Как вода запела огнём

      Зуко стоял у борта корабля, сложив на нём локти, и сосредоточенно смотрел вдаль. Катара не понимала куда именно, впереди не было ничего, кроме медленно меняющей оттенки серого глади моря. Они шли так уже вторую неделю, дни сливались воедино, состоя преимущественно из лечения неприходящего в себя Аанга, споров с отцом и бесконечного пути.       Катара учтиво прочистила горло, уведомив его о своём присутствии. Зуко резко обернулся, но, как только понял, что это она, его взгляд смягчился. Он отошёл чуть в сторону, как бы приглашая её. Катара отзеркалила его положение, подавшись навстречу порывам ветра, набирающего силу, и брызгам воды, освежающе окропливающим её разгоряченное лицо.       — Ты уверен, что не голоден? — поинтересовалась она. — Ты пропустил ужин.       — Да... Эм... Да... Всё в порядке, правда, — он неловко почесал большим пальцем тыльную сторону ладони другой руки. Зуко делал так всегда, когда волновался.       — Знаешь, — Катара сузила глаза и слегка наклонила голову в его сторону, словно хотела поделиться большим секретом. На самом деле, она просто играла с ним: ей нравилось то, как он воспринимал каждую её подколку за чистую монету, растерянно моргал, а затем отпускал ворчливую фразу, — я думаю, что ты нас вроде как избегаешь. Не меня. Именно всех нас. Когда мы собираемся группой — поесть, поговорить или скорректировать наступление по плану Сокки.       Зуко нервно засмеялся.       — Нет, ты что?! Я совсем не избегаю вас и не волнуюсь! Я всего лишь на украденном корабле своего народа иду с людьми, которых преследовал, пытался заковать или поймать слишком долгое время, — он сжал ладонью шею — ещё один признак тревоги. Сердце Катары сжалось. — И...       — Ты жалеешь о своём выборе? — тихо прошептала она, затаив дыхание.       Катара успела к нему привыкнуть, как бы жутко это не звучало. И было бы грустно, если он совсем не хотел их компании, находиться среди них и бороться с ними против своей семьи (хотя последнее Катара поняла бы), поэтому она боялась услышать его ответ.       Все они не знали, как вести себя в данной ситуации, когда бывший враг вдруг становится верным союзником. Им нужно время, как и ему. Но она так привыкла к тому, что после того, как она покидала каюту Аанга, слишком обессиленная, чтобы что-то делать, это Зуко встречал её в коридоре. Это он предлагал выпить воды или поесть, чтобы восполнить утерянную энергию, это он спрашивал, как там Аанг, это он помогал ей присесть, если её тело подводило её. Каким-то образом это всегда был Зуко.       К тому же, она любила наблюдать за тем, как он медленно пытался влиться в их команду: как искренне ужасался тому, что кто-то вроде маленькой Тоф готов обмануть его в пай-шо; как хвалил способности Сокки стратегически мыслить или её водное покорение; как помогал на корабле и внутри. Единственное, к чему Катара не могла привыкнуть, так это к тому, что её щеки постоянно горели, стоило кому-то третьему подчеркнуть их странный альянс.       — Нет, не жалею, — твёрдо заявил он, смотря ей прямо в глаза. Здесь не было места для колебаний, Зуко словно констатировал факт. Это согрело её, незаметно для него Катара расслабилась, снова устремив взгляд на воду, бьющуюся об борт. — Я просто чувствую себя... потерянным.       — Я понимаю тебя, — сказала она. — Поверь, Зуко, если тебе кажется, что каждый из находящихся здесь уверен в том, что мы делаем, ты заблужаешься. Мы все немного потеряны. Возможно, на это во многом влияет состояние Аанга...       Катара до боли прикусила нижнюю губу. Она не могла не думать о нём. О том, очнется ли он. О том, не пойдёт ли что-то не так. В конце концов, её целительские способности уступали по уровню овладения её покорению. Но его грудная клетка стабильно вздымалась, пульс прощупывался и больше не был нитевидным. И это вселяло в неё надежду.       — Он обязательно придёт в себя, — ободряюще произнёс Зуко, и это тоже звучало как факт, а потому укрепляло в ней уверенность в своих силах. — Ему повезло, что он оказался в надёжных руках.       Катара подняла на него взгляд, вскоре об этом пожалев, потому что её щёки вновь загорелись. Благо, их укрывали мягкие сумерки, а потому они были надёжно скрыты не только от способного потенциально появиться на горизонте другого корабля Народа Огня, но и друг от друга.       — Никогда не думала, что скажу это, — рассмеялась Катара. Его внимательный взгляд не покидал её лица. — Но спасибо тебе, Зуко.       — Это мне стоит тебя благодарить, — отмахнулся он, — ты единственная, кто слушает мои хандрящие слова и даже не собирается выброситься за борт.       Она улыбнулась, впрочем печально. За его лёгкой шуткой была скрыта тоска.       — Мы все пожертвовали чем-то, чтобы присоединяться к Аангу. Думаю это то, что нас объединяет, помимо желания поскорее закончить войну. Тоф пошла наперекор родителям, мы с Соккой покинули дом. Ты — и то, и другое. Это сложно. И, я думаю, что это требует большой храбрости.       — Ты скучаешь по дому? — вдруг спросил Зуко, снова погладив подушечками пальцев руку.       — Да, безумно, но... За то время, что мы путешествуем, я поняла одну вещь. Домом может быть не одно место, а сотни и даже тысячи. К тому же, это не всегда место. Эмоция, воспоминание или... человек.       Их взгляды столкнулись, и одинаково грустные улыбки осветили их лица. Он тоже подумал о своей маме, Катара почему-то была в этом уверена.       — Что насчёт твоего отца? — спросил он, из-за чего Катара встрепенулась. Это была больная тема.       — А что с ним? Он здесь. Всё в порядке.       — Я знаю, что это не так. Я никогда не видел, чтобы чей-либо отец чувствовал себя более виноватым, чем твой. Он хочет с тобой поговорить. Почему не хочешь ты?       — Почему, по-твоему, я злюсь на него?       Катара спросила его об этом слишком яростно, полагая, что такой напор оттолкнет Зуко, но он мог проявить твёрдость в самые неожиданные моменты. И это был такой момент.       — Это не злость, Катара, — мягко ответил Зуко, неожиданно сжав её запястье. Прикосновение слишком лёгкое, почти невесомое, слишком тёплое. — Ты обижена на него.       Её глаза наполнились слезами. Кто-то это, наконец, сказал. Все вокруг удивлялись её нарочито гневной реакции на действия и слова Хакоды, а Сокка просто игнорировал её состояние, лишь осуждающе покачивая головой. Он знал, что она обижена, что злится, что ненавидит себя за это так же, как и их отца. Но Сокка был слишком рад долгожданному воссоединению, чтобы помнить горечь от разлуки в стенах иглу той стылой ночью, наступившей спустя пару дней после смерти их матери.       — Он ушёл, понимаешь? — её голос жалко сломался, а слёзы потекли не переставая. Боль пришла волной, оглушив её.       Катара хотела отвернуться, хотела стереть глупые слёзы. Они на войне. Никому нет дела до её личной трагедии, у всех есть своя, а то и несколько. Но Зуко не позволил ей закрыться. Он подошёл к ней вплотную и осторожно прижал к себе. Всего миг она колебалась, застигнутая врасплох неожиданной близостью, но затем прижалась в ответ так, что могла слышать биение его сердца, чувствовать под щекой ткань туники, пропитавшейся запахами морской соли и чайных листьев, и сжимать его предплечья, скрытые грубым солдатским плащом.       — Не молчи, Катара, — тихо попросил её Зуко. — Ты можешь сказать всё, что хочешь.       — Он ушёл... — она задыхалась, — почти сразу после смерти мамы. Толком ничего не сказав. Он... обнял Сокку. Поцеловал меня в лоб. Сжал плечо Пра-Пра. И... просто исчез. Ты не представляешь, каким тёмным было... было то в-время... Будто зима не знала как закончиться. Я не выходила несколько дней, не видела солнца... Я просто была так поражена, что за п-пару дней мы с Соккой потеряли обоих родителей. И теперь...       Голос Катары охрип от слёз, её грудь вздымалась неестественно резко, словно у неё были пробиты лёгкие, а пальцы цеплялись за одежды Зуко из последних сил, почти ослабнув. Но он всё слушал и слушал, аккуратно поглаживая Катару по спине.       — Теперь я снова чувствую себя той маленькой девочкой. Бессильной. Отчаянной. Потерянной. Что мне ему сказать? Что я вообще могу ему сказать?!       — Скажи, как есть. Скажи, что хочешь поговорить. Расскажи ему всё, что рассказала мне. Он поймёт. Он должен. В конце концов, я думаю, что ни один из твоих родителей не мог бы быть плохим человеком, если у них есть ты...       Катара подняла на него заплаканный взгляд. Её лицо наверняка опухло от слёз. Она намочила его одежду и заставила стоять истуканом несколько минут у борта корабля, который скоро попадёт в большую бурю. Но Зуко смотрел на неё так открыто, так уязвимо, словно это он рыдал у неё на плече. И в этой кромешной темноте, когда им свидетелями были только неспокойное море и периодически выплывающая из-за тяжёлых кобальтовых облаков луна, Катара поняла, что хотела бы поцеловать его. Они сохраняли интенсивный зрительный контакт слишком долго, это уже становилось неловким.       