Палочки на изготовку

      Когда Кавех возвращался из Хогсмида со своими покупками в честь рождества, первым человеком, который встретил его на пороге Хогвартса, была женщина, вхожая в состав профессоров, а так же являющаяся заместителем нынешнего директора.       Сначала проскочила мысль, что он где-то опять провинился или ей почему-то сильно не понравилось то, что гриффиндорец куда-то ушел из школы, хотя этот вариант был лишен всякого смысла, ведь у него есть официальное разрешение и он уже достиг того возраста, когда может отправиться куда-то без оповещения ответственного за него лица.       ― Я ищу вас по всему замку, Кавех, наконец-то вы вернулись, ― она явно была недовольна тем, что пришлось обойти множество самых разных мест в замке и поспрашивать кучу людей о его местонахождении, но, тем не менее, это не говорило о том, что она собирается ругать его за это прямо в коридоре.       Кавех быстро снял шапку из приличия и засунул ее в цветастый пакет с подарками, так как правила диктуют, что в помещении следует ходить без головного убора. Разумеется, если речь шла не о специальных шляпках, которые можно было счесть за элемент школьной формы, как это было у Шармбатона.       ― Прошу прощения, я просто… у меня были дела, я не думал, что понадоблюсь кому-то, ― кому-то еще, кроме Аль-Хайтама, который поймал его в коридоре до выхода из школы и начал расспрашивать о каких-то растениях.       Кавех и сам запросто смог бы ему помочь, но на это потребовалось бы время, а он им не располагал, да и из Хогвартса не так уж часто удавалось выбраться, это был единственный ближайший удачный день в его расписании, он просто не мог не воспользоваться появившейся возможностью. К счастью, Хайтаму он все равно помог частично, хотя более весомый вклад внес явно не он, а Тигнари, но оно и к лучшему, это поможет им немного сблизиться.       Женщина не могла не заметить проскочившую растерянность на лице гриффиндорца, поэтому поспешила его успокоить, чтобы тот не брал себе тысячу лишних грехов на душу, которые даже не совершал. Она очень хорошо знакома с тем фактом, что заставляет детей и подростков сильно нервничать одним своим словом, но ничего не может поделать со своим вечно недовольным тоном, проскальзывающим в речь исключительно от глубокой усталости.       ― Все в порядке, вы ведь ничего не нарушили, ученик, однако раз уж мы вас нашли, то я попрошу пройти со мной для разговора, это очень важно для школы, и мы рассчитываем на содействие.       Кавех озадачено почесал кончик носа и последовал за профессором, развернувшейся на низких каблуках в сторону продолжительного коридора первого этажа. Куда она собиралась его отвести ― большая загадка, но у него не было иного выбора кроме как смиренно шагать по ее следам и сжимать в кулаке ручку пакета.       По крайней мере, удалось добыть неплохие подарки ― сходил он определенно не зря, даже успел немного погулять по округе и подышать свежим воздухом. Приятно было вот так время от времени проводить досуг наедине с собой и собственными наблюдениями, отвечать на вопросы торгашей и не более, а в остальном просто молчать и лишний раз даже не вздыхать над завышенными ценами.       Для Сайно в одном из магазинчиков с экипировкой нашлась очень симпатичная пара перчаток для игры в квиддич, тот как раз не так давно жаловался, что его привычные и горячо любимые стерлись о древко метлы и уже просятся на помойку. Кавеху хочется верить, что новые ему понравятся также сильно, как предыдущие, а прослужат и того дольше.       В подарок Тигнари припасен приятный свитер с лягушатами, не слишком зеленый, чтобы Сайно не начал дразнить его за чрезмерное желание срастись с каким-то болотом, но лягушата точно придутся ему по сердцу. Тигнари нравилась милая и теплая домашняя одежда, поэтому Кавех хочет надеяться, что он оценит свою новую кофточку по достоинству и станет надевать ее хотя бы пару раз за зиму, которой конец придет еще очень не скоро.       Подарок для Хайтама собран лишь наполовину, но Кавех обязательно закончит его позже, главное, что докупил некоторые детали в ближайшем магазине, в котором можно найти все, что понадобится юным волшебникам из Хогвартса. В планах была целая памятная коробка, которая будет напоминать дурмстрангцу о его путешествии в новую школу и участие в легендарном и крайне значимом турнире, а для этого нужно положить много деталей, связанных с этим местом.       Профессор вырвала Кавеха из его мыслей о пакете, приказывая войти в кабинет, на который она указала широким жестом руки, будто приглашая со всей любезностью.       