Вход через парадную дверь

Лиза отбросила книгу, как только услышала выстрелы. Отдаленные, еле просачиваемые через расстояние, но отчетливо веющие пониманием. Случилась беда, и судя по всему не одна. Шесть, если слух ее не обманывал, но в такой кромешной тишине сложно ошибиться. Она беспокойно заерзала ногами, пытаясь укрыть ступни. Лиза выключила фонарик и аккуратно, без лишнего шума, положила в ящик прикроватной тумбы. Озадаченно глядя на книгу, страницу нужной главы потеряв от неожиданности, тихо закрыла ее, оставив эту проблему себе на потом. Тревожные мысли сменялись одна за другой, и незаконченная страница не казалась ей такой уж насущной проблемой. Дверь ее комнаты со скрипом приоткрылась, и Лиза в страхе зарылась в одеяло, но в темноте послышался обеспокоенный голос ее мамы:       — Ты слышала? — она медленно вошла, направившись к кровати дочери.       — Да, — с выходом ответила Лиза, откинув одеяло с плеч. Сев у ног Лизы, она принялась их гладить с легким постукиванием интуитивно пытаясь успокоить своего ребенка.       — Ты знаешь, кто бы это мог быть? — вопрос дался ей с трудом, она внимательно посмотрела на Лизу, хоть в темноте не было видно очертаний ее лица, но все же надеялась на честность.       — Нет, мама, — ответила она не задумываясь и не шелохнувшись.       — Хорошо, — мама ободряюще похлопала ее по коленке, оставив руку на ноге. — Завтра будет тяжелый день, тебе стоит выспаться. Она подняла книгу, пытаясь рассмотреть название и поднялась. Лиза ощутила некую облегченность и расслабилась. Мама шепотом пожелала спокойной ночи и вышла из комнаты, а Лиза вздохнула. Клубок напряжения распутался, ей не хотелось тревожить мать, но и ее вопросы не успокоили Лизу, потому что она все же догадывалась по чью душу были эти ночные хлопки. Но не осмелилась даже подумать о их именах, заменяя их в мыслях размытыми образами. Завтра действительно будет тяжелый день. По протоколу, когда происходит нечто подобное, следуют допросы и не повезет тем, кто был близок с казненными людьми. Они могут попасть под сомнение добросовестности. А Лиза была добросовестной. А главное верная и честная, поэтому ей необходимо стереть лики незнакомых ей людей, вынести этот головной мусор за чертоги разума в корзину краткосрочной памяти и больше никогда не мучиться воспоминаниями о предателях. Но почему же ее все еще потряхивает? Переживать не о чем, преступников она не знала, лишь пересекалась в школе, поскольку она одна в их секторе, и не видеть их было бы странно. Лиза обходит стороной таких личностей, проявляющих хоть малейшие сигналы неповиновения. Ей проблемы ни к чему, она ценит и любит все, что дал ей этот новый мир. Не было бы мира, не было бы ее. «Задача будущего — изменить прошлое. Общность, труд, демография — три столпа нашей реальности, и будут таковыми, пока мир не восстановит свои потери!» — прошептала Лиза, глядя на портрет идейного лидера, аккуратно приклеенный к двери в ее комнату. Амбициозный мужчина, взявший в руки инициативу правления в смутное время, со стабильной программой восстановления природного баланса. Единогласно избираемый народом, вложивший всю свою жизнь в строительство будущего, один из тех кто Помнит мир, каким он был во время глобальной катастрофы. Добродушный старичок, глядевший на Лизу с плаката, годился ей в прадеды, но даже через тонкую бумагу он излучал силу и волю, непоколебимую веру в то, что он делает. Но проблема заключалась в неумолимом сроке времени, которое никого не щадит. Лиза одна из тех, кто боялись неминуемого часа. Однако он продолжал вести активную деятельность и не выглядел болезненно, напротив, излучал жизнь и надежду в столь преклонном возрасте. Как он говорил: «нет стадии старения, есть стадия поздней взрослости!». Воистину великий и мудрый человек. Григорий Борисович Белый — даже имя звучит величественно и могущественно. Как добрый воин света, неустанно борющийся с недугами пагубных последствий. Один против целой планеты! Катастрофа изменила мир, а Григорий Белый не дал кануть в лету тому, что осталось. К слову о катастрофе. Об этом принято молчать, как вечная дань уважения к погибшим, а о смутном времени говорить и вовсе дурной тон. Эту историю не передают из поколения в поколение, стремясь забыть это необъятное горе… Но Лиза кое-что знала, но не знала как ей быть с этой информацией. Шестьдесят лет назад некий вирус выжиг миллиарды людей. На