Сладкие удары времени

Щелчок. За которым должен был последовать выстрел. И он не заставил себя ждать. Где-то на уровне сердца... Нет. Нет. Именно в сердце. Да, там. Кое-что взорвалось. Взорвалось всё в этом ебаном мире. От одного его взгляда. От одного его слова. От одного его прикосновения. Держась за последнюю тонкую нитку, связывающую со здравым рассудком и всеми предубеждениями и доводами, так рьяно хранившимися в сознании, кто-то её оборвал. Отрезал так, что не вернёшь. Обрубил нахуй с размаху. Блять.

***

31 сентября 2006 год Слегка запрокинув голову к небу, Эндрю ощутил холодные капли дождя на своем лице. Тучи сгущались. Становились темнее. Как и на его сердце. Предполагаемые всполохи паники, отчаяния, боли не обрамили его сердце. Потеря Нила вновь, конечно, ощущалась во всех нервных окончаниях, во всех венах, тихо перекачивающих кровь, во всех сухожилиях и молекулах. Но было что-то другое… Спокойствие. Вера. Принятие. Это все наполняло существо Эндрю, позволяя удерживать тело в сознании. Он был спокоен, потому что знал, что Нил вернется. Он верил, потому что не мог не верить Нилу, даже если бы попытался. Это было прописано в его нейроных связях. На самой подкорке мозга. Он всегда ему верил. Он принял свое разбившееся и вновь исцеленное сердце, как принимал сейчас холод капель, проливающихся с неба, и холод ветра, пронизывающий его до костей, потому что Абрам ему обещал. А он всегда сдерживает свои обещания.

***

22 сентября 2001 год Ангел. Ангел. Ангел. Эндрю не мог перестать прокручивать это у себя в голове. Это слово. Это отвратительное. Ужасное. Невыносимое. Слово. Оно пробиралась в само сердце Миньярда, задевая все тонкие структуры, захватывая створки и нервы, впиваясь в саму сердцевину. Никто никогда не называл его так. Так нежно. Ласково. Словно он был чем-то неземным. Мягким. Достойным. Он не был. Но в то мгновение, когда из уст Нила вырывалось это слово, Эндрю мог поверить, что он действительно был. Хотя бы на секунду. Или на две. Нил обещал, что однажды он убедится, в том, чтобы Эндрю поверил в это. Заманчивое предложение. Значит ли, что Нил рассчитывал присутствовать в его будущем? Эндрю не мог в это верить. Но если разбить секунду на множество миллисекунд, то в одну из них, он был готов признать, что рассчитывает на такое будущее не меньше. Он судорожно его жаждет. Будущее, в котором его называют Ангелом. Будущее, в котором кто-то держит его сердце в своих руках и охраняет его. А Эндрю доверяет ему. В будущем, где его постель — не его, а их — самое безопасное место на свете. Будущее, в котором на его щеках не будет медленно расползаться румянец от похвалы Нила, потому что он к ней привыкнет. Хотя это уж вряд ли. Будущее, где Эндрю счастлив. Но пока, ощущая частые сокращения сердца, он мог лишь наблюдать за красивыми пальцами Нила, проводящими аккуратные линии по резким шрамам на руках Эндрю. Пока он мог довольствоваться этим. Ангел. Ангел. Ангел. Да?

***

31 сентября 2006 год. — Эндрю, мы хотели… — голос Ники потерялся за закрывшейся дверью спальни. Эндрю не был уверен, что сможет сейчас отвечать на допрос лисов. Да и что бы он сказал? « Это любовь всей моей жизни, которая является главарем банды, поправочка, очень- очень плохой банды, но мне на это, разумеется, плевать, так что я жду его возвращение всю чертову жизнь, ожидая момента, когда я сойду с ума.» Может ему действительно стоило так сказать. Чтобы его сразу упекли в ближайшую психбольницу. Услышав тихий стук в двери, Эндрю подавил вспышку глухого раздражения. Преодолев расстояние, он резко дернул за ручку и в следующее мгновение его глаза вперились в понимающее лицо Рене. Понимание. Рене был второй человек, который его понимал. Может поэтому он ее и впустил. Закрыв дверь и прислонив на долю секунду лоб к ее обрамлению, Эндрю ощутил напряженную тишину комнаты, умоляющей впустить в нее слова. Быть может, правду. Что ты думаешь на этот счет, Абрам? Правда. Ощущается слаще любой самой сладкой лжи. Даже если правда горькая. Эндрю вздохнул и обернулся, чтобы встретиться с настойчивым взглядом Рене, рыскающим по его напряженной фигуре. — Это он, не так ли? — она мягко склонила голову, словно пытаясь в чем-то разобраться. У Эндрю сбилось дыхание. Он ничего ей не говорил. Видно, заметив в его взгляде замешательство, она робко улыбнулась. — Однажды после нашего спарринга ты сказал, что победил бы, если бы один идиот научил тебя нескольким приемам. Ты же он нем говорил, не так ли? Ах да. Эндрю, как сейчас помнит. — Знаешь, если бы ты научил меня сражаться, я бы может даже меньше стал пытаться тебя раздражать. Взгляд Абрама мог разрезать воздух. — Нет, — он редко дернул челюстью, пытаясь совладать с эмоциями. — Я никогда не буду использовать против тебя свое оружие, Эндрю. Даже если не по-настоящему. Эндрю нахмурился и встал напротив Нила, чтобы у того не было возможности отвести взгляд. — Но, Нил, зная хотя бы сотую часть твоих умений, я бы лучше мог за себя постоять… — возможно, только возможно, прямо сейчас Эндрю смотрел на Нила нарочно умоляющими глазами. Он знал, что ему обычно трудно перед таким устоять. Взгляд Нила смягчился. Взяв в руки лицо Эндрю, он нежно оставил поцелуй в уголке его губ. Эндрю смешливо нахмурился вновь. — Со мной тебе не нужно уметь постоять за себя, — каждое слово словно мазок кинжалом по сердцу. — Я сам о тебе позабочусь. Я всегда о тебе забочусь. Эндрю уступил. Сморгнув всплывшие воспоминания, Эндрю хмыкнул. — Такая наблюдательная. — Такая же, как ты. Он не мог не согласиться. Поняв, что Эндрю больше не собирается ничем делиться, Рене аккуратно поинтересовалась. — Он тебе дорог? Дорог. Такое маленькое. Несуразное. Тусклое. Туманное. Недостаточное. Слово. Оно совершенно не описывает Абрама. Абрам — это такое слово, которое сочетает в себе и нежность, и страсть, и пламя, и безопасность, и доверие. Дорог. Не то. Но Эндрю знал, что под дорог Рене имела в виду можно ли ему доверять. Так что за неимением подходящего слова он едва заметно кивнул. Большего Рене и не нужно было. А Эндрю большего и не смог бы дать. Забравшись на кровать и оставив несколько сантиметров между их телами, они погрузились в тишину. На этот раз приятную и успокаивающую. И только розовый свет восходящего солнца разыгрывал на сетчатке их глаз иллюзию безмятежности и радости. В то время, как, на самом деле, в глазах Эндрю вновь возникла понимающая печаль беспрерывного порочного круга грусти, в который он угодил.

