Стоило попытаться.

— Где ребенок, Джинн?       Ян Дуку, сама невозмутимость и хладнокровие Ордена, поведенческий эталон для джедаев своего поколения, проявлял отнюдь не джедайское чувство.       Ян Дуку был в ярости.       Его бывшему ученику, Квай-гону Джинну, решением Совета, к которому отчётливо приложил свою зеленую кряжестую лапку Йода, доверили очередного падавана. И это при том, что предыдущий благополучно пал и свинтил на другой конец Галактики, а потом удумал прибить своего незадачливого мастера и иже с ним.       Каждый раз при таком инциденте, бывших учителей Падших песочили очень долго и упрямо, вплоть до походов к целителям душ, а потом припоминали неудачный опыт добрые лет десять. Тут же дело благополучно замяли, исключая тот факт, что сам Квай целый месяц после происшествия шатался по храму, как неприкаянный, и тоскливо вздыхал на каждом углу.       Впору задуматься.       Мнением самого Яна, как бывшего наставника этого оболтуса, на этот счёт никто не озаботился. А зря, ведь ему было, что сказать. — Где твой падаван, за которым ты обязан был приглядывать? — Он покинул Орден. Ушел к девушке. Я не стал ему препятствовать. — сквозь зубы выдавил Квай. Ему очевидно претило общество бывшего наставника.        Отношения между ними всегда были натянутыми. Всегда с того момента, как Джинн попал под влияние Йоды. Сначала это было простым юношеским бунтом переходного возраста, потом уже не совсем юношеским, но все еще бунтом, и наконец дошло до почти открытой конфронтации. Как итог, косичку вконец сепарировавшемуся от мастера падавану обрезал грандмастер Йода самолично. Зелёный маленький гремлин, умильно сложив корявые лапки, поглядывал на новоиспеченного рыцаря, и ехидно косился на своего собственного бывшего ученика.       Стараниями неофициального главы Ордена, о разладе между мастером и падаваном знал весь Храм, оттого подобный финт ушами был более, чем ожидаем.       Ян тогда только пожал плечами– не хочет падаван с ним иметь ничего общего, и не надо. Он не настаивает. С тех пор Квай лишь катился по наклонной.       Мало того, что стиль гранж, которого тогда ещё молодой человек придерживался назло наставнику, преобразовался в «да у самого последнего контрабандиста с Дикого космоса шмотки выглядят презентабельнее», так ещё поганый характер начал проявляться во всей красе. Если раньше все силы уходили на противостояние мастеру, то теперь цветочки завяли. Созрели ягодки. Квай-гон Джинн оказался упрямым, своенравным, перечил решениям Совета как нечего делать. И ладно бы в умеренном размере, но такому размаху и рвению во вреде всему, что не является «очередной жалкой формой жизни», мог позавидовать самый ушлый ситх.       Ян по-доброму ворчал, что Джинна нужно было бить палками вовремя, чтобы выбить подобную дурь. Йода лишь смахивал старческие слезинки и пел поведению в край оборзевшего внучека дифирамбы.       Выбранной формой боя Квай-гон так и не овладел в совершенстве, зато в нравоучениях ой как преуспел. Особенно интересно было слушать то, как он вдохновенно втирал своему первому падавану Фимору о непривязанностях, и при этом влачил сусалы за Талой– рослой привлекательной джедайкой-нурийкой.       Из-за которой, собственно, сейчас и возникла очень некрасивая ситуация: рыцаря Талу послали на одну из отдаленных планет почти Дикого Космоса, Мелиду-Даан, чтобы разобраться с ситуацией.       