Любовью лечат души.

— А Ноа нормально примет ваши отношения, Брайт? Сакда сидел в кресле, пил кофе и пытался скрыть свою улыбку за чашкой. Брайт и Вин сидели напротив него на диване. Боксёр нервничал — это было заметно по его крепко сжатым вместе ладоням. — С ним определенно будет сложнее договориться, чем с вами, Кхун’Сакда… Нервный смешок Брайта окончательно разрушил все попытки отца Вина быть серьёзным, и он засмеялся. — Да, я помню его непреклонность в данных вопросах. Как-то раз он узнал, что мужчина, с которым у Ноа должна была быть крупная сделка — любит парней… Ноа был категоричен и потерял большую сумму денег тогда, даа, ахахах! Вин с Брайтом оторопели. — Отец знает, что мне нравятся парни, Кхун’, просто не хочет принимать это всерьёз. Удивленно посмотрев на боксера, Сакда перестал смеяться. — Ну, если у вас не получится убедить его в чистоте своих чувств и намерений, то я помогу, чем смогу. Обещаю. Парни дружно кивнули в ответ. Сакда тепло улыбнулся и немного печально посмотрел на них. — Они же и вправду чистые? Чувства? Вин посмотрел Брайту в глаза, а потом на отца. — Да, его глаза никогда не врут, пап. — Именно так ты и ответил мне тогда, двадцать лет назад, на мой вопрос почему ты так дорожишь дружбой с Лу. Ты сказал — «Пап, его глаза никогда не врут, в отличии от других». А потом мне пришлось соврать тебе, что Брайта увезли за границу родители… Простите, мальчики. Голос отца дрогнул и он отвернулся от парней. В комнате повисло горькое молчание. — Мой отец не стал придумывать и просто сказал, что вы запретили Вину со мной дружить… Только что вспомнил это. Невесело хмыкнув, Сакда снова обратил свой взор на парней. — Узнаю Ноа. Посмотрев в свою кружку и обнаружив, что кофе допит, он встал. Хлопнув сына по плечу, пошёл на кухню. — Не думайте об этом, мальчики. Наслаждайтесь жизнью. Я люблю вас. Почему Вин и Брайт забыли друг друга или не встретились снова через сколько-то лет? Потому что Вина через год отправили к тетке в Китай, где он жил три года. Обратно в Паттайю его привезли на девятый день рождения, так как его маме стало хуже и она попросила привезти сына обратно. А увезли его в Китай по ее же просьбе — она не хотела, чтобы сын видел ее мучения и все эти страшные процедуры и лечения, хмурых докторов и ее заплаканное лицо. Она умерла через полгода после возвращения сына. Единственное о чем она жалела, что не нашла в себе сил не вызывать Вина обратно. Как говорили в дальнейшем доктора — «Полгода — такого мы и предположить не могли. Максимум месяц! Сын явно придал ей сил для борьбы…» После смерти матери Вин очень долго приходил в себя. Он тосковал и корил себя за то, что не упросил отца привезти его раньше. Ему было не до воссоединения со старыми друзьями. Потом он начал заниматься музыкой, как и хотела его мама и все вокруг завертелось вихрем событий — школа, новые знакомства, большой успех в обучении, выступления, грант, Париж — рана от расставания с другом детства затянулась, как на сердце так и в памяти, токсичные отношения по приезде из Франции заставили рубец от этой раны затереться и не ныть тупой болью, так как Вин поклялся себе больше не влюбляться и забыть все свои прошлые переживания, чтобы не травмировать себя. Но судьбе не прикажешь и Брайту тоже. Он ворвался в жизнь музыканта так же, как когда-то давно врывался в его комнату с дикими воплями ниндзя, убегающего от воинственного вида отцов-пиратов, призывая к битве подушками. Брайту было сложнее пережить их расставание и он долго не мог забыть Вина, но отец категорично отвергал все попытки сына уговорить его съездить к Метавинам в гости и отдал его в школу на другом конце города, а не в ту, в которую они хотели пойти с Вином. В этой школе он встретил своих трёх лучших друзей — Зи, Сэйнта и Фёста. Потом Брайт нашёл ещё одну страсть — бокс. Ему не было равных. И он начал забывать друга, забивая все воспоминания о нем, разбивая кулаки. Вскоре произошла авария, в которой погибла его мама. Это трагичное событие полностью поменяло десятилетнего мальчика — он стал еще свирепее тренироваться и, постепенно Вин начал приходить только в забывающихся снах. Ноа начал обучать его экономике и бизнесу и Брайт полностью увяз в делах семьи. Как он в двадцать лет попал в группировку Чэпа и отец об этом не узнал даже для Брайта было загадкой. Видимо, Ноа