***

4 октября 2001 год — Ты не монстр, — раскатисто рассмеявшись, Нил поправил белоснежную прядь Эндрю, упавшую ему на лоб. Тепло. Где оно зародилось? — Нет, я… — прежде, чем Эндрю успел оформить мысль, его притянули в сладкий поцелуй. Тепло. Прямо под ребрами. Оторвавшись и убедившись, что Эндрю не в состоянии спорить, Нил посмотрел на него взглядом, от которого у него сжались органы. Серьезный. Спокойный. Настойчивый. — Если уж кто-то из нас и монстр, то уж точно не ты, дорогой. Ощетинившись, Эндрю хмуро на него посмотрел. — Ты не знаешь, чем я занимаюсь, не знаешь, что я делаю… — Нил снисходительно покачал головой и тяжело вздохнул. — Расскажи мне, — не давая голосу потерять твердость, Эндрю потребовал. Он хотел знать все. Ничего бы не смогло изменить его мнения об Абраме. Что бы оно ни было. — Расскажи, — шумно сглотнув, он заглянул в холодные сапфиры. — Ты доверяешь мне? Взгляд Нила вновь смягчился. — Нет никого, кому я бы доверял больше, Ангел. Тепло. Прямо в сердце.

***

1 октября 2006 год Холодно. Промозглый ветер пробирался по коже. Холод этой осенью был особенно явным. Невольно прослеживая цепким взглядом соединяющиеся линии звёзд, Эндрю думал, какого бы это было наблюдать за созвездиями вместе с Нилом. Сидеть на выступе крыше их собственного дома. Держать его руку в своей, мягко поглаживая грубые костяшки. Прослеживать взглядом падающие звезды. И загадывать желание бесконечности. Чтобы это никогда не заканчивалось. Ощущалось бы это по-другому? Черт, да. Будущее. О котором Эндрю думал раньше. Будущее. Что теперь было несбыточной мечтой. Сидя на выступе крыши и смотря за тусклыми звездами, Эндрю мерно выпускал дым сигарет, который в ту же секунду подхватывался ветром и уносился прочь. Холодно. Но не холоднее, чем на сердце.

