Милая Каэде

…Baby, easy Детка, всё просто — I lose myself completely Я полностью теряю себя When you're trapped in my mind Когда ты в ловушке моего разума I can't take you anywhere Я никуда не могу тебя отвести.*

***

Каэде была очаровательна. Шуичи говорил это с самыми чистыми и тоже очаровательными в своих проявлениях намерениями. Влюблённость — такое светлое чувство. Глуповатое, конечно, но Шуичи не привыкать. Каэде была очаровательна не только из-за своих правильных черт лица — плавный овал, прямо уложенные рыжие волосы, строго и равнодушно глядящие сероватые глаза и тонкие губы-ниточки — но и потому, что она стала для Шу первой и безответной влюблённостью. Наверное, теперь всегда Сайхаре при любом упоминании этого имени будет видеться она — её фисташковый фартук, строго-равнодушные глаза и поджатые губы. Каэде высокая и худая; её подбородок почти всегда вздёрнут, а длинные пальцы с не менее длинными нарощенными ногтями при любых ситуациях отбивают строгую чечётку — раз-два-три, на четырёх долгая пауза, пять-шесть и быстро семь-восемь. Каэде спокойна, суха, никогда не паникует и всегда умело обращается с кофемашиной, заварками, тортиками и пирожными — не то, что Шуичи. Обычно парень не жаловался на лишнюю неуклюжесть, но рядом с Каэде он готов был провалиться под землю из-за любого неправильно сказанного слова. Хотя так у Шуичи было практически со всеми девушками, и даже неясно, почему. Неясна причина и постоянных неожиданных проливаний Сайхары на себя сиропов; вечно падающие тортики чудом ловились вторым блюдцем Каэде. Неясно было вообще и почему Шуичи по-прежнему держится на этой работе. Точнее, держался. Сайхара уволился сразу после своего неудачного признания. Кофейня за те два месяца стала для него одновременно и местом пыток, и раем на земле. Вообще, Шуичи просто хотела подработать для своего обучения в следующем году, но всё вылилось во влюблённость и лужицы капучино на сияющей плитке. Каэде смотрит на испуганного Сайхара вполне спокойно и без эмоций, и это больше всего пугает парня. Самой сложной задачей для парня тогда было разглядеть за суровой призмой этих серых глаз какие-либо эмоции — обиду, злость… — Чего стоишь? Шуичи бросается за тряпкой в кабинку и там, после того, как несчастная плитка была вымыта раз сорок, глубоко выдыхает, и странное чувство вновь заполняет его сердце, а есть ли у него вообще сердце; оказывается есть! И оно бьётся быстро-быстро, настолько, что Сайхара петь готов. И от стыда румянятся щёки; а ведь Амур и впрямь крив на один глаз, или же, фея, которая раскидывает цветы любви, слепа на оба; эта теория такому математическому и логичному в своих действиях Шуичи кажется куда более продуманной и... — Ты где там, Кагехара? Шуичи словно просыпается и возвращается в мир небольшой кофейни — там его вновь ждёт удушающая симпатия к Каэде, немытые чашки и недовольные посетители. Вспоминая типичный день из тогдашней своей жизни, Шуичи морщится и ловит холодок по спине — или это ветерок?.. Сложно поверить, что для обитателей кофейни — для Каэде, мышей и безмолвных белых чашек со стаканчиками — он казался всего лишь немно-о-ожечко неудачником со странной чёрной кепкой. Эту же кепку Шуичи сразу же на первый день после увольнения выкинул. Почему-то ему казалось, что этот глупый и воняющий потом головной убор как-то влиял на Каэде; заставлял её смотреть на него — зажатого черноволосого и бледного, как вампира, парня — по-иному. Сайхара ошибался — ничто не могло поколебить мнение Каэде абсолютно в любых вопросах и делах. Вот только проблемка — Шуичи так и не узнал отношение Каэде к нему. Он знал, что она ненавидит спать до двенадцати утра, опоздания, когда на улице дождь и когда латте Шуичи получается слишком с густой пенкой — возможно, это бы также повлияло на мнение Каэде о парне, но сам Шуичи искоренил вредные привычки дрыхнуть до обеда, приходить позже, чем на тридцать секунд, на работу и добавлять в то же латте слишком много молока (или от чего там зависела пенка...