Новая жизнь

Хесус выключает свет для антуража, потому что выбирает ужастик, правда Вове об этом не говорит. Они устраиваются на диване, поставив ноутбук на кофейный столик. — Это какая-то страшилка, да? — уточняет Братишкин, прижимая к себе подушку, мрачная атмосфера фильма моментально начинает давить. — Хес? — Просто смотри, какая разница? — фыркает Хесус, поглядывая на него с ухмылкой. — Я хочу знать заранее, что какая-то хуйня на экран выскочит. — Ничего не выскочит. — Обещаешь? — спрашивает Вова, огромными глазами на него посмотрев. — Я не смотрел, как я могу обещать? — обманывать у Хеса не выходит. — Просто смотри, мы всё пропустим, вот почему они остановились? — Не похуй ли? Сейчас их сожрёт чубака. — Чубака разве жрёт людей? — Всё ещё похуй. Они замолкают, всё же пытаясь вникнуть в сюжет, который не спешит разгоняться, чуваки так долго шатаются в темноте, что Хесус начинает скучать. Пока в тишине чужих испуганных дыханий и тупейших разговоров не начинает истошно кто-то орать, Хес вздрагивает, но пугается больше резко схватившего его за руку Братишкина. — Это было в фильме? — спрашивает шёпотом он. — А где же ещё, вон эти как ты испугались. — фыркает Хесус и вытаскивает свою руку из его каменных пальцев. — Боишься? — А ты нет? — Не особо. — Тогда и я тоже. — Братишкин утягивает к себе в объятия ещё и край одеяла. Хес хмыкает на очевидную ложь, но спор не затевает. А в фильме тем временем происходят первые убийства. Вова ещё больше напрягается, старается не подавать виду, но они слишком близко сидят, чтобы ничего не заметить. Подгадав момент, Хесус проводит пальцем по его боку. — Сука! — вскрикивает Братишкин, подскакивая на месте, подушка из его рук отлетает в ноут и нажимает на пробел. — Блять! Мудак, какой же ты мудак, Хес! Пока Хесус хохочет, Вова успевает прийти в себя и вооружается подушкой. — Да ладно! Это же шутка. — продолжая смеяться, говорит Хес и пытается схватить подушку, которой его колошматят. — Ну, Вов, прости. — Пошёл ты в жопу, долбаёб! Это нихуя не смешно. — Я ж не знал, что ты так боишься. — Я не боюсь… — дуется Вова, отодвигаясь назад. — Боишься, и что в этом такого? — Хесус откладывает оставленную ему подушку. — Если тебе фильм не нравится, можем не смотреть. — Фильм нормальный, но в этой жуткой квартире, стрёмная атмосфера. — Включим свет? — Это же тупо, страшилки в темноте смотрят… Просто можешь не делать так? — Хорошо, не буду. Братишкин недоверчиво на него смотрит, но кивает, и Хесус нажимает плей. — Эй, оно назад перемоталось. — замечает Вова. — Это ты виноват. — отвечает Хес, перематывая на нужное место. — Вообще-то ты. — Всё, тихо. Братишкин остаётся без подушки, но забрать её находящуюся с другой стороны от Хеса стесняется, только то, что он стал ещё больше волноваться, становится очень заметно. И когда Вова снова хватает его за руку, Хесус молча сжимает его ладонь в ответ. *** — Ну и хуйня. — заключает Братишкин на титрах. — Пиздец. — соглашается Хесус. — Они все сдохли, в чём смысл? — Не заниматься хуитой? Вова вздыхает, откидываясь назад, и отпускает его руку, которую половину фильма так и держал. — Я… За руку взял не… — пытается оправдаться Братишкин. — Это я тебя за руку взял, просто так, чтобы не так страшно было. — перебивает его Хесус и встаёт. — Хес… — Не придумывай. — Ладно… А что ты купил? Я голодный. — Сумбурный какой-то день вышел. — говорит Хесус, отходя к кухонным тумбам. — Мы пиздато постримили, а теперь я ещё буду тебя подальше от бывшего держать, чтобы ты глупостей не наделал. — Нет, не лезь в это. — Ещё чего, теперь я каждого твоего парня буду оценивать, не встречайся без моего одобрения. — заявляет Вова, подходя к нему, и заинтересовано наблюдает за его действиями. — Ты что-то готовишь в духовке? — Да это просто готовый рис с овощами и мясом. Микроволновки нет ведь. — отвечает Хесус и тяжело вздыхает. — Слушай, я серьёзно насчёт парней, относись ко мне как раньше. Моя личная жизнь тебя не касается. — Эй, тебе любовь глаза замылит, и кто тебя потом спасать будет? А с парнями нужно ухо востро держать. — Не говори ерунды, ты в парнях не разбираешься. — Я сам парень! И я разбираюсь в людях. — Ты долбаёб. — Хесус ловит жуткий кринж, но заткнуть Вову невозможно. — У этого бабские духи, и вообще он охуевший. — Они не бабские, балдёжный, между прочим, парфюм, ему просто нравятся лёгкие запахи, абрикосы там или мандарины. — Ой фу, подожди, мне нужно избавиться от картинок, как ты от этого мог балдеть. — Братишкин надувает щёки и прижимает ладонь ко рту, притворяясь, будто его тошнит. — Ужасно. — Иди