***

4 ноября 2001 год Оказавшись в тёмной улице Балтимора, он почувствовал першение в горле. Аромат смерти не забился насильно в его глотку, проталкиваясь до конца. Нет. Он уже обосновался у него в лёгких. Казалось, ещё чуть-чуть и начнёт вываливаться за его тело. Смотря на пустые лица людей в масках, он ни о чем не думал. Замечая сотни различных серебряных ножей, прикрепленных к стенам, —словно предупреждение, красивое, переливающееся блеском, — он тоже ни о чем не думал. Всматриваясь в устойчивую руку Нила, нацелившего оружие на жертву и одним отточеным движением лишившим жизни, он все еще ни о чем не думал. Серое мерцание лунного света пробивалась сквозь приоткрытые окна. Эндрю столкнулся с настойчивым взглядом холодных сапфиров. Серьезный. Жестокий. Выискивающий отвращение в глазах. Он не найдет. Нил сдержал свое обещание и приоткрыл завесу своей жизни. Эндрю сдержит свое обещание, данное самому себе. Он не изменит своего мнения о Ниле. Он бы просто не смог. Сжав челюсть и резко повернувшись, Нил уносил свой холодный силуэт от окровавленного образа, лежавшего в потёмках гнетущей комнаты. Эндрю не осознавал, как быстро его ноги начали идти вслед, до тех пор, пока не уткнулся носом в грудь, резко развернувшегося Нила. — Нил. Мрак в глазах. Холод во всех его чертах. Жестокость, исходившая от его образа. Эндрю знал, почему Нил сейчас излучает враждебную ауру. Потому что в глазах Эндрю не было отвращения. Злости. Неприятия. Там по-прежнему было понимание. Нежность. Теплота. Желание. Будь он чуть смелее, он бы даже назвал другое слово. Слишком несбыточное для Эндрю Миньярда. —Нил. Вперившиеся в него глаза изучали его несколько секунд — словно вечность — и затем закрылись с тихим вздохом. — Ты ведь не боишься. Не вопрос. Эндрю все равно ответит. — Ты не особенно пугаешь. Нил издал тихий трескающийся смех. Его плечи сотрясались словно от нехватки кислорода. В следующее мгновение Эндрю оказался прижат к стене. Хотя Нил все еще его нигде не касался. Он бы не посмел. Его руки находились по обе стороны от его головы, создавая некий капкан. Этот капкан — самое безопасное место для Эндрю. — Я устроил целое представление специально для тебя, — обманчиво спокойным голосом шептал дьявол. Глаза сверкали скрытым гневом. — Кровавое шоу с спецэффектами. Эндрю едва мог концентрироваться на словах, когда все, что делал его мозг — обращал внимание на то, какое разрушительно маленькое расстояние было между их губами. И что потребовалось бы лишь одно крохотное движение, чтобы… — И все, что я вижу — это ты, воспринимающий все абсолютно спокойно. Со своими нежными глазами, — он на секунду сбился, только для того, чтобы еще сильнее распылиться. — Я надеялся, что ты поймёшь. Что мне не придется вбивать это тебе в голову. Моя жизнь небезопасна. Она небезопасна для каждого, кто в нее попадает. И если ты думаешь, что я позволю тебе позволять мне ставить твою жизнь под угрозу, то… В грядущий момент ужасающей ошибки, которую Нил мог бы сотворить одними лишь словами, Эндрю не медлил. Он бы не дал ему возможности совершить ее. Преодолев несколько дюймов и захватив его губы своими, он, кажется, и не заметил, что Вселенная схлопнулась. Остались лишь обломки. Куски галактик. Мельчайшие метеориты. И ничего. Ничего больше. Лишь губы Абрама на его. Это всегда так ощущалось. И все равно каждый раз сильнее и сильнее. Словно небеса снизошли не землю. Словно горы ушли под воду. Словно солнце поменялось местами с луной. И стало так тепло. Нил со всем своим рвением отвечал на поцелуй. Требовательно обвив одной рукой заднюю часть шеи своего ангела, он заставил того вздрогнуть от переполнявших ощущений. Мягко поглаживая большим пальцем кожу, он ощущал мурашки, проходящие по всему телу. Другой рукой Нил собрал руки Эндрю поверх его головы, закрепив их у стены. Господи блять Боже. Мольбы никогда не были тем, что нравилось Эндрю Миньярду. Но прямо сейчас он был готов молиться. Лишь бы это никогда не заканчивалось. Но Нил отстранился. Вселенная вновь собралась по кусочкам. Его взгляд был настойчивым, оценивающим. Эндрю не смог бы подавить вспышку гнева, даже если бы захотел. — Если ты думаешь, что так легко от меня избавишься, то ты охуеть как ошибаешься. Взгляд Нила вновь прошелся по его губам. И в следующее мгновение он уже был притянут для еще одного поцелуя. И вновь Вселенная схлопнулась. Сколько ей понадобится времени, чтобы вновь собраться? Эндрю надеялся, что ей не придется. Он бы остался навсегда посреди обломков, галактик и метеоритов. Лишь бы Абрам был рядом. Разговор был отложен. Но не забыт. К сожалению Эндрю. А пока… Ангел. Ангел. Ангел.

***

5 ноября 2001 год Безопасность. Сидя на коленях у Нила, именно это он и чувствовал. Заглядывая в блестящие сапфиры, он проводил свой допрос. — Почему у тебя золотой обод рукавов, а у остальных серебряный? Нил насмешливо на него посмотрел. — Думаю ты сам можешь до этого догадаться. Не трать попусту свои вопросы. — У меня есть лимит? — Не знаю, когда мое настроение для допроса закончится, — Нил мягко провел тыльной стороной руки по щеке Эндрю. — Это значит ты — главный. Нил продолжал на него смотреть. — Самый Главный? Типа босс всех убийц? Смех Нила разнесся по комнате. Он озадаченно покачал головой. — Кто ты думаешь я? Сатана во плоти? Эндрю кинул на него неопределенный взгляд. Нил нахмурился и перевел сапфиры за спину Эндрю, уставившись в ни во что. — Есть два обода рукавов, обозначающих наличие власти, — тяжело сглотнув, он начал. — Серебряный — подчиняющийся золотому, выполняющий его приказы, беспрекословно слушающий его. Переведя взгляд на свои обнаженные запястья, он продолжил. — И золотой, как ты понял, главный, отдающий приказы и ждущий их немедленного исполнения. Что-то не то. Эндрю чувствовал это. Что-то было не то. — Однако обод — есть обод. Хозяин бы не нацепил его сам на себя, — с тяжестью во взгляде, Нил пытался донести что-то важное. — Понимаешь? Вот оно. То, что неприятным предчувствием скапливалось в сознании Эндрю. Нил не был свободен. Он был главным. Но его все равно дергали за ниточки. А золотой обод рукавов, наделяющий его властью, был всего лишь символом ошейника. Глаза Эндрю вспыхнули. — Кто тогда хозяин? Атмосфера в комнате переменилась. Стала тяжелой. Липкой. Холодной. — Это слишком опасно. — Я… Он был оборван резким нет. — Я не стану тебя в это впутывать Эндрю. Только не тебя. Так будет лучше. Лучше. Хуже. Как человек может знать, что будет лучше, если сама Вселенная этого не знает? Если лучше и хуже в принципе не существует? Но в этот момент Эндрю точно знал. Лучше или хуже — неважно. Главное, что он мог быть с Абрамом. И прямо сейчас сидя на его коленях и ощущая этот привычный аромат — сандал и вербена, — Эндрю мог отступить, не давить. Эндрю не верил в сожаления. Но вернись он в этот момент обратно, он бы настоял.