В кабинете его уже ждали два человека, один из которых нынешний директор Хогвартса собственной персоной, второй ― это кто-то из состава профессоров, что не ведет на курсе Кавеха никакие уроки, но выглядел он все равно очень знакомо.       Кажется, у двух взрослых было какое-то общее дело между собой, и их разговор был прерван достаточно неожиданно и нежеланно, из-за чего смутно знакомый профессор недовольно оглянулся себе за спину, на открывшуюся дверь. Директор тем временем проявил верх дружелюбия, впрочем, как это всегда и происходило, он ведь крайне редко злился на людей и поэтому ученики очень сильно его любили.       ― Извините, мне сказали, что меня искали для важного разговора, ― Кавех неуверенно шагнул через порог, предпочитая поскорее выйти за дверь снова и не испытывать на себе этот злостный и сварливый взгляд.       ― Да, все верно. Подойдите поближе, Кавех, и мы все подробно обсудим за чаем, ― директор доброжелательно поманил застывшего в проеме ученика, прося располагаться со всеми удобствами.       Мужчина взял в руки палочку и зачаровал заварник, чтобы он пролетел по комнате от одного угла в другой и разлил кипяченую воду по трем стоящим рядом чашкам из одного фарфорового набора. Таким образом, Кавех понял, что недовольный профессор подле него останется тут надолго и третья чашка предназначалась именно ему.       ― Молока? Или, может быть, сахара? ― директор обратился сразу к обоим своим гостям, но очевидно уделял больше внимания своему еще юному гостю, поэтому не сводил с него глаз, когда хотел задать какие-то безобидные вопросы.       Сварливый профессор без лишней помощи и магии подсыпал себе в чашку четыре ложки сахара и был собой очень доволен.       Судя по тому, что хозяин этого кабинета (и Хогвартса в принципе) никак не реагирует на это поведение, оно было привычным и крайне типичным для такого профессора.       ― Э, и того и другого, пожалуйста, ― гриффиндорец неловко опустился в бархатное кресло перед директорским столом и заерзал на нем, примеряясь к новой обстановке и необычному ракурсу внимания, так как был тут не часто и точно никогда до этого не пил и не собирался пить никакой чай в такой странной компании.       Когда чай был разлит по кружкам, а ложки самостоятельно размешали сахар до полного растворения, директор расположился на своем месте за столом с абсолютно расслабленным и удовлетворённым лицом. Все это наталкивало на мысль, что Кавеху никакое наказание и правда не грозит, но он все равно не мог взять в толк, что тут делает.       Гриффиндорец неуверенно подтянул к себе чашку, но начал пить только тогда, когда это сделал директор, смакуя сладость напитка на языке с громким причмокиванием. Кавех же пил птичьими глотками и постоянно оглядывался на сидящего в соседнем кресле профессора. Впрочем, тот подобрел после пары глоточков и уже не стрелял в ученика глазами с таким видом, будто тот нанес ему какое-то непростительное оскорбление.       Хотя, возможно, так и было, скорее всего, взорванный котел был его собственностью или тот самый кабинет. В тот год все так завертелось, что некогда было вдаваться в подробности. Но хотя бы это объясняло плохо скрываемое недовольство и разочарование присутствием юноши в этом кабинете.       ― Кавех, вы же знаете, что сейчас проходит турнир трех волшебников и сами бросали свое имя в кубок, наверняка, вам тогда очень сильно хотелось оказаться на месте чемпиона от Хогвартса… ― директор на секунду прервался, чтобы сделать глоток, а после продолжить с улыбкой на лице. ― …И внести свою лепту в историю этого дружественного соревнования.       Блондин едва не подавился, потому что его отчасти напугал такой наводящий вопрос ни с того ни с сего.       ― Да, но наш нынешний чемпион так хорош, что было бы даже странно представлять, что меня выберут. Меня устраивает, что я могу просто смотреть и болеть за него.       Кавех надеется, что ему никто не подлил «сыворотку правды», иначе его язык развяжется против воли, и он в итоге выболтает то, что болеет за другого человека уже какое-то время, и вообще помог ему, растрепав чужие секреты, секреты слизеринца. Но в данный момент он говорил ровно то, что хотел бы ответить директору на такой вопрос, хоть и правды в нем мало, но видимо никто ничего не добавил в его чай.       Не хорошо подозревать директора в таких методах, но когда сам не особо чист на руку, то невольно думаешь, что все способны на нечто подобное ради благой цели.       