего пару минут до его старой квартиры, но возвращаться туда не было никакого желания.       Часам к пяти, они направились в сторону новой школы Накахары. Остановились у самых ворот. — И это вот тут ты теперь учиться будешь? — хмыкнул Буичиро, потирая шею и оглядывая величественно возвышающееся здание школы искусств. Большие окна своими темными стеклянными глазницами уставились на троих ребят. — Ага. Тут здорово, на самом деле. Общежитие недорогое. Люди, в целом, кажется, приятные, — рыжий пожал плечами. — Чуя-кун будет музыкантом? — Юан, вновь обхватив его за плечо, повисла на нем, радостно вереща. — Мы так рады за тебя! — Ю-чан, отпусти, пожалуйста, ты мне руку оторвешь, — потрепав ее по розовым волосам, попросил Накахара, стараясь улыбнуться как можно милее. Девушка насупилась, всем своим видом выказывая неудовольствие, но послушно отпустила. — Спасибо. — Вредный ты, Чу-уя, — ее брови сошлись домиков к переносице. — Брось, Юан, хватит к нему липнуть, — фыркнул Ширасе, дергая сестру за край синей кофты. — Наш мальчик-музыкант слишком невинный и робкий, ты его смущаешь. — Что? Неправда! — вскипел Накахара, стремительно краснея под звонкое девичье хихиканье. — Ничего я не робкий, просто… — Да ладно, не оправдывайся ты, это не стыдно. — Иди ты, Ширасе, — кулак рыжего несильно впечатался в чужое плечо. Буичиро беззвучно засмеялся, сотрясаясь всем телом.       Коротко попрощавшись, Чуя вошел на территорию, закрывая за собой кованную калитку. На скамейках под деревьями тут и там сидели ученики, кто с гитарой, кто с блокнотом. У дверей в общежитие показалось знакомое лицо. Тачихара. Он стоял в окружении ребят, которых Накахара видел прежде лишь мельком.       Заметив соседа, Мичизу помахал рукой, подзывая к себе. — Привет, — буркнул Чуя, неловко теребя рукав футболки. Отчего-то разговор с Ширасе оставил неприятный осадок. — Виделись уже, — отмахнулся танцор, указывая рукой на стоящих рядом с ним ребят. — Знакомься, это, — ладонь остановилась на невысокой девушке с темно-синими волосами, собранными в два низких хвостика резинками с цветами, одетой в красно-желтый спортивный костюм. — Изуми Кёка. Это Накаджима Ацуши, — парень с неровной белой челкой, перебирая пальцами край рукава своей белой в черную полосу футболки, неловко улыбнулся, приветливо махнув рукой. — А это Акутагава Гин, — последней, ближе всего к рыжему, стояла высокая девушка, выше самого Чуи, одетая во все черное. Длинные смоляные волосы были стянуты в хвост, и лишь некоторые непослушные пряди спадали на аккуратное лицо. Серые глаза блестели как-то смутно знакомо. Нижняя половина ее лица была скрыта за белой маской. Тачихара наклонился чуть ближе к соседу и почти на ухо выдохнул. — Сестра нашего плевритика.       А… Что ж, это объясняло некоторую схожесть. — Я Накахара Чуя, — кивнул юноша, старательно укладывая в голове новые имена и лица. — Приятно познакомиться. — Взаимно, — коротко кивнула девушка, названная Кёкой. — Ты с вокально-инструментального? — искренне поинтересовался Ацуши. Глаза мальчишки казались янтарными в свете вечернего солнца, наконец-то выглянувшего из-за туч. — Да, а вы…? — Все с танцевального, — кивнул Тачи. — Ты в комнату? — Угу, а что? — Ничего, просто если будешь раскладывать футон учти, что я уже забил место у стены, — вскинув бровь, но ничего не говоря, Чуя кивнул, а после скрылся за дверью. В коридорах общежития было прохладно. Аромат дождя, казалось, плотно впитался в стены и теперь нескоро выветриться.       До самой комнаты юноша, какое везение, не наткнулся ни на кого, забинтованного с ног до головы, и уже хотел было облегченно вздохнуть, благодаря леди Фортуну, как та вдруг решила повернуться к нему задом. — О, собрание гномьей общины закончилось? — раздался уже знакомый и почти ненавистный голос за спиной. Рука, коснувшаяся дверной ручки, сжалась до побеления костяшек. — Воды в рот набрал? — Чего тебе? — резко оборачиваясь и встречаясь взглядом с коньячными глазами, рыкнул юноша. — У чихуахуа прорезался голос? — прыснул наглый шатен, игнорируя вопрос. — У тебя бы разум прорезался, было бы просто замечательно! — Какой ты язвительный, Накахара-кун, — Чуя опешил, даже не фыркнул в ответ, лишь тупо уставился на оппонента. — Не помню, чтобы говорил тебе свое имя, — после минутной заминки протянул он. — Ты и не говорил, — парень сделал шаг вперед, приближаясь, на что рыжий сделал шаг назад, держа дистанцию. — Я спросил у твоего соседа. Того, что вечно кашляет, как там его… — Акутагава, — шатен щелкнул пальцами. — Точно! — тонкие сухие губы изогнулись в усмешке. — Он-то мне и сказал, что тот очаровательный рыженький гномик, с которым мне повезло сегодня сцепиться, Накахара Чуя. — Ты… — у парня даже слов культурных, да и некультурных тоже, не нашлось. Все, что он мог, это просто очень раздраженно сопеть, уткнувшись взглядом в искаженное довольным оскалом лицо. — Я, — согласно кивнул шатен. — Я — Осаму Дазай. Приятно познакомиться, — протянутая рука осталось сиротливо висеть в воздухе, так как раздосадованный и всем происходящим недовольный Чуя, не желая в конец портить себе сегодня нервы, просто скрылся в комнате, демонстративно хлопнув бедной дверью. — Какие мы нервные… — хмыкнул оставшийся в одиночестве парень, а после уже громче, чтобы спрятавшийся в своей берлоге рыжик точно услышал, протянул нараспев. — Увидимся завтра, Накахара-ку-у-ун.       