Caravan Palace

Они братья. Пусть они и были рождены от разных матерей, пусть у них были разные отцы, они всё ещё оставались братьями. Кэйа слишком хорошо помнит клятву и окровавленные ладони, ему никогда не даст забыть об этом оставленный на руке так и не заживший светлый шрам, оставшийся от пореза. Они вместе росли, называли одного и того же человека «папой», вместе слушали его рассказы о молодости, мечтая вырасти такими же. Они не братья по крови, но братья по духу. И Кэйа всё время старается держать это у себя в голове, когда закрывает глаза ночью и слышит чужое размеренное дыхание. Дилюк мирно спит рядом, его лицо мягкое и расслабленное, а тело тёплое и прикрытое одной лишь ночной рубашкой, Кэйа может дотронуться до него, слегка пошевелив пальцами, но он не может, потому что они грёбаные братья. Потому что Дилюк никогда бы не захотел его. Кэйа не какое-то животное, он может себя контролировать, с его стороны ни разу не было никаких посягательств на чужую неприкосновенность, но Люк лежит совсем рядом, мягкий, тёплый, с умилительно-умиротворенным лицом. Не симпатичный, не хорошенький, даже не красивый — прекрасный. Волосы вьются у его лба, и Кэйа нежно улыбается, убирая спадающие на его лицо пряди. До чего же он прекрасный. Он хмурится и поджимает губы во сне, а затем напряжение в его лице меняется на обреченность. Кэйа придвигается к нему так близко, что чужое тёплое дыхание опаляет кожу его лица, и он отчаянно тихо стонет. Ну как можно так его измучить, не делая ровным счетом ничего? До звенящей боли хочется дотронуться, сжать в объятиях, поцеловать и множество других всяких разных вещей, о которых вслух говорить не принято. Дилюк так близко, совсем рядом, и не будь они братьями, и будь Кэйа хоть чуточку ему симпатичен, он бы взял его прямо здесь, вжал бы в простыню и вбивался в него, утыкаясь носом ему в висок, или перевернул на спину, согнул чужие ноги в коленях и, не отрывая взгляда от чужого красного от смущения лица, трахал его, оставляя отметины и влажные поцелуи всюду, куда он смог бы дотянуться. — Кэйа, — Кэйа вздрагивает, услышав родной голос. Ресницы Люка подрагивают, но он не открывает глаза, продолжая спать, словно очарованный, навеянный. Кэйа закрывает глаза, считает до пяти, пытаясь взять себя в руки, но его пальцы сами тянутся к лицу напротив, он оглаживает пальцами чужие выступающие скулы, наклоняется и целует его в холодный лоб, «ты не должен делать этого» — набатом стучит в висках, «но тебе это так нужно» — гудящий шёпот в голове сводит с ума. — Люк, — одними губами обречено произносит Кэйа. Он чувствует, как перед глазами плывет, и всё, что он видит — это подрагивающие ресницы, обрамляющие чужой взгляд, отблески лунного света, запутавшиеся в багрово-красных волосах, всё, что он слышит, это мягкое равномерное дыхание лежащего рядом тела, Дилюк так близко, что Кэйа ощущает исходящий от него запах свежести, у него позорно встаёт от собственных мыслей. Он крепко жмурится. Он ненавидит себя. Кэйа целует его в лоб ещё раз, вплетает пальцы в его длинные волосы и целует в кончик носа, в скулы, в щеки, в уголок губ, в подбородок, он утыкается носом ему в шею, вдыхая чужой запах, он умирает от нежности, исходящей изнутри. — Кэйа? Он встречается взглядом с удивленными сонными глазами. — Прости меня, — шепчет Кэйа, утыкаясь лбом ему в плечо, — прости, прости, прости, мне так жаль, только не ненавидь меня, пожалуйста, я больше никогда не притронусь, — бормочет он с отчаянием в дрожащем голосе и тут же вздрагивает, когда на его макушку осторожно опускаются любимые