Олень – это судьба.

Гарри помнил тот день как вчера, мыслями он часто возвращался в ту роковую ночь в визжащей хижине. Вот он сидит на коленях рядом с теряющим последние силы Снейпом, и тот, не имея возможности из-за порванных змеей связок поделиться тщательно оберегаемым Дамблдором секретом, заклинанием передает Гарри часть своих воспоминаний. Пораженный увиденным, Поттер и сам не понимает, что подкосило его больше. Тот факт, что он буквально с рождения являлся вместилищем для осколка души Тёмного лорда, или же то, что всегда стремящийся побольнее поддеть его Снейп был не тем, за кого выдавал себя все эти годы? Оказался, наверное, единственным человеком, который остался бы на стороне Гарри при любых обстоятельствах, не боясь при этом испачкать собственных рук? Он и оставался, утонул в грязи непонимания и порицания со стороны коллег, учеников и каждого волшебника Британии. Поттер, нашедший свою пару и позволивший ей умереть на своих руках, к факту собственной предстоящей смерти отнёсся весьма прохладно. Он всегда знал, что должен был любой ценой одержать победу в войне, но абсолютно не представлял, чем станет заниматься дальше, если или когда всё закончится. Что ж, оказалось, что никакого «дальше» никогда и не существовало. Одним тяжёлым решением меньше. Сценарий давно прописан, и в нём у Поттера была роль хоть и яркая, но быстротечная. Единственное, в чем себе поклялся в тот момент Гарри, — что при любом исходе он обелит имя профессора Северуса Снейпа, даже если придётся делать это из могилы. К счастью или сожалению, но дойти до гробовой плиты ему так и не довелось. Когда последнее сражение было за спиной, и с плеч Гарри упала ноша «Избранного», люди по-прежнему продолжали от него чего-то ожидать. Джинни — кольца на пальце, Рон — помощи в поступлении на аврора, общественность — новых подвигов, кажется, одна только Гермиона заметила изменения в друге, часто задерживая на нём долгий пытливый взгляд, но не решалась заговорить первой. Что-то в душе Гарри надломилось, он продолжал своё существование без какой-либо конкретной цели. Первый год после войны Поттер провел словно в тумане, пытаясь принять и осознать происходящее. Почему, несмотря на потерю родственной души, его собственное состояние было каким-то подвешенным? Не было депрессий или отчаянья, только утягивающая на самое дно пустота и полная апатия ко всему происходящему. Всё вокруг казалось серым. Он поступил на службу, зачем-то женился, на публику играя роль порядочного семьянина. Но каждый день был похож на предыдущий. Пока однажды он не решил, что пора завязывать с затянувшимся механическим подобием существования. Уйдя с головой в работу в очередной попытке забыться, он выкинул из головы все преследующие его мысли. Его брак трещал по швам, а карьера шла в гору, ведь Поттер буквально жил в министерстве, возвращаясь домой, только чтобы поспать, с рассветом вновь уходя на рейды. Джинни выдержала в таком режиме два года и сбежала. Они не приносили друг другу магических клятв, поскольку не являлись соулмейтами, их брак был простой формальностью на скрепленных министерской печатью бумагах, у них не было совместных детей, а потому развод вышел быстрым и безболезненным. Когда дом Гарри опустел, а со временем все следы пребывания в нём других людей исчезли, стало немного легче. Постоянно изводящее его до этого ощущение предательства отпустило. Было что-то странное в том, чтобы заочно начать симпатизировать человеку, которого Гарри, как он думал, знал всю свою жизнь, а на деле смог урвать лишь жалкий клочок его настоящего, небольшую часть чего-то истинно прекрасного в Северусе, а следом безвозвратно потерять его. Раньше Гарри отгонял от себя эти мысли, но стоило ему остаться наедине с собой, как они с удвоенной силой начали вновь и вновь поднимать в памяти калейдоскоп воспоминаний Снейпа, давая Гарри возможность сопоставлять события и менять свое мнение о поступках зельевара, который, как оказалось, всегда заботился только об одном-единственном человеке — так «ненавистном» ему Поттере. С годами неспешно подкралась