Да не нужны мне дети, хм!

      Светловолосый мальчик сладко посапывал сквозь сон, подпирая щёчку обеими ладошками, приложенными друг к другу в типичной позе спокойно спящего ребёнка. Сасори спал с краю, так как дети, скорее всего больше всего ворочаются, поэтому он решил сберечь их от падения.       Малыш, которого нарекли Скорпионом, спал беспокойно, бессвязно бормотал и хныкал о чем-то сквозь пелену сновидений, которые тревожным каскадом сменяли друг друга. Чем дольше клоны задерживались у них, тем больше на них сваливалось. Ребёнок постепенно вспоминал свой ужасный опыт работы на правительство. Эпизоды из испытательной лаборатории особенно сильно мучали его, ведь то, что он создавал, испытывал своими же руками. Своими маленькими пальчиками он нажимал кнопки, налаживал и запускал различные механизмы, слушая душераздирающие крики реальных людей.

Убей или умрёшь сам.

      Как же дитя могло ослушаться кого-либо? Для ребёнка родители, да и другие взрослые являются чем-то непреложным, а учитывая, что с Сасори общались в форме приказов, указаний и угроз, речи о непослушании и не шло. Как раз в возрасте шести лет экзаменаторы, что давали ему очередной тест на IQ, выявили его блестящие способности к биологии и химии, ему придумали новое предназначение — помимо оружия создавать ещё и яды, антидоты и различные лекарственные и наркотические препараты.       Поначалу ребёнок откровенно баловался с колбами и пробирками, намешивая всякую кашу-малашу. По первости ему позволяли это делать, так как «это же ребёнок, ему надо иногда играться и выпускать пар». Игры кончились довольно быстро. Позже Сасори возглавил группу учёных, которые создают биологическое и химическое оружие в качестве «заначки» к очередной мировой войне шиноби.       Первое время бедное дитя плакало вместе с жертвами его труда, он слышал их через стеклянные стены или барьеры, созданные специальной техникой, и их рыдания сливались в унисон. Спустя время он просто грустил и сочувствовал, затем и вовсе будто бы перестал что-то ощущать. Стыд, страх, сожаления словно сбились в кучку и затаились где-то внутри — глубоко и далеко. Каждую ночь он оставался один на один со своими кошмарами наяву в своей тёмной мастерской, в тревоге засыпая в застеленном уголке для сна.       Малыш Дара проснулся от тихих всхлипов и чересчур интенсивных и дёрганных движений сбоку от него. Протерев глаза, он увидел, как его друг нервно ворочается и плачет сквозь сон. Было принято решение взять его руку в свою и приложить голову к его груди, что высоко вздымалась, вбирая в себя критически мало воздуха из-за накатившей паники. Голубоглазый снова уснул, обхватив друга рукой за бочок, а ноги подогнул так, что стороны он выглядел как креветка. Почувствовав на себе тяжесть, красноволосый перестал двигаться, затем спустя пару минут, будто подумав, протянул руки и нащупал россыпь мягких волос. Руки словно сами принялись наглаживать длину, затем он притянул Дару ближе к себе, как бы приглашая лечь рядышком, поравнявшись с ним. Так было удобнее трогать его волосы, да и обнимать тоже. Замена плюшевой игрушке особо не сопротивляется и с удовольствием подчиняется, обхватывая и его в ответ, делясь теплом.       Дейдаре хватило ума не оттолкнуть от себя Сасори, который плохо спал из-за кошмаров, вместо этого он позволил себя затискать и приласкать, более того, стал отвечать ему тем же. Золотоволосый вообще-то не любил, когда его касаются лишний раз, особенно если это волосы. Они собраны в низкий хвост, чтобы не привлекать к себе внимание эксцентричной причёской. Разве что широкая чёлка на пол-лица не вплеталась в хвост — результат мелкой шалости, после которой ему отрубило часть этих волос топором. О подробностях история умалчивает, самое главное, он выжил и не было задето ничего кроме локонов, которые теперь служат чёлкой. Возможно, именно после этого случая он и стал тихим, осторожным и внимательным.       