руки. Грязный, грязный, порочный, ничтожный... Кэйа ненавидит себя за то, что он отчаянно желает, ненавидит в себе эту вросшую с корнями потребность и зависимость от прикосновений, ненавидит то, что посмел посмотреть вот так на своего брата, и за то, что отчаянно нуждается, за то, что любит. — Эй, — чужие пальцы мягко касаются его подбородка, — посмотри на меня. Кэйа поднимает голову и видит покрасневшее лицо Люка, видит странную мудрость не по годам в его взгляде, и смотрит, смотрит, стараясь запечатлеть это. — Зачем ты?... — неловко начинает Дилюк, но не отводит взгляда. Лицо Кэйи начинает пылать. — Ох, — тихо вздыхает Люк и улыбается уголками губ, — я начинаю понимать. И целует его. У Кэйи будто земля из-под ног выпала, а воздух из груди выбили. Чужие губы мягкие и сладкие, Дилюк цепляется пальцами за его плечи и крепко жмурится, пока Кэйа, не веря в то, что это всё реально, целует его, отстраняется с покрасневшим лицом и горящими глазами, чтобы наклониться, поддаться вперёд и крепко поцеловать его ещё раз. Люк совсем не отталкивает его, Кэйа с замирающим сердцем оглядывал его, боясь увидеть в его глазах страх или отвращение, но кроме румяных щёк и дрожащих ресниц не видит ничего. — Я люблю тебя, — шепчет Кэйа, и Дилюк ничего не отвечает ему, лишь обвивает его шею своими руками и крепко прижимает к себе. Кэйа тычется носом ему за ухо, делаем шумный вздох, вдыхая нежный запах, опускает руки вниз, чтобы погладить внутреннюю сторону бёдра самыми кончиками пальцев, от чего Дилюка бьет мелкая дрожь, и Кэйа понимает, что идёт в правильном направлении. Он крепко целует его ещё раз, наблюдая за тем, как подрагивают его репницы, а потом опускается вниз, слегка надавливая ладонями на сжатые коленки, худые и острые. Дилюк тихо ойкает, когда Кэйа прижимается губами к его коленям, мягко целуя. — Красивый, — шепчет Кэйа, когда раздвигает его ноги шире, и пытается справится с тем, как быстро бьется его ледяное сердце. Он целует внутреннюю сторону бедра, слегка засасывает кожу, оставляя аккуратные розовые пятнышки. — А если кто увидит? — нерешительно спрашивает Дилюк, закусывая губу. Кэйа ухмыляется. — Пусть смотрят. Дилюк хочет что-то возразить, но Кэйа устраивается между его бёдрами и делает мазок языком по аккуратной дырочке, из-за чего Люк под ним с тихим всхлипом выгибается. — Что ты делаешь? — жалобно произносит Дилюк, на что Кэйа лишь сжимает пальцами его бёдра сильнее. Это возбуждает так сильно, что Кэйа не может удержаться и вставляет в увлажнённое слюной отверстие палец, ощупывая мягкие и бархатные стеночки, от чего Дилюка бросает в дрожь. Такой красивый, податливый и послушный, Кэйа задыхается от этой любви, его член болезненно ноет, но он не обращает на это внимания, продолжая осторожно трахать его пальцами, разводя их ножницами. — Тебе не больно? — спрашивает Кэйа, потеревшись щекой о его бедро. — Нет, — дрожащим голосом произносит Дилюк, но Кэйа всё равно вытаскивает из него пальцы. Он хочет сделать ему хорошо даже больше, чем кончить самому. Член Дилюка стоит почти болезненно крепко, но Кэйа нарочно игнорирует его, оказывая всё внимание влажной от слюны подрагивающей дырочке. Он гладит её подушечкой мозолистого большего пальца, слегка надавливая, отчего Люк тихо стонет. — Люблю тебя, — говорит Кэйа ему в макушку, когда тот засыпает, уткнувшись лицом ему в грудь. Когда он проснулся, Люк всё ещё спал у него на груди. *** Кэйа собирает рукой чужие мягкие волосы в хвост и болезненно оттягивает, ухмыляясь, когда Дилюк метнул в его сторону полный злобы и ненависти взгляд. — Тебе следует сделать это