Амулет для шамана

Походы на ту сторону становятся легче, даются проще. Это как переступить некий невидимый барьер, как вывернуть рубашку наизнанку. Вот Хёнджин у себя в палатке, а стоит ему закрыть глаза и сосредоточиться — тут же оказывается на изнанке. Минхо по-прежнему задирает его, называя «глупым», однако, делает это заметно реже. Он учит шамана слушать, как растут деревья, как они дышат, как движется земля под их корнями. Знакомит его с различными духами средних мастей. Хван дивится красоте белоснежного оленя с четырьмя глазами, который подпускает его довольно близко; радуется, словно ребёнок, когда огненный лис разрешает ему дотронуться до своей пламенной шкурки, которая, на удивление, совсем не обжигает, а лишь приятно греет, подобно Хвановскому сердцу. Дух и шаман постепенно привыкают друг к другу. Учатся сотрудничать и находиться рядом. Хёнджин больше не огрызается на старшего за его порой острый и ядовитый язык, понимая, что это просто манера общения, а Минхо проявляет сносность и сдержанность, не отчитывая Хвана за маленькие ошибки. Молодой шаман учится искать знаки в серых оттенках камней, в морщинах коры и карканье трёхглазых воронов. В том, как быстро или медленно падают листья и перья; в танце пламени и изгибе костей. Он изучает довольно мучительное искусство трансфигурации, пытаясь полностью принять облик своего тотема. После многих сломанных костей и неудач, у него всё же получается. Перед довольным взглядом Минхо предстаёт немного неуклюжий, дезориентированный волк. Светло-коричневая шерсть выглядит рыжей под солнечным светом, струящимся через кроны деревьев. Лапы дрожат и совсем не держат, заставляя волка припасть к земле, тихо скуля. Разум Хёнджина буквально горит. Он оказывается оглушён различными запахами и звуками, которые давят на сверхчувствительную систему. — Тебе нужно привыкнуть к новому телу, — наставляет Минхо, и его голос это единственное чёткое, что слышит Хван. Он сосредотачивается на нём, пытается образовать некую орбиту вокруг Ли. Он встречается взглядом с блестящими кошачьими глазами, делая их центром. Гравитацией привязывает себя к ним. Калейдоскоп ощущений утихает, наконец, позволяя нормально думать. Хёнджина отпускает, он расслабляется, ложась на землю, кладя морду на передние лапы. Дух перед ним ухмыляется, подходя чуть ближе, присаживаясь рядом. Ладонь опускается Хвану на макушку, медлит лишь мгновение, а затем начинает аккуратно поглаживать меж ушей. Новые ощущения заставляют шамана прикрыть волчьи глаза. Пушистые уши прижимаются к голове, а тело расслабляется. Кончик хвоста, вопреки воле своего хозяина, начинает тихонько качаться из стороны в сторону. — Вряд ли это было настолько тяжело, — говорит Минхо, в голосе слышна насмешка. Из горла Хёнджина вырывается рык. Низкий, животный, совсем настоящий. Волчий. Это заставляет ухмылку на губах Ли расползтись шире. «Ещё на лапах даже стоять не можешь, а уже рычишь,» голос духа пробирается в сознание Хвана, разливается по стенам разума, заполняя, «неужели зубки прорезались?» Хёнджин рычит лишь громче, поднимая большую голову с лап. Смотрит тёмными глазами на издевающегося духа, обнажает клыки. «Иди куда подальше, кошак.» Сквозь рык слоятся слова. Минхо смотрит задорно, явно удовлетворяя свою потребность издеваться над младшим. Он отстраняется, поднимаясь на ноги. — Вставай, — звучит совсем как приказ, — я не собираюсь ждать. Хёнджин не хочет перечить духу. Он пытается подняться. Лапы до сих пор дрожат, но сам шаман уже чувствует себя более стабильно в новом теле. Мышцы тянет, а подушечки лап ноют и зудят. Хочется бежать, хочется почувствовать землю леса под лапами, наконец принимая свою истинную сущность, сливаясь с этой стороной целиком и полностью. Хван поднимает глаза на Минхо, а тот читает во взгляде молодого шамана всё — каждое заветное желание души. Довольно ухмыляется, кивая в сторону. — Вперёд, — говорит совсем спокойно, почти дружелюбно, понимающе, — это теперь твой дом. Исследуй его. Хёнджин медлит лишь несколько секунд, оценивая силу своих конечностей. Делает шаг, чувствуя, как немного дрожит лапа. Упрямо делает второй, а за ним и третий. С каждым шагом лапы трясутся всё меньше, привыкая к новому весу. Хван пробует ускориться, сменяя ходьбу на бег трусцой. Он чувствует себя более уверено, перебирая лапами быстрее, увеличивая расстояние между каждым шагом. Срывается на полноценный бег. Ветер приятно бьёт в морду, проводит призрачными руками сквозь шерсть, летит рядом с ним. Маленькие духи, раззадоренные бегом шамана, цепляются за его светлую шерсть, вешаются на сильную шею, перезвоном колокольчиков смеясь прямо в уши. Хёнджин совсем не возражает, наслаждаясь моментом. Прикрывает глаза, вдыхает воздух носом и бежит быстрее. В какой-то момент он остро ощущает чужое присутствие рядом, слышит приглушённый звук чужих лап, словно эхо своих. Поворачивает голову, чтобы увидеть, как чёрная пантера легко бежит рядом. Минхо больше размером, сильнее — Хван отчётливо видит, как крупные мышцы перекатываются под бархатной шерстью. В его беге ярко выражена грация кошки, а зелёные глаза горят азартом. Видно, что духу нравится это. Хёнджин мысленно улыбается, переводя взгляд вперёд. Они не обмениваются мыслями, шаман не слышит голос духа у себя в сознании, однако, оба наслаждаются молчанием и бегом. Минхо показывает ему различные поляны, украшенные самыми необычными цветами; позволяет испить из кристально чистого озера, духи которого не упускают шанс намочить шерсть волка в знак уважения. Хёнджин никогда не чувствовал себя настолько живым, никогда не был больше на своём месте. Ли исподтишка наблюдает за молодым шаманом, который играется, словно дитя. Внутри что-то даёт сбой, и дух уже не чувствует былую неприязнь к шаману, он смотрит на него совсем по-другому — как на полноценного жителя этой стороны, как на кого-то себе подобного. Это заставляет впасть в ступор. Древнему духу определённо не нравится это новое ощущение. Чувство принятия.