***

14 ноября 2001 год Аккуратно смочив белое махровое полотенце в антибактериальном средстве, Эндрю медленно поднес его кончик к лицу Нила, начиная осторожно промывать рану, берущую начало у брови и проходящую вниз, оставляющую прорезь через глаз. Хорошо, хоть его сетчатку не задело. Злость. Эндрю чувствовал, как что-то липкое, мерзкое заворачивается в узел внутри него. Он злился, что не знал, что с Нилом произошло и почему теперь тот вынужден терпеть боль от очищающего средства. Он злился, потому что хотел защитить его. Но как он мог, когда не знал от чего? Бережными движениями, едва надавливаемыми, он протирал рану Нила, стараясь задеть весь поврежденный участок, но не причинить слишком сильную боль от антисептического раствора. Его руки все еще чесались от желания кого-нибудь ударить. Только не Нила. Конечно, нет. Закончив, он продолжал ощущать интенсивный взгляд Нила на себе, но не мог найти в себе сил посмотреть на него. Злость. Он так сильно ощущал себя беспомощным. Бесполезным. Ничего не способным сделать. И это давило на него, заставляло разрываться его грудную клетку, умолять заполнить ее кислородом. Эндрю не понял, когда стал задыхаться. Но в следующее мгновение уже чувствовал исходящее тепло от фигуры напротив. — Эндрю, да или нет? Последними остатками воспаленного разума Эндрю понял, что от него хотят и едва заметно кивнул. В ту же секунду его тело было притянуто в теплые безопасные руки. Так тепло. Так трепетно. Эндрю сильно вцепился в воротник Нила и судорожно вздохнул. Его тело сотрясалось в беззвучных рыданиях. Он не плакал. Он не думал, что мог. Но он так боялся. Страх. Как много всегда стоит за ним. Эндрю боялся потерять единственного человека, которому доверял ценой своей жизни. Он боялся, что однажды он придет не со шрамом на лице, а с вырванным сердцем. Хотя тогда он вообще уже не придет. Он так не хотел. Мерзко. Липко. Темно. словно единственный свет, что согревал его сейчас собирался рассеяться в его пальцах. И Эндрю так не хотел. Он… — Ангел. Эндрю сильнее вцепился в Нила. — Ангел. Посмотри на меня, — ровный голос заставил Эндрю чуть отстранится и поднять взгляд. — Со мной все в порядке. Эндрю бросил на него свирепый взгляд. — Это всего лишь царапина и будущий шрам. У меня их тьма, ты же знаешь. Слегка вытянув во взгляде Эндрю что-то мягкое, Нил продолжил. — И ты обо мне позаботился, не так ли, милый? Ты так хорошо обо мне позаботился. Румянец в считанные секунды начал расползаться по щекам Эндрю, от чего тот в миг снова спрятался в шее Нила, заработав этим хриплый смешок. — Я не хочу… — тихий шепот, едва слышен. — Я не хочу, чтобы ты… Тяжелый вздох отразился о шею Нила, словно давая понять, что Эндрю нелегко подобрать слова. — Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — шепот практически утонул в воротнике рубашки. Но стоило Нилу осознать сказанное, как он тут же оттянул Эндрю чуть назад , чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза. — Со мной ничего не случится, — будто подтверждая сказанное, он положил ладонь на влажную щеку Эндрю. — В конце концов, мне ведь нужно о тебе заботиться. Взгляд Эндрю оставался бесстрастным. Прикусив внутреннюю часть щеки, Нил почувствовал, как его губы чуть-чуть растягиваются в ухмылке. — Меня не так легко убить, как ты думаешь, сладкий. Румянец Эндрю опустился до шеи. Он зыркнул на него. — Я знаю, иначе бы давно уже убил тебя сам. Задушенный смех окутал все пространство комнаты. Может прямо в этот момент Эндрю все еще мог ни о чем не думать и просто чуть податься вперед, чтобы губы Абрама еще раз нашли его.

