Тёмный Лес

            Дыхание испарялось с губ густым паром. Ноги давно промокли и начали замерзать, но молодые люди продолжали нести свой нелёгкий груз. Тот давил на плечи и цеплялся за корни, но оба понимали, что им необходимо закончить начатое. Луна холодным светом освещала протоптанную тропинку. Слишком протоптанную… Наверное, стоило бы завалить её ветками хотя бы на некоторое время.       Река играла бликами и тихо журчала, скатываясь с крутых камней. Между ними, примостившись на большом плоском камне, сидели двое детей. В лунном свете их кожа была одинаково-бледной, только волосы одного были чуть темнее. Хоши аккуратно спустились к ним, придерживая свой груз.       – Доброго вечера! – один из детей, тот, у которого волосы были светлее, махнул им длинным рыбьим хвостом, поднимая в воздух множество брызг. Второй, видимо, очарованный голосом русалки, сидел неподвижно.       – Доброго, – отозвался Салли, придерживая их с братом ношу.       – Вечера, – кивнул Альфард, осторожно спускаясь по влажным камням к воде.       – Что делаете? – поинтересовался русалка, приобнимая жмущегося к нему ребёнка. – А Сири сегодня не придёт играть?       – Сири наказан, – строго сказал Салли.       – И я тоже, – пожаловался ребёнку Альфард.       – Сочувствую… Кстати, а у меня друг появился! – похвастался русалка. – Его зовут Каэ. Только он не хочет в воду лезть, я его уговариваю…       – Каэ? – удивился младший Хоши, разглядывая уткнувшегося во влажный бок русалки ребёнка. – Это же Вранин друг, да?       – Похоже, что так, – кивнул старший. – И, похоже, что у нас прибавится детей… Здравствуй, Каэ. Уилл, пожалуйста, верни его в норму.       Уильям щёлкнул пальцами перед носом Каэ. Тот моргнул, уставившись на взрослых.       – Ой…       – Привет, мы знаем Вранислава, – улыбнулся Альфард.       – Правда?.. Вы Салли и Фарди? А я вас искал…       – Эй, но я же тебя первым нашёл, – огорчился Уильям. – Мы же собирались утопить тебя, чтобы ты мог жить у меня дома…       Каэ смутился, обнимая расстроенного русалку за руку и испуганно глядя на Хоши.       – Уилл, тебе никто не разрешал топить его, – заметил Салли.       – Мама разрешила.       – Может, оставим его у них тогда? – шёпотом спросил Салли у брата. Альфард задумался.       – Представь, что Враня будет выть по ночам как баньши, если мы утопим его Каэ?       – Да, это будет тяжело переносимо…       – Кроме того, он уже живой, значит, меньше проблем с тем, чтобы он помогал по дому… Да и у Сири будет с кем играть. На вид, мальчик послушный.       – Ладно… – очень неуверенно согласился Салли.       – Всё будет хорошо, не волнуйся.       Уильям, тем временем, уговаривал Каэ нырнуть с ним.       – Тогда мы сможем плавать вместе! Тебе обязательно понравится! Мне тут скучно и одиноко…       – Но Враня… – Каэ закрыл лицо руками.       – Не вопрос, давай его тоже утопим?       – Не-е-ет!!!       Альфард скинул в реку тело, которое они с братом притащили сюда.       – Уилл, отнеси его маме. Не хочется, чтобы волки привыкали к человечине – им же хуже, если сунутся в деревню с голодухи. А мы пока отведём Каэ домой.       – У-у-у… – огорчился русалка, ныряя в воду и выныривая рядом с трупом. – Опять холодный и твёрдый…       – Извини, в другой раз поищем потеплее.       – Ладно… Каэ, заходи ещё! – Уильям помахал хвостом и, вцепившись когтями в труп, поволок его на дно.       – Угу… – кивнул Каэ, растерянно глядя туда, где только что скрылась макушка найденного братьями висельника.       – Пойдём? – позвал Салли. Мальчик вздрогнул, колеблясь.       – Только домой не отводите, у меня уважительная причина была… – пробормотал он, поднимаясь с камня и берясь за протянутую руку. – Так Вране и скажите.