по хорошему, — с обманчиво-мягкой улыбкой произносит Кэйа, поглаживая его пальцем по щеке, — не строй из себя девицу на выданье и не делай вид, что для тебя это впервой. Красивый, раздражённый, смущённый и выбитый из колеи Дилюк дрожащими пальцами обхватывает в кольцо чужой член, и Кэйа хотел раздраженно возмутиться чужой нерешительностью, но внутри просыпается какая-то старая и ещё не до конца умершая нежность, когда он видит, как в чужих глазах помимо злости просыпается робость и неуверенность. Когда-то они были двумя юношами, братьями, который украдкой любили друг друга и крали поцелуи, но сейчас они не общаются, и Кэйа ставит его на колени, заставляя взять в рот. Взгляд Дилюка прожигает горящей ненавистью, всё в его лице отражает отвращение и презрение, но он всё равно мягко обхватывает головку губами, насаживаясь головой на его член, и Кэйа горланно стонет, сильнее оттягивая чужие волосы. Люк на этот жест ничем не отвечает, только старательно сосёт с умилительно-серьёзным видом, втягивая щеки, будто не член во рту держит, а выслеживает хиличурла, но Кэйа совсем не жалуется, потому что несмотря на всё показное отвращение, несмотря на все попытки показать то, насколько это ему неприятно, Дилюк прикрывает глаза и расслабляет горло, позволяя члену проникнуть глубже. — Молодец, — тихо говорит Кэйа, выдавливая из себя самодовольную ухмылку. Дилюк даже не поднимает взгляда, продолжая усердно работать ртом, это выглядит настолько органично, привычно и правильно — видеть Дилюка в его постели, трогать его, обладать им, как он делал это с их шестнадцати, насколько это правильно видеть Люка таким раскрасневшимся, смущенным, несмотря на всю внешнюю суровость, он цепляется пальцами за чужие бёдра, чтобы было за что держаться и было удобнее насаживаться головой. Так легко сдался. Уверенный, наглый и красивый заявился к нему, сказал, что нуждается в помощи, и на фразу: «я помогу тебе взамен на кое-что особенное» поджал губы, но кивнул. Гордый Дилюк Рагнвиндр, стиснув зубы, согласился встать на колени, взять его член в рот, позволил чужих пальцам вплестись в его волосы и оттягивать их, когда становится слишком хорошо и слишком трудно сдерживаться. Когда Дилюк отстраняется, чтобы глотнуть воздуха, Кэйа решает прекратить это и отодвинуться, но Дилюк подаётся вперёд и с жадным помутнённым взглядом облизывает головку, недоуменно промычав, когда Кэйа мягко отодвигает его. На чужой непонимающий взгляд, он коротко смеётся. — Мне даже начинает казаться, что тебе нравится. Дилюк фыркает. — Оставь свои фантазии при себе, — холодно произносит он, что выглядит чертовски комично, учитывая его положение, — я испытываю невероятное отвращение, но переступаю через себя, потому что мне... — Дилюк запинается, но быстро берет себя в руки, — нам нужна твоя помощь. Кэйа хмыкает, думая про себя, что чужая холодность и отстранённость начинает его расстраивать, и слегка наклоняется, чтобы мягким жестом убрать с его лба рыжую прядь. Дилюк бросает на него удивленный взгляд, но ничего не говорит, только крепко хватает его руками за бедра, когда Кэйа отступает назад. — Стой, — твёрдо произносит Люк, хмуря брови, — ты не можешь уйти. Кэйа не может не приподнять бровь в недоуменном жесте. — Ты ещё не кончил. И смотрит так пристально, смущенно, но уверенно, что у Кэйи замирает дыхания. Он что, смерти его хочет? — Разве тебе не должно быть всё равно? — ровно спрашивает Кэйа, пока внутри него разгорается пожар. — Мне всё равно, — резко отвечает Люк, — просто не хочу оставаться в долгу. И насаживается головой на его член до