Дурная наследственность

Расползающийся по скуле синяк и разбитая губа были вполне заслуженными. Ичиго по-хорошему считал, что его можно было и больше приложить, но Исида никогда не был мастером ближнего боя так что вышло как вышло. Урю угрюмый и бледный сидел за кухонным столом в доме Куросаки и размешивая ложечкой сахар в остывшем кофе смотрел в одну точку. – Ну что ты хочешь, чтоб я сделал? Лгал ей дальше? Изображал то, чего не чувствую? Я не вижу другого выхода из этой ситуации. Ичиго ерошит руками торчащие во все стороны волосы и хмуро смотрит на давнего друга. Он позвонил Исиде, когда понял, что его скудный опыт в утешении и эмоциональном сострадании женщинам исчерпал себя, а жена всё продолжала истерично захлёбываться слезами на полу ванной. К тому же, было бы ложью сказать, что Куросаки не знал о симпатии, которую Урю испытывал к его жене и что если бы Орихимэ не призналась ему, то квинси рано или поздно попытался бы признаться ей в любви сам. Реакция на причину звонка была однозначной - Исида приехал буквально через десять минут и с порога засветил другу в лицо, сначала один раз, а потом второй. Его аж трясло от гнева, когда он отдавал короткие указания по нужным ему препаратам, и шприцам. Как психиатр Урю достиг довольно больших высот, и его клиника считалась одной из лучших не только в Каракуре, а и во всей префектуре. Изначально Исида учился на нейрохирурга, но на втором курсе сменил факультет отдав предпочтение психиатрии, отцовской клиникой он тоже помогал управлять, но Рюгена ещё попробуй сместить, этот глотку перегрызет любому и глазом не моргнёт, так что младший квинси пошёл своим путём. После выпуска и женитьбы Куросаки, они почти перестали общаться, виной тому была и загруженность обоих на работе, и не слишком удачный брак Исиды. Одногруппница на которой он женился, оказалась высокомерной и довольно требовательной, чем-то очень напоминая Рюгена в юбке, поэтому услышав про развод друга Ичиго не сильно-то и удивился. – Эту ситуацию создал ты! Ты виноват в том, что Иноуэ сейчас под седативными и ещё долго будет на них, по всей видимости, из-за такого потрясения и эмоционального шока! У тебя, как всегда, не хватило мозгов сделать всё по уму, посоветоваться со мной или с другим специалистом зная её характер, подготовить как-то! Нет! Ты рубанул всё в лицо! Что так не терпелось?! Приспичило кинуться под своего драгоценного арранкара побыстрее?! Квинси с горящими праведным гневом глазами впился в лицо своего собеседника и сопровождая каждое слово ударом по столешнице раскрытой ладонью под конец почти что кричал свои обвинения в лицо. – Да, ты прав, я не умел и не умею говорить с людьми, понимать их, или поддерживать. Я слишком грубый для Орихимэ, она ранится об меня постоянно, и даже сама этого не понимает. Мне всегда легче было решить всё силой. Возможно, мне следовало сначала поговорить с тобой, но я только сегодня смог признаться себе в том, что чувствую, и в голове всё перемешалось. И Гриммджоу тут ни причём, он вообще ничего не знает. Я думаю что то, что я выгребу после разговора с ним сделает побои от Яхве приятным воспоминанием. Куросаки грустно усмехается, понимая, что даже защищаться не будет, потому что заслужил. Потому что просрал всё что мог просрать в своей жизни пока спасал разные миры и пытался догнать свою ускользнувшую юность. И арранкар, наверное, единственный в мире мужик, который имеет полное право выместить на нём все свои претензии понятным для Ичиго способом. Временами, когда Орихимэ расстраивалась или улыбалась через слёзы, Куросаки хотелось крикнуть ей в лицо: да ударь ты меня, наори, не нужно этого понимания и жертвенности! Не заставляй меня угадывать что ты чувствуешь и искать способы загладить вину которые я не знаю! Ему казалось, что она как