Быть наказанным за свой длинный язык было бы справедливо, Кавех бы принял это, избавляясь от груза вины на своих плечах, которого уже и не чувствует от привычки всюду таскать за собой. Единственное, в чем хотелось быть до конца уверенным, так это в том, что Аль-Хайтама это наказание не коснётся и его баллы за первый этап останутся нетронутыми, иначе помощь Кавеха обратится для друга в жестокую подножку, которая испортит все и превратит в пыль его благие намеренья.       ― Расслабьтесь, Кавех, вы о чем-то сильно беспокоитесь, но я вас могу уверить, что здесь зла вам никто не желает.       Директор очень быстро опустошил свою чашку и поставил ее на край стола со звоном, похожим на удар по металлическому колокольчику.       ― Мы заметили, что у вас сложились очень хорошие отношения с учеником из института Дурмстранга. Мы очень рады, что турнир помогает волшебникам объединиться, это хорошие прогнозы на наше общее будущее.       И после такого он просит не переживать ни о чем? Хотя на что Кавех вообще рассчитывал, когда принимал предложение пойти на танцы вдвоем? Директор ведь там тоже был, он видел их вместе и наверняка не только во время обязательного для всех вальса.       ― На носу второй этап турнира и я все веду к тому, что нам понадобится ваша помощь на данном испытании.       Кавех слегка подавился чаем, тут же прокашливаясь и отодвигая чашку подальше по столу, будто та лично захотела его убить и намеренно вынудила политься содержимое не в то горло.       ― В каком смысле?       ― Так как вы все равно не являетесь чемпионом турнира, то я могу сообщить заранее, кхм, в общем и целом этап заключается в освобождении узников из затонувшего судна…       Гриффиндорец потупил взгляд в пол, начиная улавливать логическую цепочку, начиная от сундука Аль-Хайтама с подсказкой внутри, заканчивая собственным умозаключением, на что все это было похоже в его воображении. Как оказалось, не ошибся.       Тем временем директор продолжил, активно жестикулируя худыми старческими руками с сильно проступающими венами.       ― …Для того чтобы у чемпионов была сильная мотивация и более обостренное чувство опасности необходимы самые близкие люди, которые и станут выступать в роли узников кораблей, хотя лично вам, Кавех, бояться совершенно нечего.       Директор мягко дотронулся до руки парня, безвольно лежащей на краю стола как какой-то лист бумаги ― по цвету очень на то походило, все-таки, когда слышишь что-то подобное, то невольно кровь застывает в жилах.       ― Этап только звучит страшно и заставит немного поволноваться участников, но вы будете в целости и сохранности в независимости от того, успеет ли чемпион вызволить вас или сойдет с дистанции раньше.       Кавех невольно громко сглотнул вставший в горле комок от таких новостей, потому что теплая ладонь старика приносила не очень-то много успокоения. У Тигнари всегда получалось подбадривать лучше всех, и блондин бы не отказался от того, чтобы он был рядом вместо сварливого профессора слева.       С одной стороны было до странного приятно услышать, что почему-то именно его кандидатура была избрана на роль близкого Хайтаму человека, хотя в школе Хогвартс все еще был Калеб, с которым у него состоялась более длительная дружба. С другой же стороны было ужасно осознавать, что участь своей маленькой тряпичной копии придется повторить лично, застрять где-то без доступа к кислороду в абсолютной темноте, ждать и слушать, как что-то неизвестное проплывет рядом.       ― Чемпионы получили подсказку с обликом человека, которого предстоит спасти, и вы тот, кто был выбран для Аль-Хайтама, чемпиона Дурмстранга.       К счастью или сожалению, Кавех уже знает об этом, остается лишь раздумывать, удача ― эти знания или проклятие. В любом случае, выбора у него, кажется, нет, да и вряд ли он решил бы так сразу отказаться, когда на кону успех Хайтама, которого он сам очень хотел добиться.       По крайней мере, никто и ничто не говорило о том, что парня накажут за получение знания о первом этапе нечестным способом, так что стоит быть благодарным за это и принять свою участь. Сейчас гриффиндорец получил шанс помочь Хайтаму лично и без незаконного вмешательства, так что ничего другого не остаётся, кроме как поблагодарить что-то или кого-то, влияющее на образ куклы в сундуке.       ― Хорошо, я вас понял. Если я могу так помочь в проведении турнира, то сделаю все от меня зависящее.       ― Ваш вклад неоценим, Кавех, ― директор одобрительно улыбнулся, чужой напускной храбрости. ― Тогда давайте приступим к обсуждению деталей, чтобы вы точно знали, что с вами будет происходить, и какие меры профессора могут предпринять, чтобы свести риски к минимуму.       