Тсукури-старший, пока Сасори спал с детьми, готовил, еле слышно звякая посудой и шурша мешочками с ингредиентами. Пока он застилал постель, договорился, что пойдёт к себе в комнату. В итоге он не смог уснуть, поэтому решил посуетиться на кухне. Неизвестно, что нравится Сасори в детстве, остаётся надеяться, что его предпочтения не особо менялись с шестилетнего возраста. Он замесил тесто, стараясь сделать всё максимально тихо. Пока оно поднималось, приготовил карамель и сметанный крем. Дейдара хорошо готовит, но с выпечкой иногда возникают небольшие трудности. Например, он чуть не сжёг все запасы сахара, но с третьего раза тягучая карамель схватилась. Добавив туда жирные сливки, затем немного морской соли, он в последний раз перемешал её, затем попробовал на вкус. Да, то что нужно, подумал он, и достал миндаль. Натерев ореховую крошку, он отложил её в сторонку к карамельному соусу, заботливо перелитому в баночку. Подошедшее ещё через какое-то время тесто стало достаточно пышным и эластичным, поэтому блондин принялся его делить на части, раскатывая их, превращая полоски в улиточки-рулетики с карамельной начинкой. Уложив их вплотную в глубокую емкость для запекания, он отправил это добро в духовку. По завершению он полил их кремом и посыпал поджаренными орешками. Со вчера осталась запечённая сайра и овощи, осталось только заварить чай и можно ужинать.       Тридцатитрёхлетний Сасори ощутил пробуждение детей — чакра начала циркулировать в хрупких телах с утроенной скоростью. Он приоткрыл один глаз и увидел премилое зрелище, от которого не мог остаться в стороне и, придвинувшись к ним ближе, обнял их разом, зарываясь в свои-чужие огненные волосы. Какой странный запах, будто песочное печенье с молоком. Невинность, святое неведение и сладкая блажь. И пускай этот запах со временем станет более терпким и мускусным в ожидании обмана и предательств. Сейчас он такой спокойный, ничем не обременённый. Разве что любовью со всех сторон, безопасностью и заботой, что ему обеспечивает буквально всё, что его окружает.       Когда они окончательно проснулись и вышли в зал-по-совместительству-столовую, Дейдара выложил булки на стол и, завидев Сасори с детьми, сказал: — Синабоны для моих… булочек… Сасори был под впечатлением и одновременно в ужасе: «Что с тобой, Дара? Что дальше? Снег в июле?»       Вместо того, чтобы смущать его подобными расспросами, он кивнул ему и повёл малышей умываться. Они были такие маленькие, что даже не доставали до раковины, которая была приспособлена под взрослых, поэтому он поднял обоих и слегка склонился, чтоб они могли помыть руки. Сасори, отпустив их и вручив полотенце, сам помыл руки и не успел он моргнуть, как они исчезли. Как оказалось, они не стали дожидаться и слетелись к накрытому столу. Сасори пришёл последним и дети принялись весело щебетать, дразня старшего: — А мы пелвые плисли! — Да, папочка, ты плоиглал! — Правда? После застолья продолжим играть, — напустив на себя ещё больше загадочности, «припугнул» их Акасуна. — Да!!! — хором заорали Дара и Сасори. — Ой, давайте уже кушать, хм! — он разложил столовые приборы и достал салфетки, наконец, усаживаясь около мужа. — Да, прошу тишины за столом, — добавил старший.       Потыкав палочками в рыбу и овощи, дети нерешительно начали пробовать. Поняв, что еда вкуснее, чем она представлялась, они буквально накинулись на неё, иногда тихонько чавкая и раскидывая по тарелке кусочки. — Куда вы спешите, никто у вас не отберёт, кушайте спокойно, — включил наставника Сасори-старший. — Такие смешные, не могу, — хихикнул в кулак Дейдара. — Это не смесно! Мы вапсета узе больсые, хм! — неожиданно воинственно протестует его копия. — Конечно-конечно, — Сасори просто не мог спорить с маленькой версией своего мужа, — давайте тогда будем кушать медленно, мы же все тут взрослые люди! Верно? — Вот именно! — подтвердил Сасори-младший, — а ты как маинький! — Бе! — показал ему язык малыш Дара и уткнулся в тарелку. — Папочка, ты видел? — Ви-идел, кушай уже, — и пригладил себя мелкого по мягким красным волосам. Он невольно задался вопросом в своих мыслях — неужели Дейдара с детства обзавёлся привычкой хмыкать и гордо задирать подбородок? Как интересно…       После еды было принято решение сходить погулять. Пройдя мимо очередного дерева по пути, Тсукури обернулся на него, разглядев на нём что-то пёстрое, рассмотрев поближе, он понял, что это объявление. — Погодите, я читаю! Так…

Фестиваль красок!