***

19 ноября 2001 год Сандал и вербена вновь заполняли воздух. Камин мерно потрескивал, наполняя затемненную комнату звуком. Его теплое свечение отбрасывало искрами. — Да, — шепот. Тихий. Сокровенный. Интимный. Лунный свет поблескивал на полу, проходя через решетчатое полуоткрытое окно. — Да. Все тот же шепот. Твердый. Настаивающий. Просящий. Ощущая спиной теплое одеяло, которое Нил заботливо подложил под него, когда они таинственным образом оказались на полу, Эндрю чувствовал, что еще чуть-чуть и все его конечности растают. Как сахарная вата. Глаза Нила, бегая по его телу, дразнительно щурились. Его мягкие пальца проводили круги по ребрам Эндрю. Так чувствительно. Он ощущал, как рука Нила переместилась с ребер на внутреннюю сторону его бедер. И вновь. Так нежно. Ласково. Словно Эндрю был хрустальным. Словно он вот-вот растает под твердыми руками. Эндрю вполне рассматривал вариант событий, в котором он действительно тает. Не так уж сложно было это представить под прикосновениями Абрама. И этим мягким-любящим-обожающим взглядом. Он бы растаял. Как сахарная вата. —Да, Нил. Тяжелое дыхание сопровождалось лишь звуками камина. — Я еще ничего не спрашивал. Эндрю кинул на него жалобно-настойчивый взгляд. — Тогда спроси. Что значит полностью доверять человеку? Отдавать ему в руки нож, поворачиваться к нему спиной и надеяться, что он не вонзит его в тебя? Нет. Нет. — Да или нет, Эндрю? — И вновь шепот. Нежный. Такой интимный. Такой их. Доверять — не отдавать нож, поворачиваясь спиной, гадая будет ли удар. Доверять — знать, что у того, кому доверяешь, уже есть нож. Но не для того, чтобы ты поворачивался спиной, проверяя и надеясь. А для того, чтобы защищать тебя и твою спину, пока ты отвернешься. Защищать. Доверять. Эндрю Миньярд знал, что у Абрама есть нож. Эндрю Миньярд доверял Абраму. — Да. И вновь губы на губах. И вновь ветер на холстах. И вновь взрыв на облаках. И вновь Ангел на руках. Хриплый стон вырвался сквозь дыхательные пути Эндрю и отразился о темные стены комнаты, покрытые лишь розово-теплыми бликами. Прокладывая дорожку поцелуев вниз к животу, Нил вновь обратил сапфиры к Эндрю. Словно проверяя, точно ли. Они провели некоторое время на полу уже до этого. Нил позаботился о том, чтобы Эндрю хорошо был подготовлен. Конечно, он это сделал. Эндрю чуть дважды не кончил в процессе. Каждый раз останавливая Нила, говоря, что хочет закончить вместе. И вновь Эндрю убеждает его. — Да. И еще. — Да. И еще. — Да. Да. Да. Да. Да. Наконец почувствовав, как Нил плавно входит в него, он выпускает наружу весь накопившийся воздух, чувствуя, как в груди сумасшедшее тепло раскрывает свои могучие крылья и почти уносит его в прекрасную даль. Пальцы рук впиваются в одеяло, которое скользит по полу. Ноги, отчаянно раскрываются шире, зазывая ближе к себе. Глаза зажмуриваются в попытках сохранить эти секунды навсегда в своей памяти, а потом резко открываются, когда Эндрю чувствует, нежную руку у себя на щеке. Настойчиво-ласковый взгляд Нила вновь ласкает его кожу, заставляя ее пылать. Дыхание Эндрю утяжеляется. Он слегка кивает, давая Нилу разрешение двигаться. И вот он. Тот момент, когда наступает конец света. Полнейшее разрушение. Беспорядок. Апокалипсис. И в этом тотальном разрушении, разрыве всех галактик, берет начало что-то мягкое. Столь нежное. Интимное. Сокровенное. И сильное. Буйное. Живое. Их. Но не совсем завершенное. Рука Нила тянется к руке Эндрю. Пальца переплетаются, крепка держа друг друга, не намереваясь отпускать. И вот теперь — вот оно завершение. Складывание двух частичек, молекул. Словно их сердца передают друг другу кровь через их нагретые ладони. Словно их вены срослись в одно целое. Словно у них одно сердцебиение на двоих. Они не перестают тянутся друг другу, переплетая языки и сжимая ладони. Звезды. Звезды, что сияют глубоко в ночном небе, прямо сейчас сияли вокруг них. И время спустя, все еще ощущая тепло, исходящее от тел друг друга, они лежали на полу, завернутые в кокон сахарной ваты. Рядом был диван. Но кому он был нужен. И время спустя они все еще ощущали тепло, исходящее от сердец друг друга. Так начиналась Вселенная. А звезды, что были на небесах. Начинали плясать в их глазах.

***

26 ноября 2001 год Пробираясь сквозь темные мрачные коридоры, Эндрю надеялся, что его память не подведет его в первый раз. Большие длинные окна в пол — почти полностью занавешены, едва пропуская внутрь слабый лунный свет. Мраморный пол облекают темно-бордовые ковры. Величественные картины висят на стенах, но не притягивая взгляд, наоборот, отталкивают. Своей мрачностью. Тьмой. Приглушенные звуки раздаются из-за раскосых дверей, мимо которых Эндрю старается быстрей проскользнуть. Мерной поступью огибая последние пролеты, он, наконец, останавливается перед своей конечной целью. Кабинетом Натаниэля Веснински. Нила. Абрама. Он пытается слегка совладать со сбившемся дыханием, когда дверь резко раскрывается. Первое, с чем Эндрю сталкивается, — глаза Нила. Так происходит всегда. Он никуда больше не может смотреть. Только эти невозможные сапфиры, затягивающие его душу в воды океана. На самое дно. — Ангел. И вновь в Эндрю что-то ломается. Переступив последние оставшиеся — длиною в вечность — сантиметры, Эндрю предстает перед Нилом, взяв в захват своих рук его воротник. Глаза вновь перебегают с глаз на вертикальный шрам, затем — на губы. Все его мысли вновь туман. Тягучий. Обволакивающий. Приятный. — Ты — идиот. Нил забавно приподнял бровь. — Ты постоянно говоришь. У меня, конечно, не такая идеальная память как у тебя, но уже тоже получилось запомнить, — чуть наклоняя голову набок, Абрам невинно приподнимает уголок губ. Идиот. — Я думал что-то случилось. Взгляд Нила вновь стал серьезным. — Там повсюду в главной комнате кровь и все твои — эти серебряные — стоят, слово вымолвить не могут, где ты, — Эндрю метнул в него острый взгляд. На лице Нила была написана глупая насмешливость. — Эти серебряные? Эндрю закатил глаза. — Подчиненные. — Я обязательно проведу с ними беседу, — кивком головы подтвердил Нил, заработав еще один тяжелый взгляд. — Где ты был? — Прошептал Эндрю, отводя взгляд. Абрам направил своей ладонью, лежавшей у того на линии челюсти, взгляд Эндрю на себя. — Я кое-что забирал. Твердость сменилась заинтересованностью. Небольшой. Едва ощутимой. Легкой. Эндрю вопросительно поднял бровь. Нил тяжело вздохнул и чуть приблизился к нему. Хотя казалось ближе некуда. — Пару недель назад я сделал личный заказ. Подумал пора добавить деталей в образ. Эндрю поднял вторую бровь. — Пойдем. Будь проще, если я покажу, — потянув его за ладонь, Нил проделал путь до темного дубового стола. Заглянув еще раз Эндрю в глаза, он открыл дверцу одной полки и вытащил оттуда тканевый черный пакет. Нил бросил на него несколько непонятный для Эндрю взгляд. Может нежный. Мягкий. Но твердый. Решительный. Что-то, что не совсем поддавалось описанию. Раскрыв пакет, Нил осторожно вынул что-то чёрное. С благоговением он передал это Эндрю. Тот скептически на него посмотрел. Перчатки. — Ты решил сменить образ, заменяя одни чёрные перчатки на идентичные другие? — Переверни. Аккуратно выполнив просьбу, Эндрю вперил взгляд медовых радужек в обратную сторону кожи. Его дыхание сбилось. Жгучий румянец охватил его щеки. Глаза перебегали с буквы на букву, собирая все во единое. Он боялся, стоит моргнуть — и все исчезнет. Грудь сдавило чем-то тяжелым, прорывающим путь наружу. Эндрю выпустил благоговейный вздох, стоило его пальцам осторожно провести по клейму. Клейму чего-то большего. Чего-то прекрасного. Э. М. — ангел моего сердца. Как утверждение. Как заверение. Как обещание. Эндрю перевел уязвимый взгляд на Нила, только для того, чтобы обнаружить, что тот уже интенсивно на него смотрит, выискивая и поглощая все грани эмоций Эндрю. Эндрю тяжело сглатывает, когда вытягивает раскрытую ладонь вперед, указывая взглядом на руки Нила. Абрам понимает. Отделив одну перчатка от другой и осторожно обхватывая кисть Нила, Эндрю медленно натягивает ее до конца, пока каждый миллиметр идеально не обтянет кожу рук Нила. Затем вторую. Осматривая результат, Эндрю все еще осознает, как тяжело ему дается сейчас дышать. Сделать вдох словно отпустить контроль. Сделать вдох словно расправить сломленные крылья и позволить им срастись. Сделать вдох словно упасть с небес к самому дьяволу и найти в нем успокоение души. И в момент, когда руки Эндрю обхватывают линию челюсти Нила, их губы находят друг друга, а языки переплетаются только в им понятом узоре. Вот, именно, тогда Эндрю делает вдох. И дышит. Дышит. Дышит.

