Taming the street racer

В течение следующих двух недель я вижу Грейсона на каждой тренировке. Обычно он подходит ко мне до и после, говоря что-нибудь саркастическое, чтобы привлечь мое внимание. Мы впадаем в ритм: он заводит разговор, я резко отвечаю, и мы начинаем шутить так, что некоторые могут воспринять это как флирт. Я никогда бы не призналась ему в этом, но общение с ним становится одним из ярких моментов тренировки. Это медленное горение, когда я чувствую его взгляд на себе, пока тренирую детей, и думаю о том, какую возмутительную вещь он скажет, когда тренировка закончится. И каждый раз, когда мы разговариваем, я чувствую, как близость между нами становится сильнее, более ощутимой. Он каждый раз находит новые способы рассмешить меня, и я начинаю понимать его странное чувство юмора. Я замечаю, что он занимает мои мысли и вне поля, и я начинаю чувствовать, что схожу с ума. Мои чувства к нему, похоже, только усиливаются от того интенсивного влечения, которое я испытывала к нему с самого начала. Сегодняшняя разминка оказалась более сложной, чем обычно. Я собираюсь передать мяч одному из детей, когда чувствую, что он — Грейсон — смотрит на меня. Не на меня-человека, а на меня-тренера, конечно. Он бы не стал смотреть на меня просто так, он просто убеждается, что я хорошо тренирую. Мы общаемся несколько недель, и я думаю, что ему нравится смотреть на меня ради забавы? Я схожу с ума. Теперь мне немного не хватает его в роли опоздавшего старшего брата; я не могу сосредоточиться с рано приходящим и отвлекающим старшим братом. Мой разум настолько занят другим, что я не сосредотачиваюсь на том, чтобы сделать свой пас безопасным для ребенка. Не задумываясь, я сильно бью по мячу и отдаю пас ребенку. В последнюю секунду ребенок осознает скорость мяча и отшатывается в сторону, чудом избежав его траектории. «Эй, тренер Ривеееееер. Ты чуть не ПОПАЛА в меня», — ноет он. Я возвращаюсь в реальность, где я чуть не снесла голову семилетнему ребенку, и снова сосредотачиваюсь на поставленной задаче. «Извини, Лиам! Не говори своей маме». Я подмигиваю ему, и он смеется в ответ, поворачиваясь, чтобы побежать за мячом, который уже находится в середине поля. На протяжении большей части тренировки я стараюсь почти не замечать, как глаза Грейсона следят за каждым моим движением. Я стараюсь не позволять этому влиять на мою тренерскую работу и начинаю с ними впервые упражнения 1 на 1. Я делю их на две линии, и игроки впереди каждой линии выходят вперед, чтобы сыграть друг против друга, двигаясь к воротам. Когда я говорю им сформировать две ровные линии, Грейс протискивается вперед в одну из линий. Думаю, она хочет пойти первой. Против Лиама, ребенка, которому я чуть не снесла голову. Я отбрасываю свои опасения по поводу этой пары в сторону и свищу, чтобы они начали. Грейс убегает с мячом. Практически все девочки болеют за Грейс, в то время как все мальчики кричат Лиаму, чтобы он вернулся в игру. Несмотря на то, что большинство в группе составляют мальчики, для маленького Лиама все складывается не очень хорошо. Бедный ребенок; у него сегодня трудный день на тренировке. Но я едва слышу крики детей из-за одного значительно более громкого голоса, доносящегося с трибун. Я на секунду отрываю взгляд от их игры и вижу, как Грейсон встает, возвышаясь над другими родителями, и во весь голос болеет за маленькую Грейс. «Вперед, Грейси, вперед! У тебя все получится! Оставь этого ребенка в пыли, да, у тебя все получится! Вот так, вот так! Не оглядывайся, у этого ребенка нет шансов! Да, Грейси!» Я скрываю свое веселье ради профессионализма, но ничего не могу поделать с тем, что чувствую в животе, наблюдая, как он так сильно заводится из-за тренировки Грейс. Другие родители не так развеселены, как я, и они наблюдают за ним прищуренными осуждающими глазами. Но я сомневаюсь, что у кого-то из них хватит смелости встать и что-то с этим сделать. Думая о бедном Лиаме и о нескольких футах, которые