фарфоровая статуэтка в его неуклюжих руках, которую он постоянно роняет и пытается склеить идущие по поверхности трещины и сколы. – Так какого ж хрена, ты так поспешил с этим разговором?! Возможно, завтра ты проснёшься и поймёшь, что это всё блажь и не больше, а Иноуэ так пострадала! Урю отточенным движением поправляет очки в дорогой оправе, и вырывает собеседника из невесёлых размышлений. – Исида, послушай, я шестнадцать лет просыпался с желанием верить в то, что это блажь, но ничего не вышло, и даже если Джагерджак меня не примет, я не останусь с Орихимэ, потому что люблю её не больше, чем тебя. – Фу, бля! Не говори такого! Урю кривится как от гнилой поганки и брезгливо встряхивает кистями рук, так знакомо и так привычно, как в их школьные годы, когда всё казалось только чёрным и белым, и решалось ударом меча, отчего на сердце Куросаки разливается тепло воспоминаний. – Я виноват и перед тобой, друг, если б не мой неправильный выбор, возможно, и твоя жизнь сложилась бы лучше. Мне никогда не загладить того, что уже случилось, но я постараюсь спасти хотя бы то, что могу. Прости меня. Ичиго встает, обходит кухонный стол и положив ладонь на плечо Исиды крепко сжимает, горько поджимая разбитые губы. Герою трёх миров настолько тошно в эту минуту, настолько тяжело, что никакие победы того не стоят, и все заслуженные почести всего лишь пыль, если ты не смог сделать счастливыми тех, кого любил и тех, кто для тебя важен. Урю поднимает на друга глаза, и за стёклами его очков видно, как по щеке скатывается одинокая слезинка, всего одна, но значащая больше всех упрёков мира для и.о. шинигами. – Не ты один виноват, возможно, если б я боролся… Если б нашёл в себе смелость признаться раньше… но я тоже струсил. Пошёл самым лёгким путём. Квинси опускает голову и накрывает своей холодной и тонкой ладонью загорелые пальцы Ичиго на своём плече. – Все мы были такими незрелыми тогда, спасали других и абсолютно не жили сами. Наш ментальный возраст не поспевал за биологическим, и в то время, когда твои сёстры уже заводили детей и сменили по несколько поклонников мы боялись признаться тем, кто нравится и не знали, что люди делают на свиданиях. Да и учить нас было некому, неполные семьи, родители-идиоты, кто-то как Иноуэ вообще сирота, или как Чад… Ни советчиков, ни примеров, вот и имеем что имеем. Исида поднимается со своего места и подойдя к мойке выливает так и не тронутый кофе, не глядя на Куросаки и стараясь сохранить голос. – Я многое для себя понял, когда стал работать по профессии, да только самому себе быть терапевтом такая себе идея, а пойти к кому-то другому сам понимаешь - не вариант. После первого же сеанса с рассказом о пустых, сообществе душ и пылком признании в том, что я квинси меня б упекли в мою же клинику. Так что я понимал, что есть проблемы, но исправить это не мог, а ты решил пойти напролом - как всегда… кто знает может я злюсь, потому что завидую… Ичиго трёт уставшие глаза и качая головой говорит: – Ох, не стоит, Исида, мне не кажется, что есть чему, поскольку Орихимэ это только полдела, ты же помнишь, что есть ещё Казуи… – Он слишком похож на тебя, так что тут два варианта: либо он тебя отметелит так что ты будешь ещё год в четвёртом отряде валятся, либо перестанет общаться с тобой, но перед этим тоже отметелит… – А может обойдётся без телесных повреждений? Квинси поворачивается и смотрит на друга выгнув одну бровь, всем своим видом показывая абсурдность такого предположения. Возможно, Ичиго хотел что-то к этому добавить, но тут зазвонил его мобильник высветив на экране дурацкую фотку Ренджи. Тяжело вздохнув Куросаки, принял вызов чтоб уже через минуту буквально остолбенеть от шока. – Дружбан, где б ты не был, ноги в руки и давай в шестой отряд, тут полный пиздец происходит! Казуи бросил вызов