Шуичи уже совсем не помнил). Мнения Каэде о Шуичи, вероятнее всего, попросту не существовало — как не существовало того злосчастного сэндвича с тунцом, о котором Шу случайно заикнулся веганше-покупательнице. Не кофе, не зёрна, не деньги держали Шуичи в этой треклятой кофейне — а Каэде. Сухая, спокойная, отводящая взгляд при виде очередного падающего бездомного, который был прекрасно виден в панорамные окна кофейни. Она была безразлична почти ко всему, и даже к любимому кофе, который она делала с тем же равнодушным и холодным спокойствием, но, в то же время, в её действиях чувствовалась недюжинная сила и уверенность. Абсолютная уверенность во всём, что она делала — будь то размешивание сахара, «клацание» по кнопкам кофемашины, поливание зефирок шоколадным сиропом. Шуичи хотел стать таким же, как Каэде. Не вышло. И бариста из него был, мягко говоря не очень — зато он научился делать латте с непышной пенкой. И научился признаваться. Шуичи никогда не был сентиментален или что-то в этом духе. Но что-то внутри шептало — быть таким, как сейчас, нельзя; нужно меняться-меняться-меняться ради Каэде. А кроме кого ж ещё? Но жертвы, походу и впрямь были напрасны. Напрасны?.. — Это ещё что, Кагехара? — впервые в глазах Каэде видно раздражение. Шуичи жмётся, заикается, все приготовленные слова застревают в горле. Он чувствует себя Чарли Гордоном* с его медальном, он дрожит, ему страшно, отведите меня домой-домой, я обещаю, я приготовлю латте без пенки, я обещаю-обещаю-обещаю, только… — Это шутка? Шуичи осекается. Раздражение из глаз Каэде пропадает, брови распрямляются, а лицо принимает то же пофигистично-строгое выражение. Шутник хуев, что с него взять, на слабоумных не обижаются, так? Она приняла его за шутника, чёрт, почему, РАЗВЕ ОН ПОДОБРАЛ НЕ ТЕ ВЫРАЖЕНИЯ В СВОЕЙ ЗАПИСКЕ, РАЗВЕ… — Да, Каэде. Это шутка. Тупая, прости. Каэде пожимает плечами, потеряв интерес, и выкидывает тоненький розовый листочек в урну за прилавком. — Прокипяти воду для чая. Шуичи трясёт; Шуичи страшно, он нечаянно проливает кипяток на ладонь, шипит, оборачивается и видит тот же равнодушный взгляд Каэде. Она отворачивается. …Когда смена закончилась, и Каэде уже ушла в июльский шумный вечер в лёгкой ветровке на одно плечо, Шуичи падает на пол и бережно, боясь лишний раз коснуться ногтями использованных заварок, упаковок от пирожных и оставшихся от них масляных крошек с кремом, всё-таки вытаскивает злосчастную записку из урны. Слова этой записки он запомнил на всю оставшуюся жизнь. «Доро Здравствуй Привет Каэде, я не хочу писать долгих вступлений и душераздирающих писем. Просто скажу. Ты мне очень нравишься. Уже долгое время. Я не хочу тебя ни о чём просить. Но, думаю, ты уже догадывалась. Шуичи.» Шуичи радостно всхлипнул, вглядываясь в буквы и замер — он понял, что плачет. В маленькой кофейне в закутке шевелились мыши; завыла кофейная машинка, на улице послышалась пьяная ругань. Шуичи поднял глаза и увидел бездомного, припавшего к стеклу и невольно хлопающего длинными ресницами. Шуичи встал с колен и быстро спрятал записку в карман.