ты. — обижается Хес, складывая руки на груди. — Это не к тебе, а к нему. Но он реально меня раздражает. — Ты видел его минуту. — И этого достаточно! — заявляет Вова, взмахивая руками. — А, то есть ты считаешь, что я встречаюсь с плохими людьми? — Нет, может он охуенный мужик, но не с тобой. — И с чего ты взял? — Та коробка, ты её так и не открыл, что в ней? — спрашивает Братишкин, указывая пальцем на другой конец комнаты. — Мои вещи, забыл забрать что-то, провод от телефона найти не мог и, наверное, ещё что-то такое. — Да? И там не будет каких-нибудь памятных вещей или твоих подарков ему? — Н-не будет. — Ты не уверен. — Просто ты так неожиданно это выдумал. — защищается Хесус, но на коробку поглядывает теперь настороженно. — Ничего я не выдумал. Ты кроме провода, ещё каких-то вещей не досчитался? Как ты вообще переезжал? — Ну… Он мне помогал и рулет тогда принёс на новоселье. — Ага, и всё равно что-то забыл? — Да я ебу что ли? — злится Хесус. — Так иди, открой и посмотри. — подгоняет Вова. Хесус выключает духовку и идёт включить свет, потому что света от уличных фонарей через окно для этого недостаточно. Он коробку даже с пола не убирает, садится прямо перед ней и открывает, сверху действительно лежит его провод от айфона, айрподсы, которые он считал потерянными несколько месяцев, а потом он достаёт сложенную футболку, поднимает её над головой и рассматривает самый дурацкий рисунок в мире: Эйфелева башня с надписью под ней: «New York». — Футболка? Ты не носишь футболки. — подаёт голос Братишкин, близко не подходит, но садится на самый край дивана. — Это… Долгая история, технически она моя, но я её никогда не носил. — отвечает Хесус, опуская руки, и сворачивает её в кучу рядом. — Это уже неважно. — Она что-то значит? — Ничего не значит, лишь ошибка человечества. — Не говори так. — Нет, я серьёзно. — Хесус хватает футболку и бросает ему. — Ты посмотри на этот пиздец. Братишкин удивлённо поднимает брови, сопоставляя картинку и надпись. — Бля, какая хуйня, это гениально! — Так хуйня или гениально? — Гениальная хуйня. Её он носил? — Иногда, дома. Не знаю, зачем он вернул её мне, но это не подарок, как ты говорил. — отвечает Хес, в коробке так же присутствует переводчик, хотя кому вообще нужна книга, когда есть интернет? — Хрень всякая, мог бы и не приезжать ради этого. — Значит реально хотел увидеть, но я ему всё равно не доверяю. Хесус оборачивается и хмыкает, увидев, как Братишкин прикладывает футболку к себе. — Мне идёт? — интересуется Вова. — Ещё тупее ты выглядеть не можешь. — улыбается Хесус и встаёт. — Поедим наконец? Еда остывает. — Ага, только ужастики смотреть не будем. Братишкин всё не может отделаться от мыслей о том, что не допустит воссоединения Хеса с тем парнем. Он хоть и сказал, что футболка ничего не значит, но всё равно выглядит расстроенно, как каждый раз, когда они касались этой темы. — Хватит на меня пялиться. — просит Хесус и наклоняется, делая звук на ноуте громче. — Я в порядке. — Всё не выглядело в порядке и до того, как я всё узнал. — отвечает Братишкин, бросает полупустую тарелку на стол и поворачивается к нему. — Если ты можешь подержать меня за руку, когда мне страшно, то и я могу взять тебя за руку или обнять, чтобы тебе не было грустно и одиноко. — Спасибо, но я хочу спокойно поесть, без всего этого. Вова всё равно не может успокоиться, кажется, считает секунды, пока последняя рисинка исчезнет во рту Хеса. Едва Хесус ставит тарелку на стол, как Братишкин притягивает его в объятия, и от этого не отделаться. — Вов, не нужно. — говорит Хес, от неожиданности уткнувшись носом ему в плечо. — Да ты расслабься. — Вова хлопает его по спине, но объятия у него всё равно выходят неловкие и слишком крепкие. — Это ты напряжённый. Братишкин старается не давить так сильно и придвигается ближе. Хесус хватается за его футболку, по всему телу дрожь проходит, и он отстраняется, вглядываясь в его глаза. Очень не вовремя Вова вспоминает, как Хес поцеловал того парня, смотрел ли он на него так же? Точно был так же ближе и даже ближе, а далеко ли они зашли? И пока Братишкин ловит панику, Хес отталкивает его за плечи и отводит взгляд. — Этого достаточно. — говорит Хесус. — Д-да? М… Ну, тогда обращайся в любое время. — смущённо бормочет Вова и вскакивает, хватает тарелки и чуть не роняет их на пол. Хесус закрывает ноутбук, чтобы тот перестал включать рандомные видео, и старается не думать о покрасневших Вовиных щеках, и как они мило выглядят. Вова и сам по себе милый, слишком милый, и теперь всё знает, и неизвестно чем это обернётся.