Кавех слушал рассказ вполуха, постоянно представляя, что его ждет во всех подробностях, заодно проигрывая сценарии всевозможных исходов. Вода всегда казалась ему страшнее, чем суша со всеми ее тварями. Запретный лес, хоть и населяли множественные виды не самых дружелюбных созданий, обо всех них хотя бы говорили на уроках и он знал, что с ними делать, чтобы унести ноги, знал направления и умел ориентироваться по знакам, в воде же все знания бесполезны, никто не позволит взять с собой палочку и защищать себя. Что бы там внизу не случилось, придется просто ждать и терпеть все превратности судьбы, даже зная, что шанс погибнуть на испытании практически равен нулю, спокойнее от этого не становилось ни на йоту.       Как оказалось, турнир уже должен был начаться следующим вечером, поэтому его попросили лишний раз не контактировать с учеником Дурмстранга и никак не выдавать ему своего положения, иначе эффект будет испорчен, хотя и не значительно.       Условие молчания не являлось большой проблемой на фоне всех неприятностей, которые свалились на его светлую голову, после таких новостей даже ужинать не хотелось, поэтому Кавех вежливо раскланялся в дверях, прощаясь, и тут же убежал в башню гриффиндора.       В руках тяжёленький пакет с покупками напомнил о себе только тогда, когда гриффиндорец проскочил мимо Полной Дамы и зацепился им за край дивана по пути в крыло для мальчиков.       Подарки подождут до лучшего момента, а пока придется с ними повременить. Завтра его и чемпионов ждет тяжелый день, и он искренне хочет посочувствовать всем, кто завтра окажется в одном с ним положении, ведь не только у Хайтама есть свой узник, он есть буквально у каждого игрока турнира.       Уснуть получилось с трудом, в голову лезла всякая дурость, он даже не потрудился переодеться и забраться под одеяло, оставаясь в той же одежде, в которой вернулся из Хогсмида. Очень сильно не терпелось, чтобы этот этап завершился, но в то же время этого не хотелось совершенно, ведь чем больше они преодолевали, тем скорее наступит время прощания с людьми, которых здесь приняли как гостей.       День турнира выдался как назло достаточно пасмурный, мрачный, небо затянуло белой пеленой, словно снег вот-вот сорвется на землю, но он будто застрял там наверху и не мог найти выхода из этой западни.       Кавех в последний раз выглянул из окна своей комнаты на странную погоду, после чего поспешил в направлении директорского кабинета, где его уже дожидаются другие потенциальные узники водной стихии и профессора Хогвартса, которые должны будут сопроводить их втроем на локацию проведения.       Здороваться и общаться с кем-то лишний раз не хотелось, поэтому Кавех нетипично для своего характера помалкивал, надеясь нигде не столкнуться со знакомыми ребятами и не вызывать у них ряд нежелательных вопросов.       День Аль-Хайтама начался лучше, чем у гриффиндорца, хотя бы потому, что он хорошо поспал и успел протестировать пару капель сваренного зелья на себе, пока принимал утреннюю ванную, опускаясь под мыльную воду с головой.       Зачарованные карманные часы левитировали над полом и считали минуты, пока парень там находился, держась руками за бортики ванной на всякий случай, чтобы помочь самому себе вынырнуть сразу же, как почувствует, что действие зелья прекратилось, и эксперимент необходимо заканчивать.       Когда кислород закончился, Аль-Хайтам вынырнул не сразу, собираясь рассчитать дополнительно и собственные возможности. У него недостаточно опыта и он неважный пловец, но около двух минут в критической ситуации вполне мог бы выдержать. Должно хватить сил собственных легких, но хотелось бы положиться на зелье, которое пока хорошо себя показало.       Кавех как-то сказал, что не следует мыться в заброшенной ванной старост, по причине, имя которой Плакса Миртл, но податься больше некуда, ванны для гостей и учеников всегда заняты, нельзя задерживаться надолго, да и он толком не мылся (только голову), а погружался в наполненную собственными силами ванную и вовсе в одежде. Чтобы не портить школьную форму и долго не сушить ее после такого, он опустился в своей домашней черной футболке и голубых джинсах, планируя подсушить их по возможности после с помощью заклятия. Неважно насколько сырыми они останутся, главное ― достичь своих целей и не давать Миртл повода таращиться на почти полностью сформированное мужское тело, когда ее никто не приглашал в первые зрительские ряды.       Выгнать ее было невозможно, она ни за что не уйдет так просто, а если уйдет, то очень скоро вернётся, потому что для призраков не существует преград в виде стен и дверей. Так же это было не совсем правильно, потому что чисто технически это помещение давно не используется по назначению и Миртл отныне является в нем хозяйкой, а гостю не следует указывать хозяйке жилища, куда ей следует пойти.       