Молодожёны

      Полночи Бьянка слушала, как Крис за стенкой ворочается в постели и тяжело вздыхает. Когда он встал и побрёл из комнаты, Бьянка тоже поднялась. Крис через гостиную вышел на балкон. Рассматривал ночной город невидящим взглядом. Была типичная ноябрьская, то есть не самая тёплая погода, а Крис не надел ничего поверх футболки и штанов, в которых обычно спал.       Бьянка протиснулась через вход, частично загороженный Крисом. Балкон не отличался просторностью, они при всём желании не смогли бы встать далеко друг от друга.       - Что с тобой происходит?       - Неважно.       Отнюдь не ласковый ветерок пробирал до костей.       - Ты не можешь предаваться страданиям внутри квартиры?       - Тебе-то какая разница? – Он не огрызался, он флегматично отвечал вопросом на вопрос.       - Беспокоюсь. Вдруг ты в страдальческом порыве спрыгнешь вниз. Потом отскребай тебя с асфальта и, главное, доказывай твоим родным, что я ни при чём.       - У нас второй этаж. Если что, отскребусь сам.       - А как насчёт воспаления лёгких?       - Какого воспаления лёгких?       - Которое ты вот-вот подхватишь. Потом скажут, что виновата жена – не уследила, не уберегла.       - Кто скажет? – Крису не стало легче, но на пару мгновений сделалось повеселее.       - Кто-нибудь обязательно найдётся. Люди же обожают обвинять. – Она поёжилась. – Мне холодно, Крис, правда.       - Возвращайся.       - Оставив тебя мёрзнуть в одиночестве? Меня замучает совесть.       Он иронично поднял бровь.       - Что-что тебя замучает?       - Совесть. – Если уж откровенно, то и любопытство тоже. Почему бойкий жизнерадостный Крис сник от встречи с добропорядочным семейством, которое не сказало ему ни одного плохого слова? Однако любопытство любопытством, но она впрямь не хотела, чтоб Крис заболел. – Пойдём внутрь, пожалуйста.       Он не стал спорить, ему, по большому счёту, было всё равно. Крис опять скрылся в своей комнате, но Бьянка последовала за ним.       - Хочешь поговорить?       - Нет.       - Как угодно. Если передумаешь – стучи в стенку. – Бьянка направилась к двери, но увидела, как Крис уткнулся лицом в подушку. Обычное движение, но было в нём нечто настолько измученное и обессиленное, что она чётко осознала: он не придумывает себе страдания на ровном месте и не раздувает муху до размеров слона. Тёмные традиционно считают, что у светлых гипертрофированы чувства вины и ответственности. Светлые частенько устраивают драму там, где без неё легко обойтись. Но сейчас не тот случай. – Проклятье, Крис, я так не могу! – Бьянка подскочила к кровати, села и стала тормошить его за плечо. – Рассказывай, что происходит! Крис!       - Отстань.       Она бы отстала, будь в его голосе хоть капля ярости или раздражения. Но Бьянка слышала сплошную усталость, за которой угадывались долгие, изматывающие терзания.       - Рассказывай, или я не поленюсь найти то семейство, заявлюсь к ним в гости и обо всём расспрошу.       Крис подскочил и схватил Бьянку за запястье. Даже в темноте (которая, впрочем, не была для неё помехой) Бьянка увидела, как сверкают его глаза.       - Не смей к ним приближаться, - процедил Крис, стискивая её запястье с такой силой, что Бьянка чуть не вскрикнула – не от боли (дело для фениксов привычное), а от неожиданности. – Им и так из-за меня досталось! Ты мне нравишься, но тронешь их – я тебя уничтожу. – Он отпустил её, однако обратно не лёг.       За такое поведение надо бы как минимум врезать мужу по уху, чтоб очухался и вспомнил, что нельзя хамить-угрожать женщинам вообще и фениксам особенно. Но тогда откровенности не дождёшься, а Бьянке дьявольски хотелось узнать, что гложет Криса, и она даже не была уверена, что причина теперь только в любопытстве.       - Ладно, - она примирительно подняла руки. Чёрт с тобой, Крис Холливелл. Жутко противно наступать на горло своему темпераменту и гордости, но о том, как отплатить тебе за это, можно подумать позже. – Ладно. Никаких угроз, никаких визитов к семейству. Обещаю, я близко к ним не подойду, если ты мне всё расскажешь.       Секунд пять он не шевелился, после заговорил:       - Я работал в скорой помощи одно время.       У фениксов отменное здоровье, а ожоги, отравления, раны и прочие травмы они лечат магией. Познания о работе и работниках скорой помощи у Бьянки были скудные.       - Не слишком ли ты молод для врача?       - Я был ЭМТ-Б.       - По-моему, ты сейчас перешёл с английского на какой-то другой язык.       - ЭМТ-Б – экстренный медицинский техник базового уровня. Я пошёл учиться на него сразу после школы и начал работать в девятнадцать. – Крис опустил голову, словно очень заинтересовался собственными коленями. – Проработал больше года.       - Ты говоришь таким трагическим тоном, как будто случайно кого-то убил. – Деликатность не самая сильная черта фениксов, да и вообще не их черта, вдобавок, Бьянка не ожидала, что угадает, она лишь хотела подтолкнуть примолкшего Криса, чтоб он рассказывал дальше. Когда она поняла, что ударила по самому больному месту, было поздно.       Крис таки оторвался от созерцания своих коленей, снова посмотрел на Бьянку. Её он ни в чём не обвинял, но от его взгляда она чуть не откусила себе язык.       - Хуже. Не случайно - по глупости, это разные вещи, - сказал он совсем глухо.       Бьянка уже жалела, что пристала к нему с расспросами. Если б он выдал, что не хочет больше говорить, она охотно согласилась бы. Но его, напротив, прорвало.       - Порой умрёт человек или выживет зависит только от того, успеют ли его вовремя доставить в больницу.       Бьянке показалось, что она разгадала загадку. Светлым запрещено использовать свою силу и для личной выгоды, и для помощи другим людям в не магических делах.       - Ты мучаешься, потому что когда-то кого-то не перенёс и его не успели спасти?       - Наоборот. – Крис сделал глубокий вдох. – Мне изредка удавалось обходить правила. У нас куча запретов на использование сил, но никто не может приказать светлому магу стоять и смотреть, как умирает человек. Бывают ситуации, когда даже Старейшины не станут спорить с тем, что вмешательство было оправданным, лишь бы оно не привлекло всеобщего внимания. Иногда я переносил пациентов. Организовывал отвлекающие манёвры, стирал память, словом, не оставлял следов. Был один мужчина, попавший в аварию. Истекал кровью, ему нужно было в больницу поскорее. Он бы не дотянул…       - И ты его перенёс.       - И я его перенёс, - Крис покивал. – Его спасли. Сутки он был между жизнью и смертью, но оклемался, очнулся. – Крис сжал губы на мгновение. – Убил медсестру и сбежал. Оказалось, он был преступником, которого разыскивает полиция.       Да, нехилый поворот сюжета.       - Значит, мужчина и дети в кинотеатре…       - Муж, сын и дочь той медсестры. Марджори. Её звали Марджори. Я был на её похоронах, там мы с ними виделись.       Как реагировать на полученные сведения, Бьянка не представляла.       - Паршиво. – Ничего лучше в голову не пришло.       - Спасибо, - Крис произнёс это мягко, без сарказма.       - За что? – опешила она.       - За то, что не говоришь: «Ты не виноват». Родные без конца твердили мне это. «Ты не виноват». «Ты не виноват». Чёрта с два, ещё как виноват!       - Не больше, чем врачи, спасшие его. Ни ты, ни они не знали, чем всё обернётся, не могли знать.       Крис с горечью щёлкнул языком.       - Они не виноваты. Они делали то, что должны были делать, а я – то, чего делать был не должен, по крайней мере, формально.       - Чушь. Любой светлый на твоём месте поступил бы так же.       - Но на моём месте оказался я, а не любой светлый. И Марджори погибла из-за меня, я не из-за любого светлого.       - Её убил не ты, а тот подонок.       - Я дал ему такую возможность.       - Ты же не знал…       - Это не оправдание. – Крис опять смотрел непонятно куда, опять видел что-то, чего не видела Бьянка. – Она всегда была так добра ко мне. Ко всем. Никогда ни на кого не повышала голос, ни на ком не срывалась, со всеми говорила вежливо, ласково, даже если с ног валилась от усталости. Не знаю почему, но Дилан – муж – называл её Бабочкой. «Моя Бабочка»… «Моя Бабочка…» Он повторял это на похоронах, всё повторял и повторял, и никак не мог остановиться. Повторял и плакал. Ронда плакала, Адам плакал – наверное, от страха, из-за того, что плачут папа и сестра, а мамы рядом нет, он был слишком маленький, чтобы полностью понимать, что произошло. Он, наверное, до сих пор не понял до конца, ребёнок не может понять такое до конца. До него будет доходить ещё годы, постепенно, а потом обрушится всем весом… А Ронда? Каково девочке расти без мамы? Никто не заменит маму, а мамы у неё нет. У двух детей нет матери, муж потерял жену, и всё этому потому, что Крис Холливелл захотел поиграть в доброго самаритянина! – Его голос был по-прежнему негромким, но отчётливо надтреснутым, и из каждой трещины сочилась боль, точно кровь из раны.       Повинуясь порыву, который она не успела обдумать и обдумывать не желала, Бьянка придвинулась к Крису и обняла, прижавшись виском к его щеке.       - Мне жаль. Мне очень-очень жаль, что так случилось. Могу я сделать что-нибудь, чтобы тебе стало легче?       - Нет.       - Мне уйти?       - Нет.       Бьянка затихла. Но через какое-то время спросила:       - Ты не искал его? Преступника?       - Искал. И нашёл. Только он уже был мертв, видимо, кто-то из его дружков постарался.       «А если бы он был жив, что бы ты сделал?» Этот вопрос она не произнесла вслух. Не хотела ещё сильнее бередить рану Криса. И не хотела знать ответ.