Отныне всё будет хорошо

За дверью прошелестело неясное движение. А затем… наконец, в дверном проёме показался Келус, застыв, словно застигнутый врасплох. Первое, что бросилось в глаза, — взъерошенные волосы и красные отметины, едва различимые при тусклом освещении. Увидев это, Дань Хэн виновато опустил голову, чувствуя, как тяжесть ответственности сковала плечи. Пару мгновений они просто стояли и молча смотрели друг на друга. Воздух между ними накалился, а тишина была почти осязаемой. Сейчас их отношения и вправду находились будто бы на уровне простых знакомых. Это обжигало. — А… Это ты? Проходи… — еле слышно произнёс Первопроходец. Уголки его рта едва заметно дрогнули в подобии улыбки, но Дань Хэн сразу понял: она была какой-то слишком вымученной и неестественной. Пустой. Опять притворяется? Он простоял у двери ещё секунду, прежде чем неуверенно шагнуть вперёд. В голове мелькала одна мысль: зачем он вообще пришёл? И что надо говорить? Охватившее его напряжение ощущалось настолько явственно, что его мягкие, чувственные губы сжались в одну тонкую нить. — Келус… — начал он, но слова застряли в горле. — Почему ты меня избегаешь? Не хочешь меня видеть? Я вообще ни капельки не нравлюсь тебе? — в его голосе не звучало ни злобы, ни упрека. Лишь желание понять. Келус продолжал молчать, не поднимая голову. И эта тишина… резала хуже любых слов. Он всегда знал, что за этой маской открытости прячется нечто большее, что Келус привык показывать другим. За лёгкой болтовнёй, за вечной игривостью и активной, почти театральной жестикуляцией пряталась сложная, тщательно выстроенная конструкция. Как старинный механизм, — хрупкий и сложный, не пускающий внутрь посторонних. И, наверное, именно этим они были похожи. Хотелось сказать: "Если моё присутствие и правда настолько отягощает тебя, то я больше не стану беспокоить. Главное, скажи хоть что-нибудь, прошу тебя". Но прежде чем слова успели сорваться с губ, Келус вдруг дёрнулся, кардинально изменившись в лице, словно всё это время его и не было здесь, а теперь он внезапно вернулся из какой-то другой, недоступной реальности. — Дань… Договорить он не успел. Дань Хэн вдруг — почти машинально — сделал навстречу шаг, и его рука сама потянулась к лицу друга, чтобы убрать выбившуюся серебристую прядь. Келус, казалось, в этот миг забыл, как дышать. — Тщ-щ. Не говори ничего. Я и так всё понял. — Что понял?.. — Что я всё испортил, — Дань Хэн посмотрел на него, и в его взгляде читалось нечто большее, чем просто усталость. — Не волнуйся. Я больше не стану тебя беспокоить. — Подожди! Но Дань Хэн его даже не слушал. Резким движением он развернулся и вышел, так и не обернувшись ни разу. Не потому что не хотел, просто знал, что не выдержит. Не выдержит, если Келус начнёт перед ним оправдываться из чувства долга… или нет, ещё хуже, из вежливости. Если он и хотел что-то услышать, то только правду. Но он её и не ждал. Потому что Келус был слишком хорошим парнем, чтобы прямо сказать всё как есть. Он заботился о чувствах каждого, но при этом почти всегда забывал о себе. От этих мыслей он почувствовал, как его покинули остатки сил. Излившаяся из сердца горечь исказила его красивые черты, превратив его лицо в маску, лишённую эмоций и всяких намеков на жизнь. — А я говорил тебе. Ты не сможешь уйти, — внезапно прогремел знакомый, но и в тоже время пугающий голос, заставив внутри всё сжаться и замереть. Дань Хэн резко обернулся, но рядом с собой никого не обнаружил. Лишь пустой коридор, чью тишину нарушало только тихое, размеренное тиканье настенных часов. А затем снова: — Я тут, приглядись получше. Действительно… И вправду, в конце коридора стоял человек, облачённый в расшитое причудливыми узорами белое одеяние. Тканью было скрыто всё его высокое, худое тело, а лицо… почти ничем не отличалось от его собственного. Кулаки непроизвольно сжались. Не было никаких сомнений, кто стоял перед ним сейчас. Страшный преступник, обвинённый в одном из десяти непростительных грехов, чьи плоды чудовищных преступлений он до сих пор пожинал. — Дань Фэн!!! Что тебе нужно?! Несмотря на все старания сохранить остатки самообладания, ярость мгновенной волной смела всю ту конструкцию, что он выстраивал годами. Воспоминания… о всех тех страданиях, что ему пришлось из-за него пережить, словно вспышка мелькнули перед глазами. — Ого, ты ещё помнишь моё имя? Я польщен, — Дань Фэн шагнул ближе. Аромат морской соли и бриза стремительно заполнил всё вокруг. Дань Хэн подуспокоился, но всё равно сделал глубокий вдох, чтобы сказать: — Ну, я ещё не настолько обезумел. И память меня не подводит. Не знаю, реальный ты или вымышленный, но сейчас мне действительно не до тебя. Можешь просто исчезнуть и не раздражать меня? Он развернулся, чтобы наконец закончить этот утомительный разговор, но Дань Фэн внезапно положил на его плечо руку. — Я и то и другое. — Что? — Я давно мёртв, но осколки моего сознания до сих пор живут в тебе. Хочешь ты этого или нет, мы с тобой связаны. Как ребёнок в утробе матери, как… — Достаточно! Это сейчас к чему? — он отмахнулся от его руки, как от надоедливой мухи. — Знаю, я совершил непростительное, но поверь, у меня были на то свои причины. Я больше не хочу быть врагом и не хочу, чтоб ты продолжал быть моей тенью. Хотя вряд ли мои слова помогут хоть что-то исправить, но… Что-то в тоне Дань Фэна изменилось. Он замолчал на миг, и этого мига оказалось достаточно, чтоб по спине пробежала холодная волна. — С чего такие перемены? — Ну… сегодня мне пришлось стать невольным свидетелем того недавнего разговора с твоим избранником… Брови Дань Хэна в изумлении изогнулись. — Каким ещё, к чёрту, избранником?! — казалось, чем дольше он слушал бредни этого преступника, тем сильнее терял контроль. — Тише. Не перебивай и слушай. Видьядхары — холодные существа. Нас воспитывают как оружие, как стражей долга. Но если мы любим… то отдаёмся этому чувству полностью. Это может стать как щитом, так и оружием, которое опасно не только для окружающих, но и для нас самих. — У тебя тоже был любимый человек? – Да. У меня была возлюбленная, но она умерла слишком рано. И я не успел… — его голос перешёл на глухой шёпот, а на бледном, мраморно-неподвижном лице легла едва уловимая тень. — Не успел признаться ей. Так что когда я смотрю на вас, мне даже немного завидно. От услышанного лицо Дань Хэна в миг утратило краски. — Но как же так?.. — Сказал было он, но его собеседника уже не было с ним рядом. В смешанных чувствах, он остался стоять и, обессилено опустив голову, неосознанно представил себя на месте своей прошлой версии. Мысль, словно острие ледяного лезвия, полоснула по сердцу, но была тут же отброшена. Наконец, он смог осознать, что плевать, тёплые у них с Келусом отношения или холодные. Он всё равно останется его непоколебимым щитом, надёжной опорой, будет до последнего защищать.