Гриммджоу, они дерутся на полигоне! Готей аж шатает от такого выброса духовной энергии! – Как это бросил вызов?! Какого чёрта? Он же… – Да я почем знаю? Тайчо прислал всем капитанам и лейтенантам адских бабочек чтоб прибыли на полигон, мы приходим, а там уже пыль столбом и от давления реяцу всё аж содрогается, и твой малой с шикаем на перевес против Джаггерджака!! Дуй сюда, их надо разнять, это ни хрена не похоже на тренировку!! Капитаны едва удерживают барьер вокруг этой херни, хотели остановить их, но твой пацан едва Сой Фонг в асфальт не закатал, больше никто не суётся! Куросаки с каждым услышанным словом каменел от ужаса, расползающегося по телу. Единственная причина, по которой Казуи так боготворивший арранкара мог на него напасть была очевидной - он узнал правду об их отношениях. И если это так, то он постарается убить Гриммджоу, во что бы то ни стало, а с его нестабильной силой, и едва-едва освоенным шикаем это вряд ли удастся, но помня себя в подобных сражениях Куросаки знал - тем кто бьется до конца иногда удаётся и не такое. – Открой Сенкаймон, я иду! Сбросив вызов, и кидая своё тело едва успевшему подхватить его Исиде, Ичиго тревожно обернулся. Его не покидало ощущение что именно сейчас, уйдя из этой кухни и этого дома, он навсегда оставит в прошлом ту жизнь которая была до этого, и чтоб там ни ждало его впереди, в прошлое дороги больше не будет. – Иди, я посижу с Иноуэ, всё будет в порядке. Останови их. Урю, как всегда, был лаконичен и скуп на слова, но выражение его тонкого лица вселяло уверенность. Жизнь изменится сегодня, в лучшую или худшую сторону, не важно, главное – это будет тем, чего давно желалось и. о. шинигами.

***

Яркое солнце Сейретея резануло по глазам так, что Ичиго едва не ослеп, а пританцовующий от нетерпения Абарай, схватив его за руку сразу сорвался в шунпо, не дав даже и минуты на то чтоб проморгаться, поэтому, когда они оказались возле огромного барьера над плацом шестого отряда зрение Куросаки едва обрело чёткость и форму. Зрелище не разочаровало. Огромная территория, когда-то ограждённая высокими стенами и смотровыми площадками, сейчас напоминала территорию после массированных бомбардировок истребителями или одной атомной бомбы. Вокруг валялись вывороченные из кладки плиты, комья земли, обломки древесины, и чернели разверстыми пастями глубокие выбоины. Призрачная граница защитного барьера трепетала полупрозрачной вуалью над этим всем безобразием отливая неярким свечением духовной силы, поддерживающих её капитанов. У стоящей ближе всего к Ичиго Лизы он заметил капли пота на лбу, что свидетельствовало о довольно больших усилиях, затрачиваемых ею на удержание кеккая. Дальше виднелась широкая спина Кенсея, и Роджуро, возле лежащей на земле Сой Фонг суетилась Исане, не принимающая участия в всеобщем веселье. А там внутри, сходились и расходились словно две шаровые молнии, выбрасывающие периодически лучи света, и потоки силы охренительной мощности. Клубы песка и пыли вились под куполом барьера портя обзор, и заглушая лязг метала и дикий смех арранкара. Куросаки огляделся по сторонам в поисках определённой личности и на удивление сразу обнаружил искомое среди остальных капитанов в паре метров от себя. - Что произошло? Вцепившись рукой в обманчиво тонкое предплечье Бьякуи, прошипел Ичиго глядя в аметистово-серые глаза уже давно раздражавшего его шинигами. Даже не смотря на все свои недавние инсайты и каминг-ауты в сознании Куросаки занозой сидела мысль о том, что Бьякуя спит с Гриммджоу, касается его, целует, обнимает, разговаривает по душам или чёрт знает что ещё делает в то время как сам Ичиго землю готов жрать от ревности. И плевать на все логические доводы о том, что сам и.