Она летала где-то над потолком и учтиво не мешалась проведению экспериментального погружения, но явно испытывала нетерпение от желания скорее поговорить с парнем и посмотреть на очертания его красивой фигуры сквозь прилипающую к телу одежду. На ее счастье, такого зрелища нельзя было избежать, и как только Хайтам вынырнул из пенной ванны, ее глазам пристала накаченная крепкая грудь, которую выгодно подчеркнула мокрая футболка, плотно обхватившая талию и плечи.       Потемневшие от влаги на пару тонов волосы непривычно опустились на глаза, закрывая обзор. Аль-Хайтам наскоро обтер стекающую по щекам и губам воду, пытаясь разглядеть из-под опущенной челки показатели замерших по команде стрелок часов.       Достигнутый результат на часах показал почти семь минут, что было более чем приемлемо с учетом того, что Хайтам отпил лишь пару капель, экономя свой скромный запас по максимуму. У него нет больше ингредиентов, к тому же уже точно не найдется достаточно времени, чтобы сварить новую порцию, даже если ингредиентов для варки окажется в избытке.       Миртл несдержанно заверещала над потолком и подлетела поближе, чтобы как можно лучше рассмотреть парня, который откидывал челку с глаз и собирался выбираться из ванной, поднимая на воде волны от своих резких движений.       ― Не спеши с сушкой, я еще не насмотрелась, ― посоветовала девушка-призрак, кружась вокруг дурмстрангца, выжимающего край футболки в остатки воды, которые крайне медленно смывает в проржавевшие канализационные трубы.       ― У меня нет времени возиться здесь с этим, мне нужно идти на испытание турнира.       Хайтам старался быть с ней повежливее, так как она тесно дружила с Кавехом и Сайно, жаль лишь, что здесь не было ни того, ни другого, чтобы отвлечь ее и позволить доделать все свои приготовления без лишнего шума.       Миртл неожиданно успокоилась и стала вести себя сдержаннее, хотя летать у чужого плеча не прекратила, заглядывая в часы и смотря на ровную спину, наблюдая, как под футболкой перекатываются мышцы от каждого действия и наклона.       ― Я видела твой сундук, ― поделилась она, прижимаясь полупрозрачным телом к мужской спине, которая не могла чувствовать от нее ни тепла, ни холода. ― Должно быть тяжело тебе придется, но ты уж постарайся. Я буду болеть за тебя отсюда.       ― Почему болеешь не за чемпиона из Хогвартса? Ты так давно здесь живёшь, для тебя нет ничего роднее школы.       Миртл фыркнула и отлетела подальше, скорчив недовольную гримасу.       ― Да наплевать мне на него. Слизеринец… не выношу слизеринцев, я умерла из-за одного такого.       ― Но ведь Сайно тоже из слизерина, а ты с ним неплохо ладишь, как мне показалось.       ― Он исключение! Не такой, как другие, ему можно доверять и он всегда спрашивает, как я себя чувствую, в отличие от всех остальных…       Аль-Хайтам не умеет жалеть людей, у него не достает для этого навыков общения, а жалеть призраков тем более не является его сильной стороной, он попросту не имел с ними дел вне Хогвартса.       Не было стратегии лучше, чем попытаться увести разговор в другое русло и вынудить девушку забыть все обиды, которые пришлось пережить за всю жизнь и за смерть в том числе.       ― Ты кому-то рассказала об этом? Ну… о сундуке?       ― Нет, да и кому? Тут кроме вашей компании никого не бывает, ― нота грусти проскочила в ее голосе, хотя она постоянно плакала на окне. Если обращать внимание на все слезы этой девочки за сотню лет, то замучишься успокаивать. ― А еще я видела, как вы с Кавехом обнимались на полу.       Хайтам неосознанно поджал губы, вспоминая отражение, которое показало ему Еиналеж. Чтобы отвлечься и занять себя делом, он поспешил наколдовать себе костерок, чтобы подсушить одежду и волосы.       ― Мы не обнимались.       ― Он лежал на твоем плече, я все видела! ― Миртл практически обвинительно ткнула в его плечо пальцем, но тот прошел насквозь и никакого тычка не почувствовалось.       ― И что?       ― Я завидую, вот что! Эх, вот бы тут кто-нибудь умер в ближайшее время, чтобы я тоже могла посидеть с кем-то на раковине и сходить на свидание в соседние туалеты.       Аль-Хайтам думает, что это крайне неправильное и жестокое желание, но все равно надеется, что эта девчонка когда-то найдет себе человека, который поймет ее положение на все сто процентов и не станет оставлять ее одну надолго. В таком случае она бы не просто познала любовь, ее любовь жила бы вечно.       