Бинго! Порочный круг.

      Сколько вообще времени? В голове пусто, будто ветер гуляет. А еще постоянный звон и тошнота. Как я устал, не просто устал, мне плохо. Лучше уж сдохнуть, чем так жить. Но я же такой трус, что и рука на себя не поднимется. Я не могу сделать все как надо. Ноги ватные, тело все ноет, даже стакан воды сложно закинуть. Все-таки новый товар и вправду не проверенный, но с него штырит как надо. Напоминалка трещит, оповещая, что надо выпить воды. Ну сейчас выпьем. Так, я в гостиной, где? На полу. Хватаюсь за столешницу и пытаюсь опереться, чтоб подняться, но видимо сегодня все против меня. С неё летит пепельница и приземляется мне в лоб, прям над правым глазом. Пепельница-то добротная, такая увесистая из стекла. Жаль её. А ведь у меня был такой шанс. — Пиздец, — отшвырнул и заход второй, уже опираюсь о стену. В глазах все мутно, голову кружит, а легкие просят свежего воздуха. Все одежда теперь покрыта пеплом и травой из оставшихся бычков самокруток. Рядом, только в кресле, разлегся мой «спаситель» с бутылкой какой-то дряни в руках. На кухне ещё большее плачевное состояние, вроде практически никто не ест, откуда тогда посуда. Пытаюсь глубоко вздохнуть, но лишь захожусь кашлем, даже это без проблем не могу сделать. Правильно я сделал, что ушел, хоть что-то в своей жизни правильное. Тогда Ривай буквально показал мне, где я нахожусь в это пищевой цепи и явно не на вершине, и даже не в самой середине. Как бесхребетное чмо валяюсь у всех в ногах. Как тогда полюбовник-то мой сказал недавно, я всего лишь тело? Ну да, уродливое, некрасивое всем мешающееся тело. Да и плевать, я просто жду своего часа. Трясущимися руками наливаю воду и шарю на кухонном столе, перебираю обертки, бумажки. Плохо, очень плохо, нужно шнырнуться, будет легче. Без этого никак. Среди пустых оберток разбираю белый порошочек и какие-то синие таблеточки в форме… не вижу. Мутит, причем сильно. — Иди сюда, — шепчу сам себе и втираю в десна белый яд, а после докидываюсь чем-то синеньким, — вот так лучше. Через пару минут — приход. Весь серый и тусклый мир заиграл красками. А ещё прошла вся боль и отчаяние. Ведь Ривая я, как там это, вспомнить совершенно не могу. Ну, когда ещё пиздострадаешь по нему. Вот это самое и перекрывают мои спасительницы. Сразу и силы появляются. Стряхиваю весь мусор со столов в мусорный мешок, дальше иду подбирать мусор с пола, открываю окна, снимаю заблёванную футболку с сожителя моего, тот что-то промямлил, отхлебнул чудодейственный напиток и повалил спать в спальную. Молодец какой. Дальше в приподнятом настроении ставлю стирку, перемываю посуду, и опять накатывает. К горлу подкатывает рвота и прям на чистую посуду, что не успел убрать из раковины, вырывает желчью. Не помню, когда и что ел в последний раз. Тело трясет, перед глазами плывет. Нужно ещё, да посильнее. Кое-как нахожу телефон, вроде доставщик радости у меня на быстром вызове стоял. А не менял ли я его? Вроде нет, не для чего было. Пока набираю, пару раз попадаю к каким-то левым людям, несколько раз снова вывернуло, потому пришлось залить в себя воды. Откидываю телефон. Где-то точно осталось, у него были заначки. Надо, мне плохо, ещё хотя бы на несколько минут. Ноги не чувствую, пока прохожу маленькое расстояние до комода, спотыкаюсь пару раз об собственные ноги. Холодно и я весь промок от собственного пота. Какой я никчёмный, слизняк. Что я вообще творю? Для чего? Законченный псих и нарик. По мне уже не клиника плачет, а могила. Прости мам, что у тебя такой непутевый, уродливый, проблемный сны. Во всем я виноват и в твоей смерти, и в том, что квартиру забрали, и в том, что за тобой не ушел. В комоде пусто, быть не может. Роюсь в других ящиках, тоже пусто! Злость как никогда, подкатывает. Мчусь в спальную и трясу его. — Какого хера тебе надо?! — кричит на меня и садится на кровать, — в край мозги проебал?! — Где таблетки?! А трава где?! Порошок где?! — кричу в ответ, а тот лишь встал, смотря на меня злыми глазами, меня же трясет, причем пробивает крупной дрожью и явно дело тут не в ярости. Отходняки всегда