Для Сары с любовью

      Когда я вернулась домой, в почтовом ящике меня ждала ещё одна записка. До жути заинтригованная, я поспешила в дом, чтобы развернуть её подальше от ветра и снега.       — Сара, где тебя полдня носило? — мама сегодня была явно не в настроении. Скрестив руки на груди, она с упрёком оглядела меня с головы до ног и проворчала: — Наверняка промокла до нитки, замёрзла и не сегодня-завтра сляжешь с простудой. А тебе, между прочим, Кэнди звонила. Даже она за тебя волнуется. И куда тебя понесло с утра?       Решив, что не стоит посвящать маму в подробности моих сегодняшних похождений, так как она может случайно сболтнуть лишнего при Кэнди, я выдала ей ложь, заготовленную для подруги:       — Захотелось погулять в такую хорошую погоду, подышать свежим воздухом.       Мамино выражение лица выражало крайнюю степень недоверия, и она с иронией поинтересовалась:       — С каких пор для тебя стали так важны прогулки на свежем воздухе?       — Мам, это первый снегопад в Сентфоре, которым я могу насладиться во внеучебный день, — с долей укоризны ответила я. Кажется, я начала входить во вкус в своей лжи. — Мне просто захотелось насладиться снегом. Ты же знаешь, как я его люблю.       — Знаю, знаю, — немного смягчилась мама и вздохнула. — Просто в следующий раз, пожалуйста, предупреждай о своих порывах к любованию природой. Я всё-таки волнуюсь за тебя.       Уже в своей комнате я принялась читать записку:

«Тебе когда-нибудь говорили, как лучезарна твоя улыбка? А как очаровательна ямочка на правой щеке, когда ты смеёшься? Всё в тебе прекрасно,

И ты прекрасна, дорогая принцесса.

P. S. Без прикладывания дополнительных усилий азот охотно идёт на контакт лишь с литием, не так ли? Больше всего мне хочется быть твоим литием».