Пока Миртл взволнованно рассказывала о своих планах на чью-то смерть, Хайтам невольно подумал, что давно не видел Кавеха, еще с тех пор, как тот проводил его к Тигнари и ушел в Хогсмид. Было интересно, придет ли он на испытание второго этапа как зритель, или эта кукла в сундуке в самом деле говорила о чем-то, что делает блондина непосредственным участником всех этих событий.       Просушивая неприятно похолодевшую и все еще чрезмерно влажную футболку, он с досадой осознает, что буквально через два часа придется снова куда-то очень глубоко нырнуть и как следует вымокнуть.       Когда время пришло для начала второго этапа турнира, вся школа Хогвартс и их гости собрались на лодках, которые отправили их по морю до специально возведённых смотровых вышек, способных вместить около тысячи человек за раз. Небо оставалось грязным, как измазанная сажей простыня ― совершенно безрадостная картина, нагнетающая обстановку, но ученики, будто и не замечали ничего вокруг, продолжая весело болтать друг с другом и обмениваться мнениями о возможности разных исходов турнира.       Чемпионы передвигались на одной лодке вместе с профессорами, сидели подле друг друга и молчали, собираясь с мыслями, пока на горизонте смотровые вышки из нечитаемых фигур превращались в детализированную картину.       Скосив взгляд на девушку из Шармбатона, Хайтам заметил, как тряслись ее руки, пусть она и была одета в сдельный купальник, на ногах держался пушистый плед, а на плечах повисла чья-то плотная куртка. Ее колотило не от холода, а от страха перед нырянием, ведь не все из них умели плавать на поверхности, что уж тут говорить о нырянии на большие глубины.       Почему-то ее стало искренне жаль, поэтому хотелось надеяться, что она придумала что-то, способное превратить ее в профессиональную пловчиху. Ей бы не помешал хвост, как у рыбы или русалки, возможно, именно эту силу и дает ей бутылек, который нервно сжимает ее крохотный кулак.       Слизеринец под боком наоборот был уверен в себе и мало о чем переживал, изучая странное, но по-своему завораживающее небо над их головой. У него всегда было что-то подготовлено наперед, и он будто знал обо всем раньше остальных, но Аль-Хайтам не винил его, главное ведь не это, ведь если не знать, как использовать заклинания, то любая информация не более чем слова, которые ничего не значат.       На пути удалось пересечься с лодкой, где сидели Сайно, Тигнари и получилось даже увидеть Дэхью, с которой они обменялся лишь именами на балу, но вот Кавеха нигде не было видно, даже когда зоркий глаз Аль-Хайтама прошелся по каждому этажу пяти стоящих на воде вышек.       Вновь прибывшие быстро разбрелись по оставшимся местам, не оставляя свободных сидений даже для профессоров. Не теряя лишних минут, директор Хогвартса построил чемпионов рядом с собой и начал вступительную речь, рассказывая истории прошлых лет и правила нынешнего испытания.       Кто-то помог снять куртку с плеч дурмстрангца, оставляя его в одной футболке и плавательных шортах смотреть, как морозный ветер поднимает волны темного моря, которое выглядит бесконечным, с какого угла на него не посмотри.       Чем больше деталей добавлял директор, тем больше Аль-Хайтам осознавал, что Кавеха он не увидит ни на одной из вышек, потому что он ждал его совершенно в другом месте.       Было очень холодно, Кавех готов был поклясться, что никогда не ощущал себя настолько загнанным в угол, как сейчас, когда нет возможности пошевелить даже пальцем, открыть глаза и привычно задышать полной грудью. Воздух, будто застрял у него в груди и не находил выхода, циркулировал сам по себе, но от этого нельзя было найти успокоение, ведь казалось, что твой организм работает неправильно и ты вот-вот перестанешь дышать по-настоящему, забудешь как это делается.       Теперь он может в полной мере осознать то, что чувствуют те самые пираты, когда их разбитое бомбами судно идет ко дну, а у экипажа нет ни единого шанса добраться до суши, покинув тонущую лодку, потому что морю нет конца.       Так себя чувствуют и провалившиеся под лёд люди, которым не суждено получить помощь, ухватиться за раскалывающийся от веса тонкий слой и подняться по нему на берег.       Вода зимой самая холодная и самая страшная. Кавеху было знакомо это чувство, ведь с ним произошло что-то подобное в магловском доме, когда он по детской глупости решил, что лёд на речке схватился и по нему можно прокатиться с друзьями на санях от одного края до другого.       То был первый или второй класс начальной школы, это случилось еще до того, как Кавех получил свое письмо через совиную почту и узнал, что за пределами мира, в котором он жил, был еще один, необычный и совершенно удивительный.       