Неизмеримые

Легче находятся такие люди, которые добровольно идут на смерть, чем такие, которые терпеливо переносят боль. (Юлий Цезарь)

Тихие всхлипы прорвали вязкую тишину мрачной комнаты. Вскрикнув, Натали резко села на кровати и огляделась вокруг. Однако, увидев себя «дома», и не заметив рядом ничего из того, что преследовало ее во сне, облегченно-обреченно выдохнула и опустилась обратно на мягкие подушки. Сон не шёл обратно. Резкие ночные подъёмы в холодном липком поту после краткого сна, полного кошмаров, постепенно, но необратимо становились нормой. То, что с ней сейчас происходило — то, что она никак не могла изменить — тянуло из нее жизненные силы точно так же, как раньше это делал сломанный талисман. Конечно, она говорила Габриэлю, что курс реабилитации довольно эффективен, и она медленно, но верно идёт на поправку, однако сказанное было не правдой, а, скорее, альтернативой. Вариантом концовки ее сказки, в которой имел бы место быть счастливый финал. Она часто спрашивала себя зачем ввязалась во всё это. В целом, с тех пор как переступила порог поместья. Спрашивала, и не могла дать себе ответа. Была бы счастлива, не зная Агрестов? Да. Но нет. Почему теперь, когда талисман был в идеальном состоянии, ей снова не воспользоваться им? Ведь за использование его сил не придется платить здоровьем владельца… Натали поймала себя на мысли о том что скучает по Дуусу. Надоедливой, шумной, непоседливой квами, которая всегда рада была видеть «свою мисс», свою хозяйку, несмотря на то, что она заставляла ее служить своим злодейским целям. Хотя… как посмотреть. Сложно сказать вообще, что можно называть злом, а что — добром. К какому из этих понятий можно отнести привязанность к человеку, сильную настолько, чтоб жертвовать ради него всем в ущерб себе? С трепетом вспоминая маленькую любительницу миндаля — в третьем сверху ящичке стола по сей день лежал мешочек — женщина думала о том, что же именно послужило причиной ее привязанности, ведь квами, по сути, была лишь средством для достижения цели. Возможно, осознание того, что в этом мире существует кто-то, кому есть дело до Натали? Кто справится о ее здоровье, едва увидев; попросит отдохнуть, не губить себя прежде чем услышать заветное «расправь перья»; спросит, в конце тяжёлого рабочего дня, получая порцию вожделенных орешков, ела ли хозяйка сегодня хоть раз? Легкая дрожь электрическим разрядом пронеслась по телу девушки, постепенно становясь сильнее. Когда она встала на ноги, её хрупкое тело уже вовсю трясло. Подобные приступы тоже часто случались, начинаясь сами собой, и заканчиваясь так же внезапно. Только тут, в отличие от обыкновенного, простейшего плохого самочувствия, она понимала, насколько плохо ее положение. Она знала, кого трясло точно так же.

***

Вспышка. Что-то заставило ее подняться той ночью. Что-то, что невозможно объяснить, но она будто почувствовала глухой удар, словно стены мэнора, которые видели, помнили и хранили в себе все тайны с ещё более давних времён, уже тогда предначертали ей схожую судьбу. Ведомая тем же необъяснимым чувством, Натали поднялась этажом выше, стараясь сохранять ровное дыхание. Постоянно оборачиваясь назад, ощущая опасность почти на физическом уровне, медленно прошлась по темному коридору, подсвечивая себе путь фонариком телефона. Бам! Из другого конца коридора, за углом, послышался звук, кажущийся звенящим в этой напряжённой густой темноте — похожий на грохот осколков разбитой вазы. Звон застыл, отозвавшись гудящей болью где-то в области барабанных перепонок. Забыв о страхе, Натали со всех ног бросилась бежать туда: кому-то из жителей Агрест-мэнора здесь и сейчас могла понадобиться помощь.

***

Ночные приступы вернулись с удвоенной силой: у нее снова кружилась голова, а дрожь пробирала всё тело до ломи в костях. Хотелось выть. Не в силах молча терпеть боль, она встала, тихо настолько, насколько могла, чтобы не разбудить Габриэля. Коридор встретил Эмили Агрест мучительным молчанием. Взявшись за голову и стиснув зубы, она побрела к одной из свободных спален; пройдя через нее в ванную комнату, набрала в ладони ледяной воды, приложила к горящим щекам. Будь женщина сейчас в состоянии поднять голову и глянуть на себя в зеркало, она, возможно, ужаснулась бы: лихорадочно горящие глаза, красные щёки, неестественно смотрящиеся на абсолютно бледном болезненном лице, растрёпанные волосы, кажущиеся белыми настолько, что сложно было понять, где заканчивается кожа, а где начинаются волосы… Пытаясь прислушаться к ощущениям, Эмили поймала себя на том, что судорожно хватает губами воздух, не в силах вдохнуть. Скорее, в коридор, открыть окно! Какая-то ваза, попавшаяся на пути закончила свою историю, столкнувшись с мадам Агрест, а затем — с полом. Пустяк, важно то, что окно рывком распахнулось, впуская потоки свежего воздуха. Но, вместо того, чтоб спокойно вдохнуть и выдохнуть, Эмили пошатнулась, резко качнувшись вперёд, и, — возможно от резкой смены положения, а возможно из-за остановившегося дыхания — потеряла связь с происходящим, неизбежно падая вниз…

***

Взяв себя в руки, Натали двинулась к источнику странного звука. Свернув за угол, она увидела такую картину, которая заставила вырваться из горла отчаянный крик. Телефон полетел на пол, падая фонариком вниз, когда она в ужасе закрыла рот обеими руками. Правда, уже в следующую секунду она со всех ног бросилась к Эмили, подхватывая соскальзывающую с подоконника женщину. — Эмили… Чёрт, мадам Агрест! Натали не знала, что делать с ней дальше. Нести до ближайшей кровати? Положить на пол и попытаться привести в чувство? Белый пеньюар делал свое чёрное дело, придавая женщине схожесть с утопленницей. Белые волосы черными змеями облепили белое лицо с глубокими черными тенями. Натали не могла не отметить того, как сильно Эмили дрожит, отчаянно пытаясь поймать собственное сознание. Вопреки всему, этот факт успокоил женщину и дал возможность рассуждать рационально. Дрожит, значит жива. Жива, значит всё будет хорошо, одной беды миновали. Подхватив под руки бледную, несчастную Агрест, Натали потащила содрогающееся тело в ближайшую спальню. Жуткое зрелище, но в этот момент ей было не до того, чтоб оценивать себя со стороны. — Эмили?! — испуганный мужской крик пронесся под потолком — Стой! Сейчас же отпусти её! Натали, похолодев, всё так же держа бессознательную жену Габриэля под руки, застыла напротив распахнутого окна третьего этажа…