Все, что я хочу о тебе знать

      — Я в порядке!              Уилл нервничает, повторяя это. На нем скрестились взгляды присутствующих, как клинки или софиты на сцене. Он чувствует себя неловко, прижимает к носу полотенце, пытается убедить всех, что говорит правду, но с каждым разом все с меньшей долей убедительности.              — Я в порядке, — говорит теперь только заплаканной Эл, которая подходит к нему ближе. — Ну правда, в порядке. Эл, ну пожалуйста, ну хоть ты не смотри так!..              У Майка разрывается сердце. Во-первых, потому что он обеспокоен видом крови, идущей из носа лучшего друга безо всякой причины. Во-вторых, потому что сам Уилл расстроен и нервничает. Внутри Майка в такие мгновения включается заложенный в детстве механизм, который должен был сломаться из-за редкого использования. В-третьих, Майк хочет подойти ближе к Уиллу, так же близко, как Эл, или, например, Робин, которая еще и гладит Уилла по плечу, не обращая внимания, что тот мягко пытается увернуться от прикосновения. Но Майк не может подойти. Он видел, что случается с Уиллом, когда он забывает, что они больше не дети и Уилл не позволяет прикасаться к себе.              К тому же, Майк не знает, что случится с ним — с ними, — если он прикоснется к Уиллу впервые спустя столько времени.              Сначала Уиллу хотелось уйти: мол, это всего лишь кровь из носа! Он запускал воздушного змея, не сталкивался лбом с Лукасом, который то ли пытался помочь, то ли мешал. Это просто кровь из носа, нечего разводить драму!.. Его, конечно, не отпустили. И всем скопом встали вокруг, кто на каком расстоянии, и все с одинаково обеспокоенными лицами.              Майк наблюдает издалека, с неудовольствием понимая, что теперь его рост — не такое уж и преимущество, ведь рядом Стив или Робин. Так выходит, что Стив заслоняет весь обзор. Рядом с Майком тяжело дышит еще мокрый Дастин, Лукас мнется с другой стороны, не зная, куда деть свои руки. Они втроем, осколок старой Партии, оказываются дальше всех от Уилла.              Но они, может, Уиллу больше и не нужны.              К нему подходит Джонатан, и Майк понимает, что Уилл все-таки лжет: у Джонатана и Эл одно выражение на двоих: они знают то, чего не знают остальные. Об этом же, судя по всему, думает Нэнси. Об этом же думает и Майк, помня, что Уилл говорил Нэнси в спальне Стива.              — Мы должны что-то знать? — спрашивает старшая Уилер неуверенно.              Джонатан напрягается, но не оборачивается. Стив перехватывает ее взгляд и упирается руками в крыльцо.              — Перефразирую вопрос: что вы, черт вас побери, от нас скрываете?              Он больше не пытается казаться расслабленным. Его напрягает, как переглядывается троица возле Уилла, как Уилл в очередной раз пытается убрать руку Робин со своего плеча, в результате чего та просто вцепляется в него и не сдвигает пальцы ни на миллиметр.              — Никто ничего не скрывает, Стив, — с нервной улыбкой отвечает Уилл. Эл поджимает губы.       — Это неправда, — не выдерживает Майк напряжения внутри и снаружи, но не может остановиться, даже замечая болезненно-просящий взгляд бывшего лучшего друга. — Ты сейчас говоришь неправду, Уилл. Что происходит?              Майк знает, что его голос сбивается, дрожит. Знает, что он — не Стив, который может скрываться за масками, не Робин, которая всегда выглядит чуть пренебрежительно, особенно, когда испугана. Знает, что Уилл молит, впервые за долгое время, молит его, просит без слов, чтобы он, Майк, замолчал, перестал спрашивать. Но Майку страшно. Майк чувствует его ложь и боится представить, что за этой ложью скрывается — Векна или еще какой-нибудь монстр?              