***

      – Уважительная причина?!..       Вранислав обеспокоенно заламывал руки, пытаясь объяснить Каэ, что сбегать одному в лес было безрассудно.       – Мокрый весь… Ты же простудишься! Люди всегда промокают, мёрзнут и уми… простужаются! Снимай мокрое и на печку.       Хоши наблюдали, как Каэ заставляют переодеться и забраться наверх, в тепло. В целом, встреча друзей оказалась больше похожа на встречу Салли с Сириусом, когда братья случайно наткнулись на бродящего по лесу ребёнка (оставленного, между прочим, в запертом на замок доме!). Тогда младший Хоши, являя собой воплощение материнского инстинкта, понёсся домой, чтобы приводить сына, успевшего искупаться в болотце, в порядок. Сейчас Вранислав занимался примерно тем же, развешивая одежду сушиться, отдавая Каэ остатки своей каши – четвёртая тарелка, как-никак, – и забираясь на печь следом, чтобы расчесать рыжие сбившиеся в один большой колтун волосы.       – Поверить не могу, что ты хотел утопиться… Это же мокро!       – Уилл милый… – смущённо запротестовал Каэ. – Он хорошо ко мне отнёсся…       – Ох, Каэ, но ведь ты сможешь и так с ним видеться… Что с твоими волосами на этот раз?.. О, кстати! Смотри, это – Найджел, паучок. Он тут живёт, я с ним общаюсь.       – Всё у меня с волосами хорошо!       – Да в них гребень застревает!       – И что?!       – Ничего… Просто не крутись, сейчас я всё исправлю. С физическими руками это должно быть быстрее.       – Умилительно, – произнёс Альфард. – Вы с Сирькой со стороны точь-в-точь такие.       – Умф… – надулся Салли. – И вовсе нет… Я… Я… Я просто забочусь о ребёнке!       – Да, с оглушающей любовью и нежностью, когда получается его отловить, – хмыкнул старший Хоши.       – Вовсе нет! Совсем даже не с любовью и неж… То есть… Не так уж хорошо я о нём забочусь, я слишком строг к нему…       – Неправда. Кстати, смотри, обнимает он во сне твою подушку.       Сириус к приходу Хоши уже давно спал. Мальчик лежал, цепляясь тонкими пальчиками за наволочку подушки, и тихо посапывал, не обращая внимания на причитания Вранислава. Уж он-то хорошо умел спать в шуме – живя с двумя братьями в одном доме, иначе было нельзя. Салли полными умиления глазами смотрел на ребёнка.       – Это… Это он случайно…       – Не-а. Иди уже к нему, я всё уберу сам.       Младший Хоши благодарно кивнул, быстро раздеваясь и ложась под одеяло – совершенно бесшумно, чтобы не потревожить ребёнка. Сириус совсем замёрз во сне, и молодой человек обнял его, согревая. На печи, негромко переговариваясь, устраивались спать Вранислав и Каэ. Они тоже были просто маленькими замёрзшими детьми, и Салли хотелось обогреть и их тоже. Сейчас ему казалось, что его любви хватит на всех, кому она действительно нужна…       Постепенно Салли Хоши провалился в сон.

