The Devil You Know

Мы берем то, что нам дают, и выжимаем лучшее.

      Солнце ярко слепило глаза, пробираясь через тонкие шторы цвета нежной бирюзы, а нарастающий шум снаружи, где уже давно проснувшиеся жители Саннидейла спешили по своим делам различной степени важности, неприятно резал уши, но как бы не сопротивлялась своему пробуждению молодая девушка, прячущаяся от назойливого утра под толщей своего мягкого пледа, встать с кровати все равно придется, хотя ни один человек в доме не спешил будить красавицу в столь приятный выходной день, когда каждый из членов семьи мог позволить себе понежиться в постели дольше положенного, фактически до обеда погружаясь в сладкое царство Морфея. Корделия сонно потягивается на широком ложе, наслаждаясь лавандовым ароматом, исходящим от простыней, и наконец окончательно просыпается, окинув спальню тем довольным, сытым взглядом, который свойственен всем людям с высоким достатком, которые никогда не знали тягостей жизни и не были знакомы с нуждой, получая все и сразу без особых трудностей. Богатая жизнь, наполненная роскошью и весельем, была важна для девушки как воздух, ибо от того, насколько сногшибательно ты выглядишь, зависит и мнение людей о тебе. Судят по обложке, кто бы что не говорил, а обложка у Корделии была высшего класса. Лениво расчесав свои густые волосы и приняв утренний душ, красавица уже было собиралась спускаться к завтраку, — или уже скорее к обеду, — как вдруг понимает: что-то не так. Абсолютно точно не так. Боль в груди, резкая и парализующая, быстро распространилась по всему телу, лишая воздуха и способности даже издать крик, просящий о помощи, и эта боль не спешила отступать, сковывая и подчиняя, пока наконец девушка не теряет сознание, упав на пороге собственной комнаты почти бездыханной. Она не слышит взволнованного голоса подошедшего к ней отца, подхватившего дочь на руки и пытающегося привести ее в чувство легкими похлопываниями по щекам, не видит выступивших в глазах матери слез, ласково поглаживающей Корделию по волосам, пока они ждали доктора, вызванного на дом; перед ней лишь темнота, — зовущая, пугающая, — и в нем, зловещем мраке, она видит то, что не могла себе представить даже в самом страшном кошмаре.       …Молоденькая девушка, школьница. Ее светлые волосы покрыты толстым слоем грязи, измазавшей также испещренное ссадинами и синяками лицо, а некогда явно модная одежда теперь представляет собой лишь драные обноски, свисающие с ее исхудавшего тела, на котором отчетливо проступали свежие, сочившиеся сукоровицей ожоги, причудливой вереницей спускающиеся от груди до низа живота. Корделия издает сдавленный всхлип, когда подходит к девушке ближе, умудрившись рассмотреть в царящем полумраке все до мельчайших деталей, и, с животной ярью испугавшись за собственную жизнь, начинает суетливо оглядываться по сторонам, но не видит ничего и никого, кроме пылающих по всему подземелью факелов, так и не способных прогнать причудливые тени, то и дело мелькающие на стенах и подбирающиеся все ближе к замеревшей от страха Корделии. — Уходи. — Шепчет покрытыми кровавой коркой губами блондинка, в чьих глазах уже не было ни сил бороться, ни испуга за собственную жизнь, чисто механически дернувшись в цепях, опутывающих ее ноги и руки, чтобы потом вновь покорно обмякнуть и более не шевелиться. — Он придет за тобой. — Кто придет? — Сдавленно произносит Корделия, вмиг сжавшись, когда за спиной обездвиженной девушки мелькает очередная тень. — Что происходит? — Хозяин, — блондинка закрывает глаза, и из ее глаз бурным потоком хлынули горячие слезы, полные отчаяния и осознания грядущего ужаса. — Ты следующая. Девушка едва успевает договорить, как вдруг кто-то или что-то подрывается к ней, взметнувшись в полумраке точно отблеск от огня, и молниеносным движением перерезает горло несчастной, в чьих глазах успевает застыть скрытая, так и не погашенная до конца мольба о пощаде. Корделия издает истошный крик, резко метнувшись назад, но тоннеля с факелами позади уже нет — лишь темнота и чей-то хриплый голос, шепчущий: — Ты следующая…       Корделия понимает, что все еще кричит, когда уже открывает глаза и видит перед собой лицо какого-то мужчины в белоснежном халате и очках, сдвинутых на самый кончик носа, чьи серые глаза ошарашенно смотрели на внезапно вскочившую с кровати девушку, чей взгляд выражал лишь животный страх и неконтролируемую панику. — Успокойся, милая, все хорошо. — Хорошо? — Взвизгивает Корделия, едва не двинув локтем в глаза пытающейся успокоить ее медсестре. — Вы спятили? Чего тут хорошего? Я должна сообщить полиции… "Что меня нужно положить в дурку", — думает про себя девушка, так и не договорив, когда наконец осознает, где находится, и что все, увиденное мгновение назад, лишь дурной сон. — Кошмар. — Облегченно выдыхает Корделия, обессиленно упав на подушку, под абсолютное непонимание со стороны врача и медсестры, которые уже собирались колоть буйной пациентке успокоительное. — Со мной бывает. И приснится же такое… Действительно, убедить саму себя и остальных в том, что ей всего лишь нездоровилось из-за переутомления, а кошмар есть банальное следствие ужастика, просмотренного перед сном, являлось делом легким до поры до времени. Ровно до той, пока череда странностей не продолжается, усиливаясь с геометрической прогрессией, и, что самое ужасное, не только дома, но и в стенах школы.