      «Дерек?» — ошеломлённо подумала я. Постскриптум указывал именно на него, ведь о взаимодействии азота с литием я рассказывала в домике у озера в один из вечеров, когда мы собрались всей четвёркой, чтобы поиграть в монополию. ***       Промозглым ноябрьским вечером мы с Кэнди, Бобби и Дереком договорились встретиться в домике у озера, скоротать время за монополией и рассказом страшных историй. Мальчики натаскали кучу одеял, а мы с Кэнди принесли несколько коробок печенья, бутерброды и термосы с горячим чаем.       В какой-то момент между мной и Бобби разгорелся спор. Убеждённый циник Бобби считал, что наука и романтика идут параллельно друг другу, иными словами, никак не пересекаются. Я же настаивала на том, что даже в точных науках можно найти что-то романтичное.       В попытках привести аргументы я неожиданно для самой себя вспомнила тему одного из уроков химии, которую нам объясняли ещё в Балтиморе. Честно говоря, о свойствах азота — главного героя той темы — я уже ничего не помнила, но один факт о нём прочно отпечатался в моей памяти: он реагирует со всеми элементами лишь при нагревании. Со всеми, кроме лития. Мне это показалось в какой-то степени милым, и я тут же провела параллель с соулмейтами.       Теперь же я пыталась доказать Бобби, что раз даже в мире химических элементов есть что-то вроде родственных душ, как он может утверждать, что в точных науках нет места романтике.       — Ну начнём с того, что химия — естественная наука, а не точная, — пробурчал Бобби. — И вообще, этому явлению наверняка есть логическое, научно обоснованное объяснение. Не связанное с теорией родственных душ.       На последней фразе он закатил глаза и скорчил мне насмешливую рожицу. Я рассердилась и запустила в друга подушкой, и мы под дружный хохот Кэнди и Дерека принялись носиться по домику: я пыталась догнать Бобби, чтобы устроить ему головомойку, он же искал спасения за разными предметами мебели и в конце концов сдался, заявив, что от быстрого бега у него может случиться приступ астмы. ***       Теперь у меня не было сомнений в том, что записки писал именно Дерек. Смущал лишь стиль письма. Насколько я знала, Дереку не было свойственно такое открытое и трепетное проявление чувств, как в записках. Складывалось ощущение, что их всё-таки написал кто-то вроде Люка, но факты прямо-таки кричали о том, что эти знаки внимания на бумаге — от младшего Никсона.       Я решила сегодня же поговорить с ним, как только успокою Кэнди.       — Что ж, похоже, с пледом и какао придётся повременить, — вздохнув, сказала я самой себе.       Подруга пришла ровно в назначенное время.       — Привет, — обняла меня Кэнди, оставляя влажный след от заснеженных перчаток на моём домашнем свитере. — Здравствуйте, миссис О’Нил!       Услышав шум в прихожей, мама вышла из гостиной. Только сейчас я заметила, какой грустный и усталый, если не измождённый, у неё вид. Мама об этом почти никогда не говорила, но уход отца стал для неё сильным ударом. Мне сложно было судить о том, любили ли они друг друга, однако после того, как мы с мамой остались вдвоём, она убрала все фотографии, на которых был папа.       Лишь раз, случайно заглянув в её спальню, я увидела на тумбочке у изголовья маминой кровати старую, затёртую и потрёпанную фотографию, на которой они с отцом ели сладкую вату. Юные, счастливые, окрылённые любовью, они стояли на фоне какого-то аттракциона в парке развлечений. Мама что-то рассказывала, держа в одной руке сладкую вату, а другой активно жестикулируя, а папа смотрел на неё такими влюблёнными глазами, что я едва не прослезилась в тот момент. У меня не укладывалось в голове, как мог тот, кто так сильно и беззаветно любил маму, оставить её с ребёнком в чужом городе. Вероятно, именно таким мама и хотела его запомнить — запечатлённым в идеальном моменте, любящим её и полным надежд на совместное будущее.       — Привет, Кэнди, — слабо улыбнулась мама. — Как твои дела? Как поживает миссис Нельсон?       — Всё хорошо, спасибо, — дежурные слова, широкая улыбка. Лишь глаза Кэнди выдавали, что что-то не так. Словно остекленевший, пустой взгляд насторожил меня, однако я не стала ничего говорить при маме.       — В последнее время мне что-то не спится, — внезапно начала мама. — Я просыпаюсь очень рано, и мне показалось, что сегодня я видела тебя возле нашего дома где-то в половину пятого утра, Кэнди.       Мама прищурилась и бросила быстрый взгляд на мою подругу. Улыбка Кэнди дрогнула. Она непонимающе взглянула на мою маму и вопросительно на меня. Не прекращая, однако, улыбаться, она ответила:       — Ну что Вы, миссис О’Нил! Что бы я стала делать на улице рано утром в выходной день? Наверное, Вам показалось.       