уже разделяют его и Грейс, я бросаю Грейсону свой лучший взгляд «пожалуйста, заткнись» с другого конца поля и надеюсь, что он поймет намек. Я знаю, что должна быть счастлива, когда он затихнет, но без его глубокого, громоподобного голоса болельщика кажется ужасно пустым. Грейс не подаёт виду, что заметила, как её брат перестал болеть за неё. Она забивает быстро и легко, мяч уже катится в ворота, когда Лиам только догоняет её. Тем не менее, они дают друг другу пять и широко улыбаются, прежде чем побежать в конец очереди. Не доходя до конца очереди, она останавливается рядом со мной и жестом просит меня наклониться, чтобы услышать её. «Знаешь, он ведёт себя так, будто он крутой, но это не так», — шепчет она мне на ухо. «На самом деле он довольно милый… и надоедливый». Она уже идёт к своим друзьям в конце очереди, прежде чем я успеваю ответить. Я смотрю на трибуны, где Грейсон снова сел и всё ещё наблюдает за нами. Он определённо видел, как Грейс что-то мне сказала. Интересно, нервничает ли он, гадая, какой секрет Грейс могла мне раскрыть. Это странно приятная мысль. После того, как все по очереди попробовали, мы проводим некоторое время, отрабатывая упражнения на владение мячом. Час пролетает незаметно, и я свищу в свисток, вызывая у всех драматические стоны. Они медленно направляются к трибунам и своим родителям, за исключением Грейс, которая практически бежит к Грейсону. «Тренер Ривер, моя мама не будет возражать, если я останусь ещё на час», — говорит одна из девочек, Талия. «Всё, что я делаю, когда прихожу домой, это смотрю телевизор, пока мама играет со своим особенным другом». Я чуть не подавился своим «Гейторейдом» от последней фразы. «Её кто?» Талия понижает голос. «Её особенный друг. Не папа, но и не подруга, как мои подруги. Они играют в спальне мамы и папы. Мне так скучно. Пожалуйста, разрешите мне остаться!» Я смотрю на неё, не зная, что ответить. К счастью, её мама, строгая бизнес-леди в идеально сидящей юбке-карандаше, зовёт её с трибун. Талия стонет и уходит. Я всё ещё стою ошеломлённая, когда что-то врезается в меня и прилипает к моему телу. «Грейс, ты чуть не сбила меня с ног! С такой силой твои таланты лучше подошли бы для футбола», — шучу я, мягко приглаживая многочисленные волосы, выбившиеся из двух её хвостиков. «Угадай что?» — спрашивает она, с трудом сдерживая смех. «Хм… ты покупаешь мороженое?» Она заливается смехом от моего неправильного ответа. «Хм. Ты покупаешь лодку». Ещё один смешок. «О, я знаю, Грейс! Ты выходишь замуж завтра? Я приглашена?» На этот раз она смеётся ещё громче. «Нет, тренер Ривер». Она понижает голос, как и раньше. «Грей только что сказал что-то хорошее о тебе, пока я набирала воду! Он заставил меня пообещать, что я не скажу тебе, но он не заставил меня скрепить обещание мизинцем, потому что он глупый». «Эй, что ты обо мне говоришь, когда меня нет рядом, Грейси?» Грейсон подходит к нам, словно из ниоткуда, и начинает щекотать Грейс под мышками, заставляя её ослабить смертельную хватку на моей ноге и упасть ему в объятия в приступе смеха. «Твой собственный старший брат? Мне так больно, Грейси». Она не отвечает, слишком занятая тем, что хрипит от смеха и жалко пытается вырваться из его хватки. Притворяясь сердитым, его голос больше напоминает игривое рычание. Через несколько секунд они успокаиваются, и взгляд Грейсона, все ещё искрящийся от игры с Грейс, наконец встречается с моими глазами. Я мягко улыбаюсь… «Но ты же знаешь, что она права. Она не обязана соблюдать соглашение без официального обещания мизинцем». Он выпрямляется, обнимает Грейс за плечи и сцепляет руки перед ней. Она улыбается мне и кладёт свои руки на его большие, откидываясь назад к нему. «Да, ну что ж, ты услышишь от моего адвоката об этом. Я уверен, что устное соглашение будет иметь силу в суде, но посмотрим», — говорит он. «Думаю, я понял, какое у меня положение у Грейси, учитывая, что она выставила меня за дверь при первой же