И ушел.       Ушел, впрочем, недалеко. Буквально через одну дверь находилась его комната под номером 1В.       А Чуя, прислонившись спиной к стене и тяжело дыша через нос, пытаясь успокоить свое негодование, мысленно избивал этого надоедливого, прилипшего, как банный лист, Осаму Дазая. И сдался ему рыжий? Что, все остальные сразу посылают, лишь завидев смазливую физиономию, вот ему и поговорить не с кем? Что за синдром крокодила Гены, выраженный явно в очень тяжелой форме? — Накахара-кун, все в порядке? — спросил почти удивленно Рюноске, сидящий неизменно на пуфе, словно и не двигался всё это время. — Не знаю пока, не знаю… — промычал сквозь зубы юноша.       Акутагаву он не винил, хотя и благодарен его неосмотрительности не был. Этот придурок, как его там по фамилии, и так бы узнал имя рыжего. Да и кто заподозрит этого утырка в дурных намерениях? Ничего удивительного, в общем, — они ведь будут учиться в одном отделении, живут, кажется, недалеко друг от друга… Мало ли, вдруг этому бинтованному просто очень одиноко и друзей завести хочется? Это ведь не преступление…       «Не важно, » — мотая головой, буркнул про себя Накахара. — «Просто буду его игнорировать, если снова ко мне полезет. Как в детстве учили: не обращай внимание, и твоему обидчику станет скучно… Что-то я не уверен, что тактика рабочая, но попытка — не пытка…»       Дазай же тем временем думал о том, как расположить к себе этого агрессивного коротышку, при этом не попрощавшись с парой-тройкой зубов. Почему-то сомнений в том, что рыжий, несмотря на внешнюю миниатюрность, и в челюсть прописать может, не было.       Осаму сам себе ответить не мог, почему он вообще зациклился на этом парне. Вроде и недостатка среди друзей у него не было особо, и пообщаться с кем — не проблема. Дело было явно не в банальной скуке. Просто было что-то, что не давало забыть о разъяренном выражении лица, о собственном отражении в голубых глазах, о вихре огненных волос, непослушно спадающем на лоб и обрамляющем щеки. Словно младшеклассник, дергающий за косы понравившеюся девчонку, шатен не мог перестать думать о том, как бы вывести нового одноклассника на эмоции, но при этом самому сохранить целостность и здоровье. — Как думаешь, если я ему кнопку на стул подложу, — хмыкнул Дазай, нарушая повисшую в комнате тишину. Его гениальный по общему признанию мозг отказывался генерировать хоть сколько-то оригинальные идеи. — Он меня побьет? — С вероятностью в процентов восемьдесят семь, — кивнул сосед парня, закидывая в рот очередную чипсину.       Невысокий, но всяко выше Чуи, брюнет с зелеными глазами, скрытыми за стеклами очков, ученик литературного отделения, уплетающий очередную порцию сладостей, Рампо Эдогава сидел на одном из пуфов, вывалив все свои вкусные богатства на стол и методично их уничтожая. — Ясно… А если… — Дазай, развалившись прямо на татами, задумчиво потирал пальцами подбородок, взглядом карих глаз уткнувшись в потолок. — Если подкинуть ему конфеты, начиненные васаби? Или уставить пол перед дверью одноразовыми стаканчиками? — Конфеты может подобрать и кто-нибудь другой, а стаканчики будут мешаться всем, кто живет на этаже. Не вариант, — Рампо пожал плечами. — Точно… Тогда… Я не знаю, — тяжело вздохнув, Осаму перекатился на живот и попытался стащить конфету со стола, но тут же получил по руке. — Ауч… — Подкинь ему в подарок что-нибудь, типа журнала для взрослых или средства детской гигиены, только подпиши, чтобы презент точно попал в руки адресату. Можно еще в коробку в красивую запаковать. Но, учти, за последствия я не ручаюсь. Если он тебе что-нибудь сломает, виноват будешь ты сам, — пробубнил Эдогава с набитым ртом, видимо, не считая нужным сначала прожевать. — Ты определенно гений, Рампо-кун! — радостно протянул Осаму, вскакивая на ноги. — Тут точно неподалеку есть комбини. Скоро вернусь!       И, хлопнув дверью, вылетел из комнаты. Литератор на это лишь пожал плечами, бросив секундный взгляд на дверь.       Да уж… Дазай точно попадал под определение слова «странный», вместе со всеми его синонимами. Однако Эдогава соврал бы, сказав, что ему неинтересно узнать, как же всё сложиться дальше…