Ни с кем не делиться счастьем

Шли дни. Раны затягивались и в голове, и на теле. Антон внимательно следил за ними и ухаживал. Арсению он не давал их даже посмотреть, считая, что это не его дело и «вообще хватит лезть в его личное пространство». Арсений на это только фыркал, что-то говорил себе под нос и уходил. Порезов почти не было видно и Антон молился всем Богам, чтобы шрамы не остались хотя бы на открытых участках кожи, таких как руки и ноги. Что касается self-harma, которым он так яро увлекался, так… он больше не может. Не может наносить себе порезы сам. Не нуждается в них. Нет больше той боли или привычки, нет больше того желания, нет места, где он мог бы их оставлять. Ему вообще боль и кровь видеть и чувствовать теперь не хочется. Совсем. Натерпелся. Вот. Кто хочется избавиться от self-harma, пожалуйста: пускай какой-нибудь маньяк изрежет вас до потери крови, а потом перевернет всю вашу жизнь. Заработаете себе гемофобию и никаких порезов. Антон даже начал привыкать. К новой жизни, к новой квартире, к новому сожителю, к новой еде, которую он готовил. Антон как-то раз решил тоже что-нибудь приготовить, но после неудачно сваренной (читай: полностью сгоревшей) каши, Арсений строго настрого запретил готовить в его квартире и теперь это ноша была только на нем. У Антона в обязанности входило мыть посуду и убираться время от времени, так что его все устраивало. Он начал забывать о том кошмаре, расставляя все по своим местам, выкидывая из головы страшные моменты. И все было хорошо, поэтому… — Расскажи что-нибудь о себе. Антон поперхнулся едой. Он уже забыл, что завтракал утром на кухне не один, а с Арсением, которого, видимо, тишина напрягала. — Чего? — прокашлявшись, спросил шатен. Попов на это тяжело вздохнул и повторил. — Я так мало знаю о тебе. Расскажи что-нибудь про себя. А Шастун и не знает. Странный Попов какой-то. То обнимает, то жалеет, то кормит, то лечит, то злится, как последний раз. Теперь про себя просит рассказать. Капец. — Ну… Я тусить люблю. — начал шатен. — Здорово. В клубах часто бываешь? — спросил Арсений. — Нет, в основном к приятелям домой хожу, они вечеринки часто устраивают. Я, кстати, тоже устраивал пару раз. Сначала прикольно было, а потом задолбался весь хлам убирать и перестал. — Антон прям заметил искру в глазах напротив. Арсений разве что в ладоши не хлопнул и на стуле не подпрыгнул. — У тебя есть список тех, кто ходил к тебе домой? — Нет, я же каждого не записывал. Некоторые вообще не знакомые. — только сейчас Антон понимает, как сильно проебался и то только по погасшему лицу напротив. — Понятно, — сухо отозвался брюнет. — Злишься на меня? — не без усмешки спросил Антон. — Что? Нет, все нормально… Наверное. — уже тише добавил он, смотря сквозь стол. — Так. А пойдем-ка прогуляемся. — хлопнув по столу ладонями (несильно, конечно), резко сказал Антон, от чего Арсений поднял на него недоверчевый взгляд. — Зачем? — Ты когда последний раз на улице был? Да и я тоже… Брюнет явно хотел что-то сказать, но его перебили. — Пойдем. Нам нужен свежий воздух! — весело и громко, как ребенок, сказал Шастун и ушел собираться. Попов немного подумал… Да че тут думать? Надо с ним идти, убьют еще это чудо по дороге! — Куда пойдем? — одевшись, спрашивает сосед, заходя в комнату к Антону. — Ты чего так одеваешься? Тепло ведь. — добовляет Арс, видя на парне свободные длинные штаны и легкую кофту. — Вот и одеваюсь тепло. — фыркнул он, напяливая на себя пару тройку (десятков) колец и браслетов. Арсений стоит и пялится на него минут пять, а потом мысленно дает себе по лбу. Он не хочет показывать шрамы. Да… Это могло выльется в новый комплекс, если не уже. — Пойдем… В парк. — пожал плечами Антон, вырывая друга из мыслей. Арсений смотрит на него: полностью закрытый, в мешковатой одежде, со всевозможными кольцами и браслетами на руках, а также лохматыми волосами, которые расчесать так и не получилось, как бы Шаст не пытался, и ярко-зелеными глазами, предвкушающие что-то покруче лежания на диване. В одном этот ребенок (или ушастое чудо, как вам угодно) был прав. Им обоим нужно было развеется, а суди по степени пиздеца в их жизни, взять длительный отпуск.