болезненные, если ты не спишь. Органы скручивает в тугой узел, в мыслях лишь одно, — я покупал позавчера! Где всё?! Где это! Мне плохо. — Мы кричим, спорим, он переворачивает все тумбочки и комоды в доме, ничего нет. Он замирает, будто что-то вспоминает. — Твои друзья все забрали, да?! Ебаный ты придурок! Какого черта ты творишь? Тебя же тоже скоро захлестнёт, где я тебе щас все возьму?! — Что-нибудь придумаем, — говорит он, спокойнее обхватывая себя руками, видимо тоже начал что-то ощущать, — не кричи, мне и без тебя плохо… — Плохо ему! За вещами нужно лучше следить! — Заткись ты нахуй, — по кухне раздается хлесткая пощечина, а мою щеку обжигает от удара. Он уходит, роняя то, чтоб я искал товар где угодно, а я что? Надо найти телефон, он где-то на полу. Щурю глаза, как же плохо видно, все плывет, тело совсем не слушает. Боже, никогда ничего у тебя не просил, но сделай одолжение, можно я умру? И все закончится. И тяжесть в теле и ноющее чувство из-за одного человека, что прочным колом вбил свое присутствие в мой разум и никак не выходит и с блядским чувством ничтожества. Я не вывожу, мне настолько плохо, что уже и вставать сложно. Руки щиплет от собственной рвотной массы, что успела уже застыть, нахожу кухонное вафельное полотенце, мочу под проточной водой и обтираю руки. Как же я воняю, стягиваю толстовку, остаюсь в джинсах и футболке, что на три размера больше меня, хотя кого я обманываю. Не такие уж и три там размера. На полотенце клубничка, у Ривая такой же принт был на кухонном полотенце. Вообще жизнь с ним казалась какой-то нереально, будто глоток воздуха для тонущего меня. Я даже, как дурак, чуть не поверил, что хоть кому-то важен в этой жизни. Дурак, что живет ещё в своих фантазиях, вот кто я. Кому сдался урод с тараканами в голове и жизни? Правильно никому. И правильно, что Ривай поставил меня на место, пока совсем не начал наглеть. Где я, а где он! Слишком нормальный, слишком размеренный для такого как я. Патоки слишком много нельзя. Жаль, что я понял это слишком поздно. Снова всковырнул старые чувства, снова решил довериться. Да что я вообще творю? Слезы текут по щекам, внутри так все сжимается, как мне плохо, пожалуйста. Остановите все эти проблемы, но кому я такой нужен? Зачем я вообще появился, одним проблемы. Проревевшись, с полным апатичным чувством набираю номер наобум. Вроде правильный номер, в избранных даже стоит. — Привет, давай без лишних вопросов, — говорю быстро, пока держу чувства и язык под контролем. Пытаюсь выговорить каждое слово четко и понятно. — Нужна доза, посильнее. Не важно что: трава, таблы, порошки, все кроме растворов, лишь бы на долго накрывало. Алло? Ты меня вообще слышишь? — Че ты несешь? — хмуро бормочет мне некто в телефон. С шоком отдаляю телефон от уха, и на меня накатывает паника. Блять, блять, блять. Твою мать, что делать? — Слышать-то я слышу, но мало что разберу. Что слу… Резко сбрасываю и глубоко дышу. Воздух, кислород. Блять, твою мать, сука, это полный провал. Полный аут. Как он вообще у меня в избранные попал? Почему я не уделил номер? Твою мать, что он подумает обо мне? Куда ещё хуже. Дверь с хлопком открывается, пришли друзья-приятели. С помощью косяка встаю с пола, сжимая в руке телефон. — Здорова, Эрен! Каждый хлопает по плечу. Они что-то ставят на стол, а я снова набираю номер, в этот раз уже точно проверенный. Товар привезли через час, сую деньги, забираю порошок, самокрутки, таблетки. Хватит надолго. Прикрываю дверь, которая разделяет гостиную и коридор, скатываюсь на пол и закидываю таблы. Через несколько минут почувствовал то, что ждал пару часов. Полное отстранение от мира. Сразу и тепло и хорошо. Ещё бы Ривая увидеть, может если закись галюн схвачу? Вторая, третья. В ушах звон, а в глазах темнеет. Уже нет той эйфории, что была в начале. Первая попытка встать кончается провалом. Конечности не чувствую. Под рукой трезвонит телефон. Принимаю вызов не с первого раза, понимаю это лишь когда первый раз рингтон ударил в ухо. — С… да? — слишком сложно с шипящими звукам, поэтому отвечаю коротко. Кому я интересно такой понадобился? Друзьяшки