главная терзающая его проблема, решения которой в природе попросту не существовало. Он, Гарри Джеймс Поттер, как последний мальчишка влюбился в Северуса Снейпа. Влюбился в саму возможность узнать его лучше, прорваться через маску отчуждения. Влюбился, хоть и понимал, что никогда больше не сможет получить шанса на осуществление своих тайных желаний. Полюбить призрака, идею возможного счастья — пожалуй, так облажаться мог только он. *** Сон медленно отступал, сознание нехотя возвращалось. Последнее, что Гарри помнил, — как он спешно велел отряду отступать, почувствовав что-то неладное в заброшенном особняке, где они проводили обыск, а после был взрыв темного артефакта и он отключился. Пару раз моргнув, чтобы сфокусировать зрение, Гарри огляделся по сторонам. Знакомые серые стены, всё та же белая постель и видение Северуса, лежащего на соседней койке. Тот был постоянным безмолвным спутником каждого посещения больницы Поттером. Палата с последнего визита ничуть не изменилась, а вот Снейп отчего-то не смотрел привычно осуждающе, а безмятежно спал. Время шло, а фантом всё не спешил раствориться в воздухе, оставляя за собой с детства знакомый шлейф ароматных трав. Этот Снейп имел до жути реалистичный образ, редкие седые прядки в угольно-черных волосах, пара новых морщинок, а вот острый нос и тонкие губы оставались неизменными атрибутами специфической, но оттого не менее привлекательной внешности. Веки дрогнули, и на Гарри посмотрели пронзительные черные глаза, напрочь выбивая из легких Поттера воздух. Разум отказывался после тринадцати лет самообмана позволять себе поверить, что это был никакой не сон и не мираж, а самый настоящий Снейп, живой и во плоти. Шестеренки в голове с противным скрипом заскрежетали, покидая свои звенья, Гарри мог бы поклясться, что слышал, как с оглушительным грохотом внутри рушился ранее устойчивый механизм, позволявший ему не раз сохранять на рейдах трезвый ум и приобретенную с годами расчетливость. Решив нарушить тишину, Гарри ляпнул что-то, не особо задумываясь над словами, он не рассчитывал на ответ, но при этом серьезно опасался, что Снейп решит поковыряться в его воспоминаниях. Все защитные артефакты и палочка, без которых Гарри даже из дома не выходил с начала службы, покоились где-то в одном из ящиков письменного стола Сметвика на хранении. Северус его волнений не оправдал, ответил в своей излюбленной манере и удалился, оставляя Гарри переваривать произошедшее. *** Впервые на своей памяти Снейп уповал на невежество Поттера, искренне надеясь на то, что тот знать не знает, каким образом подбираются магические доноры при повреждении ядра. Снейп сознательно позволял Гарри жить своей собственной жизнью, не желая становиться неизбежным бременем для молодого волшебника. Северус до сих пор не мог вообразить, каких критериев придерживается магия, связывая волшебников в пары. Ведь даже если откинуть их с Поттером колоссальную разницу в возрасте, то с ними навсегда останутся их неуживчивые характеры. С первого дня поступления мальчишки на Гриффиндор они грызлись как боггарт с Ридикулусом, без просвета на возможное смягчение острых углов. Снейп слишком долго жил один и до сих пор не был готов впускать в свою жизнь кого бы то ни было, даже если этот кто-то по напевам судьбы являлся его родственной душой. Он пятьдесят лет обходился без пары, сможет и дальше игнорировать тянущуюся к Поттеру собственную магию. Да и пока до того дойдет, что к чему, Снейп уже успеет состариться и со спокойной душой отойти в мир иной. Успокоив себя этими размышлениями, Северус вернулся к ранее заброшенной им разработке новой методики приготовления оборотного зелья, которая бы упростила и сократила весь процесс варки. За этим занятием минула неделя, и Снейп успевший позабыть о своем досадном упущении, услышав настойчивый стук в дверь, настороженно напрягся. Не требовалось быть гением, чтобы угадать, кто мог так бесцеремонно явиться на порог его дома, не удосужившись при этом даже предварительно послать сову. На лице заиграли желваки от мысленно прорисовывающихся