Гражданская война на планете шла уже ситхову прорву лет, да прекращаться и не думала, но до Сената дошли сигналы о помощи… Поэтому они закономерно свалили это дело на Орден. Тала, вполне ожидаемо, не вернулась– что может сделать один-единственный джедай против толпы вооружённых до зубов головорезов при условии, что руки связаны «договориться о перемирии исключительно дипломатическим путём». Поэтому на подмогу подруге, ни разу не озаботившись мнением Совета, тут же собрался Квай с падаваном. Все прошло более-менее удачно, и мастер Джинн вернулся в Храм вместе с раненой женщиной… Но уже без ученика. Как потом выяснилось, тот нахамил мастеру, послал всех к хаттам, помахал ручкой и ушёл в закат по Мелида-Даанской равнине целуясь с какой-то там женщиной.       В адекватности рассказавшего эту историю добрая половина Храма, включая Дуку, небеспричинно сомневалась.       Ян с хрустом сжал кулаки, едва удержавшись от того, чтобы всыпать бывшему ученику по первое число. — Какой, к ситховой матери, девушке? — рявкнул он. — Ему тринадцать, Джинн, тринадцать!       Тот тут же забубнил: — Это не помешало ему уйти. На все воля Силы. В конце концов, он всегда был склонен к падению, не удивительно, что в итоге…       Речь рыцаря-джедая таки прервала звонкая пощечина. Даже нет, не так. Джинн самым натуральным образом схлопотал по мордасам. Крепко так, кулаком. И даже не от своего бывшего наставника.       Комари Воса, падаван Яна Дуку в настоящее время, мрачно ухмылялась, потирая ушибленные костяшки– челюсть у Джинна была дубовой.       Что, собственно, не помешало ему почти отправиться в нокаут. Девушка едко фыркнула и пафосно процитировала один из недавно прочтенных ей второсортных романов про любовь, смерть и падших со товарищи: — Я удивлена, что такого человека, как ты, старший брат, вырастил наш учитель. Ты больше похож на жалкого червя, чем на исполненного достоинства рыцаря. –Комари.       Ян обреченно вздохнул. Если бы Джинну не вмазала Комари, ситх его знает, на сколько бы ещё хватило его собственного терпения. На пару-тройку абсолютно выдернутых из реальности фраз? На очередной высокомерный взгляд? Иногда он совсем не понимал, в какой плоскости мыслит Квай-гон, в каких эмпириях витает. В молодые годы тот жаловался Йоде на непонимание со стороны мастера в то время, как Ян честно старался разобраться. Позже, с разрывом в их отношениях, Дуку оставил тщетные попытки докопаться и махнул рукой. Но мелкий кристаллический осадок от этого все еще остался. — Я не поощряю насилие внутри Храма, падаван Воса. В этот раз отделаешься выговором, но не смей проворачивать подобное когда-либо ещё. Последствия будут плачевны.       Комари лучезарно улыбнулась, хищно стрельнув глазами в сторону старшего брата: — Поняла вас, Мастер. Внутри Храма подобного более не повторится. В следующий раз подкараулю его на Сенатской площади!       Дуку устало потер переносицу, наблюдая, как Джинн, медленно и боком, пятится по стеночке вдоль да подальше от Комари. –И за что вы мне такие достались, а… ***       Совет не одобрял. Категорически не одобрял организованной Дуку вразрез с их мнением спасательной операции.       Мужчина чувствовал себя в шкуре Квая, отчаянно ругаясь и торгуясь с магистрами– все же авторитетом он надавить умел и прекрасно применял это на практике, даже при берущем числом противнике. Он вам не какой-то там взбаламошный старик. На его стороне не абстрактные пути Силы и несколько кустиков, а вполне ощутимые связи, влияние и даже немного политической власти, что было чисто в теории запрещено догматами Ордена. Но гнушаться использованием таких вещей Ян не собирался. Не тот случай. Он помнил Оби-Вана Кеноби ещё юнлингом. Мальчишка был не шибко задиристым, смирным. Да вот то ли что-то в яслях не заладилось, то ли ещё чего– он постоянно приходил на отработки многочисленных косяков весь в синяках. Сначала это казалось странным, потом переросло в закономерность– юнлинг Кеноби мелькал везде, где это вообще было возможно, смотрители ясель не прекращали жаловаться, а Йода только косился на парнишку. Очень нехорошо и многообещающе косился. А потом Кеноби стукнуло двенадцать, все ближе подбиралось к тринадцати. Ян недоумевал– такой многообещающий юнлинг, и ровно ноль кандидатов на место мастера. У него самого на тот момент уже была ученица, лишь подходящая к рыцарским испытаниям, поэтому чужими вопросами мастер Макаши не особо задавался– проблем и с Восой хватало по горло.       