***

      Сириус проснулся, когда на дворе только-только начало светать. Сев, он аккуратно выбрался из рук родителей, и, вздрагивая от утренней прохлады, кинулся к тёплой печке. Скоро старший отец должен был встать, чтобы растопить её снова, но сейчас можно было спокойно вытаскивать из неё потемневшие угли и пепел, пачкая в них пальцы, и ворошить внутри, глядя на редкие красноватые искорки, вспыхивающие далеко-далеко, как маленькие злые глазки лесных жителей. Сириус хотел было сесть на стул, но обнаружил на нём какую-то одежду. Одежда была ему по росту, но явно не его.       «Наверное, папы нашли её в лесу или купили и принесли мне», – подумал он.       Быстро нарядившись в красивую, хоть и немного жмущую рубашку, Сириус потянулся за штанами, но тут сзади его больно ткнули в спину.       – Вор! – страшным шёпотом произнёс кто-то за спиной.       Сириус обернулся и увидел маленького лохматого мальчика. Мальчик смотрел на него огромными зелёными глазами и держал в руке ложку.       –Ты ещё кто? И чего это сразу вор? – обиделся Сириус. – Это ты мою ложку взял!       – А ты – мою рубашку!       – Это мой дом, тут всё только моё и папино.       – Не правда!       – Правда!       – Отда-а-ай! – рыжий мальчишка вцепился в трофей Сириуса, пытаясь стащить с него рубашку. Не сумев этого, он схватил чужие штаны и быстро надел их. – Это тогда теперь моё!       – А!!! Это мои!!! – заголосил Сириус.       – Да! Но теперь они принадлежат мне! – сообщил мальчишка, угрожающе надвигаясь на него.       Маленький Хоши испуганно замолк, вжимая голову в плечи. Лохматый мальчик напоминал страшного лесного зверька и медленно приближался к нему. Сириус отступил к печи, косясь на спящих родителей и боясь позвать их. Мальчишка протянул к нему руки… и штаны, которые он выпустил, свалились. От неожиданности он покачнулся и шлёпнулся на пол.       – Папа-а-а!!! – заорал испуганный Сириус, пулей бросаясь к родителям на кровать.       – Враня-я-я!!! – заплакал от обиды рыжий мальчик.       Старшие Хоши, как оказалось, уже не спали. Обняв сына, они оба пытались успокоить его, но вместо этого не могли взять себя в руки, беззвучно смеясь. Сириус даже обиделся на них немного – на него напали, а они смеются! С печи рухнул дух – видимо, бросился на помощь маленькому рыжему чудищу.       – Предатель! И вы предатели! Все предатели! – расплакался Сириус, прячась под одеяло.

***

      Салли долго успокаивал детей. Сначала он успокоил своего внутреннего ребёнка, жаждущего продолжения комедии, потом объяснил Сириусу, что Каэ – никакое не чудовище, и заставил отдать тому рубашку. Потом он успокоил уже не плачущего, но расстроенного Каэ, пообещав, что Сири никогда больше не будет трогать его одежду. Наконец, он выдал Враниславу обезболивающее, поскольку тот не рассчитал, что теперь его тело на такие трюки не рассчитано и сказал, что обязательно научит потом возвращаться в состояние тени. Когда все дети были приведены в порядок, младший Хоши с чувством выполненного долга сел завтракать.       На столе царил хаос – ложки были спрятаны за чашками и тарелками, а вокруг лежали вилки.       – Это война, – мрачно пояснил Каэ. – Вилки напали на ложек, но теперь они все мертвы.       – Наверное, им не очень приятно… – предположил Вранислав.       – Да нет, им уже всё равно, – пожал плечами мальчик.       – Ну… ну, я бы не сказал…       – Они плохие, у них душ нет. А ты хорошая ложка, у тебя душа есть, – сообщил Каэ. Вранислав радостно улыбнулся. – Ты выжил.       – Спасибо!       – Он не ложка, – возразил Сириус, глядя на «побоище». – Длинный слишком.       – А кто? – обнимая ложки, спросил Каэ.       – Карандаш!       – Но тут нет никаких карандашей…       – Потому что он был дома и не участвовал в сражении! А папы – тарелки.       – Которые? – Каэ оглядел ряд «оборонительных окопов». Салли заинтересованно насторожил уши.       – Эти! Потому что они красивые.       – Но это кусок моего окопа…       – Да! Потому что папы всегда всех защищают!       – Не правда… Меня мой не защищал…       – Значит, у тебя неправильный отец.       – Да. И мама тоже неправильная. Они ушли на войну на стороне вилок и теперь мертвы!       – Круто!       Салли вздохнул, умиляясь. Дети в своей искренности были прекрасны.

