Гарри Поттер и 7 лет Хаоса | Harry Potter & Seven Years of Chaos

             С того судьбоносного дня в чулане Гарри занимался магией так часто, как только мог.       Иногда у него получалось делать это в тайне от родственников, как, например, когда он заставил котенка, застрявшего на дереве, аккуратно слететь ему прямо в руки. Порой он ошибался, и тогда его ловили за колдовством. Тот раз, когда он за ночь отрастил себе волосы (после того, как тетя Петунья отстригла их отвратительнейшим образом), был как раз одним из таких случаев. Гарри долго думал о том случае, и решил для себя, что побои от дяди Вернона стоили того, чтобы не идти в школу с той ужасной стрижкой. В ту же ночь Гарри в безопасности своего чулана использовал магию, чтобы залечить последствия наказания.       К своему восьмому дню рождения Гарри научился чувствовать тот самый толчок в груди и направлять покалывание в пальцах туда, куда нужно. Он также узнал, что нужно очень точно представлять себе, чего он хочет, когда направляет магию. Если он был рассеян, то магия будто делала то, чего хотела сама.       Однажды, когда Гарри красил изгородь на заднем дворе, он очень напряженно думал о том, чтобы изгородь наконец покрасилась, и, почувствовав толчок силы у себя в груди, махнул руками в сторону изгороди. Только вот не только белая изгородь Дурслей стала красной, но и все соседские изгороди оказались окрашены в красный цвет. Гарри быстро убрал банку с краской и кисть, отчаянно надеясь, что соседи ничего не скажут тете Петунье об изгородях, таинственным образом внезапно сменивших цвет. Если они скажут, то, Гарри был уверен, тетя Петунья скажет дяде Вернону, который возьмется за ремень, едва заподозрив, что Гарри как-то с этим связан.       На удивление, никто из соседей будто и не заметил, что их изгороди стали красными. Тетя Петунья просто надменно фыркнула, сказав дяде Вернону, что те просто скопировали их, «обладателей лучшего чувства прекрасного».       Через неделю после своего восьмого дня рождения, о котором он знал, только подсматривая даты в газетах в мусорной корзине, Гарри сидел в дальней части сарайчика во дворе, в тени, где его не могли достать ни солнце, ни грозный взгляд тети. В тот день Гарри был жутко измотан кучей дел по дому, ноющей болью, оставленной ремнем дяди Вернона прошлым вечером, и все еще чувствовал слезы на глазах, вспоминая злые слова, брошенные тетей Петуньей, пока он делал завтрак для Дадли. Урод… никчемный… прямо как твой никчемный отец и мать-уродка… они тебя не любили… если бы любили, разве бросили бы, сбежав куда подальше? Я не удивлена, Лили всегда была ленивой коровой. Кто вообще смог бы полюбить такого, как ты?       Гарри знал, что его родители подбросили его тете и дяде, когда ему был всего год, и отчалили, никогда не писали и не звонили, и вообще никак не показывали, что помнят, что у них есть сын. «Выжгли себе все мозги своими наркотиками, я уверен!» — так о них говорил дядя Вернон.       А Гарри был уверен только в том, что им было настолько плевать, что они оставили его у тети с дядей, которые — он уже точно знал — никогда не смогут, не будут беречь или любить такого «урода», как он. Большее, что они могли сделать, — это попытаться превратить его в такого же обычного, нормального человека, как они.       Впрочем, Гарри не хотел быть обычным, он хотел быть особенным - волшебником. Он знал, что это было эгоистично и неблагодарно, как всегда говорил дядя Вернон, но он слишком сильно любил это чувство и был настолько же зависим от того тепла и покалывания на кончиках пальцев, которые чувствовал, пользуясь магией, насколько его сбежавшие родители были зависимы от наркотиков. Гарри попытался сдержать слезы, давно выучив, что за слезами и «нытьем» последуют только насмешки от кузена и наказание от дяди.       Некоторое время Гарри сидел в тени, размышляя о магии и о том, на что она была способна. Он так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил направляющегося к нему кузена с друзьями, пока они не оказались прямо перед ним.       — Эй, УРОД, — крикнул Дадли, вставая перед Гарри.       