***

«Милая Каэде!.. Что я могу ещё сказать… Шу нахмурился, покусал щеку и удалил строчки. Вот уже на протяжении нескольких месяцев он пишет неуклонно «своей» Каэде письма — как-то она назвала ему свой номер для контактов, но то ли Сайхара записал его неправильно, то ли Каэде решила постебаться над глупеньким баристой — но номер рыжеволосой уже год как был вне обслуживания и всё, что оставалось делать Шуичи с его любовью — строчить огромные письма уже для себя, прекрасно зная то, что отправится им не суждено. Вскоре написаний писем превратилось для Сайхары в некий ритуал — даже появились особые правила для этого ритуала (окна закрыты, обязательно запах лаванды — любимый аромат Каэде; для поддержания атмосферы Сайхара специально купил мерзотные и дешёвые духи с этим запахом; обязательно в темноте, со свечами и на компьютере). Шуичи казалось, что Каэде оценила бы его глупые письма. Хотя где-то в глубине души ему казалось, что её бы, скорее, стошнило от них и от их простоты — в эти моменты Шуичи хотелось удалить всё написанное, но он сдерживался — для себя ведь. И везде Каэде у него была «милой». Хотя для неё, для её рыжих волос и ледяного спокойствия это обращение не подходила. Для Каэде вообще никакое обращение не подходило. …Так бы и продолжалось — день за днём, строчка за строчкой; вот он, Шуичи — уже изрядно вытянувшийся, отрастивший «патлы»; даже лицо чуть подзагорело, а синяки стали менее выделятся на этом лице; вот он, Шуичи — всё ещё боящийся заглянуть в эту кофейню за последней зарплатой и за латте, латте с чёртовой карамелью, потому что там она — и она ненавидит его, а точнее, он для неё обычный посетитель, или нет-нет-нет, она читала все эти дурацкие письма и потом декларировала их вслух мышам и безмолвным белым чашечкам со стаканчиками; а потом о них услышали бы все люди в округе, и даже упавшие бездомные громко расхохотались бы в своём пьяном-пьяном сне… Так и продолжалась эта «душераздирающая» история — если бы однажды в ответ на очередное письмо Шуичи не пришёл ответ. «Ух ты! Ты первый, кто зовёт меня милой, хе-хе (* ^ ω ^)» Шуичи перечитывал это короткое сообщение раз двести, задыхался от тревоги и грел чай, и лишь утром нашёл в себе силы спросить: «Ты кто?..» Это стопроцентно была не Каэде. Шуичи знал это — она бы не использовала эти дурацкие скобочки и смайлики из знаков препинания. Откуда он это знал? Ведь за всё время они с Каэде не переписывались ни разу, как так, как так… Короткий ответ. «Ой! ٩(｡•́‿•̀｡)۶ Я Каэде! Я недавно приехала сюда и зарегистрировала симку на этот номер (//▽//) А, я так понимаю, эта самая тоже Каэде в твоих письмах — эта твоя умершая возлюбленная?.. Если так, то я соболезную твоей утрате…» Шуичи замер, не зная как ответить, сразу по двум причинам. Во-первых, на кой чёрт ему знать, что эта девушка недавно приехала, А во-вторых… «Почему у Вас такие выводы, Каэде?» Ответ был незамедлительным. «Ой, да можно на ты! (⌒‿⌒) Не знаю… Ладно, я выскажу своё предположение, если ты скажешь, так ли это или нет!» Шуичи раздражённо вздохнул. Завтра ему нужно было на новую работу. Но упускать шанс ввязаться в игру с этой неясной, но манящей, незнакомкой… «Нет» «Ой, ну тогда всё хорошо!!! o(≧▽≦)o Просто ты с таким трепетом к ней обращался.но знаешь, в твоих письмах была какая-то камерность и наигранность (￢_￢;)…» «С чего бы?!» «Складывалось ощущение, что человек, который писал это, раздувает из ма-а-асенькой мушки огромного розового слона.» «почему розового…» «Ха, не знаю!» «Зачем Вы вообще прочитали мою переписку?..» «Я ЖЕ СКАЗАЛА: НА ТЫ!!! А что ты мне сделаешь (¬‿¬)» Через пару секунд пришло ещё одно сообщение от Каэде: «Ладно-ладно, это было нечаянно. Мне просто было скучно. Извини, если задела.» Ничего же не произойдёт? «Хорошо. Проехали» «Круть! Какие цветы ты любишь?» Тут Шуичи вообще выпал в осадок. …Отличие новой Каэде было в том, что она в буквальном смысле слова ненавидела лаванду. И обожала ромашки. Поэтому Шуичи стоял рядом с фонтаном, отчаянно сжимая этот букет чуть высохших ромашек. И тут он увидел свою новую подругу по переписке. Интуиция подсказала. Вот она — тощая, высокая, с короткими синими волосами, в бомбической косухе… — Эй! Шуичи обернулся. Источником звука оказалась милая, даже чересчур, блонди, пониже Сайхары сантиметрика на три. Девушка была одета в розовое платьишко. Его Каэде ненавидела розовый. Шуичи запнулся, протянул цветы, а затем легонько стукнул по макушке этой Каэде. Её удовлетворенная мордашка чуть пискнула. — Чего-о? — Ты сказала, что я ничего не смогу сделать за прочтение переписок. Сделал. — коротко и лаконично объяснился Сайхара и через мгновение оказался в фонтане.