***

— Бля, там сладкая вата! — с восторгом, чуть ли не прыгая, кричит Антон, дергая Попова за локоть и указывая пальцем вдоль улицы, где у бардюра стоял небольшой красный фургончик и какая-то тетенька за низ накручивала сладость на полосмассовую палочку. — Антон, ты издеваешься?! Какого члена мы вообще приперлись в парк актрационов, а не в обычный парк?! — никак не может понять брюнет. Они уже полчаса ходили здесь и все полчаса он слушал восторженные крики своего друга. — Потому что обычные парки для стариков. — возразил шатен. — К тому же… Здесь есть место классное, небольшой пруд, я хотел сходить туда. — парень явно что-то недоговаривает, то ли из-за своей манеры общения, то ли из-за очень сильного хотения купить здесь все и сразу и желательно побольше. — Сам ты старик. — фыркнул Попов. Сам-то он любил гулять по тихим, зеленым местам. — Веди давай. Антон радостно подпрыгнул и они пошли в сторону сладкой ваты, все равно по пути, заверил друг. Очень странно, что у них разные интересы, хотя удивляться сильно не приходится. Арсений старше его на пару лет, проблем в жизни у него больше и пережил он всякого. Единственное, что отличает его от Шастуна, так это сломленность. Арсений под тяжестью проблем и прочей взрослой херни сломался, прочувствовал жестокий мир и сам становился таким — сильным и непробиваемым, потому что считал, что по-другому не выжить. А Антон не такой. Он реально ребенок еще, хоть вроде и взрослый. Ищет во всем позитив и, как бы жизнь не ломала (а она ломает всех), остается таким же. И непонятно только, правильно ли. Шаст покупает две сладкие ваты и на фразу: «Я не буду», которая была сказанна Арсением из-за вежливости, Шастун отвечает очевидное: «Конечно не будешь, это все мне» и парни чуть ли не дерутся, потому что Арсений был жутко возмущен таким манерам. Ватой его все же угощают и спустя двадцать минут они подходят к небольшому мосту. Антон забегает на него, облокачивается на перила и смотрит на воду. Здесь было тихо, людей практически нет и Арсений долго смотрел на такое серьезное лицо друга. Задумчивое, что ли. Он будто смысл жизни здесь узнавал, хотя до этого бегал по парку с счастливой мордашкой и хотел прокатиться на детских каруселях. Что-то красивое в нем было, завораживающее. Арсений не спеша подошел к нему, смотря в даль. — Нравится? — спрашивает Шастун и Попов вздрагивает, не ожидав такого серьезного голоса, у него даже тон поменялся. — Очень. Почему я раньше о нем не знал? — риторический вопрос, но все же. — Мало кто о нем знает, сюда довольно долго идти… мое любимое место, здесь я чувствую себя живым. Особенным каким-то, что ли… — задумчиво говорил Антон. Он не хотел про это рассказывать, считал слишком личным, но почему-то Арсению решил открыться. Парни молча стояли, решив подумать о чем-то своем. У каждого были на это причины. Антон смотрел на воду, а Арсений — в небо. Оно немного густое, покрыто белыми и серыми облаками, солнце не выглядывало, но отчаянно пробивалось и светило сквозь них. Это место и правда необычное. Тишина ощущается физически и обволакивает тело, не спасая, но укрывая от внешнего мира, хотя вот он, внешний мир, любуйся, оглядывайся, смотри. Там, неподалеку, взрослые гуляют со своими детьми. Те шумят, резвятся, в основном смеются, потому что не быстрые карусели щекочат животики даже через ткань футболок или платьецев. Арсений тоже бы так хотел. Слушать смех детей, гуляя по парку с… — Блять… В глазах Антона резко потемнело, а руки, что были, как точка опоры, перестали держать. Антон начал медленно сползать вниз, пока Попов не поймал его. — Эй, эй, Шаст, ты чего? — Арсений подхватил парня и посадил на асфальт, так как лавочек рядом не было, спиной прижав к небольшому белому столбу, что и были своего рода «перилы» на этом мосту. — Шаст, Шаст, — парня несильно хлопают по щекам и он быстро открывает глаза, но толку-то, в них все равно пока темно. — Я в порядке, да. Арс, — сбивчиво говорит он, запракидывая голову назад, чувствуя макушкой холодный столб. Арсений, громко выдохнув и проматерившись себе под нос, сел рядом с другом на асфальт. — Твоя смена настроения меня пугает. — тихо говорит брюнет. — Что с тобой? — Арс, — начинает парень, — у этого человека черные кроссовки. — он касается рукой лба. — Чего? Антон прикрывает глаза, оставаясь без сил.