Мама ничего не ответила, лишь покачала головой. Я кашлянула, пытаясь скрыть смущение. В другой ситуации мамина выходка меня бы позабавила. Вот только сейчас, когда Кэнди пришла ко мне на грани того, чтобы разреветься прямо на пороге, я готова была провалиться сквозь землю от стыда.       — Ладно, мам, мы пойдём в комнату, — поспешила я ретироваться, уводя подругу, — если что, зови.       — Конечно, девочки, развлекайтесь, — вздохнула мама и ушла обратно в гостиную.       Уже в комнате Кэнди заявила:       — Она у тебя сегодня особенно странная.       — Прости, что так вышло, — потупилась я. — После ухода папы она сама не своя. Стоп, в каком смысле «особенно»? Хочешь сказать, она и обычно со странностями?       — Ну… — пряча взгляд, подруга принялась теребить бахрому на своём шарфе. — Твоя мама всегда немного пугала меня в том смысле, что она слишком тебя опекает, чуть ли не отгоняет от тебя друзей. Нас.       Кэнди наконец перестала избегать моего взгляда, посмотрев мне прямо в глаза без опаски, даже с вызовом.       — Я не хочу с тобой из-за этого ссориться, но я с тобой не согласна, — выдержав недолгую игру в «гляделки», ответила я. — Мама переживает за мою адаптацию в новом городе. А то, что она сейчас сказала — это недоразумение. Ты же знаешь: она всегда была рада, что я нашла себе компанию. Вас.       — Ладно, наверное, все мамы такие, — затараторила Кэнди, переводя тему разговора. — Моя сегодня просто зверствовала, поэтому я и пришла к тебе.       — Кстати, что у тебя стряслось? — мне наконец предоставилась возможность спросить.       Взгляд Кэнди с тех пор, как она переступила порог моего дома, оставался таким же холодным, ничего не выражающим, пока она не начала рассказывать:       — Вчера вечером ей позвонила мисс Бейкер и рассказала о моих оценках за последний месяц. Ты же знаешь, как у меня всё плохо с математикой. Но я бы всё исправила! — голос Кэнди почти сорвался на крик, её глаза заблестели. — Если бы эта старая карга не нажаловалась маме…       Последние слова подруга прошипела с такой не свойственной ей злобой, что я на миг опешила. Мне показалось, в этот момент Кэнди могла бы задушить мисс Бейкер, окажись та рядом.       — Что сказала мама?       — Для неё очень важны мои оценки! — жалобным тоном поведала мне Кэнди и после этих слов расплакалась. — По сути, ей только оценки во мне и важны. Ей плевать, как тяжело мне даются математика с физикой — главное, чтобы я поступила в Стэнфорд!       — Ох, милая, иди сюда, — не зная, что ещё на это сказать, я обняла подругу. Я никогда не была сильна в утешениях, поэтому сейчас выражала своё сочувствие единственным доступным мне способом. Поглаживая всхлипывающую Кэнди по голове, я думала, как же она похожа на маленького обиженного ребёнка, которого незаслуженно наказали и которого очень хочется пожалеть.       — Она сказала, — дрожащим, прерывающимся от слёз голосом продолжала подруга, — что на меня нет надежды. Она запретила мне куда-либо идти в эти выходные, а после школы она теперь будет забирать меня сама. Каждый день! Ни дня без её контроля, ни капли личного пространства, понимаешь?       Кэнди уткнулась носом в мой свитер и снова зашлась в рыданиях. В таком состоянии я её видела впервые. Нет, конечно, подруга пару раз плакала при мне, но не навзрыд, не так отчаянно, не так безнадёжно. Сердце разрывалось при взгляде на Кэнди в этот момент.       — Кэнди, — осторожно подбирая слова, начала я. — Ты ведь понимаешь, что её слова — это всего лишь слова? Они совершенно не определяют тебя. Даже несмотря на то что она твоя мама и я уважаю миссис Нельсон, всё, что она сказала — полная чушь. На тебя можно возложить самые грандиозные надежды и быть уверенной, что ты их оправдаешь. Но штука в том, что ты никому не обязана их оправдывать.       И я с ободряющей улыбкой вытерла слёзы с щёк подруги рукавом свитера. Постепенно пелена слёз, застилающая её глаза, начала рассеиваться. Зарёванная, но уже гораздо более спокойная Кэнди благодарно улыбнулась мне в ответ и заключила в крепкие объятия.       — Сара О’Нил, ты самый лучший человек в моей жизни, ты знаешь об этом? — чуть севшим от слёз голосом заявила подруга и шмыгнула носом, как бы отсекая все возможные возражения.       Я лишь рассмеялась и похлопала Кэнди по спине. После того, как мне удалось привести подругу в чувство, меня саму охватило какое-то странное спокойствие. На душе было безмятежно, словно я только что перенесла бурю и точно знала, что теперь ничего страшнее этого случиться не может, а если что-то и случится, оно не сможет по силе превзойти уже пережитое.       Однако мне ещё предстоял разговор с Дереком, и от этого факта деваться было некуда. Когда Кэнди ушла, я написала Дереку с просьбой встретиться.