Гарри знал, что лучше не отвечать, ведь уродам нельзя было говорить с «обычными славными людьми», типа его родственников. Он, не поднимая головы, попытался определить, сколько дружков Дадли были рядом с ним. Он слышал дыхание Дадли (хотя оно звучало скорее как пыхтение, как у одного из бульдогов тети Мардж), Гарри также мог расслышать слегка похожее на поскуливание дыхание, принадлежавшее, по-видимому, лучшему другу Дадли — Пирсу Полкинсу. Там определенно были еще дети, но, не посмотрев, он не мог быть уверен, кто это был.       — Урод, я с тобой разговариваю. Поиграть с нами хочешь?       На этих словак Гарри резко вскинул голову и с недоверием посмотрел на кузена. Тот никогда раньше не предлагал ему играть с ними, кроме как в их любимую игру «охота на Гарри» (по мнению Гарри, то была скорее не игра, а наказание, но вот за что, он не знал).       — П-поиграть с вами? П-правда можно? — прошептал Гарри, смотря на Дадли и чувствуя, как в нем воскрешает надежда при мысли о том, что ему разрешат поиграть и завести друзей, как всем остальным детям, которых он знал.       — Конечно, — сказал Пирс с подлой ухмылочкой на лице, — правила такие: ты считаешь до двадцати с закрытыми глазами. Мы все прячемся, а ты, как закончишь считать, ищешь нас. Умеешь считать до двадцати? — Закончил он насмешливо.       Гарри с энтузиазмом кивнул, забыв, что ему нельзя было разговаривать с обычными людьми:       — Я даже до ста могу посчитать, — гордо произнес он.       — Тогда ладно, закрывай глаза и начинай считать, — сказал Джордан Тилли, еще один друг Дадли с начальной школы.       Гарри тут же закрыл глаза, не заметив, какими ухмылками обменялись члены банды кузена, и начал считать.       — 1… 2… 3… 4… 5… 6… 7… 8… 9… 10… 11… 12… 13… 14… 15… 16… 17… 18… 19… 20… Я все! — Крикнул Гарри.       Мальчик открыл глаза, огляделся и не увидел никого из ребят. Так и должно было быть, просто Гарри был очень взволнован (ведь наконец его приняли в игру)!. Он начал бегать по двору и искать детей. Он посмотрел за деревьями, заглянул за изгородь, но пока никого не нашел. Вдруг он услышал, как кто-то прошептал: «Псс, парень». Он оглянулся на звук и ухмыльнулся, когда заметил, что дверь в сарайчик была приоткрыта. Он побежал к ней, уверенный, что сейчас найдет там остальных детей, которые, скорее всего, захотят снова поиграть в веселую игру!       Гарри открыл дверь, и в темноте не сразу заметил пятерых мальчиков, неплотно стоящих полукругом возле дверного проема.       Его глаза еще не успели полностью привыкнуть к темноте, когда его грубо толкнули на землю. Он рвано выдохнул, когда его тело столкнулось с грубым деревянным полом сарая. Затем последовала серия ударов и пинков, отчего он на секунду задохнулся, несмотря на то, что инстинктивно свернулся калачиком и вжал голову в плечи в попытке защититься, сжавшись, насколько это вообще было возможно.       — Поверить не могу, что ты решил, что мы захотим играть с таким уродом, как ты! — засмеялся Дадли.       — Он так легко повелся! Он реально такой же тупой, как ты рассказывал, Дэ, — глумился другой парень.       Помимо физической боли Гарри также чувствовал, как подступают слезы от того, как легко он попался в ловушку. Он был жалок.       Я должен был понять, что никто не захотел бы играть с таким уродом, как я, — думал он, тихо браня себя, растеряв все прежнее воодушевление от игры. Мальчишки продолжали пинать его, пока он тихо плакал. Для Гарри прошла будто целая вечность, когда пинков стало все меньше и он смог наконец отползти назад и съежиться у пыльной стены.       — О-о-о, маленький Гарричек, ты плачешь? Хочешь к мамочке? — начал издеваться Пирс, увидев слезы, бегущие по впалым щекам черноволосого паренька.       — Его мамочка? Его мамочке плевать на него. Да ей, наверное, было бы плевать, даже если бы он сдох! Она никогда не звонит, не навещает, вообще ничего, — засмеялся Дадли.       Гарри прижал колени к груди и опустил на них голову, чтобы спрятать лицо. Он не хотел, чтобы они видели, как их слова ранят его. Он подумал, что лучше бы его избили, чем ему бы пришлось слушать, как его не хотели, не любили и не могли любить. Пока парни продолжали смеяться и издеваться над ним, Гарри мечтал никогда не попадаться в их ловушку и отчаянно хотел оказаться в безопасности, с теми, кто любил бы его, кому он был бы нужен. Хотя, конечно, никому он не был нужен, так что он просто хотел оказаться в безопасности.       