конца, вбирая его в глотку. Кэйа гортанно стонет и гладит его по голове, пока тот широко раскрывает горло и работает ртом, помогая себе руками. — Боже, — Кэйа крепко жмурится, — Люк, прекрати, — жалобно тянет он. Он оттягивает его за волосы и шумно сглатывает, когда видит широко распахнутые глаза, влажные от слюны губы и покрасневшие щеки, красивый до дрожи в коленях и пальцах, Кэйа с трудом сдерживает желание расцеловать его, обнять и уткнуться лбом в его макушку, Кэйа так сильно любит его, но он не может показать этого, потому что сейчас они по разные стороны баррикад. Хоть Кэйа и всегда был на его стороне. Дилюк всегда был его главным приоритетом. — Ты же сам хотел, — раздраженно произнёс Дилюк, бросая на него непонимающий взгляд. — Ага, — Кэйа пожимает плечами, — но я передумал. Я хочу трахнуть тебя. Люк закусывает губу. — Сейчас? — неуверенно спрашивает он, опираясь ладонями на пол. — Да, сейчас. У тебя какие-то возражения? — Кэйа пытается звучать насмешливо, но его сбитое дыхание выдаёт его нетерпение. Дилюк качает головой, но его дальнейшие слова противоречат жесту. — В отличие от тебя, я не прохлаждаюсь по Мондштадту и у меня не так много свободного времени. Я не собираюсь сражаться с Магами Бездны после... — он зарделся. — А если бы не это, ты бы дал мне? — скучающе произносит Кэйа. Это слишком глупый вопрос. Дилюк отдавался ему множество раз ещё до их вражды, позволял трахать его, сжимая бёдра до синяков, позволял вылизывать его, вставлять внутрь пальцы, с жадностью целовать, и Кэйа видит то, насколько у него горящий взгляд, несмотря на показное равнодушие, Дилюк тоже соскучился. — Прекрати, — раздраженно произносит Дилюк, поднимаясь с колен, — просто будь аккуратнее. Кэйа тихо смеётся. Дилюк с самого начала не собирался ему отказывать. — Конечно, — легкая улыбка играет на губах Кэйи, — как я могу причинить тебе боль? Люк фырчит. И Кэйа видит, что он хочет сказать: «ты уже», хочет сказать: «ты причинял мне боль столько раз, что я сбился со счёта», но вместо этого Дилюк расслабляется в чужих объятиях, позволяет мягко поцеловать себя ещё раз и опрокинуть на холодную постель. Кэйа замерзает, и только бушующее пламя в чужой крови может растопить его. — Они все будут видеть тебя, — шепчет Кэйа, слегка засасывая кожу на его шее, стараясь сделать это так заметно и так близко к подбородку, чтобы Люк не смог это скрыть не за какими воротниками, — все будут замечать эти ярко-красные отметины, и твоя неловкая походка будет вызывать у них всех вопросы. Люк пытается отпихнуть его от себя, но Кэйа только смеётся и целует его за ухо. — Они будут гадать, — тихо говорит он, касаясь кончиком носа его щеки, — кто смог подобраться к тебе так близко. Ты же ледышка, Люк. Смотришь на всех ледяным взглядом, не подпускаешь никого близко... даже меня прогнал. Прогоняешь. Но знаешь что? Никто не знает, насколько у тебя тёплые руки. Он целует его пальцы, с нежностью наблюдая за тем, как лицо Дилюка невольно покрывается румянцем. Он столько всего вытворял пару мгновений назад, но так очаровательно смутился из-за его слов. Кэйа так сильно любит его. — И они будут задаваться вопросом, — продолжает Кэйа, шепча ему в ухо, — кого ты подпустил так близко к себе? Кому позволил целовать себя, трогать и иметь. Дилюк тихо сопит от злости и раздражения, но не предпринимает никаких попыток отползти от него, что Кэйа принимает за добрый знак. — Никто из них не знает, что ты позволяешь это своему названному брату, — Дилюк тяжело дышит и крепко жмурится, но тут же сдавленно ойкает и распахивает глаза, когда Кэйа кусает его