Весь мир — театр

Признаться, первый съёмочный день пугал сильнее, чем экзамены по вокалу и сценическая речь в театральном вместе взятые. Толя вздохнул и попытался сосредоточиться — сегодня был один из тех дней, которые в дальнейшем вспоминались бы исключительно как грань между «до» и «после». Вот он до — Толик из театрального, приехавший из ниоткуда, которого заметят только чудом. А вот он после — Анатолий Белоручко, с которым всё-таки случилось чудо и который всё же получил роль второго плана в не самом проходном сериале. Да, конечно, не главный герой, но и не массовка на одну серию. Поэтому Толе следовало сделать глубокий вздох, задержать дыхание на пару секунд и уверенно спросить: — Извините, вы не подскажите, куда мне идти? Я тут просто новенький… Женщина — судя по виду, куда более опытная, чем Толя — лишь недоуменно приподняла бровь. — Гримёр, ассистент режиссёра, актёр? — А-актёр, — неуверенно ответил парень, отводя взгляд, — Толя Белоручко… — Это вам в гримёрку сейчас надо, — равнодушно ответила женщина и махнула рукой. — Прямо, в холле — направо, дверь номер тридцать семь. — Ага, спасибо вам! — широко растянул губы Толя, наблюдая, как не слишком красивое лицо вдруг почти освещается от улыбки. — Бегите, бегите, молодой человек. — До свидания! — выкрикнул Толя и почти побежал в нужном направлении. Как и обычно, он опаздывал. Как и обычно, милый голос и доброе лицо помогли. Дверь номер тридцать семь нашлась слишком быстро. Толя неуверенно застыл напротив неё. Просто оставаться стоять здесь было нелепо с учётом системы видеонаблюдения, а стучать — страшно. Толя зажмурился и вспомнил — он же получил роль Антона, самого уверенного из основных героев. Если он продолжил бы здесь стоять, Алина разочаровалась бы в своем выборе актёра. Толя глубоко вздохнул — если дело так пойдёт, ему останется только и вздыхать на съёмках — и два раза твердо постучал. Толя внезапно вспомнил, что по сценарию Олежа тоже хотел стать актёром, и стал бы, если бы не отец. Интересно, как призрак представлял себе гримёрку? Знал ли, что лица актёров обязательно подсвечивались с обеих сторон, чтобы на лице не возникало ненужных теней? Думал ли о том, что закрытым людям играть на публику очень тяжело — но в этот момент из-за двери раздалось «Да, заходите!», и Толя вошёл внутрь. Первым делом Толя пристально осмотрелся. Светлое, чистое помещение разительно отличалось от той тёмной комнатушки, в которой наводили марафет в его театре. Сергей Павлович, руководитель их театрального кружка, всегда жаловался, что «в гримёрке вечно хоть топор вешать можно», и некурящий Толя был целиком и полностью с ним согласен. В гримёрке «Духа», казалось, можно было видеть мельчайшие пылинки, летающие в луче солнечного света, хотя как минимум Илья совершенно точно курил. В театре Толя, приходя наносить грим, видел тёмные, почти чёрные в слабом рассеянном свете стены — ничего общего с бежевыми обоями и яркими лампами. И уж разумеется, в театре не было бегающих туда-сюда гримёров-макияжников, как остановившаяся перед ним девушка с небольшим русым хвостом и белой эластичной повязкой на голове — видимо, для того, чтобы волосы не попадали на лицо. — Здравствуйте, вы же Анатолий Белоручко, верно? — суетливо спросила она. — А, ну, да, — растерянно ответил Толя. Девушка тут же вскочила и взяла инициативу в свои руки: — Садитесь-садитесь, у нас уже всё готово. — Сюда? — уточнил Толя и, дождавшись кивка, устроился на белом кресле из натурального кожзаменителя, как обычно говорила в таких случаях его знакомая Катя. Девушка тут же достала откуда-то огромную накидку и неуверенно развернула, словно не зная, что делать дальше. Толя улыбнулся — после работы в театры парикмахерская казалась последним местом, с которым можно было сравнивать гримёрку, но