У него на сердце было так тяжело, и так было больно, что Гарри забыл, что его магия могла откликаться на его желания, пока вдруг не стало слишком поздно. Гарри запаниковал, почувствовав знакомый толчок в груди и распространяющееся по телу покалывающее тепло.       Мгновением, даже долей секунды позже Гарри открыл глаза. И был оглушен осознанием, что больше не смотрел через очки на темные стены сарая, окруженный обидчиками, а смотрел на чистое голубое небо. Его зеленые глаза расширились от осознания, что его магия и его отчаянное желание оказаться в безопасности, должно быть, перенесли его в другое место.       Гарри неуверенно поднялся и огляделся вокруг, пытаясь определить, куда именно его магия перенесла его. Пара секунд, несколько шагов в сторону, и он осознал, что находился на крыше библиотеки Суррея и мог видеть детскую площадку рядом с большим зданием. Мальчик решил сесть на край крыши и свесить ноги, успокоиться и перебороть вихрь боли, что затопил его разум и сердце.       Много лет назад Гарри узнал, что его эмоции были как-то связаны с его магией. Ему очень не хотелось наколдовать что-то случайно, ведь в прошлом это всегда приводило к наказаниям от тети или дяди. Конечно, оно стоило того, в большинстве случаев, но сейчас Гарри чувствовал, что ему и так достаточно проблем.       Наконец Гарри почувствовал, что взял под контроль грусть, страх и боль от злобного, но хорошо спланированного, подумал он, нападения парней. Он глубоко вдохнул, закрыл глаза и сфокусировался на магии внутри, думая, мне нужно спуститься с крыши незамеченным… Мне нужно спуститься с крыши незамеченным.       Он понял, что все получилось, когда почувствовал знакомый толчок в груди и тепло на кончиках пальцев. Действительно, он спокойно стоял на земле за большим дубом, и высаженные в ряд деревья отделяли его от детской площадки.       Гарри улыбнулся. Может, у него нет друзей, может, он и «бесполезный урод», но у него была магия, и он никогда не променял бы ее на какие-то тупые игры с другими детьми на площадке. Сидеть на крыше было приятно. Гарри чувствовал себя все лучше, но ему уже пора было вернуться на Тисовую улицу к родственникам…

***

В доме дяди было много правил, но самым первым Гарри усвоил правило «делай что угодно, но не выделяйся». Никаких «случайностей», никаких выдуманных слов, ничего ненормального. И Гарри только что нарушил это правило самым ужасным образом. Гарри был уверен, что другие дети побежали рассказывать дяде Вернону о том, что произошло, не теряя ни секунды. Охота на Гарри и игры на приставке были двумя самыми любимыми занятиями Дадли, но доставлять Гарри неприятности он любил не меньше. Ладошки Гарри вспотели, а руки тряслись, когда он подошел к дому номер 4 по Тисовой улице. Фонари были единственным источником света. Гарри совершенно не был удивлен, когда выяснилось, что парадная дверь в дом была заперта. Но делать было нечего, и Гарри, расправив плечи, опустил голову и постучал. Создавалось впечатление, что дядя Вернон ждал его прямо у двери, или просто тетя Петунья засекла его, как только он оказался на Тисовой улице. Дверь сразу же распахнулась с тонким скрипом, и Гарри только по звуку дыхания мог определить, что, подними он голову, увидит дядю Вернона в чистейшей ярости. Его лицо будет бордовым, усы будет потряхиваться, а его взгляд будет холодным, ненавидящим. — Иди сюда, сейчас же, мальчишка, — прошипел дядя Вернон на грани слышимости. Обычно дядя Вернон любил покричать. Он говорил тихо, только когда был очень, очень зол. Гарри оставалось только вяло шагнуть, и тут же его схватил за руку дядя Вернон, и сжал так сильно, что, Гарри был уверен, останутся синяки. Дядя Вернон захлопнул дверь и поднял Гарри за обе руки, прижав к двери. Мальчик съежился сразу же, как дядя Вернон отпустил его. Когда тот был в таком состоянии, ничего уже нельзя было поделать, разве что не издавать ни звука, думая