о. шинигами женат и избегал арранкара всеми доступными методами… просто нельзя никому больше… никому владеть этим диким котом. Никому кроме Ичиго. - Что навело тебя на мысль, Куросаки Ичиго, что я обязан перед тобой отчитываться? Голосом способным заморозить даже солнце процедил Кучики, явно стараясь удержать концентрацию на кеккае. - Потому что ты прекрасно знаешь реальное положение дел, и возможно был его непосредственным участником. Так что давай оставим церемонии для семейных приёмов, и ты мне скажешь, что случилось. - Не хочу тебя разочаровывать, но я не имею ни малейшего представления о том, что привело к столь плачевному результату. Я оставил твоего отпрыска и арранкара разговаривающими на тренировочном поле, а через час, в казарме снесло крышу от удара серо. Как ты, наверное, догадываешься ни один ни второй участник драки меня пояснениями или письменным уведомлением не удостоил. Голос главы благородного клана опустился ещё на пару градусов ниже по Цельсию, и даже в этот яркий летний день, Куросаки ощутил холодок за шиворотом. Но сдаваться не собирался. - Зачем приходил Казуи? - Без понятия, попросил провести его к арранкару и всё. Ичиго аж зубами скрипнул услышав, как внутри барьера что-то в очередной раз взорвалось с немыслимым грохотом. - А что делал у тебя Гриммджоу? Самый очевидный ответ был на поверхности, и заставлял руки и.о. шинигами сжиматься в кулаки. Верить в то, что после их совместной ночи Джагерджак пошёл трахаться с Кучики безумно не хотелось. - Думаю, что арранкара привело ко мне желание выместить досаду за плохое утро. Очень одинокое утро. Мягким и многозначительным голосом известил Бьякуя не отрывая глаз от битвы внутри и не удостаивая собеседника зрительным контактом. Конечно, Кучики понимал, как двусмысленно звучит его ответ, но удержатся был не в силах. Если Куросаки хочет заполучить Джаггерджака, значит должен будет смирить и гнев, и гордыню и предрассудки и принять его ни смотря ни на что. И тоже самое должен будет сделать его избранник, иначе и пробовать не стоит. - Я рад что вы так близки, что он приходит плакаться тебе в жилетку! Но я собираюсь его забрать и не советую мне мешать в этом! - Единственный кто тебе всегда мешал – это ты сам, Куросаки Ичиго. Всё так же не поворачивая головы пресным тоном, говорит Бьякуя, и следующую язвительную реплику ему в ответ заглушает очередной взрыв и крик Рукии. - Казуи! Остановись! О, господи! Ичиго разворачивается так быстро как даже шунпо не позволило бы и опытным глазом бойца оценивает весь ужас ситуации. Гриммджоу потрёпанный и подбитый, зажимает внушительную рану в боку, явно готовясь использовать Дессгарон, он отпрыгнул от соперника на приличную дистанцию и рассекая хвостом воздух тяжело дышал. На его лице, таком хищном в релизе, цвела широкая улыбка, перемазанная в крови, но выражение глаз заставило Куросаки похолодеть. Он уже видел его раньше, кода сам сражался с Джаггерджаком в Лас Ночас. За секунду до того, как Зангецу вошёл в грудь арранкара, его голубые глаза обречённо погасли. Веки приспустились и брови расслаблено выровнялись. Король признавал поражение. Сейчас на месте Ичиго был Казуи, весь в пыли и грязи, с рассеченной бровью и разбитым носом, сжимающий свой Занпакто до побелевших суставов, и припадающий на одну ногу, но решительно настроенный на победу. Он обходил соперника по широкой дуге, то используя шунпо то просто перебегая от одного укрытия в другое, пятна крови на его футболке и джинсах говорили о недостаточном внимании во время боя и не умении поставить блок. Хотя сражаться против когтей и зубов не то же самое что против меча. И такому в академии и летнем лагере не учат. Выплёскивающаяся толчками из Казуи духовная сила, была невероятной, она заставляла трещать даже защиту нескольких капитанов и лейтенантов Готей тринадцать, и сейчас собрав всю эту невероятную мощь в один