Успейте за эту неделю насладиться буйством цвета, разукрасьте друг друга и повеселитесь как следует!

— Дей? Что там? — подошёл к нему Сасори, пока дети носились по опушке, играя в салки и чехарду, — ах, ежегодный фестиваль, где люди покупают мешочки с красящим порошком и швыряют друг другу в лицо и вообще, куда только можно попасть. — Глупое детское мероприятие, хм! — Вот именно, детское! Поведём нас туда? — Данна, не надо, — взмолился блондин, — там куча народу, если они меня выбесят, придется взорвать всех… — Не выдумывай, дорогой, если хочешь, пойду с ними сам, а ты дома посидишь.       Впервые в жизни Сасори выразил желание пойти куда-то в дурацкую, но праздничную гущу событий без него. Его охватила неясная тревога и ревность. Вот как, с этими детьми готов даже до этого цирка опуститься, какой кошмар. С тяжёлым сердцем он согласился на эту сомнительную авантюру. Они вернулись домой, чтобы переодеться во что-то более открытое и в ту одежду, которая предназначена для «грязной работёнки». Точнее, они хотели так сделать; супруги живут давно вместе, они люди не бедные, но практичные. — Папочка, нам нужна самая ялкая одезда! Это низя! Нет! — протестовал Сасори, пытаясь отнять заношенные вещи у старшего. — Плаздник класок долзен быць с классной одездой! — поддержал его Дейдарочка. — Вот вредины… какая вообще разница? — вздохнул Тсукури, на что его муж лишь тихонько хмыкнул: «да уж, кто бы говорил». — Хорошо, детки, мы же вас любим, а если мы вас любим, значит всё будет так, как вы пожелаете, идите ко мне, зайчики, — привлёк Сасори пищащих от восторга и ответной любви детей в свои объятия, и тут же расцеловал их, — дорогой?.. — он перевёл многозначительный взгляд на блондина, который стоял поодаль и лишь наблюдал. — Что? — он проморгался, выпадая из оцепенения.       Ему было непривычно видеть Сасори таким: небывало улыбчивым, ласковым и приветливым. Недополучивший должного внимания и заботы в своё время с таким пылким энтузиазмом дарил это всё самому себе маленькому и малышу Даре, что в это было сложно поверить. Кажется, счастье заразно, поэтому, Дей, недолго думая, присоединился к ним, правда обнял и поцеловал в щеку только старшего из них троих, а дети лишь выжидающе уставились на него. Но они не стали требовать от второго папочки больше взаимодействий, вместо этого дети, не сговариваясь, прижались ближе друг к другу, щека к щеке, прямо в кольце рук взрослого Сасори. «Фу, как ванильно и сахарно», — последнее, что успел подумать блондин, но тут четыре маленькие ручки вцепились в него и одна из ладошек легла на его щеку. Он невольно склонил голову и погладился об неё, но он быстро 'проснулся', услышав звонкий детский смех. — Какие же вы булочки сладкие, — выдохнул он, понимая, что ледяная стена между им и детками рухнула, ведь подавлять свои чувства к ним бесполезно: они безусловно прекрасные и очаровательные, кто бы что ни говорил. — Не еш подумой, — в притворном испуге надул щёчки Дейдарочка. — Вот возьму и съем! — улыбнулся им Тсукури, затем резко подхватил и закружил их. — А я с ним тоже заодно! — присоединился Сасори, обнимая всех троих. — А мы не опоздаем? — хлопало глазками маленькое солнце. — Дара, мы всегда успеем, главное одеться и дойти до туда, согласен?       Сасори впервые не боялся испачкать новенькую одежду краской, поэтому, немного поколебавшись, он взял лучшее, что у него есть в шкафу, и ушёл переодеться. Дейдара и так был в своих лучших штанах свободных в бедрах и сетчатой майке с накидкой поверх, он никогда не относился к одежде излишне бережно, как Сасори, привыкший с детства ходить в одном и том же, а оттого вынужденный беречь эти тряпки ещё усиленнее.       