о чем-нибудь другом, чтобы не было так больно. — ПОЗОРИШЬ НАШУ СЕМЬЮ, ТАК, ЗНАЧИТ? ТАКОЙ ТРУС, НЕ МОЖЕШЬ ДАЖЕ ВСТАТЬ И ПОСМОТРЕТЬ МНЕ В ЛИЦО?! — Кричал дядя Вернон. Он попытался поднять Гарри с пола, но тот не собирался ослаблять хватку на прижатых к телу коленях. После такого дядя Вернон только зарычал и в ярости пнул Гарри ногой. Гарри даже не пытался защититься и не заплакал. Он не будет делать ни того, ни другого. Ничего хорошего из этого не выйдет. Он только думал о том, что будет, если он вдруг окажется далеко-далеко отсюда… — НЕ СТОИЛО НАМ ТЕБЯ ОСТАВЛЯТЬ! — вопил дядя Вернон. Гарри станет большим, сильным. Никто не будет его бить и кричать на него… У Гарри будет его магия, и никто не сможет сделать ему больно… — ТЫ НЕБЛАГОДАРНЫЙ! ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ! УРОД! Никто больше не заставит его заплакать, никто не будет его ненавидеть… — РАЗВЕ УДИВИТЕЛЬНО, ЧТО ТВОИ РОДИТЕЛИ НЕ ХОТЕЛИ ТЕБЯ?! Для Гарри все вокруг будто замерло. Нечестно, что его, Гарри, родители заботились только о себе. Почему у детей вроде Дадли были родители, которые любили его? Почему у Гарри не было ничего? Хотя... у Гарри была его магия. И дядя Вернон мог сколько угодно кричать, и избивать, и оскорблять. Если раньше не вышло, значит не выйдет и сейчас. Что-то свое, только свое, у Гарри было только одно, и никто не мог забрать или выбить из него это. Кому нужна была семья или… или любовь, когда есть магия? Не Гарри. — ДА МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ОТДАТЬ ТЕБЯ В БЛИЖАЙШИЙ ПРИЮТ! Гарри опустил голову и закатил глаза. Лучше бы они так и сделали. Никакой приют не мог быть хуже, чем этот ужасный дом. Не мог, да. Вот только оказалось, что этот ужасный день мог стать намного, намного хуже. — Что-что? — удары внезапно прекратились. Гарри слышал, как тяжело дышал дядя Вернон, и не двигался. Не мог ведь он сказать это вслух… не мог же? — Думаешь, приют был бы лучше, чем мой дом? Мог. Сказал. Гарри запаниковал. Дядя Вернон легко выходил из себя, но если Гарри ничего не говорил и не делал хуже, то он обычно быстро успокаивался. Тетя Петунья могла злиться целыми днями, а вот дядя Вернон бесился, успокаивался, а потом забывал о Гарри на несколько дней. — Нет, нет, сэр… — Гарри пытался умолять. Он поднял взгляд и попытался принять самый жалкий вид, на который был способен, — вид получился весьма жалкий, он был уверен. Гарри был жалок. Он вечно был жалок и слаб, но однажды он собирался стать сильным. Когда он будет сильным, он будет таскать дядю Вернона за волосы и кричать на него. — ТЫ НЕ СТОИШЬ НИ ЦЕНТА ИЗ ТЕХ ДЕНЕГ, ЧТО Я ПОТРАТИЛ НА ТЕБЯ! Гарри не спрашивал, какие такие деньги, не стал. Просто смотрел в пол и пытался оторвать от себя руку, держащую его за волосы. Было больно, болело все. — И ТАК ТЫ МЕНЯ БЛАГОДАРИШЬ?! Гарри ничего не сказал, когда дядя Вернон начал кричать про его родителей или про него самого. Гарри не издал ни звука, даже когда дядя Вернон потребовал ответа — он не слышал вопроса, — и заработал удар головой об стену, такой, что на внутренней стороне век заплясали огоньки. Скоро все это кончится… дядя Вернон забудет про него… Гарри так хотелось, чтобы это подействовало на его тетю и кузена тоже. Если они все забудут про него, Гарри сможет просто постоянно оставаться в чулане, выходя только за едой и водой. Тогда Гарри сможет просто сосредоточиться на своей магии, стремясь только стать больше и сильнее, чтобы все пожалели, что были так жестоки. Если они все забудут про него, он будет свободен, хоть немного. Он бы использовал эти крупицы свободы и становился бы все более и более свободным. Гарри так отчаянно хотел, чтобы его желание исполнилось, чтобы они все забыли о нем… почти так же отчаянно, как он хотел быть свободным. Вдруг дядя Вернон отпустил Гарри так резко, что тот прикусил язык при ударе о пол. Гарри был удивлен, что дядю Вернона отпустило так рано, но не собирался жаловаться. Гарри немного подождал на случай, если кто-то еще захотел бы покричать на него, или потребовать что-нибудь, или сделать с ним что-то еще, а затем поплелся в свой чулан и там сжался на кровати. Болело все. Дело было не только