Когда Дуку вернулся с очередного задания, усталый и злой, как акк-собака, юнлинга в Храме уже не было. Сначала Ян подумал, что Оби-Вану предложили ученичество и сразу же увезли колесить по Галактике, что, в принципе, не поощрялось, но в последнее время могло быть абсолютно проигнорированно сложившим ручки Советом.       Реальность оказалась куда прозаичнее: мальчишку просто запихнули в Агрокорпус, и дело с концом. Талантливого консула, не самого плохого, несмотря на возраст, мечника, увлекающегося механикой и робототехникой– без лишних слов и на посадки.       И ладно бы на этом злоключения мальчика кончились– нет, все только начиналось.       По мере дохождения до него новостей, Ян не успевал хвататься за голову. Драки, освобождение похищенных юнлингов, дуэли, рабство… Этот послужной список мог принадлежать скорее умудренному сединами магистру, чем тринадцатилетнему мальчишке. А вот теперь ещё и Мелида-Даан… Дуку четко вознамерился прервать порочную цепочку. И не важно, что из-за проблемного ребенка он умудрился уже дважды (!) за последние сутки быть вызван на поединок. Не важно, какие слухи снова пойдут после его отлета. Все это пока не важно– главное, что они с напросившейся на борт падаваном Восой, а также парой Теней на хвосте, летят с официальной миротворческой миссией на Мелиду-Даан с ОФИЦИАЛЬНОГО разрешения Совета. Они могли как угодно не одобрять, но письменного и задокументированого решения мастер Макаши добился. Ян мог бы этим вполне заслуженно гордиться, если бы его мысли сейчас всецело не занимал мальчишка. Какой бы бумажно оформленной не была цель их миссии, Оби-Ван был в приоритете.       Два месяца.       Два месяца выживать в условиях активно ведущихся боевых действий. Без оружия, припасов, медикаментов. Это задача трудная даже для бывалого воина, что уж говорить про обычного, выдернутого из тепличной жизни подростка? На то, что он до сих пор жив, можно было только надеяться.       После входа в гипер, отослав своего собственного падавана отдыхать, перед этим лично всучив пачку успокоительного– чтобы нервов было меньше, а сон крепче– Ян погрузился в чтение документов, сухими выжимками повествующих об истории войны на планете.       Лететь приходилось непозволительно долго. Трое суток. Эти семьдесят с лишним часов в гиперпространстве в любой момент могли сделать своё черное дело. Если уже, конечно, не было слишком поздно. ***       В руинах катакомб было сыро. Холодно. Промозглый сквозняк задувал из незаконопаченных щелей. Сераси зябко поежилась. Ей достался довольно большой кусок ткани, когда-то бывшей теплым одеялом. Она делила его с Нильдом, этим упрямым, упертым, целеустремлённым тощим мальчишкой. Это помогало согреться. Тело болело, кости ломило. Кончики пальцев заледенели и давно не ощущались. Не помогало даже скудное тепло от пары маленьких лучинок, которых зажгли, чтобы как следует осмотреть раненых.       Их «медик», совсем еще ребенок, сын травника, мало чем мог помочь, но его энтузиазм уже делал большое дело. Он помогал бороться с накатывающей раз за разом апатией. Помогал вставать на ноги, когда сил уже совсем не было. А их действительно не было.       Нет, Сераси не жаловалась. На самом деле, были времена, когда все оказывалось ещё печальнее. Сейчас с ними Оби-Ван. Джедай. Посланник Республики. Этот подросток принёс с собой надежду. Теперь он их символ.        