Новая жизнь

Хесус запускает стрим, держит загадочную моську и абстрактно говорит. — Знаете, у меня для вас важное объявление, некоторые уже могли догадаться… Но… — Хес ухмыляется, особенно хитро щурится. — Мои отношения с одним человеком дошли до такой стадии, что мы наконец-то съехались. Все дела, шмотки, чемоданы, вторая зубная щётка в ванной. Слащавую наигранно-трогательную речь прерывает звуки жужжания. Хесус вскидывает голову, не уверен слышен ли этот звук на микро, его это волнует мало. — Эй! Ты там моей бритвой хуячишь?! — кричит он в сторону ванной. — Я свою не взял, а одноразки раздражают кожу. — оправдывается Вова, высовываясь из-за двери. — Ну, блять, Вов, я тут тебя пытаюсь как своего парня представить, но такими темпами я тебя нахуй выставлю. — О! Хуй тебе, от меня так легко не избавиться. — Братишкин пингвинчиком бежит к нему, на нём длинная футболка и скрывающиеся под ней трусиля, но на камеру он высовывается только выше пояса, Хес заранее успевает вырубить хромак. — Привет, пацаны! А я нашёл папика в Америке и тут же свалил. Хесус кривится, когда Вова опирается локтем о его плечо и с мокрой башки ему за воротник капает вода. — Этот чёрт ходит по квартире в одних трусах. Это пиздец! — жалуется Хес и оттягивает его футболку спереди, чтобы точно не засветить ничего. — Нет, серьёзно, надень штаны, придурок. — Да ладно, а то ты не видел. — Я-то что? Не хочу, чтобы другие видели это безобразие. Братишкин лыбится, игриво машет в камеру, щипает его за щёку и уходит к дивану, виляя своей пятой точкой. Хесус только глаза закатывает и продолжает свой привычный марафон под комментарии Вовы, из-за чего к нему быстро привязывается кличка «диванный эксперт», но в кадр он не лезет, залипая в свой телефон. Стрим получается короткий, но для разгона достаточно. Хесус откидывается на спинку и глядит на завернутого снова в одеяло Братишкина. — Съездим пожрать? — спрашивает тут же Вова, оборачиваясь. — Хочешь чего-то особенного? — ухмыльнувшись спрашивает Хесус. — Ну… Что-то покруче мороженого. — Штаны всё-таки придётся надеть. Остаток дня они проводят, путешествуя по центру, Вова словно восторженный ребёнок глазеет вокруг, жмётся ближе к Хесу подальше от толпы. Сам он не знает на что смотреть и где интереснее, поэтому Хесус таскает его за собой, а вечером непременно приводит на пляж провожать закат и даже фоткает тайком. — Пиздато. — выдыхает Вова, оборачиваясь, его торчащие в разные стороны волосы на макушке переливаются в жёлтом свете солнца. — Это, конечно, не Самара… — Да ты как будто был в Самаре. — фыркает Хесус, подходя к нему ближе. — Если бы не говно под ногами и песок, я бы может побалдел тут с тобой на пляжу. — Можем пойти на лавочку, там вон есть. — Да это не то. Хесус не особо понимает, что именно он имеет в виду, а резкие порывы ветра подгоняют поскорее вернуться вглубь города. — Не замёрз? — интересуется Хес, касаясь его покрасневшего уха. — Нормально. Сам замёрз, что ли? — вывернувшись от его рук, спрашивает Вова. — Немного. Братишкин трёт его по плечам, улыбается и кивает в сторону ближайшей кафешки. — Можем зайти погреться. — Сомнительное какое-то место. — У тебя любое место сомнительное. — Просто ты хуёво выбираешь. Братишкин как-то слишком пристально на него смотрит, ещё и стоит так близко. — Что? — спрашивает Хес. — Всё ещё не верю, что снова могу тебя видеть. — А раньше типа нет? — Не так, а сейчас и потрогать могу, ощутить, что ты живой и тёплый. — Вова поднимает руку и касается его щёки. — Хотя сейчас холодный. Пошли, не хватало тебе заболеть. Хесус идёт за ним, не сопротивляясь, не возмущается, что он его лицо грязными руками потрогал, и что тянет теперь за собой. Он тоже не верит, что Братишкин здесь во плоти, что так мог скучать по нему. Они не говорят ни о чём важном, о том, что случилось ночью или утром. Хес не хочет об этом говорить, но Вова это не оставит так просто. Что там в его голове вообще происходит? Вова смотрит светлым взглядом, на обшарпанные стены домов, на разметку дороги, на непривычные светофоры и дорожные знаки. — Завтра арендую машину, буду тебя по городу катать. — говорит вдруг Братишкин, пока они прогуливаются по узким улицам. — О, личный водитель, повезло. — хмыкает Хесус и жмётся к его плечу, обгоняя очередного прохожего. — Тебе придётся доказать мне, что тут реально круто, иначе я продолжу считать это идиотской идеей. — Сколько бы я ни старался, тебе, скорее всего, не получится увидеть то, что вижу я. — А я, Хес, вижу, горы мусора, крыс, которые в любой момент на меня набросятся, бесконечный шум и людей, что спешат куда-то. И ты прав, в этом я не вижу ничего, что хотел бы видеть больше одного раза за жизнь. — Вова резко останавливается, и идущий за ним человек едва не врезается в него. — Я не знаю, почему ты думаешь, что здесь лучше, чем где-либо ещё. Почему тебе одному здесь нравится больше, чем там с нами. Я не знаю. Хесус успевает оттащить его в сторону, пока их не снесло толпой людей, и беспомощно заглядывает ему в глаза. Он хотел бы сказать, объяснить, доказать, показать то, что он видит, но… Вове его никогда не понять, просто он такой вот, которому нет места на деле нигде. — Вов… — Ладно, забей, знаешь же, я ныть об этом могу долго, но сейчас я не хочу. — Братишкин отводит взглядом улицу и качает головой. — Я бы лучше смотрел на твою счастливую улыбку, знаешь, как на стримах, когда ты смеёшься как всегда из-за какой-то хуйни. — Я вызову такси и поедем, поедим что-нибудь охуенное. — говорит Хесус, доставая телефон. — А я думал, ты ещё не нагулялся. — Я хочу пожрать, мы полдня гуляем. Кафешка, в которую приводит их Хесус, выглядит уютно, не так славно, как кафе-мороженое, но тут тепло и цвета приятные, играет тихо музыка. Братишкин внимательно рассматривает Хесуса через стол, как он хмурится, пытаясь что-то выбрать в меню, как подходит этому месту, бери да фоткай на профессиональный фотик, тема: осень. Уставший только, а когда поднимает на него взгляд, глаза тусклые и улыбка ненастоящая. — Хес… Когда-нибудь ты мне всё расскажешь. — заявляет Вова и смотрит в своё меню. Хес ему ничего не отвечает. Остаток дня они решают заняться арендованием машины, Братишкин намерен снять её на все две недели, что он пробудет в городе, чтобы было удобно перемещаться, поэтому на все уговоры Хесуса взять что-то крутое, он отвечает отказом.