одной из секретных баз Северной Кореи случилась утечка, повлекшая за собой целую цепочку неожиданных смертей. Поначалу никто не обращал внимания на новую болезнь, симптомы начальной стадии не отличались от обычной простуды, но достаточно быстро убивали человека, не оставляя никаких следов «присутствия». Зараза разлетелась быстро, скашивая за собой толпы людей, умирающих прямо на улицах. Введенные карантинные ограничения замедлили процесс распространения вируса, но он успел попасть в каждую точку мира и погубил множество жизней. Ученые пожимали плечами, проводя диагностику только заболевших, но из-за схожих симптомов с ОРВИ было трудно выявить ту самую смертельную болезнь от обычной — наравне с лотереей. Постепенно мир умирал и никто ничего не смог с этим поделать, хотя попытки и были, но вирус был быстрее всевозможных технологий, что имелись на тот момент. Лишь малый процент человечества имел некий иммунитет к болезни, но люди продолжали жить в страхе еще долгие годы после последнего носителя. Мир погряз в смердящем трупном амбре, разрушении и голоде, наступили смутные времена. Времена мародерства, грабежей и убийств оставшейся горстки населения за скромные пожитки. Жизнь за жизнь, человечество откатилось в развитии на миллиарды лет назад, превратившись в озлобленных пещерных людей. Пока не появился громогласный Григорий Белый, объединивший людей, проливший луч света на тьму последствий. Создавший страну заново, поделивший все на сектора — тяжелый труд достойный уважения. Не зря не говорят о прошлом, оно воистину ужасает и ранит сердца. Лиза не заметила как уснула, прокручивая темную историю ее спокойного будущего.

***

Траурный марш разбудил ее своим колокольным звоном. Сны забылись, как только она открыла глаза вздрогнув в холодном поту. Скоро начнется служба, показательные похороны для всех, кто мыслит подорвать доверие сектора. За жизнь Лизы это происходило всего дважды, но этот второй раз она переживает совсем иначе. Одно дело, когда хоронят преступников, которых не знаешь, а другое — твои сверстники, с кем когда-то говорил, делил что-то общее, был наравне. Также она боялась, что ее эмоции будет видно на лице, и она попадет под сомнение. Опаздывать нельзя. Лиза не стала нежиться в теплой кровати, рывком поднялась, ощутив легкое головокружение. Приходя в себя огляделась, размышляя с чего начать сборы. Каждая ее вещь лежала на своих местах, опрятность и аккуратность своего пространства доставляла Лизе особое удовольствие. В чистоте и порядке она чувствовала себя спокойно и после каждой уборки могла часами валяться и ничего не делать без пресловутого чувства вины, что бездельничает. Поэтому в это утро она не испытывала лишних переживаний, лишь легкую таинственную дрожь, природа которой была ей неизвестна. Как предзнаменование чего-то нехорошего, хоть похороны и не назовешь приятным событием, особенно похороны предателей сектора. Они отличаются своей зрелищностью и своеобразным ритуалом, который поскорее хочется завершить. Лиза патриотична в своих убеждениях, однако для нее это было слишком. Излишне не предсказывая события наперед, Лиза все же сосредоточилась на сборах. Сложила аккуратной стопкой свою домашнюю одежду и положила на заправленную кровать. Приготовленный со вчера наряд по дресс-коду не подходил для службы, и ей пришлось вытащить из шкафа белую блузу и длинную юбку, раздумывая нужен ли ей пиджак в такую жару. Ответ напросился сам собой и закрыв дверцу, она принялась заплетать косичку из белокурых волос. Из отражения в зеркале на нее смотрела невыспавшаяся девушка с темными кругами под тускло-серыми глазами, похожие больше на синяки на фоне бледного лица. Но уставшей она себя не ощущала, скорее взвинченной от предстоящего события. Многие планы сместились, а Лиза любила порядок во всем. Была бы ее воля, то она бы пропустила эти грешные похороны, потому что и так понимает, что неповиновение и самое страшное — попытка побега строго наказуемы, и если за обычные преступления отбывают срок в виде принудительных работ на низших должностях или за проявление каких-то бунтарских намерений лишают права на семью, то побег — это всегда смерть. Она понимала, что нужно быть благодарными за свою жизнь под крышей, в стабильности, в обществе. Но правила есть правила, их нельзя нарушать, оттого она покорно собиралась на столь сомнительное мероприятие. Стук в дверь прервал последние штрихи сборов, ее мама высунулась из двери с недоуменным взглядом:       — Ты еще не готова? — раздраженно воскликнула она.       — Почти! Умоюсь и пойдем, — спокойно ответила Лиза, выбежав из комнаты. На кладбище собрался почти весь сектор. Люди постепенно продолжали поступать к толпе, и Лиза призадумалась, отчего же ее мать так торопила, если все равно придется еще какое-то время прождать. Тем более на улице оказалось не так жарко, как она думала и пожалела, что не взяла пиджак. Но судя по всему не ее одну обманул вид из окна и пение птиц, множество людей были достаточно легко одеты, поэтому Лиза выдохнула со спокойствием, ведь ей не придется выделяться. Однако она чувствовала себя неуютно. Всеобщие голоса и занудный похоронный марш трубивший из каждого громкоговорителя в городе смешались в какофонию непонятных громких звуков, давивших на голову. Лиза скрестила руки на груди просто ожидая, когда это все закончится. Ее мама выглядывала среди толпы оставшихся членов семьи, которые должны были сразу с ночной смены явиться на похороны. Отец Лизы и два ее старших брата всю ночь провели на местном консервном заводе. Хорошая производственная работа, считалась одной из лучших вакансий одного из лучших заводов их сектора. Каждый сектор имел основную функцию, сектор Лизы — пищевое производство. Не самый престижный, но и не самый малый, как например отходоперерабатывающий. Как правило, там жили неугодные люди.       — Мам, в такой толпе мы не найдемся, — Лизу почему-то нервировало, что мама озирается по сторонам.       — Попытка не пытка, — ответила она, но перестала оглядываться. Музыка резко стихла. Это означало начало процессии, и толпа снова двинулась. Основное кладбище не предоставлялось для захоронения преступников, для них было отдельное место. В народе его называли ямой позора. Все достаточно просто: без лишних почестей тела сбрасывают в яму как мусор. Но в этот раз все было куда зрелищнее. Шестеро покойников грузом валялись в неестественных позах в кузове самосвала. Лиза лишь разглядела сам самосвал, огромную оранжевую махину, ожидающую команду на сброс. Она не видела в каком состоянии находились трупы, как над ними роились мухи, как под открытым теплым небом активно начался процесс разложения. К счастью, никто не видел. Больно смотреть на мертвых подростков, у которых могла быть вся жизнь впереди. Прозвучал залп, и ковш начал медленно наклоняться. Все затаили дыхание: кто-то отвернулся, кто-то с любопытством пытался выглядывать через спины людей, а кто-то как Лиза, прислушивался. Послышалось шевеление, трупы начали скатываться в кузове вниз, показываясь на всеобщее обозрение. Руки и ноги смешались воедино и торчали в разные стороны, закоченевшие, пока все тела грузом не свалились в яму. Как огромные мешки с картошкой, вывалившиеся в погреб. Второй самосвал выгружал землю, но особо зоркие успели разглядеть у трупов различные разрывы лица. У кого-то отсутствовала челюсть, кто-то остался без глаза, кому-то прилетело четко в люб — снайпер знал свое дело. В толпе раздались вопли. Душераздирающие, как крик больного животного бьющегося в агонии. Лишь этот крик мог дать понять, что происходит не просто казнь преступников, а погибли чьи-то дети. Как знала Лиза, родственников не допускали до похорон во избежание волнений или срыва самого процесса, но в этот раз, видимо, случилась осечка. Рыдания не прекращались, и Лиза съежилась, прислонившись к матери, а она обняла ее за плечи и прижала еще ближе. Возможно у каждого жителя пронеслась мысль, как же хорошо, что это происходит не с ними. Но оставалось еще одно, завершающее действие. Как только земля легла горкой над могилой, каждый должен подойти и плюнуть на курган, пнув мягкую землю. Явный знак неуважения, что такие люди заслуживают такого отношения даже после смерти. Лизе не нравилась эта часть, она испытывала угрызения совести, особенно под скорбный плач, ей не хотелось причинять человеку еще больше боли, чем он испытывал. И когда настала ее очередь, вся ее кожа покрылась мурашками и во рту пересохло. В голове снова пронеслись образы когда-то знакомых ей одношкольников. Бывшие живые люди, а теперь нужно набрать слюны и плюнуть на их могилу. Кое-как собравшись с силами, и не вызывая подозрений общественности, она это сделала, пнув напоследок небольшой землистый камень, развалившийся мелкими кусочками ей в балетки. Дело сделано, можно уходить.