всё-таки у него не могло не промелькнуть такой ассоциации. Девушка быстро сориентировалась и закрепила ткань — это же можно было считать тканью? — вокруг Толи. — Не давит? Толя покачал головой в знак того, что нет, не давит. — Так, закройте ненадолго глаза, сейчас мы вам всё сделаем. Толя закрыл и почувствовал на лице влажную ткань или салфетку. Парень невольно расслабился, автоматически отмечая какие-то моменты. Вот девушка вытерла всю влагу, вот начала наносить основу — эти ощущения Толя бы ни с чем не спутал. Открыв глаза, актёр посмотрел на себя в зеркало. Основа оказалась плотной, золотистой. «Под цвет глаз», — сказала бы Катя, куда лучше разбирающаяся во всех этих вещах. Девушка-визажист тем временем достала какие-то ещё приспособления, о чём-то переговорила с коллегами — судя по быстрым взглядам, обсуждали они Толю — и, наконец, подошла с тенями. Актёр снова послушно закрыл глаза. Постепенно кисти становились всё тоньше, а лицо, отражающееся в зеркале, всё больше напоминало кого-то уверенного в себе и держащего всё под контролем — то есть совсем не Толю. Впрочем, практика показывала — уже после первого рабочего дня у этого кого-то появлялось имя, и этот идол с кожей, слегка отдающей в золото, носил имя Антон Звёздочкин. В какой-то Толя внезапно понял — кисть, которой водили ему по лицу, была очень и очень тонкой. Такой тонкой кистью можно было рисовать картины акриловыми красками и выставлять потом в Третьяковскую галерею. Толя прикинул — судя по всему, в их театре такой толщины и не водилось. В их театре, конечно, много чего не водилось, но в кистях недостатка не было никогда. Сергей Павлович, по крайней мере, не жаловался. Толя задумался над этим вопросом. — А почему кисточка такая тонкая? — вдруг произнёс он вслух и слегка покраснел. Единственное, что ему помешало тут же зажать себе рот руками — это физическая невозможность поднять их. — Вы ведь впервые в кино, верно? — спросила девушка необычайно понимающе. Толя кивнул, и девушка продолжила. — Видите ли, в театре зрители всё-таки достаточно далеко от актёра, а камера может и снимать отдельно глаза, губы, лицо. Толя снова кивнул. — Спасибо, что объяснили. — Да не за что, — растерянно ответила девушка и тут же метнулась к столу с чем-то вроде огромной косметички. Толя недоуменно проводил ее взглядом. — Что-то не так? — раздался вдруг голос со стороны, и Толя повернул голову. Рядом, на таком же кресле, как и у Толи, и накрытый такой же накидкой, сидел Даниил. На его лице была лишь однотонная основа, и из-за этого актёр смотрелся немного неестественно. Какая-то девушка сосредоточенно поправляла немного съехавший парик и беззвучно выругалась сквозь зубы — Даниил этого видеть не мог, Толя сделал вид, что не увидел. — Ну так что? — снова спросил Даниил, вырывая молодого актёра из мыслей и заставляя вздрогнуть. — Да нет, всё… всё нормально, — сбивчиво начал объяснять Толя, пытаясь подобрать нужные слова. — Просто… Непривычно. Непривычно — отдавать ответственность за своё лицо профессионалам. Непривычно — не драться со всем актёрским составом за единственное зеркало с нормальными лампами по бокам. Непривычно — не поворачиваться время от времени к коллегам со словами: «Сань, подсвети мне правый глаз, пожалуйста», потому что место с хорошим освещением опять попалось кому-то другому. Непривычно — смотреть со стороны. Даниил спокойно кивнул. — Непривычно, — так невозмутимо мог бы говорить робот или искусственный интеллект. Толя подумал, что не зря всё-таки Илья был поставлен в пару именно Даниилу — с характером второго вполне можно было терпеть все проблемы первого и не обращать внимания на постоянные подколы и плохие шутки. — Ты теперь в профессиональном кино, пацан, привыкай, — раздался голос с другой стороны. Толя вздрогнул