***

— Мы совсем перестали видеть тебя, друг, — расстроенный голос Джисона заставляет что-то внутри Хвана болезненно сжаться. Они сидят втроём у небольшого костра поодаль от всего поселения. В руке у каждого по кружке: Хан, несомненно пьёт что-то крепкое, что-то очень похожее на самогон из трав; Феликс тихонько попивает облепиховый чай, изредка облизывая губы; Хван довольствуется простой настойкой из ромашки, которая отлично успокаивает и помогает ему входить в транс, когда нужно. — Да, Джинни, — соглашается младший из троих, — после инициации ты совсем пропал. Каждый день уматываешь куда-то в лес, а возвращаешься лишь под утро. Неужто та сторона настолько тебе важна? Хёнджин хмурится, смотрит слегка непонимающе на своих товарищей. — Я удивлён, что вы не проводите там каждое свободное мгновение, — говорит он, — та сторона прекрасна, я не понимаю, как можно не хотеть туда возвращаться. — Мы ничего не говорим про желания, Хёнджин, — отвечает Джисон, делая глоток своего напитка, — я согласен, что та сторона волшебна. Я бы проводил там намного больше времени, если бы только мог, однако, нельзя забывать, что она ещё и опасна. Множество духов там просто хотят тебя сожрать, а мы, увы, ещё не настолько сильны, чтобы противостоять им. Феликс лишь согласно кивает в ответ, поддерживая речь своего друга. Хван опускает взгляд в свою кружку, наблюдая, как несколько ромашек плавают в чае. — Вы не правы, — наконец отвечает он, — злых духов не бывает, бывают только глупые люди. И если у вас есть могущественный дух, если вы так же уверены и в своих способностях, то низшие духи вам не будут страшны. Хван повторяет учения Минхо, искренне веря в то, о чём говорит. Время, проведённое с Минхо на той стороне изменило его восприятие всего. Он перестал разделять тот мир и его обитателей на белое и чёрное. Для него больше нет понятия «злой дух - добрый дух». Есть просто обитатели мира, которые живут свою жизнь, существуя в неком балансе энергии. Джисон в ответ на это заливается смехом. — И ты мне хочешь сказать, что ты нашёл достаточно могущественного духа, попросил его стать твоим духом-союзником, и теперь живёшь себе припевающе на той стороне, ничего не страшась? В словах шамана слышится издёвка и совсем отдалённые нотки зависти. Хёнджин пожимает плечами, не решаясь рассказать своим друзьям о том, кого ему удалось повстречать на той стороне. — Проходя инициацию у нашего великого духа тотема, вряд ли ты сможешь найти кого-то сильнее, чем он, — вливается в разговор Феликс, вновь поддерживая Хана. Хёнджин закатывает глаза, чувствуя, как внутри зарождается лёгкое раздражение из-за того, что его друзья так сильно обесценивают его духа-союзника, который в разы сильнее их тотемного покровителя. — Всегда найдётся рыбка побольше, — отвечает Хван, пожимая плечами, — в любом случае, я буду проводить столько времени на той стороне, сколько захочу, пока я не нужен здесь. С этими словами молодой шаман поднимается с бревна, на котором прежде сидел, и удаляется прочь. Хёнджин спиной чувствует, как его провожают пристальные взгляды, один из которых ощущается слишком недоверчивым. Хвану даже гадать не нужно, чтобы узнать, кто именно из двоих одарил его таким взором. Впрочем, его это мало волнует. Ему хочется уйти. Хочется исчезнуть на той стороне навсегда. Затеряться в бесконечном мистическом лесу, чтобы тот, непременно, скрыл все его следы, верно оберегая своё новое дитя. Хёнджину хочется перейти на ту сторону целиком и полностью, отдаться ей, забывая о прежней жизни, однако, он знает, что такое будет возможно только после его смерти, а до неё, увы, ещё далеко. Он слишком молод, чтобы умирать в свои двадцать лет от какой-нибудь странной болезни. Хван теперь понимает Минхо и то, почему дух так сильно недолюбливает людскую сторону. В этом мире всё кажется намного сложнее, а у всего живого здесь всегда есть обратная сторона. Всё в этой жизни относительно. Люди, воющие за добро, честность и справедливость — на самом деле сами не блещут этими