Они двинулись по тропе в сторону городской площади, где проходил фестиваль. Как типичная семья, они шли, держа детей за руки, которые были между ними. Маленький Дей был между двумя Сасори, а Акасуна-младший держал руки двух блондинов. Дети не хотели отпускать руки взрослых даже несмотря на вспотевшие ладошки.              Придя на место, старшие быстро сориентировались и нашли того, у кого можно купить мешочки с краской. Оказывается, этот порошок хорошо пристаёт к коже и одежде, но при этом он легко смывается. По структуре он напоминает цветочную пыльцу и даже пахнет так же. Накупив разных порошочков всех цветов радуги, они двинулись в центр толпы, предварительно обговорив правила безопасности и способы поиска друг друга на случай, если кто-то потеряется среди людей. — Если что, встречаемся вон у того фонаря, детки, вы услышали меня? — Сасори впервые со строгостью глянул на них, они тут же закивали, — не бойтесь, я же не хочу вас потерять. Переживаю ведь. Ну, что, идём?       Детям было не особо весело первое время, ровно до тех пор, пока Дейдара не додумался посадить малышню себе на плечи. Каждый взял себе своего клона и, наконец, дети тоже смогли полноценно атаковать окружающих. Под громкую ритмичную музыку над толпой поднялись дымчатые облака из красителей, стало немного душно и иногда даже нечем было дышать, но все танцевали, бросались красками и в этом цветном переполохе по сути не было никакого смысла. Зато это было потрясающе, так что трёх часов почти непрерывного веселья всем показалось мало.       В этом ярком тумане было действительно не сложно друг друга потерять, но дети были все время то на плечах, то на руках, в общем, их не отпускали ни на минуту, ведь потеряться или быть затоптанными проще простого. Фестиваль был перенасыщен эмоциями, движениями и даже тот факт, что приходилось отвечать не только за себя, но и за кого-то ещё — жутко утомлял, ведь быть бдительными и на пределе концентрации внимания тоже требует усилий.       Старшие, отойдя подальше от площади, пытались отряхнуться, но это было бесполезно, одежду надо стирать, а самим тщательно помыться — иначе никак. Дети даже не пытались с себя что-либо стереть — они бежали наперегонки впереди взрослых, иногда отвлекаясь на пролетающих пёстрых бабочек и сияющих стрекоз. «Откуда у них столько энергии?»       Небо словно склонилось над миром, закат предположительно через час-полтора будет гореть так же пламенно, как юные сердца, очарованные жизнью и таким привлекательным мирозданием, которое распростёрло объятия, предлагая беззаботную жизнь, полную новых впечатлений, возможностей и прекрасного опыта. Размалёванные лица детей в разноцветных пятнах, волосы, перекрашенные во все цвета имеющегося у торговцев красками спектра, вызывали лишь улыбку у порядком уставших взрослых. Дети, будто ощутив, что приближается время исчезать, остановились прямо посреди их игры. То ли насмотревшись на старших, то ли руководствуясь собственными чувствами, малыш Акасуна притянул к себе Дару, затем поцеловал его в кончик носа. Тот, тихонечко фыркнул, потянулся, чтобы повторить за ним, но они сделали это одновременно, поэтому соприкоснулись губами. Клубника, вишня, их чистый ангельский поцелуй — вот он, рецепт вкусного летнего лимонада, и, несомненно, умиротворяющего счастья, которое будет теплиться в душах супругов очень и очень долго. Вместе с закатом приходит прохлада, бархатной мантией окутывая шелестящий лес, доходя до их дома. Последние поцелуи и объятья, которые залягут отпечатком-наклейкой в их памяти.       Когда дети исчезли, проведя с ними чуть меньше суток, Сасори кое-что вспомнил, поэтому поспешил спросить, пока есть такая возможность: — Дей, что за желание? Ну, помнишь, я тебе должен его. — Уже никакое, я счастлив благодаря тебе, Данна.