за мочку уха, — и все думают, что ты ненавидишь меня. Но посмотри на себя сейчас. Ты так отчаянно хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе. Дилюк одними губами произносит проклятья, но Кэйе уже нет до этого никакого дела, он сжимает его лицо ладонью, крепко фиксируя, и целует, пропихивая язык ему в рот, наплевав на то, что братец под ним пытается дергаться. — Хватит быть такой букой, — фырчит Кэйа, растягивая губы в довольной ухмылке, — я же все равно тебя поцелую. И под возмущённым взглядом Люка действительно наклоняется, чтобы поцеловать его ещё раз, прикусывая и оттягивая нижнюю губу. Он так сильно любит его. Он бы умер за него, не раздумывая, умер бы и убил за него кого угодно, но сейчас Дилюк отчаянно упрямится, поэтому Кэйа просто берет то, что принадлежит ему и принадлежало всегда. Кэйа приказывает ему перевернуться на живот, и Дилюк подчиняется с недовольным взглядом. Кэйа выливает немного масла себе на пальцы, мягко оглаживает сжавшуюся дырочку указательным пальцем и без предупреждения резко вставляет до середины, заставляя Дилюка низко простонать в подушку. Убедившись, что Люку не больно, он вставляет следом ещё один палец, разводя их внутри него ножницами. Кэйю трясёт внутри от мысли, что сейчас он возьмёт его, что он может обладать им как раньше, он видит красные кончики ушей, приоткрытые влажные губы и прикрытые глаза, Дилюк тяжело и лихорадочно дышит, пытаясь абстрагироваться или представить, что он тут один, но Кэйа не даёт ему этого сделать, задевая пальцами простату. — Блять, — шипит Дилюк, утыкаясь лицом в подушку, и Кэйа самодовольно ухмыляется. Он Дилюка успел выучить от и до, сколько бы лет не прошло, он все ещё знает, что нужно делать, чтобы Дилюку было хорошо, знает, куда целовать его, в какой позиции трахать и какие говорить слова. Одно удовольствие наблюдать за тем, как суровый и строгий Дилюк из славного рода Рагнвиндров, послушно подставляет ему задницу, тихо стонет с прикрытыми глазами, когда Кэйа разводит пальцы внутри него. Его взгляд помутневший и совсем отчаянный, жаждущий, его рот приоткрыт, и он выглядит так, будто готов начать умолять его. — Тебе нужно просто попросить, — мягко говорит Кэйа, с нежностью убирая рыжую прядь с его лица, — просто попроси меня и я избавлю тебя от этого, — он кладёт руку на его изнывающий член и тут же убирает, и Дилюк хнычет. Ему самому уже не терпится, но ему хочется, чтобы Дилюк дал понять, что ему тоже хочется, что ему тоже нравится, Кэйе хочется быть уверенным, что это очередная игра Дилюка, согласно правилам которой он ломается и шипит на любую ласку, но сам этого жаждет, хочется быть уверенным, что он не насильник, что Дилюк тоже хочет его, хочется увидеть, как эта ледышка тает, увидеть, что он очень-очень хочет всего этого. — Просто сделай это, — тихо говорит Люк, пряча лицо в подушке, но Кэйе этого недостаточно. — Ты можешь лучше, — насмешливо произносит Кэйа. Он берет его за руку и тянет на себя, осторожно переворачивая его на спину. Лицо брата красное, а его глаза слезятся, и Кэйа чувствует, как в нем просыпается жалостливость и умиление, но он подавляет это в себе. Это немного нечестно, когда удовольствие получают оба, но Дилюк уходит рано утром, бросая ему едкое: «надеюсь, тебе этого хватило, потому что это последний раз». Кэйе надоело подыгрывать ему. — Чёрт, — шипит Люк, сжимая простынь пальцами, — пожалуйста. Ты доволен? Кэйа целует его в щеку. — Конечно, — говорит он, потеревшись своей щекой о чужую, с довольной и счастливой улыбкой, — как я могу не быть, когда ты рядом со мной, любовь