На вопрос отвечает Эл.              — Уилл ходит теперь к доктору Оуэнсу. Не просто, чтобы быть рядом со мной. Прости, Уилл, но это нужно сказать. Ведь твоя связь с Векной… становится сильнее. Ее не ослабляет даже расстояние, вы ведь пробовали с Джонатаном уехать… И пока мы не знаем, что с этим делать.              Эл спокойна. Она не чувствует себя предательницей, хотя Уилл смотрит на нее именно так; должно быть, Эл, как и Джонатан, обещали молчать.              — Но какого черта вы это скрывали?! — не выдерживает Стив. – Разве мы… разве нам не нужно об этом знать?!       — Стив…       — Что, Джонатан?! Ты сейчас будешь на его стороне, защищать от последствий этого молчания? Вы, блин, живете у разлома в ад, но ничему не научились?! Зачем ты молчал об этом? Зачем скрывал? Мы, блин, твои друзья?!       — Просто я вижу, что вы делаете…       — Неужели, Уилл?! И что же мы по-твоему делаем?!       — Ходите вокруг на цыпочках, как будто я разобьюсь!              Эмоциональность Стива делает невозможное: Уилл, только что потерянно молчащий, вскакивает на ноги, сжимая в руках бесполезное полотенце. Над его губой — смазанная и засохшая кровь. Робин, удивленная порывом, делает шаг назад.              — Вы смотрите на меня, как на бомбу замедленного действия, и это, блин, правда! А я не хочу так, я хочу быть нормальным! Хочу дурачиться и драться в полную силу, а не ловить на себе эти ваши сочувствующие взгляды, которые вы ни на миг не отводите в сторону. Я хочу быть нормальным!       — Только ты блин, ненормальный!       — Эй!..       — Дай договорить, Джонатан! — Стив не отрывает взгляда от напряженного, раскрасневшегося Уилла. — Ты, Уилл, ненормальный. Ты выжил неделю в аду, блин, когда тебе было десять! Ты обхитрил хренова упряжнителя разума, подсказав, как его победить. Ты никогда не будешь нормальным. Но мы здесь все ненормальные. Мы лезем в страшные измерения, мы сражаемся с адскими тварями. И мы, блин, заботимся друг о друге, потому что мы любим друг друга! Мы боимся потерять друг друга! А твое молчание убивает нас. Макс молчала, и что?! Я никому из вас не позволю больше молчать! Да я, блин, просто не переживу, если кто-то из вас… я не выдержу, слышишь?! Поэтому я смотрю на тебя. И все смотрят на тебя. Нам всем страшно. И то, что ты молчишь о происходящем, пугает меня до чертиков. И если моя помощь или сочувствие, или просто признание в любви каждому из вас здесь в результате вытащит вас из лап Векны, то в конечном итоге, я готов признаваться в любви хоть каждый день, пусть это и будет смешно и некруто!..              Стив останавливается, с трудом переводя дыхание, как будто не говорил, а бежал тридцать километров без остановок. Майк неловко переступает с ноги на ногу, поглядывая по сторонам. У Нэнси в глазах видны слезы, она улыбается, глядя на Стива. У Робин слез нет, и улыбка отдает сочувствием. Эрика рассматривает собственные ногти; ее щеки рдеют. Джонатан потрясен и, кажется, в ближайшее время не найдет подходящих слов. Лукас растерянно чешет шею, а Дастин от слов старшего друга, кажется, разомлел и готов кинуться в его объятия. Эл спокойна и полна сочувствия, это видно по ее уверенной позе, по тому, как она смотрит на Стива. А Уилл… Уилл часто-часто моргает и, кажется, вот-вот улыбнется так, как умеет улыбаться только он, и весь мир падет перед ним на колени.              Ну, или только Майк. Потому что Майк так любит эти его улыбки, но так долго был их лишен.              Но Уилл не улыбается, сохраняя, пусть и с большим трудом, серьезное лицо. Говорит тихо, глядя только на Стива:              — Мне было двенадцать.       — …Что?       — Когда я пропал, мне было двенадцать. Не десять, Стив.       — …И это все, что ты услышал?..              Дастин не выдерживает вторым.              — Чувак, я тоже готов признаваться тебе в любви, хоть каждый день. Но что еще за упряжнитель разума? Ты перепутал главные понятия. А их не так много…       — Да вы… вы здесь все… да вы издеваетесь надо мной?!       — Мы просто ждем твоих признаний в любви.       — О, Робин, только твоего сарказма мне сейчас не хватало!..              Разные голоса, разные интонации, разные жесты. Всего так много — слишком много для Майка, которому хватает только Уилла, стоящего так близко и одновременно так далеко. Мир вокруг меркнет, сосредотачиваясь на фигуре лучшего друга, и Майк с трудом находит в себе силы, чтобы отвернуться. Но в шуме он все равно слышит слова Уилла — слова, что предназначены не ему.              — Спасибо, Стив. Ты прав обо всем, что сказал. Но пока я не могу иначе.              Стив понимает. С неудовольствием, но понимает. И, продолжая играть в оскорбленную невинность, уворачиваясь от распахнутых объятий — от показательно-шуточных, кроме искренних Нэнси, — возмущенно бормоча себе под нос что-то о чужом жестокосердии, он кивает Уиллу и пробирается в дом.              — Наверное, именно так и выглядит старость, — бормочет Эрика, а Дастин, пытаясь заглушить её слова, кричит в спину Стива:       — Я тоже люблю тебя, чувак!..              Майк хочет улыбнуться, хочет принять участие в чужих разговорах, но остается как будто в стороне безголосым наблюдателем. Кажется, закричи он в полный голос — никто не обратит внимания. Но у него и голоса нет, чтобы кричать. Поэтому он наблюдает и видит то, что не предназначается для его глаз.              Джонатан, еще не пришедший в себя, осторожно берет за руку Нэнси.              — Кажется, я понял, что ты имела в виду, когда говорила, что Стив изменился. К несчастью, я не такой наблюдательный, чтобы понять все раньше.       — Ничего. Такое случается.       — …Нам нужно поговорить, Нэнс.              У Майка должно оборваться сердце. Нэнси, не выглядящая счастливой, соглашается поговорить, идет за Джонатаном в дом. Они все еще держатся за руки, но Майк не уверен, что это — хороший знак.              Эл и Робин уводят Уилла в тень у бассейна и перетаскивают туда лежаки. Майк хочет присоединиться к ним, но не решается, зная, что будет лишним, поэтому идет к друзьям у бассейна. Но не удерживается от вопроса, прерывая размышления Дастина на постороннюю тему.              — И мы ничего не будем с этим делать?       — С чем — с этим?       — С тем, что скрывает Уилл.              Дастин переглядывается с Лукасом, и Майк понимает, что ему в очередной раз не понравится то, что он услышит.              — Ну, он ведь не скрывает это прямо ото всех. Он рассказывает Эл, Хопперу, они смогут его защитить, он не один, никогда не будет один. Когда он будет готов, когда он будет знать больше, он расскажет и нам.       — Н-но… ведь раньше…              Лукас сжимает плечо Майка до боли.              — Мы выросли, Майк. Никогда не будет так, как раньше.              Эрика, которая останавливается рядом с Майком, когда тот поспешно уходит от друзей переварить услышанное, — больше, чем он может вынести.              — Мы с тобой не друзья, — говорит Эрика без привычной неприязни и даже с беспокойством, которое ей не свойственно. — Но ты тоже должен хоть с кем-то поговорить. Потому что ты хочешь честности от Уилла, а сам избегаешь вообще всех. Некруто, Майк. Найди в себе смелость. Всё и так зашло слишком далеко.              Майк хочет её послать.              Майк знает, что она права — всё и так зашло слишком далеко.