и повернул голову, чтобы встретиться взглядом с циановыми глазами. На Илье, которому предстояло отыгрывать призрака, гримёры разошлись по полной. Дело было даже не в линзах неестественного цвета и не в синих волосах — в конце концов, в театре (да и в жизни) Толя и не такое видел. А вот зеленоватое лицо, как будто в фильме про утопленников, могло бы и напугать с непривычки. Толя, конечно же, не испугался и даже не дёрнулся. — Так ты призрака играешь или все-таки зомби? — совсем не испуганно спросил он. Илья пожал плечами. — А ты разбираешься во всех этих мертвяках? — в голосе послышалось искреннее недоумение, как будто между различными существами не было совершено никакой разницы. — Да призрак он, призрак, — возмущенно отозвалась девушка, только что что-то наносившая на лицо Ильи. — Сейчас докрасим, компьютерщики пару эффектов добавят — просто блеск будет. — Ага, блеск, — как-то апатично отреагировал Илья и вновь посмотрел на Толю. — Ты не подумай, тут все свою работу знают. Вроде как. — А ты ещё и сомневаешься! — рассердилась девушка. — Как будто не я тебя на Гуманитария из непонятно какого состояния накрасила! — Ой, вот только не напоминай, Юль, — протянул Илья недовольно. — Кто старое помянет, тому глаз вон, помнишь? — Если бы ты реально за это получал, то лишился бы даже третьего глаза, — пробурчала, получается, Юля. — Говорю как человек, который тебя терпит уже сколько? Пятый год? Десятый? — Десятый, — вздохнул Илья. — Юль, ну чё ты докапываешься, всё же хорошо было? — Ага, блин, хорошо, — вздохнула девушка. — Что хорошо-то? Что пить перестал почти, только дымишь, как паровоз? Ну да, хорошо. — Юль, ну ты не понимаешь, — недовольно протянул Илья. С его тёмно-синими волосами и зеленоватым лицом это смотрелось довольно забавно, и Толя, издав тихий смешок, поспешно отвёл взгляд — практика показывала, что насмешек Илья не любил. — Чё ржешь? — неожиданно раздался негромкий вопрос. На этот раз Толя на самом деле не дёрнулся, лишь подумал — с таким коллективом от инфаркта скончается не Дмитрий Побрацкий, а Анатолий Белоручко. Сидящего рядом человека Толя назвал бы Даниилом только с большим трудом. У этого человека отличались длина волос и — немного — лицо. Этот человек был одет в тупой свитер, созданный для криков «Вот он я» — Даниила за несколько дней общения Толя не видел ни в чём, кроме черной водолазки. И, в конце концов, не могло у Даниила быть такого тупого и агрессивного выражения лица. Единственное, в чём актёр проявил себя — не проорал вопрос, а негромко спросил. Толя прикрыл глаза и тяжело вздохнул — это был единственный общий звук у его обычного лексикона и речей Антона. — Вы считаете, я не могу выражать свои эмоции вслух, Дмитрий? — спросил он низким голосом и посмотрел на своего собеседника. Дмитрия рядом с ним уже не оказалось — на его месте в его одежде сидел Даниил. — Что же, это было неплохо, — кивнул он. Толя почувствовал себя польщенным. — Так, ну всё, мы закончили, — девушка-визажистка аккуратно отцепила пеньюар — слово всплыло в памяти Толи совершенно неожиданно — и мило улыбнулась. — Примерочная в той стороне, там уже должна висеть ваша одежда. Толя задумался над ответом. Обычно он бы мило улыбнулся и пропищал «Спасибо», но быстрый взгляд в зеркало показал, что сейчас Толя выглядел как Антон. И не выглядело бы обычное Толино поведение от лица такого серьёзного персонажа смешным? — Спасибо, — кивнул Толя и улыбнулся. Краем глаза он заметил, что на лице Даниила читалось одобрение. В примерочной, стоя перед зеркалом и разглядывая не себя не в своей одежде, Толя внезапно понял — Антона он сыграет. Он сможет. Толя посмотрел своему отражению прямо в глаза, в не видимые никому линзы, которые заменили привычные очки, и ощутил спокойствие. Толя был готов к первым съёмкам.