***

Время спустя они лежат на буром диване, слушая биение сердец друг друга. — Почему? Молчание повисает в комнате, пока Абрам все-таки не разрушает его. — Я хотел… — Он на секунду прерывается, закрывая тени, — Я хотел, чтобы мой ангел всегда был со мной. Даже если он не может. — Так говоришь словно причислил меня к лику святых, — Эндрю фыркает, не обращая внимание на жар, поднимающийся по его лицу. — Святые ничего для меня не значат. Они не мои ангелы, — Нил мягко проводит рукой по белоснежным волосам. Видеть эту строну Нила — привилегия, доступная только Эндрю. Тот, у кого всегда острое слово на языке, напряженный взгляд, крепкая рука, держащая нож. Тот, чьи руки в крови и чей холод, чувствуется в двадцати милях. С Эндрю вся маска сбрасывается. Все углы сглаживаются. Мягкость и трепетность проползают наружу. Уязвимость покрывает его слова и действия. Эндрю переводит на него смущенный взгляд и пробует дышать. Не в силах вымолвить ни слова или просто зная, что открой он рот — наговорит каких-нибудь глупостей, Эндрю тихо спрашивает да или нет. Получив ответ, он осторожно подносит кисть Абрама к губам, оставляя на его разбитых костяшках поцелуй, выражающий все, что он не в силах сказать. Комната наполнена нежными чувствами, но есть одно — запрятанное глубоко внутри — прокладывающее себе острыми когтями сейчас путь наружу. Предчувствие. Эндрю давно его не ощущал. Это неоднозначное. Неопределенное. Сгущающее. Выбивающее пол из-под ног. Подняв встревоженный взгляд, он пробует еще раз. — Это единственная причина? Абрам отводит взгляд. Но на доля секунды — мгновение — Эндрю замечает, что-то промелькнувшее тоскливое и печальное. Что-то, что сквозит ветром холодных долин. Он крепко сжимает руку Абрама, требуя ответ, не обращая внимания на сжавшееся горло. — Я хотел, чтобы ты был всегда рядом, — он неопределенно пожал плечами. — Да, это единственная причина. — Я и так всегда буду рядом, — думать о таком слишком пугающе , а давать устное подтверждение — словно открывать свою душу на растерзание. Но это Абрам. Эндрю доверяет. — Главные ветви переводят нас в другой округ, — Нил покачал головой. Сердце Эндрю сжалось. Нил кинул на него взгляд, полный боли. — Хорошо. Когда выезжаем? — Эндрю… — складка пролегла между его бровями, а сапфиры наполнились тяжким отчаянием. — Я не могу подвергать тебя… Все произошло в считанные секунды. Резко встав с дивана, Эндрю замер напряженной фигурой. — Не смей. Сердце болезненно сжималось, оставляя прорези едва сказанных слов. — Ты не понимаешь, — оказавшись напротив Эндрю, но так далеко, Нил поднял кисть, прерывая протесты. — Банда убийц, кочующая с места на место, находящаяся под постоянным давлением свыше. Я не хочу такой жизни для тебя. Я не позволю тебе жить в крови, мраке и тьме. Эндрю яростно мотал головой. В голове раздавался безостановочный звон. — Ты заслуживаешь самого лучшего. Ты заслуживаешь самой лучшей жизни — безопасной и полной тепла. Я не могу дать тебе этого, когда единственное, что держат мои руки — это острия ножей. Он так ошибался. Единственная безопасность и тепло для Эндрю лишь с Нилом. Неважно где. — Нил. — Я не смогу смотреть, как ты упускаешь возможность… Ему не нужны возможности. Ему нужен Нил. — Нил. — Я не могу оборвать крылья своему Ангелу. Нил был тем, кто вырастил крылья на спине Эндрю. — Абрам. Он уставился на Эндрю. — Давай сбежим. Нил моргнул. — Что? — Давай сбежим, — на одном дыхании проговорил Эндрю. — Куда-нибудь. Куда-угодно. Где, нас никто не найдет. Где, мы будем вдвоем. Если придется — будем всю жизнь бежать. Сбежать куда-нибудь вдвоем словно жертвы запретной любви. Сбежать куда-нибудь, где запретная любовь может цвести и жить. Нил устало вздохнул и закрыл глаза. — Сбежать с тобой — несбыточная мечта, — он позволил уголку своих губ проявиться в печальной улыбке и покачал головой. — Но… — Отец мертв. Я — единственный достойный наследник его работы, — скривившись на последнем слове, он бесцветно продолжал. — Тот, кто был обещан главной власти и обязан следовать их указам. Они меня из-под земли достанут. И тебя к этому привлекут. Эндрю задумчиво на него смотрел. — Тогда позволь мне остаться. Абрам вздохнул. — Я не уйду только из-за твоих глупых переживаний и мыслей о будущем. Мне плевать на это всё. Я хочу… — Он слегка помедлил. — Я хочу быть с тобой. Это все, что имеет значение. Нил серьезно на него смотрел. — К тому же, разве ты не должен позаботиться обо мне. — Именно это я и делаю. — Отсылая меня прочь? Нил тяжело вздохнул и поднял глаза к потолку. Потом преодолев огромное расстояние в два шага, поднял руки на уровень лица Эндрю и дождавшись разрешения, обхватил его. Из лбы соприкоснулись. Дыхание перемешалось. — Останься. Останься, Ангел. Так долго, как сможешь. — Всегда. И Эндрю имел это в виду. Нил переместил руки на плечи Эндрю прижимая его к груди. Убирая все расстояние между ними. Немыслимое. Тяжелое. Разрушающее. И сердце Эндрю вновь могло биться. Обхватив руками спину Нила и сильнее притянув его, он старался словно слить их воедино. Убрать эти проклятые мысли из головы. Как только Нил мог такое предположить… Невольно подняв уставшие веки, взгляд медовых глаз зацепился за кожаные перчатки, все еще лежащие на выступе дивана, и на поблескивающую гравировку. Э. М. — ангел моего сердца. Эндрю не нужны были такие перчатки, чтобы Нил был всегда рядом. Нил и так будет рядом. Предчувствие пыталось что-то ему шептать, отчаянно проворачивало крепкие узлы в сознании, но Эндрю заглушил его, растворяясь в тепле Абрама.