Так считали все. Даже Нильд с зубовным скрежетом, но признавал этот факт как данность. И только Сераси знала, что доброе сердце тринадцатилетнего мальчишки исполосованно страшными, незаживающими ранами. Только она знала, что ночами, уходя туда, где никто и ничто не сможет его услышать, он рыдал от бессилия. Только она знала, кто на самом деле скрывался под маской Оби-Вана Кеноби, держащего лицо, что бы ни произошло, и стоически, не поведя бровью, терпящего боль.       Она уважала этого человека. Потому что он дал им возможность продержаться чуть дольше– какой бы замотивированной не была Сераси, обозвать её фанатичной дурой приравнялось бы к жалкой попытке оскорбить. Девушка прекрасно понимала, что Молодых слишком мало. У них нет продовольствия. Нет хорошего оружия. Их потери исчисляются десятками. А Старейшины? Они им при всем желании не конкуренты. Не их уровень.       Они устали. Устали от войны. Они боролись за свои жизни и будущее, но боролись уже скорее по инерции. Сил на что-то осмысленное уже не оставалось.       Светлый луч мелькнул в виде джедайки, свалившейся на их головы, как летний снег. Тала, как она представилась, ахнула и на некоторое время обеспечила их съестным, даже выдала аптечку. Но сразу же после она куда-то исчезла. Попала к Старейшинам. Молодые пытались ей как-то помочь, но все бестолку. Только людей потеряли. Потом нагрянул взрослый высокий человек-Мастер. Он искал Талу. Молодые охотно поделились с ним информацией, памятуя о доброй женщине. Ему действительно удалось её вытащить, вот только больше здесь его никто не видел. Единственным из всей этой джедайской братии, кто реально остался вместе с Молодыми, и стал помогать им не словом, а делом, оказался заморыш, маленький, худенький и дерганный. Ученик того двухметрового джедая.       Сцена, которую он устроил, прочно въелась Сераси в голову. Мальчишка отказался лететь обратно, аргументируя войной и бедственным положением коренного населения. Такое безразличие в глазах по отношению к живому существу Сераси не видела уже очень давно. Наставник парня просто философски пожал плечами и сказал про какое-то Падение.       Девушка прекрасно видела, как Оби-Ван вздрогнул. Как он, собравшись с духом, кивнул и тихо пробормотал что-то, а затем спокойно сдал меч, развернулся и четким шагом направился к Молодым. Корабль джедая взлетел, окончательно отрезая мальчишке путь назад.       Из этого она вынесла две вещи. Первая– в ближайшее время о помощи со стороны джедаев они могут забыть. Тот мужчина явно не озабочен заявленными проблемами Мелиды-Даан, уделяя гораздо больше внимания своей спутнице. И вторая, не такая печальная– на их стороне был Оби-Ван. Мальчик-идеалист, воспитанный джедаями. Закрадывалась хрупкая надежда, что в Ордене он такой не один, и что кто-нибудь вдруг решит прилететь сюда, чтобы забрать его, а параллельно разберется и с конфликтом. Джедаи ведь не разбрасываются своими детьми? Они же не забывают их, правда же?       Сераси отчаянно надеялась, что Оби-Вана оставили у них, чтобы просто преподать жестокий, но урок. Что на самом деле у них все схвачено, и что в случае, если вдруг мальчишке будет угрожать серьезная опасность, появятся джедаи и все станет хорошо.       Надежда на это гасла с каждым прожитым днем.       Мало того, что Оби-Ван постоянно рисковал собой, зачастую смертельно рисковал, так еще к новым заработанным на поле боя ранам прибавились вроде бы вновь открывшиеся старые: выяснилось, что тело молодого джедая покрыто едва затянувшимися шрамами. На скептический вопрос Нильда, откуда у него все это богатство, и уж не пытал ли его кто, мальчишка смутился и неуклюже перевел тему. Настолько неуклюже, что становилось понятно– врать его не учили. В мирное время, в мирном месте это и не нужно– да вот только здесь идет война. Такие люди, как Оби-Ван, тут быстро ломаются. Слишком правильные, слишком солнечные, слишком добрые и сострадательные.       