Mann gegen Mann

      Машина лишь немного поцарапалась, но Андрей всё равно выложил приличную сумму за обновление лака. Это его почти не расстроило.       Расстраивало другое. По всем законам жанра, после небольшого приключения на дороге Гена должен был оттаять. И ведь ничего не было бы подозрительного или плохого, если б они иногда останавливались в коридорах поболтать; так делают многие преподы, и ничего в этом такого нет, но вот только Гена не останавливался. Как обычно бормотал «здрасьте» себе под нос и спешно проходил мимо. Андрей начал чаще спрашивать его на парах, и Гена отвечал вполне обычно, иногда заторможенно, как и отвечал раньше. Ничего в его поведении не выдавало какого-либо особого отношения к Андрею. Казалось, он уже совсем забыл, что когда-то в переписке откровенно заигрывал с ним. А Андрей не забыл. Это ранило и злило.       Больше всего Андрею не хотелось думать о самой вероятной причине такого поведения — о том, что он Гене просто не понравился. Это было бы слишком жестоко.       Впрочем, в отличие от Андрея, Гена вёл себя хотя бы мудро: по расчетам Андрея Гене должно было быть лет двадцать, в два раза младше самого Андрея. Наверно, он просто не хотел связываться с мужчиной в возрасте, тем более преподавателем. А Андрей не имел права приставать к почти что мальчишке. Так они и ходили мимо друг друга. А потом в одно из воскресений после работы Андрей вдруг вспомнил, что у него совсем нет воды, и решил заехать за ней в небольшой магазинчик у дома. Красинскую воду из-под крана он не пил даже фильтрованной — боялся получить камни в почках как у половины красинских жителей.       Он нашёл магазинчик рядом с работой, далековато от дома, поэтому Андрей в него ни разу не заходил до этого. Это был простой маленький павильончик с ничего не говорящим о его содержании названием «Светлана», прибывший будто прямиком из двухтысячных. Помимо дешёвого разливного пива магазинчик был обеспечен лишь самыми базовыми товарами сомнительного качества и срока годности, но, пробежавшись по ассортименты глазами, Андрей увидел то, что искал. Работника не было на кассе — должно быть, он где-то мыл пол, ведь в магазине ещё горел свет. Андрей подошёл к кассе, немного посвистел для привлечения внимания. Из другого помещения показалась фигурка работника; сначала из-за угла вынырнула кудрявая голова, а потом и сам паренёк. Гена.       Он даже не обратил внимания на Андрея. Подошёл к кассе, посмотрел мимо Андрея ничего не видящим взглядом, ожидая заказа.       — Мне воды трёхлитровку за тридцать, — сказал Андрей, пытаясь быть максимально серьёзным. — И от вашей вежливой улыбки не отказался бы.       Гена поднял бледное лицо. Усталые глаза с тёмными кругами под ними будто не могли ни на чём сфокусироваться. Наконец, он улыбнулся вымученно, рассеянно.       — Андрей Васильевич, вы меня преследуете?       — Ей-богу, случайно зашёл.       Андрей огляделся — помимо них двоих в магазине никого не было. Ещё бы, ведь Андрей заехал за пять минут до закрытия и вообще не был уверен, что его ещё пустят. Это значит, что Гена должен был скоро закончить смену. В подтверждение этому он как раз начал протирать кассу.       — Ты ведь скоро заканчиваешь, верно?       — Надо же, а я думал, вы вообще на часы работы не посмотрели, — кисло усмехнулся Гена в ответ. Его настроение явно оставляло желать лучшего — ещё бы, при работе в ночь — а теперь ему предстояло добираться до своего лесного жилища непонятно на чём.       — Виноват, — улыбнулся Андрей. — Позволь реабилитироваться и подвезти тебя до дома.       Гена отвлёкся от кассы и посмотрел на него долгим выжидающим взглядом, будто сканировал. А затем сказал грустно и устало:       — Андрей Васильевич, вам что от меня нужно? Вы извинились, я простил, рассказывать про вас никому не собираюсь. Что вы ко мне цепляетесь?       — Может, ты мне нравишься, — вырвалось у Андрея. Гена сверкнул на него чёрными глазами, переменился в лице и выплюнул зло:       — А вот жалости мне не надо.       Андрей опешил. Гена отвернулся от него к полке с товарами, замахал по ней тряпкой рваными движениями, привстал на цыпочки. Задранная футболка оголила бледную полоску кожи на пояснице — снять бы с него эту футболку да прижать к стенке прямо в этом магазине… А этому дурачку даже в голову не приходит, какие у Андрея мысли на счёт него.       — С чего ты взял, что я тебя жалею? — тихо спросил Андрей.       — Я не дурак, — буркнул Гена, не поворачиваясь. — Нравлюсь, тоже мне… Видел я, как вы от меня в баре шарахались.       