***

Хесус сильнее зарывается в одеяло, спросонья слыша, как за стенкой шароёбится Братишкин, утро начало наступать подозрительно быстро. Вчера они смотрели какую-то неведомую хуйню, которая по словам Вовы должно было быть фильмом, и легли спать поздно. — Хесус! Подъём! — кричит Братишкин, но, когда никакой реакции не дожидается, заходит к нему и сдёргивает с него одеяло. — Хе-ес! Вставай. — Нахуя? Я сплю. — отвечает Хесус, натягивая одеяло обратно на голову. — Пошёл нахуй. — Капец ты злой по утрам, вчера я этого не заметил. — Вот и иди отсюда. — Нет, я не хочу прокопаться всё утро, ожидая, пока ты свою башню будешь строить, потом есть, потом поправлять эту башню, смотреть полчаса в зеркало, и что там ещё ты делаешь? Короче, либо ты встаёшь сам, либо я украду у тебя одеяло. — Вов, мы всё успеем. И я не делаю ничего из того, что ты сказал. — Ага! Успеем, как же. — фыркает Братишкин и откидывает одеяло. — Хватит спать. — Уже встаю, у меня и секунды нет? — ворчит Хесус и щурится от утреннего света, волосы растрепались из-за борьбы за одеяло и лохматой кучкой спадают на лоб. Вова задумчиво его рассматривает, двигает туда-сюда губами и дёргает носом, а потом качает головой. — Нет. — разворачивается и уходит. — У тебя есть час, чтобы собраться. — Час?! Этого мало! — А раньше надо было. — Сука. Братишкин слишком доволен собой. Но за час они всё равно не успевают собраться.