И Сераси небеспричинно подозревала, что он уже. Несколько раз она наблюдала, как мальчишка с абсолютно стеклянными глазами, измазанный в чужой крови, плетется к ледяному ручью, чтобы хоть как-то отмыться. После же, с точно таким же пустым взглядом, но, при этом, тонко и незаметно, даёт наводку, куда можно было бы безопасно нагрянуть за припасами.       Все места, им указанные, оказывались действительно безлюдными, полными еды, оружия и… Трупов Старейшин, аккуратно разложенных по углам. Сераси могла поклясться, что кое-где она рассмотрела ногу в бескаровой броне. Мандалорцы.       Чтобы уложить такого, нужно иметь много силы. И откуда только она взялась у мелкого уставшего ребёнка? Сераси не знала. Мальчишка был для них бесценным помощником. Символом. И это усугубляло и без того шаткое положение психики.       Сколько ещё он продержится, не свалившись в пучину апатии и депрессии? Сераси надеялась, что этот момент ещё долго не настанет.       У входа в населенную часть катакомб послышался едва слышный топот. Девушка, отогнав невеселые мысли, заинтересованно повернула голову– закономерно, разглядеть она не смогла ровным счетом ничего. Кто-то пораженно вскрикнул и замолчал, заткнутый шипением товарищей. Тут же вскинулся и отбежал за своим импровизированным походным набором их штатный медик. Сердце тут же завыло предостерегающей сиреной. Сераси, превозмогая неприятные ощущения в ногах, едва поднялась с каменного пола, и, зябко кутаясь в импровизированный плед, подошла поближе.       К небольшому скоплению шушукающихся детей поднесли свет, зажгли ещё одну лучину– Сераси меркантильно подумала, что если они не урежут расход, то скоро такими темпами останутся без света, и сделала пометку вынести идею нехватки лучин на следующее обсуждение.       А оно должно быть скоро. Осталось только дождаться Оби-Вана, который снова ушёл. Первое время Сераси лишь подозревала, куда. Подозревала и возмущалась, читала нотации до смерти уставшему ученику джедая. Потом узнала и ужаснулась. Подозрения оправдались, но легче от этого не стало.       А когда совершенно случайно увидела своими глазами… Даже не лично, просто нечеткую запись с камеры, её воинствющий пацифизм дал крупную трещину в самом корне. Он, тот, кто пришёл сюда с точно таким же принципом «не убий». Тот, кто первое время ожесточённо и самозабвенно спорил с Нильдом относительно излишней жестокости по отношению к Старейшинам. Тот, чьи руки дрожали, когда он добивал врага.       Спустя два месяца он уже хладнокровно вырезал целые лагеря. Когда в составе каких-то своеобразных рейдов, но чаще всего в одиночку. Он делал это для НИХ, и ради НИХ. Ради Молодых. И Сераси, миролюбивая пацифистка Сераси, закрывала на это глаза.       Иногда она чувствовала себя отвратительной лицемеркой, пытаясь найти более лояльный аналог планам Нильда, зная, что покрывает ещё большие жертвы. К такому оказалось довольно легко привыкнуть.       Оби-Ван больше не встревал в их дискуссии. Ни на стороне Сераси, как это было раньше, ни на чьей. Просто молча сидел и пялился в стену, ожидая, когда они прервутся. Тогда, удостоверившись, что его не перебьют, он хрипло выдыхал: — Закончили? Спасибо. Тогда начну я.       Обычно то, что предлагал Кеноби, радикально отличалось от их с Нильдом политики. Мальчишка мыслил в других плоскостях, пользовался тем, о чем Сераси, вероятно, даже и не догадывалась. Как он сам первое время, пока его улыбка ещё не потускнела и не превратилась в жалкое подобие себя же, утверждал, что ему немного помогает просчет линий вероятности. Что это такое, он не уточнил, а Сераси не спросила.       