Нельзя.

      Олег кусает зубами костяшки, снова и снова пальцами втирает слёзы в покрасневшую кожу. В груди что-то бесконечно ноет, не позволяя сделать полноценный вдох. Напрасно пытаться найти выход там, где его нет. Саша не придёт, не поможет, не обнимет и не утешит. У него другая роль в этой игре.       Саша сам причиняет боль.       Он спит мёртвым сном после немалой дозы алкоголя для того, чтобы проснуться и продолжить жить так, как будто ничего не произошло. Действительно, а чего страшного в том, что родные братья легли в одну в кровать? Они всего лишь преступили запретную грань; всё, что случилось просто-напросто один из смертных грехов; Олег всего лишь навсегда потерял брата, надеясь обрести кого-то ещё ближе.       Причинять боль почти всегда слишком просто, переживать её непросто никогда.       Олег долго бессмысленно пялится на двор, виднеющийся из окна, а потом наконец пробуждается. Болью боль не залечишь. Сашу на цепь привязать невозможно. Жалеть себя довольно. Сашу можно только ненавидеть. Глаза наполняются отравленной обидой, загораются кислотной, пассивно-выцветшей агрессией.       Глаза выражают страдание, а губы в очередной раз прощают.       Ядовитый взгляд Олега падает на Череватого. Змеи недолго смогут терпеливо сидеть в засаде.       — Когда вот этот… в кавычках что-то непонятное… сороколетнее что-то мне тут комментирует…       Пресмыкающиеся выбираются наружу. Олег уверен в том, что через несколько мгновений разнесёт всё здесь к чёрту: и арендованное помещение, и аппаратуру для съёмок. Он способен на это ради того, кто сейчас почему-то стыдливо опускает взгляд и перестаёт отвечать. У змей внутри Олега нет времени разбираться в обстоятельствах. Они идут душить за своего хозяина.       — Слышь, я тебе сейчас ебальник разобью, если ты ещё раз посмеешь так сказать…       Олег не помнит, как делает несколько шагов вперёд, как чуть ли не плюёт в лицо Владу. От необходимой драки спасают Костя и Марат. Чужие пальцы вжимаются в плечи и толкают назад. Нет, надо закончить. Надо действительно врезать тому, кто даже после услышанной угрозы не затыкается.       — Олег, успокойтесь!       Голос Марата не отрезвляет. К реальности возвращает напряженный взгляд Саши, за который Олег цепляется в три «свободные» секунды. Брат уже успевает отойти от своего места и, видимо, планирует помогать миротворцам абсурдного конфликта. Нет, надо закончить.       Закончить с Сашей.       — Марат, я никому никогда не позволю обращаться со своим родным человеком таким образом. Мне не важно, где я нахожусь, когда, что… Мне абсолютно плевать. Когда оскорбляют моего родного человека, я этого терпеть не буду.       Олег другое терпеть умеет. Это невыносимое равнодушие, пренебрежительное отношение, обязанность оправдываться — в один момент сразу за несколько вещей. Вот оправдываться настолько сильно, чтобы точно сводило запястья и вынуждало просыпаться от судорог в ногах.       — Чайник давно пора купить новый, — устало произносит Олег, не промучив сломанный прибор с эстетично-фиолетовой подсветкой больше десяти минут. — А с этим идиотом конченным я не мог поступить по-другому.       — Благородно, молодец. — в словах Саши нет столько потерянности, сколько было в момент, когда он, слушая оскорбления в свой адрес, молчал. Он казался беспомощным ребёнком. А сейчас это снова мужчина, сидящий на кухонном подоконнике — любимая привычка — с банкой адреналина в руках.       Саша сверлит взглядом. Этого невозможно не почувствовать. Олег, не задавая лишних вопросов, выкидывает чайник вместе с подставкой в мусорку. Не очень-то и нужен он был сегодня. Брат пьёт энергетик, а Олег планировал лечь спать, но перед этим созвониться с арендодателем новой квартиры, которую успел найти через знакомых.       Другого выхода не было и не будет. Эта квартира превращается в ад, сатана в которой с каждым днём терзает всё сильнее и сильнее.       — Я завтра новый чайник закажу. — Олег замирает в дверном проёме, наблюдая за каким-то совершенно чужим человеком. Не узнаёт, никак не узнаёт. — Спокойной но…       — Иди сюда.       Два слова. Магнит. Два слова. Надо выходить из этого порочного круга, иначе потом будет слишком поздно.       — Спокойной ночи, Саш.       — Олеж, иди сюда. — дьявол отставляет банку энергетика. И по этому смазанному движению Олег всё понимает. Они будут целоваться. Целоваться на этой ебаной кухне.       Олег стоит между его раскрытыми коленями и не делает ровным счётом ничего. Больше не нуждается. Или нет, неправильно. В тех обстоятельствах, которые сложились в их взаимоотношениях, не нуждается. А Саша будто бы в душу смотрит, дотошно исследует каждую частичку лица и спустя, кажется, целую вечность неожиданно усмехается, словно узнал что-то новое только что.       — Саш, я заебался за сегодня… Я собирался пойти спать.       — Так пойдём со мной… — шепчет дьявол и целует. Олег не ответить не может.       Чувствует, как ладони обнимают за поясницу и тянут на себя. Чувствует щемящую боль на губах. Чувствует, как появляются ранки от укусов. Чувствует собственные попытки остановить всё происходящее. — Квартира эта дорогая. Поищи дешевле.       Олег уже не удивляется. Олег не пытается оправдываться или возражать.       Звонок айфона нарушает нездоровую тишину через несколько минут. Оба понимают, кто звонит: арендодатель и проводник жизни порознь между родными людьми. Олег боится даже подумать — вдруг Саша безжалостно растопчет его мысль. Раньше такого никогда не было. Брат мог чувствовать что-то серьёзное, а о каких-то незначительных вещах даже и не догадываться. Теперь он, кажется, знает абсолютно всё.       — А за Влада спасибо. — Саша тихо-тихо перебивает второй звонок. Олег от неожиданности поднимает голову с худого плеча и понимает, что готов снова преданно завилять хвостом. Перезвонит арендодателю потом. Ничего страшного. — Пошли в душ…       Сашины руки, сливающиеся с горячей водой, ложатся на оголённые плечи и возвращают такое необходимое умиротворение.       Мир становится совсем другим.