***

— У Стива такая крутая тачка. Нет, я серьезно, как можно отказать парню с такой машиной? Подруга, щебечущая под ухом, в любое другое время уже увлекла бы Корделию своей болтовней, которая, разумеется, была крайне важна для самой популярной девушки в школе, с которой каждый захотел бы если не встречаться, то хотя бы просто постоять рядом, но не в тот раз. Становилось жутко. А хуже всего, это подмечали другие люди. — И тут Джон говорит мне, что не может! Вы прикиньте: я трачу столько времени на укладку, маникюр, макияж, а он вдруг не может! Когда идущий впереди по школьному коридору парень вдруг подскальзывается и начинает падать спиной на Корделию, она не оказывается прижатой его увесистым телом к полу, а чисто инстинктивно подхватывает его под мышки и сильным рывком поднимает на ноги. Конечно же, неудачнику досталось по полной за его нерасторопность, но сам факт того, что первая красавица школы вдруг затмила силой Терминатора, не остался незамеченным. Потом она пошла с подружками по магазинам, в надежде отхватить в каком-нибудь бутике новенькую сумочку, и вдруг в самом центре торгового зала происходит фактическая катастрофа: бегущий по экскалатору вниз явно обкуренный панк расталкивает девушек в сторону, а Корделии достается хуже всех, и она падает вниз с приличной высоты, но не совсем так, как можно было бы себе представить. — Ну, я же чирлидер, — пытается скрыть за привычным жеманством и горделивостью собственный испуг Корделия, у которой по факту сердце было готово выскочить из груди. — Да, но ты видела, как приземлилась на пол, Корди? Уверенно, на обе ноги. И даже сумочку не выронила! Честно, я думала, ты себе шею свернешь… Девушка на это лишь отмахивается глупыми фразочками, мол, для меня нет ничего невозможного, однако если окружающих еще можно как-то обмануть, то саму себя точно нет. Некая сила словно бурлила в ее крови, давила, распирала изнутри, и Корделия даже не представляла, что с этим делать, а главное — к кому обратиться за помощью. Делиться с кем бы то ни было подобными странностями Корделия желания не имела, более того, считала, что если подобная информация утечет в массы, ее жизнь превратится в катастрофу. И можно было бы особенно не переживать на этот счет, списать все на гормоны, хорошую физическую подготовку или солнечное затмение, но ситуация принимала не самый лучший оборот, причем с космической скоростью. Она идет поздно вечером с тренировки, чувствуя себя слишком бодрой для той, кто демонстрировала такие трюки в спортзале, что остальные девушки, любой физической подготовки, просто нервно курили в сторонке, и ловит себя на мысли, что с радостью прошлась бы до дома пешком, что является очередным тревожным звоночком для самой Корделии, садящейся за руль любимой машины, словно по принуждению, а не по собственной воле. Решив стойко игнорировать собственные внезапно появившиеся причуды, девушка медленно покидает школьную парковку и уверенно держит путь домой, как вдруг на дороге, слабо освещенной уличными фонарями, возникает чья-то фигура, преградившая проезд, и даже не думает двигаться с места. — Эй, — высовывает голову из окна Корделия, недовольно сморщив лоб, — ты зависла? Может уже свалишь в сторону и дашь мне проехать? Натянутый низко на голову капюшон не позволяет разглядеть лица, но теперь, когда фары машины освещают чужое тело как минимум до середины, Корделия не сомневается, что это какая-то наглая девица, причем явно недалекая мозгами. Она не двигается, лишь слегка вскидывает голову, нагло ухмыляясь, и даже не реагирует на уже более грубые слова в свой адрес. — Слушай, я сейчас выйду и тебя за волосы с дороги оттащу. Двигай уже, я вообще-то… Договорить Корделия не успевает, поскольку от увиденного едва не давится воздухом и полными злости угрозами, ибо незнакомка наконец скидывает капюшон, улыбнувшись еще более гаденько, чем прежде, и являет обзору свое лицо, которое вряд ли даже с натяжкой можно было назвать человеческим. Она облизывает кончиком языка острые клыки, сверкнув в полумраке желтыми, как свет фар от машины, глазами, посаженными глубоко под изрядно выпирающими надбровными дугами, и вдруг смеется, — заливисто и ехидно, — так и не подумав двинуться с места. Корделия давит на газ, объехав девицу по