***

— Антош, объясними мне, пожалуйста, что произошло. — вежливо и ласково просит Арсений. А что? Парень же любит нежности. Шатен вздыхает. Они сидели на кухне и пили чай (конкретно для Антона — зеленый), час назад вернувшись из парка. Шастун упорно молчал, пока Арсений бережливо не дошел с ним до дома. Видно было, что Антон готовится всё рассказать. — Место на мосту — мое любимое, с ним связано много… Всего. — шатен умудряется держать кружку с чаем и одновременно крутить кольца на пальцах, прожигая взглядом стол, пока Попов внимательно слушал и смотрел на него. — Я подумал, что смогу хоть что-то вспомнить, вернувшись туда. — тут он замолчал, нервно стуча ногтями по кружке. — И? — И я вспомнил, что на убийце были черные кросовки. — закончил он. Арсений стоял с горячим черным чаем в руках, поджав губы, что-то раздумывая. Не верить парню поводов нет. — Как это работает? — спросил друг. — Я не знаю. Я вспомнил это, предположил и решил проверить, я специально пошел туда с тобой, ведь ты напрямую связан с тем, что со мной произошло. Попов громко сглотнул. — Ну я имею ввиду, что ты — напоминание о том, что моя крартира опечата, а все мое тело в порезах. Ты мой спаситель. — усмехнулся в конце Антон, говоря до этого на полном серьезе. Он ведь его спас. — Ты прости, что так вышло, с обмороком. Побочный эффект. — произнес Шастун, грустно улыбаясь и поднимая взгляд на соседа. — Мне не привыкать. — улыбнулся в ответ Арсений, но не грустно, ярко, как бы преободряя, как бы говоря такое нужное «Все хорошо».

***

Последующие дни проходили спокойно. Так думал Попов. В свой выходной, в субботу, он сидел в своей комнате, печатая что-то на ноутбуке, пока по его квартире носилось чудо. Чудо-Юдо, блять. — Шаст, ты там стометровку решил пробежать? — кричит из спальни Арсений, но слыша, как шум «урагана» приближается, разворачивается на стуле. — Арс, где у тебя бумага? — в комнату, как свежий ветер, влетает Антон, часто дыша. — В комоде. — неуверенно произносит брюнет, потому что страшно подумать, что опять задумал его друг. — Спасибо. — Антон берет всю упаковку (!!!) листов и убегает прочь, при чем не успокаивается, слышно, как он продолжает бежать дальше. Удивительный человек. Брюнет не без интереса встает и выходит из спальни, ретируясь в гостинную, где был хороший вид почти на все комнаты, что бы наблюдать за расхохленным Шастуном, который чуть ли язык не высовывает от важности своей затеи, но продолжает бегать туда-сюда. В гостиной на диване и на полу разбросаны различные предметы. И простой карандаш, и черный перманентный маркер, и телефон. На диване: ноутбук и та самая упаковка с бумагой, которую шатен забрал ранее. Пока Арсений смотрит на, как видимо, «творческий беспорядок», в гостиную влетает Антон с какими-то карточками в руках и бесцеремонно отталкивает с прохода друга, падает на кровать и что-то остервенело печатает на ноутбуке, не обращая внимание на беспорядок вокруг и на возмущенного таким поведением Арсения. — Ты… — Арс, не мешай. — перебивает Антон, теперь что-то листая. — Нашел! — победно кричит он спустя семь минут звенящей тишины, прерываемой лишь тихим стуком клавиш клавиатуры. — Шастун, блять! — выкрикивает парень вслед за ним, испугавшись. — Арсюша, я нашел кроссовки! — шатен разворачивает ноутбук и показывает картинку с маркой и самой обувью, а Арсений замирает. Как? — Что? — отмирает он, на всякий случай встряхивая головой и подходя ближе к ноутбуку. — Ну кроссовки, черные, — пытается напомнить Антон, ведь видет, что друг не «але», — которые я на убийце видел, я вспомнил их и нашел марку и бренд. — говорит он и вот тут все встает на свои места. — Аааа, — Арс подсаживается поближе на диван, вплотную прижимаясь бедром к бедру Шастуна, что бы разглядеть находку. — Кроссовки ECCO ASTIR, черные, мужские. Вот такие я искал. Как видишь, пришлось повозиться. — они смотрят на беспорядок вокруг. — Так вот. Такие кроссовки безумно дорогие, крутые, стоят около семнадцати тысяч, но есть дороже, есть дешевле. — И как ты думаешь, чьи они? — Попов поворачивает голову на Антона, но тот в этот момент делает тоже самое. Они сталкиваются взглядами. Между носами — пара сантиметров. В одних глазах Айсберг, лед, океан, море и волна. Вода, которую Шастун так любил. Напротив — зеленая трава, маленькие огоньки и блестящие изумруды. Слишком красивые. Кажется, что они сидят так минут пять, но на деле проходит не больше десяти минут, когда первый из них очухивается Антон и возвращает лицо к экрану, светя лишь профилем. Он продолжает что-то листать в интернете, сам не знает что, ему безумно неловко, руки надо занять хоть чем-то, да и глаза тоже. Арсений моргает пару раз, быстро вставая с дивана. — Я пойду нам чай сделаю. — говорит он. — Ага.