удар младший Куросаки с воплем кинулся на готовящегося защищаться арранкара. Но и Джагерджаку и всем окружающим было очевидно – арранкар не выдержит удара такой мощи. Тело Ичиго действовало само, голова никакого участия в последовавших за этим событиях не принимала. - Гетцуга Теншо!!!!!!!!!!!!!!! И созданный опытными капитанами барьер лопается как мыльный пузырь, разорванный в клочья чёрной молнией Зангецу. Шинигами отбрасывает в стороны высвобожденной реяцу от сломанного кидо, а Куросаки сметая остатки полигона в пыль оказывается между арранкаром и сыном, блокируя безумною в своём отчаянье атаку. Багровая пелена застилает его взор, но руки уверенно держат рукоять Занпакто, параллельно земле. Раскат грома словно от мощного взрыва заглушает все звуки на пару мгновений, а когда пыль и сор опадают, Ичиго видит что по пальцам до самого локтя струиться кровь, от врезавшейся в кожу до кости цубы меча, а Казуи лежит в нескольких метрах в одной из земляных воронок и пытается протереть глаза от залепившей их земли. Вокруг воцаряется гробовая тишина, шинигами поднявшиеся на ноги и вернувшиеся к ристалищу с изумлением смотрят на отца и сына, только что скрестивших мечи, и на арранкара сбитого с ног отдачей и пытающегося подняться, опираясь на обломок деревянной опоры и отхаркивающего скопившуюся кровь. - Довольно! Наконец обретая голос выдыхает Ичиго, оглядываясь по сторонам ошалелым взглядом. У него словно после смертельного боя дрожат руки и ноги, он со страхом наблюдает как Казуи поднимается на ноги, и перехватив поудобнее свой меч шатаясь идёт в их сторону. В его слезящихся глазах горит злость и непонимание, быстро сменяющееся на дикую ярость. - Не смей мне мешать! У тебя нет такого права! Сорванными связками кричит подросток, пытаясь восстановить силы как можно скорее, и снова пойти в атаку. - Да, ты прав у меня нет такого права после всего что я сделал, но я не позволю тебе свершить задуманное даже ценой своей жизни! Стискивая рукоять Зангецу покрепче Ичиго, становится в оборонительную стойку. Но едва его сын собирается сделать атакующий выпад как раздаётся уверенно-холодный голос Бьякуи: - Связующий путь: кидо номер шестьдесят один – Рикудзёкуро. И тут же шесть ярких лучей света срываются с его царственно поднятых в указательном жесте пальцев и блокируя все движения Казуи обездвиживают его намертво. Парень бьётся словно пойманный в капкане зверь, но шевелить может только головой, все остальные части тела намертво зафиксированы «Тюрьмой шести лучей». - Почему?! Ну почему ты это делаешь?! Кричит сквозь навернувшиеся слёзы младший Куросаки глядя на опустившего глаза отца. - Потому что я люблю его. Вдруг падает в промежутке между обвиняющими криками подростка и всё замирает. Что терять Ичиго если сын уже всё знает? Если по его вине только что чуть не погиб тот, кого он любит, и его собственный ребёнок едва не стал убийцей? Есть ли у него право тянуть, празднуя труса? Поднимая наполненные решимостью и болью карие глаза Куросаки старший обводит взглядом обалдевшие лица капитанов и лейтенантов, застывшую физиономию Кучики, и искажённую непонимание и неверием фигуру сына. А затем оборачивается чтоб встретиться с округлившимися аквамариновыми безднами Джаггерджака, который подошёл к нему вплотную и развеяв релиз резко ухватил за плечо. - Что ты сейчас вякнул? А ну повтори... Странно шевеля разбитыми губами, арранкар впивается взглядом в лицо напротив и затаив дыхание ждёт ответа. - Я люблю тебя, и всегда любил, и, наверное, уже никогда не избавлюсь от этого чувства в своей жизни… придурок. Чётко и раздельно произносит Ичиго, а затем, под разнёсшийся по Готею удивлённый вздох, наклоняется вперёд и загребая в кулак синие пряди на затылке Гриммджоу порывисто целует его в приоткрытый от удивления рот.