***

      Сириус быстро понял, что Каэ и Вранислав не его игрушки. Объяснил ему это Каэ путём окунания того в таз с мыльной водой. После этого Сириус всё понял и даже попросил у обоих прощения. Альфард, наблюдавший за этим, высоко оценил такую технику.       – И чего я сам об этом не подумал? – спросил он, когда Салли закончил вытирать сына и отпустил того сушиться на солнышке.       – Если бы это сделал ты, его бы это напугало и задело.       – Жаль… Макнули-то как знатно! Весь в мыле был!       – Да-да, а мне пришлось вытирать…       – Мне он не давался.       – Потому что ты смеялся над ним.       – Я извинюсь… – Альфарду было не привыкать к осознанию, что он плохой отец, но Салли каждый раз то обнадёживал его, то убеждал в этом.       – Он тебя очень любит.       – Знаю, – молодой человек обнял брата. – Кстати, ты видел вчера блуждающие огни?       – Да.       – Странные они в этот раз были… – старший Хоши задумался.       – Чем они тебя беспокоят?       – Будто следовали… Не беспокоит, просто непонятно, что им нужно.       Альфард не боялся леса, но старался быть с ним осторожным. Духи многое показывали, говорили, но совершенно не заботились о том, чтобы молодой человек был в порядке – не раз, следуя за ними, он царапался об ветки и ушибал колени об старые корни. В общем, в городе старший Хоши чувствовал себя уютнее.       – Не знаю. Если увидим ещё раз, можно будет спросить, – пожал плечами младший Хоши.       В отличие от брата, Салли ощущал лес своим домом. Лес не спорил и оставался домом для него, стараясь сберечь своего странного ребёнка. Он обнимал молодого человека мягкими ветками, кормил ягодами и находил ему животных для охоты, показывал свои тайны и охранял, если тому приходилось ночевать под звёздами. А вот город оглушал его, почти ослепляя тысячей голосов и образов, поэтому туда он никогда не ходил один.       Блуждающие огоньки были той частью леса, которую они оба хорошо понимали – огоньки не уводили Альфарда и были частью дома Салли, следовали, словно бродячие кошки, и, совсем-совсем редко, ласкались о ладони братьев. Но с этими огоньками что-то точно было не так. Они плыли в воздухе медленно, стараясь не привлекать внимания, подлетали к самому дому – однажды старшему Хоши показалось, что он видит жёлто-зелёный огонёк за окном… Но контактировать с братьями напрямую они не спешили.       Альфард перевёл взгляд к окну. Солнце протянуло свои лучики в комнату так, что свет застывал в пыльном воздухе. Сириус сидел на полу, ловя рукой свет и, кажется, о чём-то негромко говоря с ним. Удивительный ребёнок. Старший Хоши смотрел на него, видя что-то, чего сам Сириус в себе никогда не смог бы увидеть – подрагивающую, но твёрдую, как натянутая струна, силу, медленно растущую в нём. Он слышал и видел больше, чем родители, понимал что-то важное про лес… Может быть, огоньки интересовались им?       Каэ, чувствуя себя виноватым за то, что окунул сына хозяев дома в таз, отсиживался под столом, играя в войну спичками из спичечного коробка. Не то чтобы Альфард был доволен изведением его коробка, но мальчик явно легко обращался с огнём – по крайней мере, Сириус на его месте уже устроил бы поджёг всего дома, а Каэ держал спички уверенно, задувая пламя только тогда, когда оно подбиралось близко к его пальцам. Один раз он обжёгся, но вместо того, чтобы выронить спичку, поскорее задул её и только потом сунул обожжённые пальцы в рот. Это вселяло в старшего Хоши немного уверенности – не пропадёт, а, может, ещё и Сириуса научит обращаться с огнём.       Вранислав тенью бродил по дому, то поправляя скатерть, то поднимая с пола мусор и выкидывая его в печь, то задумчиво отмывая посуду. Видно было, что он не знает, куда приложить себя, но сейчас идей этого не было и у Альфарда. Наконец, юноша взял в руки метлу и принялся наводить порядок. Он всё реже запинался, да и двигаться начал проворнее – это не могло не радовать. Старший Хоши не сомневался, что со временем он сможет быть полезен. О Каэ, например, он уже заботился лучше, чем от него ожидалось.       – Забавно, ещё неделю назад у нас был один ребёнок, а теперь – трое. Думаю, мне это даже нравится, – улыбнулся Альфард.       – И правда, – поддержал его Салли. Щёки брата мило порозовели.       – Ты счастлив?       – Вроде того…       – Это главное.