Мир маглов был таким простым и понятным, в нем очень просто было осознать, что правила не просто так придуманы и родители знают лучше, чем ребенок, что ему следует делать и куда не стоит идти. Но, когда ты считаешь, что правила созданы для того, чтобы их нарушать, а ты сам ― умнее всех на свете, нет никаких преград, и если никто ни о чем не узнает, тогда не может и не должно случиться ничего плохого.       Посадив на сани какую-то сопливую девчонку лет четырех, Кавех поиграл в коня, ее верного скакуна, везущего принцессу на ее важную встречу. Старший брат девочки, почти ровесник Кавеха, дожидался их на другой стороне, куда прошелся по нависающему над рекой хлипкому мосту, потому что был трусливым и не велся ни на какие провокации и истерики сестренки. Кто-то должен был прокатить ее, и кто как не блондин с заразительной улыбкой мог откликнуться на просьбу юной леди? Самому ведь страшно хотелось пройтись по мерцающей реке, манящий взгляд всякий раз, когда он шел мимо или гулял с маминой собакой.       Лёд был крепким, точнее так им всем показалось по началу, ведь тот выдержал бегущего на всей скорости ребенка, тянувшего за собой тяжелые санки. Обратная дорога такой же веселой и безопасной не оказалась. Замершую поверхность порезало санями еще в первый раз, оказалось достаточно сделать пару шагов от противоположного берега, чтобы ботинки Кавеха провалились в воду, затягивая в чудовищную черноту и холод.       Кто-то из взрослых нашел их всех раньше, чем произошло что-то непоправимое, но Кавех успел порезать ногу о льдину и, наглотавшись воды, опуститься едва ли не ниже заледеневшей поверхности, под которой мощными потоками проходило сильное течение. Этот эпизод надолго им забылся, как травмирующее событие. Сейчас же, будучи погребенным под толщей воды в один из мрачных зимних дней, память пробудилась и заставила вспомнить свои былые ощущения беспомощности и животного страха.       Аль-Хайтам обязательно придет за ним и поможет, сделает все, что может, он же обещал ему. Он его вытащит, а пока нужно просто терпеть, терпеть и ждать, пока под ухом что-то зашипело и махнуло хвостом по его волосам, колыхающимся каждый раз, когда их что-то касалось.       Кавех не мог открыть глаз, он не мог видеть и не мог дышать, одни его чувства заблокировались, а другие обострились в два раза, заставляя волосы на шее вставать дыбом всякий раз, когда к нему что-то приближалось.       Хотелось иметь возможность уснуть или потерять сознание, пока его отсюда не вытащат, лишь бы ничего не ощущать. Время на выполнение задания было отведено целый час, а казалось, что гриффиндорец проживает это уже несколько дней, удерживаясь на одном месте из-за какой-то цепи, прибитой к корабельным доскам, в качестве якоря против закона гидростатики и его неизменной выталкивающей силы.       Что-то вдалеке зашумело и существа, облизывающие Кавеха своими плавниками, внезапно заспешили в направлении звуков, оставляя блондина наедине с тишиной корабля, как безвольную куклу, впавшую в кому или летаргический сон, хотя тот был в сознании, и в этом вся его проблема.       Шум поднялся снова, и неизвестные, одичавшие от одиночества твари, закричали пронзительным криком, пуская очередной табун мурашек под пушистым свитером, из которого блондин так и не переоделся со вчерашнего дня. Сейчас он, в самом деле, выглядел как пленник, которого похитили и не вернули домой после заката, и это пугало его до праведного ужаса.       Пространство прорезали новые звуки, а его давно охладевшая кожа ощутила поднявшиеся отчего-то пузырьки на кончиках своих пальцев. Что-то коснулось его лодыжки и завозилось с якорем, удерживающем это напуганное безвольное тело, будто набитое соломой, а не костями, и жизни в нем никогда не было.       Не чувствуя ничего, кроме манипуляций у ноги, Кавех внезапно почувствовал чьи-то руки, обнимающие поперек груди и тянущие его куда-то из трюма. Способность двигаться не появилась, но зато пришло осознание, что в этих объятиях безопасно, в них не было тепло, но это не страшно, главное лишь то, что ему не желали вреда.       Это был Аль-Хайтам, конечно же, он, он нашел его в самом дальнем корабле, ведомый подсказками Кавеха о пиратах, обнаружил его в залитом водой трюме в абсолютной темноте. Подсвечивая себе путь волшебной палочкой, Хайтам увидел его замерший силуэт, подлетающие вверх волосы и рубиновые серьги, подмигивающие ему из темноты, как возведенные на островках маячки своим капитанам.       Теперь он в безопасности, повис в его руках без движений, но живой и здоровый, без единой царапинки и Хайтам позаботится о том, чтобы так продолжалось на протяжении всего пути вверх, даже если у него внезапно отнимет дыхание, и не останется физической силы.       