моя? Дилюк цокает. — Лучше тебе быстрее это сделать, иначе я... — Уйдёшь? — перебивает Кэйа, — в таком состоянии? Это будет уморительно, милый. Представляешь, что будет, когда все увидят мастера Дилюка в таком виде? Пойдут не то что слухи, все в открытую будут смеяться и удивляться. Да и к тому же... мы оба с тобой прекрасно знаем, что ты всегда возвращаешься, братец. — Не смей называть меня так, — злобно шипит Дилюк, пытаясь встать, но Кэйа вжимает его в простынь и целует, несмотря на упершиеся ему в грудь кисти рук. — Как скажешь, — смиренно произносит Кэйа, — я настолько противен тебе, милый? Какая жалость... Он поддевает пальцами чужой подбородок и еле-еле сдерживает шумный вздох: порозовевший, с нежным румянцем, с блеском в винных глазах, до боли красивый, Кэйа наклоняется, чтобы поцеловать его в кончик носа. — Потому что я люблю тебя. Дилюк вспыхивает и открывает рот, чтобы что-то сказать, но Кэйа не даёт ему этого сделать. — Ты свет моей жизни, — тихо шепчет он, прижимаясь своим лбом к его, — я люблю тебя так сильно. И всегда только тебя. Он мягко накрывает его губы своими, и Дилюк наконец сдаётся: он тихо мычит в поцелуй и сжимает пальцами его плечи. Кэйа разрывает поцелуй только для того, чтобы раздвинуть его бедра и прижаться губами ко внутренней стороне. — Готов? — с усмешкой спрашивает Кэйа, и Дилюк кивает. Он направляет член пальцами, и удивлённо вздыхает, когда Дилюк чуть разводит ноги, чтобы ему было удобнее, и аккуратно и медленно вставляет, внимательно наблюдая за каждым изменением на его лице. — Не больно? — спрашивает Кэйа, на что Дилюк лишь качает головой. И Кэйа разрешает себе толкнуться глубже. Люк внутри тёплый и мягкий, и это то ощущение, которого Кэйе долго не хватало, он подхватывает его под бёдра и вбивается в его тело быстрее, замечая, как выражение лица Дилюка со спокойного меняется на сдерживающееся, что Кэйе совсем не нравится. Он стягивает ленту из его волос, распуская хвост и позволяя волосам разметаться по постели и по бледным плечам, покрытым фиолетовыми следами и красными кровоподтеками. Кэйа усмехается — да уж, их так много, он чертовски перестарался, и теперь все будут с удивлением смотреть на это, и даже если Дилюк сможет скрыть засосы на плечах и шее, то на загривке уж точно нет. Дилюк кусает свою ладонь, чтобы сдержать стон, но Кэйа мягко убирает его руку, за что получает полный ненависти взгляд. Кэйа задевает головкой его простату, и Дилюк совсем не аристократично взвизгивает, что Кэйа принимает за хороший знак: он сжимает пальцами его бёдра крепче до красных отметит и толкается быстрее. Он целует его в шею, и Люк вплетает свои пальцы ему в волосы. — Тебе лучше обнять меня за шею, — с нежностью произносит Кэйа, и Дилюк послушно обвивает его шею своими руками. Когда Дилюк с судорожным вздохом кончает, Кэйа выходит из него и додрачивает себе под пристальный и мутный взгляд Люка, кончает ему на бёдра и падает рядом с ним, сгребая его в объятия. Дилюк пытается вяло сопротивляться, но Кэйа прижимает его к себе ближе и целует в макушку. — Ты никуда не уйдёшь, — почти зло произносит Кэйа, на что Дилюк лишь цепляется тонкими пальцами за его руку и сонно зевает. — Я и не собирался, — лениво говорит он, — я просто хотел помыться. Из-за тебя я весь грязный и липкий. Фу. — Я вымою тебя сам, — обещает Кэйа, — но завтра. А сейчас, Архонта ради, спи. И Дилюк послушно засыпает. На следующее утро Кэйа просыпается от ощущения влажного рта на своём члене. А потом Дилюк разрешает ему вернуться в поместье. И Кэйа замечает в холле на первом этаже до боли знакомую вазу.