***

— Итак… Работает? — спрашивает Вова, наклоняясь к самой камере. — Работает, убери морду лица. — Хесус отталкивает его и переводит камеру вперёд на дорогу. — Привет, привет. Мы в Нью-Йорке, это стрим из машины с Братишкиным. — Хай, ёпта, и мы не только в машине сидеть будем. Хесус снова снимает Вову за рулём, который приветливо машет в камеру. — Что по интернету? — интересуется Братишкин и забирает у него свой телефон с открытым чатом твича. — Пацаны, пишете «хуй». — Нормально с интернетом, пока что. — Хес переворачивает камеру начиная снимать себя, мельком оценивает свою причёску. — В общем, вот так, Вова решил побывать в лучшем городе мира. — Пизди больше, Хес. — Мы пройдёмся по стандартной схеме, Манхеттен, центральный парк и может быть сгоняем ещё куда-то. Можете предлагать идеи. — Они просят Диззи. — сообщает Братишкин, ещё читая чат. — Диззи сможет приехать только на выходных, постараемся и с ним постримить. — Бля, теперь я волнуюсь, я такой распиздяй, а он взрослый с женой и работой. — Ладно тебе. Он крутой. — отмахивается Хесус и забирает у него телефон. — Поехали? — Да, только мне нужна карта. — Блять, сейчас, у меня ещё один телефон есть. До Таймс-сквер они добираются каким-то чудом и ещё большим чудом оказывается найти парковку. Хесус внезапно становится оператором и фиксирует каждую улыбку и восхищенный взгляд Братишкина. — Вечером тут ещё круче. — сообщает Хес. — И ещё больше людей. — ухмыляется Вова, от сверкающих вокруг рекламных табло его глаза сверкают, он отбегает вперёд и разворачивается, вставая в позу. — Давайте, фоткайте, только чтобы эту хрень огромную было видно. Хесус фыркает, но ставит камеру, снимая его получше, а потом приближает, и его лицо занимает весь кадр. — Видно? — спрашивает Братишкин, вертясь перед ним. — Я на Таймс-сквер, о, вон с нави меня тоже сфоткай. — он отходит в сторону вывески «Old Navy», а Хес снимает его затылок. — Всё видно. — отвечает Хесус. — Идеально. — Эй! Они пишут, что ты пиздабол! — Пиздят. — Сука. — ворчит Братишкин и ухмыляется. Хес отвечает ему улыбкой и наконец возвращает камеру в нормальное состояние. Они болтают с чатом, спорят друг с другом, пока идут в сторону парка. Там Вова затаскивает Хесуса на детскую площадку. — Ты как ребёнок. — смеётся Хес, но всё же садится на качели. — Я сейчас солнышко ебану. — сообщает Братишкин. — Нет, ты воткнёшься башкой в землю. Вова на самом деле чуть не шлёпается спиной назад, но успевает схватиться крепче, впрочем, Хесус тоже успевает вытянуть руку и вцепиться в его руку. — Придурок. — Я в порядке. — заявляет Вова, хлопая руками по цепи. — Погоди, а где твой телефон? — Да, сука! — Братишкин поднимает телефон и бегло оглядывает его. — Цел, всё ок. — Ну точно придурок. — смеётся Хесус, снимая недовольное лицо Вовы. — Вы только посмотрите на него. — Эй! — Да что ты делаешь? — Хесус получает пинок по ноге и пинает его в ответ. — Долбаёб. — Не пихайся, ты трясёшь камерой, народ укачает. — Ты первый начал! — И это я ребёнок? — Ты испачкал мои кроссовки. Они от баленсиага! — Да мне похуй. Они раскачивают качели, в какой-то момент толкаясь уже плечами, и смеются. Время пролетает так быстро, и прощаются со зрителями они уже на бруклинском мосту. — Завтра может, ещё куда-нибудь съездим? — спрашивает Братишкин. — Тут же дохуища районов. — М… Да, можем поехать в другой штат, раз у нас есть машина. — отвечает Хесус, прижимаясь к его плечу, чтобы они оба были в кадре. — Ты хочешь утащить меня в какую-то дыру? — Нет, что ты? — Ну что, значит на сегодня всё? — интересуется Братишкин, заглядывая внимательно в чат. — Спасибо, что пришли на стрим. — Да, было круто. Сладких вам там снов, кто спать идёт. Хесус отрубает стрим и устало потягивается. — Пиздец, мы пять часов ходили, я сейчас сдохну. — жалуется Вова, облокачиваясь на перила. — Слабак. Поедем домой? — А ты ещё чего-то хотел? — Съездим покушать? — О, я хочу, но потом сразу домой. — Ладно. — хмыкает Хесус. Они отправляются в то же кафе, что и в прошлый раз. Сегодняшний день для Хеса постепенно становится по-настоящему идеальным, в первую очередь потому что они почти не ругались, а только дурачились, и потому что Вова его ни о чём не спрашивал.