перспектив. С Поттера станется, не дождавшись от Снейпа реакции, вернуться через пару-тройку дней вновь, но уже с ордером на обыск, выискивая несуществующий темный артефакт в пределах гостиной бывшего профессора, чтобы отрезать Северусу все пути к отступлению. Учитывая его должность, выписывать подобные бумажки тот сможет хоть каждый день, а направлять жалобы в Министерство по превышению служебных полномочий Главным Аврором официальному «мертвецу» не пристало. Не видя других вариантов, Снейп здраво рассудил, что всё, что от него требуется, — это просто отбить у Поттера желание когда бы то ни было возвращаться. С учетом темперамента бывшего ученика, задача в глазах Северуса становилась до смешного легко выполнимой. Со взмахом ладони хозяина дома дверь отворилась, пропуская в комнату до зубовного скрежета бодрого Поттера. Будто вовсе и не он ещё неделю назад при смерти валялся на больничной койке. — Здравствуйте, профессор! — Мистер Поттер, — буквально выплюнул Снейп, не желая знать, у кого Гарри умудрился получить его адрес, хотя пару проклятий этот болтливый индивидуум явно заслужил. — Даже вам должно быть известно, что воспитанные люди обычно заранее предупреждают о своем визите, чтобы избежать возможных недоразумений. И мы с вами ещё в прошлый раз обсудили неуместность подобного обращения. — Мм, прекрасно, тогда, пожалуй, я буду обращаться к тебе по имени, Сев, — выдал Поттер, с любопытством разглядывая обстановку и краем глаза при этом наблюдая за тем, как подобно серым тучам хмурится лицо Снейпа от подобной наглости. Закончив осмотр, Гарри не отказал себе в удовольствии выдать оценки увиденному: — А у тебя уютненько. Всё такое зеленое. Ностальгия или дань уважения факультету? — Что ты себе позволяешь, Поттер? — ледяным тоном прошипел Снейп. — Конкретно сейчас? Радуюсь жизни впервые за долгие годы. Не всегда, знаешь ли, соулмейт с того света возвращается. Забыв при этом уведомить свою половину о «чудесном» выздоровлении. — То есть вы пришли заявить на меня свои права? Нас с вами ничего не связывает, только лишь глупые сказки, за уши притянутые сентиментальными магами, — ядовито уточнил Снейп. — Возможно, тринадцать лет назад я бы купился на эту гневную отповедь. До того, как взглянул на себя твоими глазами. Но я уже не ребенок, Северус. Сколько бы ты ни прогонял меня, я буду возвращаться в этот дом снова и снова. А если ты его покинешь, то я последую за тобой, куда бы ты ни сбежал, найду тебя и приведу обратно, — как на духу выложил Гарри. Снейп посмотрел на него нечитаемым взглядом, что-то взвешивая на воображаемых весах, пытаясь оценить ситуацию. — Ты и сам должен понимать, что из этого всего вряд ли что-то выйдет, — устало вздохнув, на удивление спокойным, лишенным привычного холода и язвительности голосом произнес Северус после затянувшегося молчания. — Я ровесник твоих родителей, Гарри, официально признанный мертвым и забытый на страницах истории волшебник. Ты же – Главный Аврор и надежда всей Магической Британии, как ты себе представляешь подобный союз? — Если я что-то и знаю о Северусе Снейпе наверняка, так это то, что ему всегда было плевать, что о нём подумают или скажут люди, а за меня волноваться не стоит. Я уже давно не марионетка, которую дергают за ниточки все кому не лень. Если ты не хочешь огласки, то её не будет. Всё, чего я прошу у тебя, — это позволить мне остаться рядом, дать этому возможному «чему-то» шанс, — губы Гарри тронула печальная улыбка. Он явно был готов к отказу, но при этом ничего не требовал, не пытался надавить связующими их нитями на Снейпа, чтобы убедить собеседника в своей правоте, лишь снова и снова говорил, приводил разумные аргументы и не отводил взгляда на протяжении всего разговора. Он нагло вторгся в одиночество Северуса и, видимо, действительно планировал в нём задержаться, разбавить его своей собственной компанией. В тот вечер Снейп его так и не прогнал, не прогнал и в последующий. Оба знали, что им в этой жизни ничего не давалась легко, и оба были готовы попробовать бороться не только за себя, но и впервые друг за друга.