***

      Старый фонарщик боязливо свернул за угол. Оставалось зажечь последний фонарь на улице и, надо сказать, его это беспокоило. Шумные мальчишки, кричащие на ухо «Бу!» и невидимками убегающие во тьму, крысы, не больно, но чувствительно кусающие за лодыжки – эта маленькая улочка ему совсем не нравилась. Мальчишки, правда, не появлялись уже с неделю. Может быть, им наскучило или родители узнали, что они проказничают по ночам, но вот крысы, кажется, стали только злее и беспокойнее. Тяжело вздохнув, фонарщик приставил лестницу к фонарю и полез зажигать его.       Фонарная тень зло глянула на него. Ей нравилось кусать этого фонарщика – слишком уж часто он по неосторожности отдавливал ей хвост, – но сегодня настроения как-то не было. Подзаборная тень не возвращалась и мальчика по имени Каэ тоже не было видно. Никто не чесал её, не кидал камешки, желая поиграть и не ловил в ладони, беря с собой на ночные прогулки. Зато был фонарщик, неохотно выполняющий свою работу в «этом страшном месте». Он всегда приходил.       Фонарная тень дождалась, пока тот спустится и, озираясь, направится к выходу с улочки. Резко прыгнув и оскалившись, она вдруг передумала, опасливо ласкаясь о сухую руку. Фонарщик не заметил этого, но словно почувствовал себя спокойнее.       – Тепло-то как сегодня… – пробормотал он. – Наверное, будет гроза.       Тень согласно кивнула, потёршись о его ногу, а после, вильнув хвостиком, последовала за ним, идя бок о бок с его тенью.

***

      Эту яму так никто и не закопал.       Сириус вылил туда таз грязной воды и, увидев, что теперь у него есть своё «озеро», притащил Вранислава и Каэ играть в своей «грязной луже», как назвал её Салли. Каэ и Сириус с энтузиазмом плескались, деля водное пространство – Каэ хотел строить флот из сухих сосновых иголок, а Сириус настаивал на строительстве подводных пещер. Вранислав, под видом крайне заинтересованного в игре человека, следил, чтобы они не слишком перепачкались. Все его старания, правда, пошли даром, когда «шпиона родителей» раскусили и окунули обеими руками в «озеро». После этого «озерцо» стало «морем», потому что размах битвы возрос, и скоро все трое с радостными воплями начали брызгаться и швыряться мокрой глиной друг в друга.       Постепенно «море» стало мелеть, и Сириус, взяв тазик, направился к дому, чтобы набрать ещё воды, но там его уже ждали отцы.       – Я обещал, что вернусь с водой… – оправдывался перемазанный грязью ребёнок. – Они меня ждут!       Но все его доводы разбивались о кирпичную стену родительского непонимания. И ведь не скучно же им жить, не зная, как здорово возиться в лужах… Сириус обиделся, но сдал таз и одежду и позволил вымыть себя, мрачно наблюдая в окно за ждущими его друзьями. Тем было весело – из подсохшей глины они пытались лепить что-то, что напоминало цилиндрического снеговика. Потом Каэ с радостью приговорил его к казни и пнул в яму. Там он и остался, а его и Вранислава старшие Хоши загнали в дом.       Каэ отмываться сразу отказался – сказал, что так он «леснее». Вранислав, резко превратившийся в родителя, просто стянул с него рубашку и понёс мыться.       – Я же говорил – предатель он… – со знанием дела произнёс Сириус, сидя напротив тазика, в котором отмывали Каэ.       – Но с грязью вам самим же неудобнее… – попытался оправдаться юноша. Каэ молчал, видимо, полностью согласный с Сириусом, но слишком добрый, чтобы ранить такими словами Вранислава. В конце концов он просто нырнул в мыльную воду, пытаясь уйти из этой излишне чистой и «правильной» жизни, но его тотчас вынули.       Так началась история Ямы.       Ночная гроза добила снеговика-грязевика, смешав его останки с прочей глиной, так что к утру на дворе уже раскинулась величественная океаническая впадина. И в эту впадину впал сын Мари Кербер.