газону, и теперь мчит домой так, словно за ней гонятся все черти ада. — Какого хрена? — Испуганно спрашивает девушка саму себя, чувствуя, как пальцы рук дрожат до такой степени, что сложно нормально держать руль. — Да что здесь творится вообще? Чокнутая овца, надо было тебя задавить! Бешено бьющееся сердце не удается успокоить даже оказавшись дома; она вновь прячется под одеяло с головой, как делала когда-то в детстве, когда ей было по-настоящему страшно, и старается забыть произошедшее, как страшный сон. — Это все из-за переутомления, — шепчет она сама себе в качестве успокоения, — ты слишком много трудишься, совершенно не бережешь. Ты должна подумать о себе, хотя бы иногда. Огромное количество людей вообще ни разу не согласились бы с тем тезисом, что Корделия вообще палец о палец ударяет в своей жизни, однако сама девушка утешала себя именно этим фактором, стараясь как можно скорее уснуть и начать новый день в прежнем русле. — Завтра все будет хорошо, будет как прежде, вот увидишь! А на следующий день в школе Саннидэйла находят труп молодого человека, причины смерти которого остаются совершенно неясными, и жизнь Корделии абсолютно точно грозится превратиться в настоящий кошмар.

***

      Она идет в клуб, чтобы развеяться, но все ребята, что там находились, так или иначе переводят тему на убитого в раздевалке парня, и Корделия уже сожалеет, что вообще решила пойти в Бронзу. Когда разговор наконец удается перевести в относительно адекватный поток, вновь вернувшись к обсуждению покупок и лузеров школы, девушка почти физически начинает ощущать на себе чей-то взгляд и наконец отвлекается от подружек, тотчас найдя глазами того, кто видимо стремился прожечь дыру между ее глаз. Красивый. Темноволосый, высокий, в кожаной куртке и грустной улыбкой на губах. Он стоял поодаль от танцующих, глядя на Корделию как-то изучающе, будто присматривался, на что та отреагировала в исключительно своем стиле — вопросительно приподнимает бровь, недовольно поджав губы. Ну и что, что он красавчик, это не дает ему права так ее оценивать! — Я покупаю дорогую одежду не потому что она дорогая, а потому что она… Краем глаза все еще наблюдающая за таинственным парнем Корделия замечает, что он движется в их с подружками сторону, а потому не кончает фразы, так и замерев с открытым ртом, в ожидании дальнейших действий незнакомца. Вот сейчас он подойдет к ней, пригласит на танец и… И просто уйдет. Причем, минуя ожидаемую часть про танец. — А вы заметили, какие странные парни в этом городе? Одни неудачники и чудики. Вот в Лос-Анджелесе… Заболтав подружек и саму себя, Коредлия быстро забывает про шатена, а ближе к полуночи покидает клуб, уверенно дефилируя к машине в абсолютно приподнятом настроении, как вдруг ее кто-то грубо хватает за локоть и со всей дури кидает в кучу мусора, что лежала вокруг переполненных баков у стены здания. Пискнув от неожиданности, девушка даже не успевает встать, по самые уши погрязнув в отходах и пыльных мешках, поскольку нападающий на нее человек уже подскочил к ней вновь и крепко ухватил за горло, пригвоздив к земле своим телом. Корделия замирает: у этого ненормального были точно такие же глаза и клыки, как у девушки с дороги, и что самое страшное, с острых зубов тягучей струйкой стекала самая настоящая кровь, смешанная с вязкой слюной. — Отпусти меня! — Хрипит Корделия, вцепившись ногтями в руку нападающего, но тот лишь усиливает хватку, глядя на несчастную с явной насмешкой. — Помогите! — Все-таки Хозяин ошибся, ты не Победительница. — Басит мужчина, скривив губы. — Обычная, слабая девка. Но я не откажусь и от такой. В любой непонятной ситуации стоит либо сохранять хладнокровие, либо паниковать, и Корделия обычно выбирала именно второе, однако на этот раз поступила так, как подсказывал неплохо развитый инстинкт самосохранения. Ударив коленом мужика в пах, она пользуется оказией и вдруг, неожиданно для самой себя, бьет кулаком прямиком по чужой физиономии, с удивлением отметив, что нападающий не просто отпустил ее, но и завалился на бок, схватившись за челюсть когтистой рукой. Так, стоп, когтистой рукой? — Ах ты сука! Когда отошедший от удивления маньяк, — или насильник, Корделия не успела отнести его к какой-то конкретной группе психов, — порывается