в пинках, таскании за волосы и ударах об стену. Гораздо больнее было от осознания, что все это будет продолжаться еще очень долго. Это было нечестно. Чем он заслужил то, что его родители бросили его? Чем Гарри, маленький ребенок, заслужил ненависть своих родственников? Почему другие дети были счастливы? Неужели нечто такое крутое, как магия, досталось ценой потери малейшего шанса на счастье? Может, это нечто особенное на самом деле было проклятьем? *** На удивление, следующим утром Гарри проснулся не от криков тети Петуньи. Вчерашний день был ужасен, но не настолько, чтобы ему не пришлось готовить завтрак сегодня. Может, это был тест? Чтобы найти повод наказать его еще больше? Гарри уже слышал пронзительный голос тети: «У НАС НЕТ БЕКОНА!». А потом она использовала бы это как предлог лишить его еды, ведь если он не готовит, то не заслуживает еды. И Гарри придется не есть так долго, что у него начнет болеть голова. Тогда, когда у него начнет кружиться голова, ему придется искать еды по мусорным бакам, что будет довольно унизительно. Не впервой. Они могли пытаться его обдурить, но он не собирался вестись на это. Гарри тихо открыл дверь и вышел из чулана, направляясь на кухню. Он удивился, увидев тетю Петунью у гудящей плиты, готовящую завтрак. Тетя Петунья часто готовила ужин, не желая доверять это Гарри, но готовка завтрака всегда была его обязанностью. — Эм… тетя Петунья? Тетя Петунья издала тявкающий звук и развернулась, цепляясь за лопатку, как за оружие. Гарри съежился, а она начала кричать. — ВЕРНОН! — Тетя Петунья смотрела на Гарри большими глазами одновременно с испугом, отвращением и… страхом? Она боялась Гарри? — Пет? — Кричал Вернон со второго этажа. — Все в порядке? Гарри не понимал, что он сделал не так, просто стоял в проходе, замерев на одном месте под странным смешаным взглядом тети Петуньи. — У НАС В ДОМЕ КАКОЙ-ТО БЕЗДОМНЫЙ! — Взвизгнула тетя Петунья. Гарри вскинул голову. Бездомный? — ЗВОНИ В ПОЛИЦИЮ! — Добавила она, запутывая Гарри еще больше. Гарри чуть не плакал, не понимая, что происходит. Он знал, что делать, когда его зовут уродом или когда говорят, какой он неблагодарный. Но Гарри не понимал, что должен был делать, когда тетя Петунья называла его бездомным и вызывала полицейских. Она стояла и смотрела на него так, будто они не были знакомы… это была ловушка? Это не могло быть шуткой, родственники никогда не шутили и никого не разыгрывали. Тетя Петунья замерла, выглядя такой же испуганной, как Гарри. Мальчик попытался вжаться в дверной косяк, когда услышал приближающийся топот дяди Вернона, бегущего быстрее, чем когда-либо на памяти Гарри. — ЧТ… КТО… ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛ?! — Дядя Вернон остановился на полпути к гостиной, захватив с собой одну из своих дорогих клюшек для гольфа и держа ее, как бейсбольную биту. Он что, собирался ударить Гарри этой штукой? Потому что Гарри не приготовил бекон? — УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕГО ДОМА К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! — Рычал дядя Вернон, брызжа слюной, точно один из бульдогов тети Мардж. — Я ВЫЗЫВАЮ ПОЛИЦИЮ! Гарри так запутался, что не мог сказать ни слова. Угрозы казалось просто бессмыслицей. Все казалось просто бессмыслицей. Гарри не успел решить, что ему делать, — сжаться в комочек на полу? Умолять простить его? Бежать? — как вдруг дядя Вернон рванул к нему и поднял над полом, схватив за ворот футболки. Дядя протащил так Гарри через полдома и толкнул через входную дверь, и Гарри приземлился спиной прямо на каменные ступеньки. — Еще раз увижу тебя возле моего дома и моей семьи, и я засажу тебя до конца жизни, понял, мальчишка? — рыкнул дядя Вернон, тряся клюшкой для гольфа. Гарри отполз назад и быстро кивнул, не зная, что ему делать. Дядя Вернон бросил последний полный отвращения взгляд и захлопнул дверь, оставив Гарри снаружи. Гарри не имел ни малейшего понятия, что только что произошло, но не собирался проверять, выполнит ли дядя Вернон свои угрозы. Ему было некуда идти, не к кому обратиться всем было плевать, но... ничего. У Гарри был он сам и его магия, а с остальным он разберется позже.