***

3 декабря 2001 год Была ночь. Теплая. Согревающая. Убаюкивающая. Лежа в объятиях Нила, Эндрю ощущал разливающуюся теплоту по всему телу, постепенно теряя сознание и погружаясь в сон, закрывая веки. Тепло. Перед закрытыми веками проигрывались различные картинки — сладкие воспоминания — или же дивные мечты, что хранило в себе его сознание и что пыталось вырваться в свободное от мыслей пространство головы Эндрю. Тепло. На грани бодрствования и сна Эндрю все еще ощущал нежные прикосновения Абрама. Словно все его тело ласкали согревающие лучи солнца. Задевая каждый нетронутый ранее участок, проникая внутрь через плотные стенки тканей и исцеляя внутри каждый поврежденный элемент. Тепло. Утро было холодным. Словно ледяные кисти ивы обволокли тело Эндрю. Утягивая его в пучину льда. Холодно. За окном дождь отбивал мерный ритм, стуча по сонному сознанию Эндрю. Лишь начинающийся мутный рассвет слегка освещал пространство комнаты. Холодно. В кровати он был один. Разлепив глаза, Эндрю пытался сфокусировать зрение. В кровати не было Нила. Холодно. Чуть повернув голову влево, краем глаза Эндрю зацепился за испещрено белый кусок бумаги. Сердце пропустило удар. В замедленном действии протянув утяжеленную в миг кисть, Эндрю сел на край кровати и развернул листок. Ангел, Глаза Эндрю плотно закрылись. Рука, держащая бумагу, слегка дернулась, пытаясь сжаться в кулак. Он заставил себя сделать вдох и перевести мельтешащий взгляд обратно на записку, обрекающую его на участь. Ангел, Мой единственный ангел, Я думаю ты уже догадываешься, почему я оставил тебе записку. Но я все же хочу тебе объяснить. Не злись. Или злись. Ты имеешь право злиться. Я бы тоже на себя злился. Но я не мог поступить по-другому. Ты потрясающий. Лучшее творение Бога, в которого я не верю. Но если бы я когда-нибудь решился молиться, я бы молился за тебя, Эндрю, каждую секунду своей жизни. За твою лучшую жизнь, за лучших людей в твоей жизни, за любовь и счастье, которые ты так заслуживаешь. Эндрю. Может быть, ты никогда не простишь меня. Я пойму тебя. Всегда пойму. Я больше не могу подвергать тебя такой опасности. Не могу подвергать тебя такому риску. И прежде, чем ты скажешь, что это чушь, дочитай до конца. Они угрожали мне. Ты знаешь, я никогда не имел слабых мест. Слабых мест, по которым можно ударить. Они всегда говорили, что их иметь опасно, и я тоже так считал. Но потом я встретил тебя. Не знаю как, но тебя удалось пробиться сквозь мою броню и поселиться у меня под кожей, Эндрю. Я ни о чем не жалею. Я бы никогда не стал жалеть о тебе. Не смог бы. Они увидели в тебе мое слабое место. Сказали, что стоит мне оступиться или сменить ракурс, они примут соответствующие меры. Если бы с тобой что-нибудь случилось… Черт, Ангел. Я бы сжег весь этот мир до тла. А потом бы сгорел в нем сам. Ты никогда не был моим слабым местом, Эндрю. Я не хочу, чтобы ты так думал. Ты был моей величайшей силой. Ты есть. Всегда будешь. Но я не мог позволить им что-то с тобой сделать. Ты такой красивый. Такой невероятный. Такой сильный. Смелый. Несбыточная мечта. С которой мне посчастливилось соприкоснуться. Спасибо, Эндрю. Прости. Знаешь, ты предлагал сбежать. И на секунду я позволил себе слабость представить. Как мы вдвоем в неизвестной точке земли. Может, где-нибудь на севере. Я бы заваривал тебе горячий чай и разминал бы твои ступни, пока они лежали бы у меня коленях. Я знаю, что ты чувствительный к холоду. Я бы позаботился о том, чтобы ты не замерз. Я бы накидывал на тебя свои кофты каждый раз, когда бы ты не обращал внимания на то, что твоя кожа покрывается мурашками. И как сладко бы румянец поднимался по твоему лицу от холода. Еще одна несбыточная мечта. Ангел. Я обещал тебе позволить остаться. Но позволь мне дать тебе другое обещание. Я приду за тобой. Я всегда буду приходить за тобой. Может быть, я просто слишком эгоистичен, чтобы никогда тебя больше не увидеть. Или слишком слаб. Но я же уже говорил. Ты — моя сила. Твой Нил Навсегда твой Абрам На листке скапливались кристальные капли, пронизанные болью, растворяя написанные слова. Такой мученик. Такой проклятый мученик. Зачем? Ладони Эндрю дрожали. Голос застревал в глотке, сжимаемой спазмами. Глаза закрылись, не в силах сейчас видеть свет. Сердце истошно отбивало глухой мёртвый ритм. Что происходит с человеком, когда он умирает? Кто знает. На самом деле практически каждый. Никто не знает, что там за физической смертью. Но когда ты умираешь, пока остаешься живым — там лишь боль, пустота и разочарование. Но еще, если ты достаточно смел, то там и возрождение. Вернее, перерождение. Сердце Эндрю все еще плотно обосновывалось в его груди, отчаянно зазывая о помощи. Оно грозило разорваться на части, кровь в венах закипала, а затем превращалась в лед, острыми шипами давя на кожу. Эндрю не знал как дышать. Но, возможно, стоило лишь сделать вдох — как началось бы перерождение. Но он не мог. Он не хотел. Было холодно. В кровати не было Абрама.