расслабился или просто решил, что его сын уже достаточно зрелый и взрослый для самостоятельной жизни и принятия каких-либо решений и ослабил свой надзор и опеку. У Брайта тоже крайние отношения были далеко не сахарными, кстати. Именно после них он и пустился во все тяжкие интимные. Причиной таких резких перемен по отношению к друг другу их отцов стала банальная ревность и ссора на ее почве. Сакда и мама Брайта были друзьями детства и конечно же Сакда был в неё влюблён и отвержен, но тёплые отношения между ними никуда не исчезли. Ноа закрывал на это глаза и нормально воспринимал до того момента, пока Сакда не влез в их ссору и не попытался защитить девушку. Мама же Вина была женщиной с огромной душой и знала о юношеских чувствах Сакды, как знала и то, что они давно прошли. Просто, не имея ни сестёр ни братьев, Сакда считал сестрой маму Брайта. Ноа, к сожалению, этого тогда не понимал. Он очень сильно любил свою жену. Она также любила его в ответ. Но вспыльчивый характер Ноа и крутоватый нрав не дали ему во всем разобраться и поразмыслить, а дальше свою роль сыграла гордость и не дала Ноа снова сблизиться с Сакдой даже после смерти их жён. Первой умерла мама Вина и семья Брайта пришла на похороны. Тогда, кстати, у парней был шанс встретиться, но Вин был убит горем и не отходил от поминального алтаря. Его отец просил всех пришедших не беспокоить сына. Вачиравиты выразили соболезнования и ушли. Вскоре произошла авария с мамой Брайта — Сакда тоже пришёл проводить ее в последний путь. Но нервы сдали – он не смог выдержать потери своей названной сестры и в сердцах чуть не высказал Ноа все, что о нем думает, но, подумав, что этого не захотела бы его подруга детства, он обнял Ноа. Вина с ним не было. Вот именно так и прошли двадцать лет жизни парней. Каждый из них повидал много хорошего и плохого и это их закалило. Вин стал язвительной ледышкой, а Брайт — немного безразличным и излишне самоуверенным Казановой. Но судьба дала им третий шанс и его упускать было нельзя. Он был последним. Парни ещё сидели на диване — Брайт осмысливал только что произошедшее, а Вин молча ждал. — Из-за чего наши отцы поссорились? Знаешь, Вин? Пианист коротко кивнул, поджав губы, с минуту подумал и кивнул в сторону лестницы. — Пойдём в мою комнату — там все расскажу. Папе будет неприятно, если услышит эту историю. Поднявшись в комнату, парни сели на кровать друг напротив друга, и Вин рассказал все, что знал. — Они разругались на двадцать лет и лишили нас дружбы только из-за того, что мой отец приревновал мою маму к твоему папе?! Вин кивнул в ответ. — Как это… глупо, согласись? Метавин пожал плечами. — Я так не думаю. Это все любовь, Брайт. Мой папа импульсивен и эмоционален, а твой вспыльчив и иногда резок, но они любили наших мам безумной любовью и любят до сих пор. А мамы отвечали им такими же сильными чувствами. Любовь порою затмевает собой всё и вся. Может оно и к лучшему… может, если бы мы с тобой так и продолжили дружить, то никогда не стали бы встречаться или кто-то из нас влюбился бы во второго безответно и мы разбили бы друг другу сердца. Но я уверен, что и по сей день папы вспоминают друг про друга, просто не знают с какой стороны подъехать с раскаянием. Может, мы им поможем воссоединиться. Пока Вин говорил — взял руки Брайта в свои. Боксёр слушал и смотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых плескалось тёплое море нежных чувств. После того, как пианист закончил говорить, Брайт улыбнулся и поднёс его руку тыльной стороной к своим губам для поцелуя. — Ты такой романтик у меня, оказывается. Тёплые губы коснулись прохладной кожи и по спине Метавина тут же запрыгали мурашки, а волоски на руках, как по команде, взметнулись и предательски распушились, выдавая полностью его лёгкое возбуждение. — И такой чувствительный. Мягко развернув руку внутренней стороной, Брайт снова поцеловал, но уже тонкую сеточку венок на запястье. Вин прикрыл глаза и прошептал: «Перестань, Лу, не заводи». Посмотрев на порозовевшие щечки Вина и услышав его тихие вздохи, Брайт почти потерял над собой контроль, но все же остановился после вкусного поцелуя, вспомнив, что Вину надо поторопиться на репетицию, а у него самого сегодня приём важных гостей отца. — Да, пожалуй, надо остановиться. Давай собираться, я отвезу тебя на репетицию.