напасть на нее вновь, она поражает себя еще сильнее, на этот раз отбросив мужчину ударом ноги на несколько метров, в то время как сама все еще продолжала лежать в куче мусора, изумленно глазея на собственную бойкость и силу. Ну да, она ведь теперь что-то типа Халка, не так ли? — Я перегрызу тебе глотку, мелкая тварь! Наконец поднявшись на ноги, Корделия бежит в переулок, чувствуя за спиной чужое дыхание, несущее лишь смерть. Она спотыкается о какую-то палку, торчащую из очередной кучи мусорных мешков, сваленных в большую груду прямо посреди дороги, и эту же палку берет в руки для, — кто бы мог подумать, — самообороны, выставив ее вперед перед собой и зажмурив при этом глаза от страха. Мужик бежал как раз за ней, почти схватил ее за ворот блузки на повороте в проулок, а потому не успевает вовремя затормозить, не разглядев свою жертву в очередной свалке помоев, и в прыжке натыкается прямо на острый, частично поломанный конец палки, насадившись всей грудью именно с той стороны, где находилось сердце. На руки Корделии падает какая-то пыль, серой пленкой осев на гладкой коже девушки, которая, пропустив все интересное из-за прикрытых глаз, так и не поняла, куда делся ее преследователь, зато с ужасом отмечает свой испорченный внешний вид, пропахшую отходами одежду и теперь еще и эту грязь, похожую на пепел. Испуганно озираясь по сторонам, Корделия поднимается на ноги, неуверенно двинувшись по переулку обратно, в сторону припаркованной машины. — Чудесно. — Цедит девушка, заметив своих подружек, выходящих из клуба, и тотчас прячется за угол, прекрасно понимая, что не переживет позора, представ перед ними в таком виде. — Ну почему всегда такое происходит именно со мной? Она слышит их смех, какое-то беззаботное перешептывание, и на душе становится гаденько: с ней они преимущественно молчали, внимательно ловя каждое ее слово и лицемерно улыбаясь, соглашаясь при этом со всеми, даже откровенно бредовыми идеями, а между собой у них был настоящий разговор, искреннее общение, в ходе которого, — Корделия была уверенна на сто процентов, — ее личность не обошли стороной. — А ты неплохо справилась. Резко повернув голову, девушка шарахается от бесшумно подошедшего к ней парня, как будто тот чумной, с сожалением отметив, что выбросила спасительную палку несколько метров тому назад. Тот парень, что смотрел на нее в клубе, теперь стоял перед ней с кривой ухмылкой на губах, все еще разглядывая ее, как невиданный реликт. Или чучело. — Почему ты преследуешь меня? — Я? — Удивленно вопрошает незнакомец. — С чего ты это взяла? — С того, что сначала ты пялишься на меня в клубе, будто у меня рога на лбу выросли, а теперь ты здесь, да еще после того, как я… как меня… вообщем, неважно! Что тебе нужно? — Мне? — Парень пожимает плечами, более чем равнодушно глядя на девушку. — Собственно ничего. А вот тебе следует быть осторожнее. В следующий раз может повезти куда меньше. — В следующий раз? А что предполагается, что еще какой-то урод будет ловить меня в переулке ночью? Темноволосый парень на это лишь давит улыбку, удрученно покачав головой, и вновь скептическим взглядом окидывает Корделию с ног до головы. Стоит, поправляет прическу и макияж, достав зеркальце из косметички, а ведь пару мгновений назад ее почти достал тот вампир, лишь чудом напоровшись на палку. Интересно, она вообще понимает, кто теперь будет ее преследовать? — Жизнь это не игрушки, тебе следует запомнить это. И чтобы выжить, — незнакомец кивает на вытащенный из сумочки блеск для губ, тяжело вздохнув, — следует лучше расставлять приоритеты. Корделия уже было собирается выказать свое возмущение, оторвавшись от макияжа, но, к ее удивлению, парня уже и след простыл. — Это просто какой-то бред. — Говорит девушка сама себе, быстро сложив блеск с зеркальцем в сумочку, и, стараясь не попадаться никому на глаза, спешит к машине, брезгливо одергивая на себе грязную одежду. Она стоит под душем почти целую вечность, после чего ложится в кровать, до сих пор чувствуя на шее прикосновения острых, как бритва, когтей и капающую с клыков на грудь кровь, но сон не идет к ней почти до рассвета, когда, погрузившись в легкую дрему, она вновь видит изуродованную блондинку в подземелье и слышит голос, шепчущий: «ты следующая».