Перехватив гриффиндорца поудобнее, дурмстранец применил выталкивающее заклинание, помогающее достичь поверхности быстрее. Вода подхватила его под ногами и выстрелила вверх, как катапульта, заставив подлететь настолько высоко, что даже будучи на морозном воздухе, удалось достичь высоты второго этажа вышки.       Как только кислород попал в легкие Кавеха, он громко и со всей жадностью вдохнул, вцепившись в футболку Аль-Хайтама обеими руками, пока тот крепко обнял его за голову, чтобы эта драгоценная ноша не ударилась ею о толщу воды, когда оба камнем упали вниз обратно в леденящее душу море.       Толпа приветственно закричала и засвистела, встречая первого чемпиона, которому удалось выполнить задачу за сорок восемь минут, спасти своего пленника и отбить его у охранников ― морских тварей, клубившихся у его ног, как преданные собаки.       Профессора и не безразличные ученики подлетели к краю стоящего плота, помогая забраться волшебникам, которые точно промерзли до самых костей.       Кавех все еще с трудом восстанавливал способность к совершению каких-либо действий, поэтому даже не мог грести до искусственного берега самостоятельно, не то, что подниматься по лестнице. Аль-Хайтам помогал подсадить его на деревянный плот, пока подоспевший Сайно запыхавшись тянул его на сушу, подхватив за подмышки, как маленького ребенка. Тигнари тем временем помог Хайтаму, протянув ему свою руку в качестве опоры.       ― Ты молодец, ― похвалил он, сразу же, как парень ступил босыми ногами на деревяшки, принимая большое махровое полотенце от какого-то неизвестного человека, раздающего такие всем нуждающимся.       Тигнари быстро помог обтереть его пепельные волосы одной рукой, но надолго не задержался, так как остро ощущал необходимость проверить состояние Кавеха, которого Сайно неумело заматывал в другое полотенце, что-то причитая под нос.       Кавех чувствовал этот чудовищный вес мокрого вязаного свитера на своих плечах, как отвратительно липло белье и джинсы к его замерзшим ногам, он продрог до костей, но он был абсолютно счастлив мерзнуть именно здесь, а не оставаться там хотя бы на минуту дольше.       ― Господи, Кавех, ты в порядке? ― пуффендуец вмешался в процесс вытирания, вороша руками чужие светлые пряди. ― Нужно скорее тебя высушить и найти новые вещи. Сайно, ты можешь спросить у кого-нибудь?       Когда Тигнари обернулся к слизеринцу, тот утвердительно закивал головой и пообещал, что найдет все, что нужно.       ― Хорошенько промокни волосы, ладно? И тело тоже как следует протрите. Я пока возьму теплый чай для вас обоих. Ждите здесь и никуда не уходите!       Пуффендуец тоже очень быстро скрылся за поворотом, где разбили палатку с закусками, оставляя двоих волшебников практически наедине друг с другом, так как кто-то еще вынырнул и завершил свое задание, а всеобщее внимание переключилось на них.       Аль-Хайтам делал как велено ― усердно обтирал каждую руку и ногу с особым усилием, чтобы согреться, пока ему не подадут новые вещи или горячий напиток. Только Кавех тем временем занят был совсем другим, то и дело, обтирая щеки краями полотенца, накинутого на плечи, как одеяло. Хайтам не мог взять в толк, что он пытается сделать и почему так старательно проходится по этим зонам руками и только после легкого хлюпанья носом он понял, что парень рядом с ним плачет.       Соленая влага из глаз на щеках смешалась с морской водой, бегущей с сырых прядей, поэтому издалека невозможно понять, что он чувствует, и что так старательно прячет.       Кавех усиленно тер глаза, но быстро сдался, выпуская из рук полотенце, которое опало на пол кольцом вокруг его ног. Закрывшись ладонями, он опустился на колени, пряча от всего мира свое расстроенное выражение лица.       Гриффиндорец все еще не мог избавиться от удушья и собственных мыслей, воспоминаний, то и дело проигрывая в голове как тело замершее во времени не может постоять за себя и за свою безопасность. Ему не нравится быть таким, он больше не хочет чувствовать, что вокруг чернота и не видно синего неба.       ― Никогда больше… я больше никогда не сделаю ничего подобного! ― Кавех прикусил дрожащие синие губы, зарываясь в рукава мокрого свитера.       Аль-Хайтам почувствовал, как его собственное сердце готово было разорваться на части от этой картины. Не в силах выносить эти горькие слезы, он опустился на корточки перед Кавехом, ловко поднимая его на ноги, чтобы крепко обнять и подарить долгожданный покой.       Он абсолютно не умеет утешать других людей, но ради этого человека обязательно научится.