уже и в коридор пройти не могут. — Выйди, — требовательный голос узнаю сразу, но мне так похуй, — поговорить надо. — Я… не… могу? — правильная стратегия говорить интервально, язык отдыхает и могу речь формулировать. Хоть где-то твой скудный мозг пригодился. — Если… хочешь…восьмая… заходи? Тяжелая рука падает с тяжелым телефоном. Сгибаю колени и утыкаюсь в них лбом. Голова свинцом налита. Хочу спать. Дверь открылась, по сквозняку понимаю. Холодный воздух с подъезда тянется по голым лодыжкам. Поднимаю голову и стучусь в стенку, будто думал, что голова провалится назад. Больно… или нет? Кто пришел-то? Вроде больше никого не должно быть. Как бы не пытался сощуриться, зрение подводит. — Твою ж мать, в подъезде было чище, — шипит с пренебрежением и вздергивает меня на ноги, — да стой же ты, эй. Наваливаюсь на стенку. Вдруг упаду ещё? От темного пальто пахнет морозом, щекочет нос, обжигает раздраженные слизистые. Промаргиваюсь. Ривай что ли? А он что тут делает. — Ты… что ли? — оглаживаю руку, что прижимает меня к стене, — ого какой… нужно ещё… ещё раз… — Да ты в говнину — выносит вердикт, и почему-то мне смешно. — Фактишь, — какой разговорчивый глюк, даже сам себе улыбаюсь. Что ещё сможет подкинуть мне мозг. — Да я это! — Ривай часто так меня в чувство приводил, странные у меня после этих слов ощущения. Какая-то горечь остается. — Приди ты в себя! Улыбка слетает с лица, когда рука встряхивает мое ватное тело, а потом снова припечатывает к стене. Что? Зачем? Пытаюсь отойти, но он лишь посильнее сжимает мое плечо. Странные у меня галлюцинации. Не может же он прийти сюда, да и зачем? Для чего? За кем? Мной? Да ну… Во какой ужасный потолок у нас. Мой глюк швыряет в меня куртку, так не моя же, а потом чуть ли не за шкирку вытаскивает по лестницам и на мороз. Взгляд проясняется, и мутный силуэт обретает очертания. Конечно это происходит не сразу, начало пришлось в сугробиках полежать и поесть немного снега, но это всего лишь мелочи. — Ривай… — Да что ты! — гневно отвечает и сует бутылку воды в руки. Че он хочет от меня? — Бог ты мой, пей! Не знаю зачем, но пью под его пристальный взгляд и совсем не понимаю, что он от меня хочет. Какой грозный и злой, злится, что я ему позвонил? — Ну прости, — горло режет как и глаза от морозной свежести — Чего? И правда, чего? Он умеет мысли читать? Вот это великий человек, а если я попытаюсь, тоже смогу? Вроде если зажмуриться, то… нет ничего. Он все так же стоит напротив меня и чего-то ждет. — Че ждешь? — Тебя, может объяснишься? Интересно, он лишь поднимает бутылку, чтоб я выпил ещё, че ему надо-то? Как я литр-то выпью. За раз? Но послушно пью, хер его знает, что ему ещё в голову взбредет. — Хм… Я же тебе уже объяснил. Да! Я же ему объяснил, мне просто трудно с ним жить, слишком давит, да и я ему и так уже по гроб жизни обязан. По гроб, интересно, а как я в гробу буду расплачиваться. Интересное высказывание на самом деле. — Когда? — не понимает. Глупенький. — Что? — С тобой не выносимо разговаривать, — рычит и обреченно вздыхает. Проходим мимо лавочки и толкает меня в нее, приземляюсь как на диван. О, снег пошел, крутяяк, — рвоту вызывай. Он что, дурак? Какая рвота? Я же только принял. Да и денег жаль, а ещё будет плохо. Нет-нет, это точно исключено, совсем нет. Мотаю головой. Тот что-то ещё говорит, не понимаю, ведь смотрю на небо, такой снег белый, интересно, а почему он иногда переливает синим, так и должно быть. Меня хватают за челюсть. Интересно, а потом надавливает на челюсть, поддаюсь и открываю рот, в него тут же залетают два пальца и давят на корень языка. Из глаз побежали слезы, а внутри что-то решило подняться из желудка. Пальцы ещё несколько раз подавили на корень языка, отталкиваю его и блюю за лавочку. Несколькими заходами из меня выходит что-то серое, а потом опять желчь. — Теперь поговорим. Тело снова обдало холодом, кутаюсь в огромную куртку посильнее и смотрю под ноги. Блять, лучше бы это был глюк. Вокруг такое серое, а внутри совесть опять давит на мозг. Опять принес проблемы, что ему нужно на этот раз? Что случилось? Зачем он