возможности сдать меня тебе». «Ну, у неё была довольно ценная информация. Что она сказала снова?» Я чешу голову, притворяясь, что думаю. Грейси хихикает, вырывается из объятий Грейсона и убегает. «О, да — что-то о тебе… что-то хорошее обо мне? Я даже не могу себе представить, о чём это было. Хочешь пояснить?» Он смотрит вниз, почти как будто ему стыдно. Наверное, мне показалось. «Я только что сказал Грейси, как естественно ты выглядела там, тренируя их и всё такое. Должен признать, ты выглядела так, будто знала, что делаешь». Я собираюсь ответить, когда он добавляет: «Я имею в виду, кроме той части, когда ты чуть не убила того парня пасом. Что он тебе сделал?» «Лиам? Он только что сказал, что моя мама шлюха, а моё лицо годится для циркового представления. Мне просто пришлось показать ему, кто здесь главный. Ему повезло, что он вышел отсюда живым; я могла бы сделать гораздо хуже». «Понятно. Ну, в таком случае, этот парень заслужил это. Отличная работа, Рив», — смеётся он. Он поворачивает голову на секунду, чтобы проверить Грейс, которая пасует мяч с другой девочкой. Пока его внимание отвлечено, я размышляю над тем, что он только что сказал. Он только что назвал меня «Рив». Мы друзья? Или это просто вежливый разговор тренера и сестры игрока? У меня нет времени паниковать из-за своих мыслей, прежде чем он снова повернётся. Я замечаю, что его синяк под глазом стал менее опухшим и постепенно приобретает желтовато-зеленый цвет, что ему как-то удается скрыть. Сегодня он также одет немного более непринужденно. В отличие от джинсов и обтягивающей черной рубашки, в которых он был на днях, сегодня он выглядит более расслабленным в выцветшей университетской футболке и серых шортах. Мне это нравится. Я понимаю, что пялюсь на него и что он это заметил. Я пытаюсь заполнить тишину. «Я чуть не забыла напомнить тебе. Поскольку ты опоздал на последнюю тренировку, забирая Грейс, помимо того, что не смог записаться на то, чтобы принести стероиды для детей». Он улыбается шутке. «Ты также пропустил момент, когда я раздавала бланки согласия всем родителям». Я лезу в карман своей сумки Adidas и достаю завалявшийся бланк. «Вот, тебе просто нужно, чтобы родитель или опекун Грейс подписал это и вернул до следующей среды — через неделю». Он разводит руки и берет бланк, кивая. «Вообще-то я могу подписать это прямо сейчас. У тебя есть ручка?» Я хмурюсь в замешательстве. «Подписантом должен быть ее законный опекун, по соображениям юридической безопасности, я полагаю. Но ты можешь принести его подписанным в среду». По тому, как напряглись мышцы его рук и опустились уголки губ, я понимаю, что сказала что-то не то. «Ну, я являюсь ее законным опекуном, не то чтобы ты вообще рассматривала такую возможность». Он фыркает, как будто не может поверить в то, что я сказала. Я начинаю лезть в свою сумку за ручкой, которая, как я знаю, там есть, уже обдумывая, как исправить ситуацию. «О, я…» Он холодно обрывает меня, в его голосе нет эмоций. «Даже не беспокойся, я принесу его на следующей неделе». «Ты уверен?» Мое сердце сжалось. Но он уже уходит, сжимая бланк согласия в руке с ненужно сильной хваткой. Он зовет Грейси, и она подбегает, не подозревая о том, что только что произошло между мной и Грейсоном. Я наблюдаю, как он идет к машине, держа ее за руку, вышагивая с леденящим душу высокомерием, к которому я уже привыкла. Разговор Пейтон и Вайолет становится центром моего внимания, когда они идут ко мне, но я все еще чувствую себя странно одиноко, стоя в стороне. Грейс и Грейсон становятся все меньше и меньше, уходя вдаль, а гнев внутри меня дико вспыхивает. Я решаю, что покончила с ним и его переменчивым отношением. Я не могу угнаться за ним и понимаю, что нет смысла пытаться. Когда Ви и Пейтон подходят, я вытаскиваю кредитную карту своего отца из сумки и трясу ею в воздухе, желая выпустить пар за счет другого человека. Как только что сделал со мной Грейсон. «Сегодня ужин за мой счет, дамы».