качествами, а лишь притворяются, для собственной выгоды. Родные предают родных, брат идёт на брата, а друзья вонзают кинжалы в спину при первой же возможности. Ведущие к небесам говорят «падай вниз», вместо «не сдавайся», а любимые возглавляют войны. На той стороне всё проще. Жизнь там более размеренная, менее переменная. Духи сжирают духов потому что голодны, потому что им нужно расти, а не потому что они ненавидят друг друга или хотят развязать войну. — Хёнджин! Голос Бан Чана, который окликает его, вытаскивает Хвана из своих мыслей. Он поднимает взгляд на своего бывшего учителя, приветливо улыбается. — Здравствуй, хён. Хёнджин ждёт, пока старший шаман подойдёт к нему ближе. Бан Чан встаёт рядом, опираясь о свой шест, увешанный различными атрибутами: кусочками меха, колокольчиками, ниточками, амулетами, засохшими травами и даже парочкой шишек. — Как у тебя дела, Хёнджин, — спрашивает Чан, тепло улыбаясь, — я уже целую луну тебя не видел. Как твои походы на ту сторону? Джисон и Феликс говорили, что переживают за тебя. Говорят, ты проводишь слишком много времени там. Светло-коричневые глаза верховного шамана мерцают отцовскими заботой и переживанием. Хёнджин ощетинивается — он и сам не заметил, как перенял эту явно животную повадку от Минхо, который вечно выстраивает, возводит свои барьеры. — А ты? — Отвечает вопросом на вопрос Хван. — Что ты на это скажешь? Добродушная улыбка не спадает с губ Чана даже после довольно резкого тона младшего. Он пожимает плечами. — Это твоё дело, — говорит Бан, — многие молодые шаманы проводят своё свободное время на той стороне, это не что-то запретное или запредельное. — Поясняет старший. — Я лишь предупрежу тебя, чтобы ты был осторожен. На той стороне есть много опасных существ. Они опасны не только тем, что могут сожрать тебя, некоторые опасны своей красотой, они завораживают юных шаманов, чтобы потом использовать в своих корыстных целях. Другие могут даже казаться дружелюбными и готовыми помогать тебе, однако, это отнюдь, не то, чего они хотят. Хёнджин слушает внимательно своего бывшего наставника, вникая в слова старшего мужчины — всё-таки, Бан Чан не первый год имеет дело с той стороной. Сердце почему-то отбивает волнительную дробь в груди. Внутри зарождается что-то очень похожее на сомнение — Хёнджин впервые сомневается в своём выборе, в выборе спутника на той стороне. — Спасибо, хён, — благодарит Хван, — я обязательно буду осторожен. Младший шаман улыбается, кивая в знак прощания, и уходит в сторону леса. — Хёнджин, — зовёт его Чан, заставляя повернуться обратно, — помни, что ни один высший дух не станет тебе помогать просто так. Он всегда попросит плату в конце. Какой бы она ни была, тебе придётся её отдать. Не совершай глупостей и не закрепляй сделок, свою сторону которых, по итогу, не сможешь выполнить. Хван лишь снова кивает и спешит удалиться. В голове бьётся лишь одна фраза: «уже поздно». Та сторона встречает его привычным шуршанием листвы. Лёгкий ветерок приветственно оглаживает его скулы, зарывается в светлые волосы, пробегая по мягкой шерсти волчьих ушей, заставляя их слегка дёргаться, да шуршит завязками на рубахе. Хёнджин чувствует себя в знакомой, уже почти родной среде. Будто эта сторона его реальность, а та другая — что-то менее привычное. Сумерки, спадающие на лес, приносят с собой некую прохладу, однако, Хвану всё равно. Он ступает босиком по траве, гуляя по притихшему лесу. С наступлением темноты лес затихает, словно вышедший на охоту дикий зверь. Хёнджин знает, что отсутсвие звуков, не значит, что за ним никто не наблюдает. Знакомые маленькие духи не заставляют себя долго ждать — объявляются лёгким перезвоном колокольчиков. Вешаются Хвану на шею, путаются в многочисленных амулетах на груди, забираются на макушку, играясь с прядями волос, да стрекочут о том, как сильно скучали. Хёнджин улыбается, смеётся и мягко убирает одного чересчур приставучего духа со своего хвоста. Он чувствует себя, как дома. Впрочем, отдохнуть ему особо не позволяют.