пришел, допиваю остатки воды, полощу рот и выплевываю к рвотным массам за скамейкой. — Я перегнул палку, признаю, но хотел, как лучше, какого черта ты довел себя до такого состояния?! — До какого? — голова гудит, налилась свинцом, поэтому и фокусировать взгляд тяжело, смотрю лишь на темные ботинки перед собой, — мне плохо. Очень плохо. Настолько ужасно как никогда. Услышал, что хотел? — растираю плечи, что так холодно-то? Ещё и спать хочу. Надо бы свалить. — Нет, жду развернутый ответ, да и смотри ты мне в глаза наконец. — Не могу, — шепчу, а у самого глаза на мокром месте. — Ривай, отстань, пожалуйста. Мне плохо не только из-за моих тараканов, а ещё от тебя. Ты так в мысли въелся, я даже не думал, что влипну в это по новой. Я люблю тебя, — ожидаю от него хоть какую-то эмоцию, но он, видимо, даже не замечает. А ведь это был последний мой ход, чтоб он наконец отстал от меня, — ты же все это понимаешь. Ты же сам когда-то говорил, что это только мой выбор, я отказался… — голос сорвался, а сдерживать слезы все труднее, — прошу тебя. Хоть на этот раз, не лезь, я больше не вывожу, я не могу. Сам посуди, меня же тут никто не держит, отстань, твои споры… уже до лампочки, считай меня кем хочешь, но я больше не могу. Нет, не так. Я больше не хочу. Хочешь знать, почему я тогда не остановил всю эту твою игру? Я же тебе должен, должен за все. Нагибаюсь к ногам и сжимаю волосы у корней, меня трясет, опять одни эмоции. Никому не нужные эмоции. Зачем я вообще все это говорю? Чтоб он знал? А кому от этого легче. Мне уж точно, я лишь напрягаю этим Ривая. Может он поймет, может он уйдет? Сделай так, прошу тебя. ПРОСТО УЙДИ! Два слова, что на репите крутятся в голове, будто бегущая строка на моем лбу, но Аккерман, как всегда, слепой и плевать хотел на чувства другого. — А теперь слушай сюда, — после облегченного выдоха наконец заговорил Ривай. — Целый век прошел, и ты знатно задолбался. Бывает. Не пора ли показать средний палец всему подряд? Смотрю с каким-то недоверием. На его лице лишь фирменная нахальная улыбка. На словах-то все хорошо, но как бы это сделать? Как на меня посмотрят? Хотя кому я брешу. Никому не нужен я давно, так что может Ривай прав?       — Что там тебе мешает дышать, любовь? Так пристрели лохматую. От нее все равно никакого толка. Есть что-то ещё? Боже, выпусти целую обойму, плевать, я поднесу патронов. Протягивает руку. Это его новый спор? Он же понимает, сейчас не время. Тогда зачем? Но все проясняется следующей фразой, что расставляет все точки над и. Заветные слова, что дают толчок. — Обмани, и я обману в ответ, — говорит уверенно, будто знал, что я снова выберу его.       — Да пошло оно все?.. — с какой-то легкой неуверенностью. Скорее для подтверждения, что понял правила его игры.       — Прости всем кому должен. Вздыхаю, будто камень с плеч упал. Конечно не всё вытравил из больной головы, но пару тараканов начали собирать манатки и сваливать. Этого хватит. Всё шаг за шагом. Хватаю его за руку и наконец встаю. Колени ноют, но сейчас это не важно. Выкидываю в мусорку, незаметно, маленький пакетик.       — Та, зачем мне дурь, и так дурной. Идет гулять вся свора разом. Мне есть где жить. Да, у тебя, и что такого, потеснишься. И на работу примут, умолять станут, специалист как-никак. В Центре от зависти сдохнут, как на весы встану. А ты… — запнулся чуток, — вообще фиг получишь меня. Тебе чупа-чупс, во! От своей наглости я, конечно, в мыслях охереваю. Но разве это и не значит новая жизнь? Чтоб привыкнуть к новому, нужно выкинуть старое. — Не фальшивь, сопляк. — Чего? — не ужели палку перегнул. К щекам подкатывает жар и это явно не от мороза. — По слухам, строптивых я к батарее приковываю. — А?.. — не понял. Но объяснять мне никто не собирается, просто подпихивает меня в другую сторону. И, чтоб, видимо, я не заскучал, говорит о том, как его заколебали Смиты и криворукие дураки на работе. Я лишь смеюсь и иногда вставляю ответы, которые он переводит в едкие шуточки, от чего смеюсь сильнее. Разве это не идиллия? Для меня она самая. Тернистая, сложная, но настолько идеальная идиллия.