Тогда он был полон сил и желания закончить эту братоубийственную войну. Теперь от сил осталось мало что– вот только желания, и сволочного, бантового упорства не убавилось ни на йоту. Кеноби вывозил почти всю кампанию на своих, порой рискованных, а иногда и откровенно отбитых идеях. Если до того Нильд, было, ершился, то после того, как смекнул, что при четком следовании указаниям Оби-Вана смертей среди детей стало на порядок меньше, как-то приутих и задумался.       Так почти все, что касалось прямых и непрямых стычек и конфронтаций со Старейшинами, стало прерогативой тринадцатилетнего джедая-недоучки. Хотя, видя то, как отчаянно и самозабвенно он дрался на поле боя, Сераси не рисковала бы клеймить так Оби-Вана. Мальчишка способен на многое. И в их же интересах, если он продолжит действовать на стороне Молодых.        По-хорошему, его стоило бы как-то к себе приблизить, привязать, чтобы уж в случае необходимости он не сбежал от них первым рейсом. Конечно, Сераси не ставила под сомнение преданность Оби-Вана, но с одной оговоркой– преданность своим идеям. Мало ли, что у него в голове в следующий момент перемкнет, и он просто откажется помогать. Хоть это, конечно, был очень маловероятный вариант развития событий, но все же…       От своих предков девушка унаследовала профессиональную политическую паранойю, которая теперь планомерно капала на мозги, вынуждая что-то делать.       Если раньше она не видела в этом особой проблемы– Сераси наблюдала за тем, какие смущенные взгляды кидал на неё мальчишка, когда она легко подтрунивала над ним. Она знала, что, несмотря на свою болезненную худобу и весь букет сопутствующих вещей, является конвенционально красивой. В тот момент, совершенно не стыдясь, рассчитывала использовать себя, свою харизму и внешность как тот самый узелок, привязывающий Оби-Вана к Молодым. И едва ли не физически с мрачным удовлетворением ощущала, как затягивается эта петелька. А потом Кеноби впервые не пришёл ночевать к ним с Нильдом. Наутро, когда он таки заявился, Сераси почувствовала от него лишь обжигающий холод и отстраненность, прежде чем подросток, не выдержав, свалился спать там же, где до того стоял.       Это был первый звоночек. Когда она, наконец, вспомнила, что Оби-Ван, несмотря на свою былую общительность и теплоту, все еще был джедаем. А это– неизвестность, непаханое поле для Сераси. Она была абсолютно без понятия, как манипулировать этим монстром.       С того момента кое-что между ними действительно изменилось. Кеноби с каждым днем все больше и больше напоминал старика в обличии ребенка: смотрел либо совершенно отстранённо, либо с такой тяжестью во взгляде, что, кажется, еще немного– и прихлопнет. Раньше довольно милый и разговорчивый, теперь открывал рот строго по необходимости, лишь изредка позволяя себе немного понянькать самых младших– шутка ли, в какое-то время Молодым даже пришлось подобрать новорожденного младенца, что уж говорить о более старших детях.        Оби-Ван стал недоверчивым и несговорчивым. Все услышанное обрабатывалось и прогонялось сквозь призму скептицизма. Он не проявлял склочности, которой так и фонтанировал Нильд, но при этом авторитарности ему было не занимать– в определенные моменты он не стеснялся намекать, что, мол, как он решил, значит, так и будет. И не важно, с вашего на это одобрения, или нет.       Сераси подозревала, что Оби-Ван догадывается. О том, что она многое, если не все, знает. А что не знает, то вполне успешно додумывает. Но подросток не подавал вида. А Сераси не давала повода обвинить себя в слежке.       Горящую лучину поднесли поближе, и дети синхронно отшатнулись. А Сераси вдруг поняла, что ждать уже не надо. Тот, кого она ожидала, чтобы обсудить какие-то нюансы, теперь кажущиеся абсолютно несущественными, уже здесь. Лежит прямо перед ней.