***

Довольно скоро словосочетание «эта Каэде» отпала, и Шуичи звал новую знакомую по фамилии, и реже — по имени. Но всякий раз при встрече, при любом действии блондинки Сайхара проводил параллели со своей прежней любовью. Каэде, хоть на вид и была глуповата и слишком жизнерадостна, была неплохой лидершей; уверенность прямо била из неё ключом, но не та строгая и спокойная уверенность, а хаотичная, весёлая. Акамацу (такова была фамилия наглой читательницы чужих писем) была очень оптимистичной и нежной; она была похожа на маленького зверька, быстрого и очень сильного. Но не с той силой, которая была у его Каэде, а более твёрдой, заслуженной. Имена были одинаковые –характеры безумнейшим образом разные. Самым главным различием характеров этих двух девушек заключалась в…состоянии души, что ли?.. Если его Каэде на всё было, грубо говоря, плевать с высокой вишни, то Акамацу безумнейшим образом проявляла интерес ко всему, что двигалось. В пределах разумного, конечно?.. Самым ярким примером был тот сентябрьский день, когда прямо перед прогуливающимися Шуичи и Каэде грохнулся бездомный. Сайхара уже нацепил безразличное выражение лица и вдруг обнаружил, что подруга бросилась к мужчине и попыталась его поднять. — Шуичи! Помочь не собираешься? Сайхара похлопал глазами, а затем побежал к кряхтящей блондинке, которая пыталась поднять плохо пахнущего мужчину. Проходящие люди с непониманием и смехом наблюдали за этой курьёзной сценой. Шуичи готов был сквозь землю провалиться. Наконец, судьба разрешила этот неловкий момент, и мужчина поднялся сам, матерясь и бормоча что-то под нос. Счастливая Акамацу без капли брезгливости вытерла потемневшие от грязи руки об своё нежно-голубое платье. — Что, твоя Каэде была бы не способна на это? — подколола его девушка, направляясь вперёд. Шуичи не нашёл слов, чтобы ответить подруге, поэтому он попросту пошёл за ней. Что-то внутри ему подсказывало, что где-то в глубине души девушка была очень серьёзна.

You love me, sorry Ты любишь меня, прости I'm trying to look pretty Я пытаюсь выглядеть симпатично. I'm homely inside Внутри я по-домашнему уютен You don't seem to care Тебе, кажется, все равно