Андрей вздохнул.       — А говорил, что простил.       — А я и не обижался. Просто врать не надо. Я знаю, что я некрасивый.       Гена закончил с полкой, повернулся и сказал строго:       — Вот ваша вода. А теперь выйдите. Мне кассу надо закрыть.       Андрей повиновался. Остановился у машины, выдыхая пар изо рта. Погода стояла в ноябре уже почти зимняя, и Андрея било несмотря на куртку мелкой дрожью. Он надеялся, что Гена наконец-то сменил толстовку на что-то более серьёзное. Ещё больше он надеялся, что он не будет упрямиться и поедет с ним; так он точно не замёрзнет.       И действительно, Гена вышел из магазина уже в нормальной осенней куртке, тёмной, как и вся остальная одежда. Заложил руки в карманы и сказал, глянув исподлобья:       — Поеду с вами только потому, что устал. И спина болит.       На этот раз он залез на переднее сидение. Кинул себе под ноги рюкзак, уставился куда-то вниз невидящими глазами. Интересно, как он собирался добираться до общаги? Автобусы в два ночи уже не ходили, а работу он себе подыскал на другом конце города. По крайней мере, ехать тут надо было минут двадцать.       — Почему ты считаешь, что ты некрасивый? — спросил Андрей, не особо надеясь на ответ. Гена усмехнулся.       — Издеваетесь?       — Ни капельки.       Гена надавил пальцем на кончик носа, подняв его.       — Вот, смотрите. Нос как пятак у свиньи.       На самом деле он был лишь чуть-чуть поднят вверх, даже меньше, чем у Андрея. Совсем незаметно.       — Ну, мой же тебя не испугал.       Краем глаза Андрей заметил, как он улыбается одними уголками губ. Значит, тоже помнит.       — У меня зубы кривые. И вообще я не стильный.       — Ну, это можно исправить, — улыбнулся Андрей, но Гена кинул на него недобрый взгляд и сказал раздражённо:       — Не буду я ничего исправлять! Вы только на внешность и смотрите.       Андрей сжал руль; вызывающее поведение Гены уже начинало его раздражать.       — Если ты заметил, я не из-за лица с тобой общаться начал.       — Зато из-за лица закончили, — бросил Гена. Он говорил громко, и Андрей впервые слышал такие грубые стальные нотки в некогда спокойном мягком голосе. Всем своим видом он напоминал заведённую бомбу, готовую взорваться: он вытянулся так, что сутулость почти пропала, упрямо смотрел на дорогу, сведя брови к переносице, и специально избегал Андрея взглядом. Андрей не понимал, что с ним происходит, чувствуя только повисшее в машине напряжение, возникшее в один момент будто из ниоткуда.       — И вообще, вы препод, я студент, — продолжил вдруг Гена. — Вам хорошо, у вас власть. А мне что с этого? И вообще, какой я у вас по счёту такой студент?       Он взглянул прямо на Андрея, и тот испугался, как бы Гена не полез на него с кулаками прямо в машине. Они уже ехали по трассе недалеко от леса, и Андрею хотелось уже поскорее высадить его.       — Успокойся. Не было у меня никаких отношений со студентами.       — Да? А я, наверно, сто пятый, кому вы это говорите.       Он замолчал и отвернулся к окну, прикусив губу. В темноте при свете фар его лицо выделялось на фоне бесконечных деревьев; такое круглое, мальчишечье и какое-то несчастное. Андрей остановился. Они подъехали почти к общежитию — лезть на щебень второй раз Андрей не решился — а Гена не спешил выходить из машины. Так и сидел, глядя в окно, будто завис или хотел ещё что-то сказать, но не решался. Глядя на его лицо, злость у Андрея ушла — появилось какое-то сострадание, почти отеческое. Почему-то он был уверен, что за этой агрессией прячется что-то совсем противоположное: может, крик о помощи или желание ласки. Отчасти потому, что Андрей и сам скрывал всё это за весёлостью.       — Слушай, — сказал он спокойно. — Ничего мне от тебя не нужно. Я помочь хочу. Я же вижу, что ты тут совсем один и что-то у тебя не в порядке, а рассчитывать не на кого. Так что… короче, можешь рассчитывать на меня. Я твой преподаватель, в конце концов, имею право беспокоиться.       Гена глянул на него удивлённо и недоверчиво.       — Взамен ничего не прошу.       Андрей подумал немного, достал из бардачка бумажку и ручку. Гена молча наблюдал за ним, пока он писал что-то на клочке бумаги. Наконец, Андрей протянул ему бумажку и сказал:       — На, держи. Это мой телефон. Если вдруг что-то случится и тебе понадобится помощь. Не стесняйся звонить, мне не трудно.       Вопреки ожиданиям Андрея, Гена его руку не оттолкнул. Оглядел только округлившимися глазами, поморгал и задумчиво убрал листочек себе в карман.       — Спасибо, — сказал он тихо, почти шёпотом. — Извините…       Он вышел из машины, не прощаясь, и быстрым шагом побрёл в сторону общаги, втянув голову в воротник куртки. Андрей наблюдал за ним, пока скрюченная фигурка не исчезла из света фар, и сдал назад.       Медленно, как машина переваливалась по грунтовой дороге леса, приходило к Андрею понимание того, что он сделал. Он прокручивал в голове свои недавние слова и реакцию Гены, как кино, и с каждым кадром им овладевало раздражение на самого себя. Андрей часто так делал — сначала говорил, потом думал, и ещё в школе разыгрывал хохмы перед всем классом, за которые только дома становилось стыдно. Вот и сейчас он разыграл театр одного актёра, прикинулся рыцарем в сияющих доспехах, наговорил всякой банальной чепухи из дешёвых книжек. Сам бы он себе не поверил.       Андрей въехал в город, остановился на пустой дороге на красный свет. Поглядел в зеркало на себя — как всегда хорош лицом, наверняка выглядел очень убедительно. Андрей знал, какое впечатление мог производить на людей, и с удовольствием этим пользовался, но пускать пыль Гене в глаза ему окончательно расхотелось ещё у сарая на заднем дворе университета. А может, он и не актёрствовал вовсе — Андрей и сам уже не понимал, насколько искренне он предлагал Гене помощь. Одно было точно ясно: даже после рыцарского выпада Гена ему ни за что не позвонит.       Андрей уже свернул на свою улицу, когда завибрировал в кармане телефон. Подавив приятное предчувствие, он достал мобильник. На экране светился незнакомый номер. «Не обольщайся», — хмыкнул Андрей.       Из динамика заратараторил нервным сбивчивым голосом Гена.       — Андрей Васильевич, простите, что отвлекаю, но вы мне сами сказали… короче, не знаю, что делать, вахтёрши нет, двери закрыты, сосед не отвечает.       Андрей бросил взгляд на часы. Два с половиной часа ночи. Неудивительно.       — Сейчас приеду, — бросил Андрей. Гена заизвинялся, начал было отговаривать, но       Андрей его уже не слушал. Он вырулил из своего двора и понёсся по уже наизусть знакомой пустой дороге.       Гена топтался с ноги на ногу у закрытых дверей общаги, выдыхая густой пар изо рта. Увидев Андрея, он метнул на него полный надежды дикий взгляд и затараторил снова:       — Я не знаю, как так, я стучал, стучал, а там нет никого… Вы мне поможете?       Андрей подёргал ручку двери, окинул взглядом здание. Окна первого этажа наглухо закрыты решётками, не пролезешь. В тихой уснувшей пятиэтажке горел свет в паре окон на верхних этажах, но что могли сделать их обитатели против железной двери, запирающейся на ключ? Тут Андрей осознал, что он и сам не знает, что делать.       — Как же мне тебе помочь-то? — задумчиво сказал Андрей будто самому себе. Гена посмотрел на него удивлённо.       — Ну вы же препод. Позвоните кому-нибудь, пусть откроют.       Ох уж эта студенческая уверенность, что преподы могут всё.       — Кому же я позвоню?       Гена опустил взгляд в землю, пробормотал неуверенно:       — Ну, вахтёрше…       Андрей вздохнул. Доигрался в рыцаря, называется. Почему-то ему казалось, что Гене нелегко далось решение позвонить ему, а теперь они оба стоят и мёрзнут у крыльца общаги, как два загулявшихся допоздна пацана.       — Блин, где же мне теперь ночевать-то, — сказал Гена себе под нос.       Ну, выбора у них не было.       — Ты можешь переночевать у меня, — сказал Андрей. Гена вскинул на него испуганный взгляд, и он добавил тут же: — Обещаю, приставать не буду.       Гена замотал головой, даже попятился.       — Нет, не надо. Я сам что-нибудь придумаю, позвоню кому-нибудь…       Андрею было ясно, что звонить ему некому. Он подошёл ближе, положил руку Гене на плечо — тот вздрогнул, дёрнулся, но вырываться не стал.       — Гена, не валяй дурака, — сказал он строго. — Тебе здесь всё равно идти некуда, общежитие закрыто до утра. Ты что, на улице спать собрался?       Гена снова глянул на него, и Андрей испугался, что он действительно охотнее замёрзнет на улице, чем пойдёт с ним.       — Обещаю, я тебя не трону. У меня две комнаты, постелю тебе в гостиной.       Гена снова дёрнулся, вырвался из-под Андреевой руки, нахмурился. Стало вдруг так тихо; слышны были лишь далёкие тайные звуки леса, то скрип, то шорох, как будто они были совсем на краю цивилизации. Андрею стало неуютно. Он подумал, каково же было всё это время Гене, пока он не приехал…       — Если только тронете — сразу всё про вас расскажу в деканат, — наконец, сказал Гена.       Очевидно, это означало «да».