«Привет. Можем сегодня встретиться? Есть разговор»                                                                                                                   16:27

«Привет. Можем. Во сколько?» 16:30

                                                                         «Сможешь через полчаса?»                                                                                                              16:30

«Да. Где?» 16:31

                                                                                                 «В парке»                                                                                                                   16:32

      На последнее моё сообщение Дерек никак не ответил, и я, надеясь, что это означает молчаливое согласие, начала собираться.       — Мам, мне нужно встретиться с Дереком, обсудить кое-что насчёт учёбы! — крикнула я маме из прихожей, поспешно надевая ботинки.       Я слегка опаздывала. Часы на стене показывали 16:46, а до парка было чуть больше пятнадцати минут пешком. Ситуацию немного усложнила мама, вышедшая из гостиной, дабы выяснить точную причину моего ухода.       — Что именно вам нужно обсудить? — будничным тоном поинтересовалась мама, словно спрашивала меня, какой йогурт я хочу.       — Доклад по химии, — надеясь, что моя нервозность незаметна, ответила я.       Ну не хотела я врать маме, но не могла же я сказать, что иду на встречу с Дереком, чтобы вытрясти из него признание по поводу записок, которые он мне оставляет! А так я хотя бы частично сказала ей правду. Могла ведь снова спихнуть всё на прогулку на природе в одиночестве.       — Делаете его вместе? — мама всё так же спокойно отхлебнула чай из кружки.       — Да, — с едва скрываемым раздражением ответила я. Этот допрос шёл вразрез с моими планами, и мне не терпелось поскорее уйти. Однако мама ещё не закончила.       — А на какую тему доклад? — её непринуждённость, под которой наверняка скрывался ворох подозрений, начала меня выводить, и я была в шаге от того, чтобы взорваться и выдать ей всё: от инцидента с директором до последней записки. Но я сдержалась.       — Свойства азота, — выдохнула я.       Мама, по-видимому, частично удовлетворённая моим ответом, задержала на мне проницательный взгляд, словно видела насквозь все мои мысли, но вслух лишь сказала:       — Не задерживайся дотемна. Удачи с докладом, милая.       — Спасибо, — сглотнув комок в горле, ответила я. — Я скоро вернусь, не волнуйся!       И, обуреваемая противоречивыми эмоциями, я поспешила уйти из дома. Всю дорогу до парка мою голову занимали мысли о том, как бы потактичнее спросить у Дерека насчёт записок и что ещё важнее — как деликатнее намекнуть другу, что в романтическом плане он меня не привлекает? Хотя последнее и так было очевидно хотя бы по тому, что моим парнем был Майкл, а не Дерек.       Никсон-младший уже был тут как тут. «Сама пунктуальность», — не без доли раздражения отметила я про себя. Кажется, вся эта ситуация в придачу с истерикой Кэнди совсем расшатала мои нервы, отчего меня начали выводить из себя даже вполне невинные вещи.       — Привет, — кивнул Дерек. — Что-то случилось?       В этом весь Никсон. Переходящий сразу к делу, не привыкший ходить вокруг да около, не говорящий полунамёками. Увидев его, я снова засомневалась в правильности своей догадки, но проверить её всё же стоило. Ну не мог же, в самом деле, Бобби быть моим тайным поклонником!       — Да, — ответила я, чувствуя, как начинаю нервничать. — У меня к тебе несколько… Э-э… Важных вопросов.       Дерек усмехнулся:       — Кажется, я начинаю понимать тех, кого обычно допрашивает мой отец. О чём ты хочешь узнать?       — В кого ты влюблён? — выпалила я и в следующее мгновение поразилась своей отваге. И слабоумию.       «Дура! Ну зачем так резко?» — мысленно кляла я себя, украдкой наблюдая за тем, как почти невозмутимое выражение лица Дерека сменяется непонимающим, а затем — смущённым.       — Это, конечно, не моё дело, и я пойму, если ты не захочешь мне говорить, — затараторила я, чтобы как-то заполнить воцарившуюся неловкую тишину, пока Дерек собирался с мыслями.       — Сара, — жестом остановил мою болтовню Никсон. — Ты права, я пока не готов о таком говорить. А почему ты вообще спрашиваешь?       Во взгляде Дерека промелькнула догадка, отчего на его лице появилась тень улыбки. Я хотела было заверить друга в том, что его догадка неверна, и уже достала из кармана куртки записки, как вдруг раздался телефонный звонок. Дерек поспешно выудил телефон из кармана джинс и отошёл от меня на несколько шагов.       «Ох уж эти секретные разговоры, которые простым смертным не положено слышать» — с непривычной сварливостью подумала я. Нет, мне определённо нужен отдых.       Закончив говорить по телефону, Дерек снова подошёл ко мне и заговорил прежде, чем я успела что-либо сказать:       — Прости, мне нужно идти. Отцу срочно понадобилась моя помощь в участке.       Друг выглядел взволнованным. Поэтому я, застывшая с ворохом записок в руке, лишь ответила:       — Да всё нормально, иди. Удачи вам.       Дерек только кивнул на прощание (сама сдержанность!), бросил быстрый взгляд на записки и молча ушёл. Мне же не оставалось ничего, кроме как пойти домой. Моя догадка не подтвердилась, но и не то чтобы была полностью опровергнута.