И, когда глаза Зуко посмотрели на её губы, Катара ожидала, что они действительно сделают это — поцелуются, но он сделал шаг назад, поспешно добавив:       — И... Сокка, разумеется.       Они оба отпрянули друг от друга на почтительное расстояние. Катара нервно убрала прядь волос за ухо, а Зуко, судя по звукам, запутался в собственных ногах и едва не распластался на палубе. Но, когда она обернулась, собравшая мужество в кулак, чтобы снова встретиться с ним взглядом, он спокойно стоял у борта. Точно так же, как ранее этой ночью. Такой же, каким она его застала.       — Прости, что всё это взвалила на тебя, — искренне сказала Катара, встав рядом с ним.       — Я хотел, чтобы ты выговорилась, — Зуко мило улыбнулся ей. — Это было нужно тебе. Я рад, что помог.       Катара заметила, что Зуко пытался быть очень активным во всевозможной помощи: помогать её соплеменникам управлять кораблём, варить чай (он был ещё горьковат, но он не бросал попытки совершенствоваться), перетаскивать какие-то ящики или, вот, утешать её.       — Ты не обуза, Зуко, — она коснулась его плеча, — ты полезный и очень умный, к тому же. Бато в восторге от тебя, но он сказал, чтобы я не говорила тебе об этом. Он пока не знает тебя достаточно и думает, что ты можешь зазнаться, как Сокка.       Она проследила за тем, как уголки его губ приподнялись, а плечи расправились. Мальчишки, что с них взять. Все они любили похвалу.       — Бато интересный. Он мне нравится. Он напоминает мне кое-кого... — он тяжело вздохнул.       — Твоего дядю?       Зуко кивнул, снова нахмурившись.       — Мы найдём и спасём его. Но тебя ведь волнует не совсем это, да?       — Иногда мне кажется, что ты умеешь читать мои мысли, Катара, — поделился Зуко, смотря на неё сверху вниз. Он был чуть выше её, но никогда не наслаждался этим превосходством. — И это немного пугает. Но ты права. Меня тревожит то, что дядя не знает, что я сделал правильный выбор. Что я выбрал вас, а не Азулу.       Катара с тяжестью на сердце вспомнила то, как его дяди не оказалось нигде поблизости — ни в кристальных катакомбах, ни во дворце, когда они бежали из Царства Земли впопыхах. Они не могли задерживаться и искать его, потому что на кону стояла жизнь Аанга. И Зуко это понимал. Но это не значит, что он не жалел об этом.       — Он узнает, — ответила Катара, продолжив размышлять вслух. — Если я ошибаюсь, поправь меня. Но его, скорее всего, поместят в тюрьму, и слухи о том, что ты присоединился к Аватару, найдут его даже там. Твой дядя будет знать, что с тобой всё хорошо. А затем мы вызволим его.       — Ты становишься увереннее в том, что мы выиграем, — сказал Зуко, выпрямившись. Больше он не гипнотизировал воду печальными глазами. — Как у тебя это получается?       — Я просто верю в Аанга. Он — наша единственная надежда.       — Да, это так. Надеюсь, он пробудится раньше, чем нам придётся ухаживать за его волосами, которые достигнут приличной длины.       Это не было шуткой, потому что Зуко оставался серьёзным, но Катара всё равно усмехнулась, представив себе длинноволосого Аанга. Она сама не успела до конца осознать, что собиралась сделать, но её пальцы уже тронули пучок волос у его лба.       Зуко замер.       — Твои тоже отросли, — сказала она, отпустив их.       Её рука глупо повисла в воздухе, рядом с его лицом. Катара ненавидела жар, затопивший её щёки, и уже хотела отвернуться, а затем уйти, потому что чувство стыда было невыносимо, как и её желание коснуться Зуко. Но он вдруг подался вперёд, навстречу её руке, мягко коснувшейся здоровой половины лица. Зуко прикрыл глаза, осторожно потеревшись об её ладонь.       Она не знала, зачем они делали это, как и не знала, чем это было в прошлый раз. Утешением? Лаской? Умиротворением? Всё это сплеталось в тёплый клубок где-то внутри её живота.       Их прервали голоса Хакоды и Бато, которые выходили на палабу. Катара отдёрнула руку, Зуко распахнул глаза с нарастающим ужасом в них и посмотрел на старших мужчин. Зуко и Катара покраснели до кончиков волос, а лицо Хакоды стало настолько сложным, на нём боролись несколько эмоций одновременно и непонятно, какая из них одержала первенство. Бато растерянно моргал, стоя рядом с ним, и, судя по выражению лица, был рад, что у него нет собственных детей. Особенно детей-подростков.