Бинго! Порочный круг.

      Фильм оказался не таким интересным, как трейлер. Очередная пародия на трансформеры. Спасение мира и прочая лабуда. После обеда мне очень стыдно смотреть в глаза Риваю. Чуть не разревелся при нем, ужас. Но он ни слова не сказал по этому поводу, лишь выдохнул и тихо произнес «мда, беда». А может мне и показалось? Скорее всего показалось, не хватало, чтоб и Аккерман меня жалел. И так уже дно пробил. Хотя меня и остается что жалеть. Жалкая жизнь жалкого человека. За такими мыслями даже не замечаю, как рядом вскакивает Ривай и нагибается. В потемках комнаты кажется будто это и не он совсем. Опасно, слишком опасно. Я же ушел, почему дрожь снова пробегает разрядом по телу. Пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он лишь скручивает руки и шепчет тихо-тихо, заставляя успокоиться. Лишь свет от телевизора, что собой загораживал он, освещал гостиную. — Ты потише, это же я. — Эти слова действует как успокоительно, поэтому перевожу дыхание и откидываю голову на диван. Это же Ривай, точно. Он ничего плохого не сделает. Не сильно пнул его, пусть знает, прежде чем меня так пугать, — ебалан. Видимо он даже не услышал, лишь стянул всю мешковатую одежду и застыл. Красавец же, правда? Тянет руку к шее, другой опирается о спинку дивана. Осторожно, подушечками пальцев еле дотрагивается до синяков на шее, спускается к груди, а холод его рук лишь успокаивает зудящую боль. Он как противоядие от всей моей жизни. Проводит пальцами по царапинам на груди, спускается к животу и зацепляет резинку трусов. Хватаю его руку и смотрю на него. Но он лишь наклоняется ко мне и соприкасается своим виском и моим. Будто успокаивает. Не знаю, что там интересного. Но после полноценного просмотра одевает меня так же быстро, как и раздевал. — Точно ничего не переломано? — говорит как-то слишком сухо, на грани сдерживания. Будто съел что-то противное и пытается не высказывать недовольство. — Все в порядке. — Меня даже как-то радует волнение, успокаивает. Но от этого он ещё сильнее раздражается. — В порядке, блять, — проговорил сквозь зубы. — В порядке он. Молчит несколько минут. Что-то обмозговывает, а мне почему-то стыдно так стало. Из-за себя, из-за всего, что он увидел. Всё-таки мне не стоило наверное приходить…дурак, блин. — Надеюсь, тебе пару отгулов дадут, — смотрю, как он опустился обратно рядом на пол, и не до конца осознаю, о чем он. — А пожить можешь и у меня. Сколько хочешь. Так и завис, наверное, на месте. Он молчит, и я не спешу ничего отвечать. А что ответить? Что рад? Или наоборот отказаться, чтоб не доставлять лишние неудобства? Могу ли я немного понаглеть? А не аукнется мне это временное проживание слишком дорого. На мое молчание Аккерман никак не отреагировал, лишь включил фильм, который уже и не такой интересный. Не замечаю, как проснулся от вновь закрывшегося холодильника и шуршания пакетов. Когда я вырубился. Осмотрелся по сторонам, точно. Я сбежал, пришел к Риваю и вырубился на середине фильма. На кухне светло, а хозяин умело разбирает покупки. Вот она — свобода выбора еды! Ешь что хочешь без подсчётов, разве он не понимает, что есть не очень хорошая еда? — Приготовишь ужин? — умело раскидывает продукты по местам, не отвлекаясь на меня. — Что-то на свой вкус. — Лучшая еда — вода, — бубню под нос, но он все слышит. — Давай без лозунгов, ага? — цыкнул в привычной манере. — А и ещё, — выложил на обозрение яркий конверт, пододвинул ближе. — Что это? — странный конверт повертел в руках, читая название какого-то центра. — Абонемент? — Ну да, — все-таки бросает свое задание, поворачивается ко мне и наглым образом лезет под кофту. А я совершенно не возражаю. Это же Ривай, он ничего не сделает, тем более со мной. — Тебя хрен накормишь, хоть мышечной массой поправь свое плачевное положение. Ощущаю его рука на моей талии, спине, животе. Они будто везде, что с ним вообще такое? Неужели и вправду его привлекает «такое»? Смех да грех. Пока он там страдает херней, быстренько пробегаю глазами по названию, дням посещения центра. Ценника нет, вот же ж, все он продумал. — Новый спор? — с каждым разом его споры все интереснее и интереснее. То же самое и с сигаретами, к которым я уже долгое время не прикасаюсь. — Что на этот раз? — Результат, — ехидно ухмыляется. — Не пойми неправильно, забочусь исключительно о себе. В голодном обмороке и из последних сил ты вряд ли сможешь как надо отсосать. Что это за странные условия? Какой же тогда здесь спор? Он просто, можно сказать, покупает мои «услуги» взамен на наверняка дорогой абонемент. Ему заняться нечем? — Больше похоже на условие, чем на спор, — озвучиваю мысли, делая вид будто не замечаю, куда он лезет своими руками. — Хорошая шлюха удовлетворит быстрее, качественнее и дешевле. — Не думаю, что я могу быть настолько уж хорошим в сексе. Сексуальнее бревна я точно не буду, так что не знаю, на что он там заглядывается. Или потянуло на что-то новое? Устал перебывать красивых людей, решил гульнуть по страшненьким? — На что это ты намекаешь? — сделал невинное лицо. — Не зазнавайся, дохляк, — чмокнул аккуратно в опухшую щеку. Чудной человек. Совсем не понимаю его мыслей. Ещё и обед этот, что на него нашло? Может я вообще не умею готовить. В темноте стекла рассмотрел свое отражение, синяки стали более выраженными, приобрели более фиолетовый оттенок, даже отечность появилась. Какой ужас, надо срочно взять больничный или вообще отпуск. Точно, я за три года ни разу не уходил в отпуск или на больничный. Значит и больничные будут приличные. — Ну знаешь… — Честно? — начал он совершенно спокойно, а ведь я даже вроде и повода не давал злиться. — Мне глубоко насрать, как ты выглядишь, всем остальным тоже. Толстый или тонкий, с подтянутым телом или обвисшими боками. Это парит исключительно тебя, разрослось только в твоей голове. — Какой он правильный. Всё он знает. Раздражает такими речами. — Выбор за тобой, живешь тут, пытаешься выбраться из выгребной ямы, опираясь на мое плечо, или валишь куда вздумается и дальше ненавидишь себя. Тут я понял, что это реально спасательный круг. Он же может меня вытащить, как когда-то за школой. Протягивает руку помощи, и тут надо быть круглым идиотом, чтоб не использовать этот счастливый билет. Да, возможно, наши пути опять в будущем разойдутся, но разве надо смотреть на мутное будущее, если «сейчас» хочется жить намного больше, полагаясь на помощь этого человека? Может уже пора научиться жить, а не выживать? — По рукам. Я не дурак отказываться от такого, — улыбка выходит не шибко красивой, даже какой-то кривой, но она и никогда не блистала своей радостностью, так что радостно принимаю помощь — Ужин за тобой, — напомнил. Раздраженно ворчу, но слова против не говорю. Все-таки после одного блюда он поймет, что к плите меня подпускать нельзя. По крайне мере так говорил мой бывший. Без «наверное» это слово звучит намного слаще в голове, чем с ним. Рассматриваю продукты, мою руки и начинаю готовить. Может вспомню парочку маминых рецептов, его навряд ли накормить легким бульоном.