***

26 марта 2009 год Сонно приоткрыв глаза, Эндрю уставился в темный потолок, освещаемый лишь люминесцентными рисунками созвездий. Одиннадцать. Проследив за изогнутой линией Кассиопеи, взгляд медовых глаз переместился на образ Дракона. Красивый. Десять. Взглянув на часы, стоящие на тумбочке, Эндрю решил вставать, учитывая, что оставалось меньше получаса до начала шести, и он знал, что заснуть уже тоже не сможет. Он все еще стряхивал остатки сна, в котором рыжие пряди и бездонные сапфиры были так рядом. Девять. Замешав кофе и начав заниматься приготовлением завтрака, Эндрю обдумывал, чем займется в свой выходной. После выпуска из Пальметто он решил попробовать себя в профессиональной игре, но быстро потеряв интерес, оказался там, где он есть сейчас. Фэрбенкс, Аляска. Одно из самых холодных мест Соединённых Штатов Америки. Если бы кто-то сказал, что на его решение жить здесь повлияла какая-то давняя несбыточная мечта, он бы отрицал. Восемь. Проведя здесь несколько месяцев, наблюдая за северным сиянием и отчаянно пытаясь согреть себя сквозь пару штук одеял, Эндрю решил заняться тем, к чему у него всегда лежала душа. Выпечка. Семь. Так, выпекая торты на заказ на протяжении некоторого времени, вскоре он открыл личную пекарню и нанял персонал. Если бы Эндрю мог испытывать счастье, он бы сказал, что это оно. Но чего-то не хватало. Или кого-то. Шесть. Поставив на стол приготовленное блюдо, Эндрю хотел достать серебрянные столовые приборы. Именно в этот момент он услышал стук в двери. Пять. Нахмурившись, пытаясь вспомнить, кто к нему мог заглядывать, он тихой поступью начал пробираться к прихожей. Четыре. Осторожно отворив дверь, он замер с открытыми глазами и рукой, все еще держащейся за ручку двери. Три. Голубые пронзительные глаза. Рыжие словно бронза кудрявые волосы. Мягкая — почти робкая — улыбка. Два. Сердце билось в глотке, перекрывая доступ к кислороду. — Ангел. Дрожащий шаг вперед. Рука, схватившая за воротник кожаной куртки и держащая в крепкой хватке. Боясь, что видение испарится. — Нил. Эндрю сделал вдох. Перерождение. — Я пришел за тобой, Эндрю. Я всегда прихожу за тобой. Один. Эндрю чувствовал, как его легкие с жадностью принимают долгожданный воздух. Он не дышал годами. И вновь сандал и вербена. И прямо сейчас, замерев в глазах друг друга и впитывая тепло, разлившееся по сердцу, они отчетливо ощущали что-то зыбкое, туманное, протекающее сквозь ребра. Несбыточная мечта. Возможно, она могла исполниться. Возможно, нет. Но прямо сейчас, не думая о будущем, не думая о прошлом, они хватались за настоящее. За момент, ради которого стоит жить. За момент, который и мог только существовать. Настоящее. Прошлого уже нет. Будущего не существует. Настоящее. Звучит как мечта. На вкус еще лучше. Сцепляя их языки в жарком, пламенном, воинственном, воссоединяющим галактики и разрывающим вселенные, поцелуе, Эндрю не думал о том, как на долго останется Абрам. Может быть на час. Тогда этот час будет стоить как целая жизнь. Может навсегда. Тогда это навсегда сотворит целый новый мир. Кто знает. Лишь сладкие удары времени. Ноль.