Мне (не) приказали (лю)убить

О школе «Невермор» я знала всю свою жизнь, родители любили вспоминать всё, что с ней связано, потому что встретились благодаря ней и с тех пор ни дня не расставались. Одного этого факта к моим пятнадцати годам хватало, чтобы вызвать метафоричные приступы рвоты при любом предложении отправиться учиться именно туда. Долгое время упираться удавалось вполне успешно, к сожалению, альтернативы были не больно приятными, не как от добровольного пуска электричества по нервам, а точно удушающий захват, из которого никак не удаётся выбраться. Когда я практиковала подобные на Пагсли, он потом ещё долго жалобно скулил, глотая воздух. Но вот, я всё же здесь. В заведении, больше похожем на исправительную колонию для изгоев. Никакой свободы воли. Унылое здание с кучей запертых внутри молодых парий, каждый из которых видит в себе нечто особенное, будто бы это правда, а не попытка найти смысл в своём весьма жалком существовании. Взять к примеру мою новоявленную соседку — Энид. Молодая волчица, тратящая половину свободного времени в социальных сетях, что в её случае не принесут практической выгоды, только лишь одобрение безликих интернет пользователей, для которых она не человек, а всего лишь фантом, подкидывающий им новую непроверенную информацию для новых сплетен. Как это уныло. Потому сама предпочитаю держаться подальше от современных технологий, упорно втягивающих всю жизнь пользователя в себя. Даже потерять дух на спиритическом сеансе не так позорно, как окончить свою жизнь, будучи сбитым автомобилем, пока проглядываешь новые фотографии своих «друзей», выложенные в инстаграм, или как его там называют. Друзья априори являются слабостью. Не понимаю, почему все так упорно пытаются ввинтить мне в голову болтики и шурупы, отвечающие за социализацию. От общения с людьми гораздо больше проблем, нежели от бытия с самой собой наедине. Вероятность таким образом получить в своё портфолио весьма неприятное уголовное дело с записанным внутрь правильным именем увеличивается в разы. Всё же, я пока не собираюсь осваивать компьютер так, чтобы взломать Пентагон и архивы Зоны 51, хотя, это могло бы быть весьма увлекательно. Но вместо этого приходится просидеть несколько скучных занятий, за время которых не узнаю ничего нового, хотя практические не так плохи. Может быть, препарировать на биологии лягушку не так весело, как свежий человеческий труп, но, по крайней мере, есть чем заняться в сравнении со скучными уроками литературы эпохи Возрождения. Читать Данте Алигьери в переводе — вот настоящее извращение. Описания каждого круга Ада звучат куда лучше на своём родном итальянском. Зато фехтование смогло меня немного взбодрить. Конечно не доза адреналина прямиком в сердце, но оказалось тоже весьма волнительно. К сожалению, по итогу в плохом смысле. Не люблю проигрывать. Особенно, когда знаешь, что разница в силах невелика и в поединке насмерть, а не просто до первой крови, я бы наверняка одолела Бьянку. Хотя бы потому что у той кишка тонка убить. Однако кто-то ещё в этой школе оказывается не такой неженкой, пытаясь скинуть на меня горгулью. Трус, но в моём текущем состоянии я бы согласилась умереть подобным образом, забыв о позоре от проигрыша. Но каменная глыба через мгновение с шумом падает на дорогу где-то сбоку, разбиваясь сама и портя плитку в том месте, где мне должно было умереть. Вместо голова больно ударяется, а мозг погружается в клубящуюся тьму, которую можно получить, если переусердствовать с асфиксией или же выкачать из себя слишком много крови. Не смертельно, а жаль. В медпункте пахнет сладковатым ароматом лекарств. Освежает, здесь даже неплохо, в окружении холодной белой плитки с отдалённым источником света, слегка напоминает морг. Только живой человек радом совершенно точно лишний. Похоже, что это он спас меня от летящей вниз горгульи. Ксавье Торп. Припоминаю такого в детстве. Тогда он мне напоминал Пагсли, только ныл поменьше. Правда, долго с ним общаться не пришлось. Похороны прошли, а значит настала пора возвращаться с праздника домой. Не то, чтобы я жалела о том, что рассталась тогда со своим новоявленным знакомым. Но ему стоит отдать должное. В воспоминаниях о Ксавье нет присущего относительно остальных детей раздражения. Не знаю, какой он сейчас, но похоже, что довольно назойливый, раз решил спасти мимо проходящую девушку. Я бы не стала подобным заниматься, да и в мои планы не входит узнавать нынешний характер давнего едва знакомого парня. Всё, чего я хочу, так это сбежать из капкана, наполненного иллюзией свободы, в который меня заключили родители. Не хочу им проигрывать. Я должна быть умнее и лучше их обоих, обогнать мать там, где могу. Пытаться выиграть все возможные соревнования, стать царицей бала и так далее было бы проигрышем с моей стороны. Означало бы, что я повелась на её уловки. Куда лучше двинуться в диаметрально противоположную сторону. Сбежать, не оставив и следа. Не важно, что нельзя будет явиться на порог к родственникам. Я и сама прекрасно могу справиться с тем, чтобы не попадаться на глаза копам и прожить свою жизнь так, как сама хочу. Нет, не как дядя Фестор. Для начала я всё же издала бы свою книгу. Благо, дописать осталось не так много, хотя вдохновения пока нет, а печатая через силу, не достигнешь лучших результатов. К счастью, мне удаётся отловить подосланного родителями шпиона и угрозами заставить Вещь перейти на мою сторону. Конечно он соглашается. Даже руке нужен здравый рассудок, тем более, круг его общения весьма невелик, хотя иногда мне кажется, что в нашей семье он единственный, кто с радостью бы проводил часы, обсуждая сплетни в обществе глухонемых или же переписываясь в чатах, если бы конечно мог носить с собой телефон. Бытие обрубком весьма удобно, если хочешь оставаться незаметным, но носить с собой вещи слишком неудобно. Приходится вечно заказывать курьера. Те правда не больно любят приезжать в наше поместье, а стоит Вещи открыть им дверь, как те сбегают, забывая получить оплату. Что ж, это их проблемы. Я со своим испещрённым шрамами сообщником всё же избавляюсь от нужды сидеть и дальше на сеансе психолога. Как люди ещё не додумались, что они гораздо хуже пыток на электрическом стуле? Теперь остаётся не менее важная часть плана — найти способ убраться из Джерико наиболее быстрым и удобным путём. К сожалению, за всю поездку сюда я ни разу не видела ни одной кошмарной желтой машины в чёрную шашку, но, если не удается найти такси самой, стоит обратиться туда, где люди чаще всего решают свои бытовые проблемы. Нет, не в городское управление или отдел полиции, а в кафе. К счастью, такое находится буквально сразу напротив, на вывеске написано «Флюгер», а стоит войти внутрь, как тут же чувствуется, что именно это место является сердцем всей округи, захватывая в свои путы даже сам «Невермор». Всё потому, что и изгои и цивилы любят проводить время впустую за чашкой чая или кофе, надеясь, что горячим напитком всё само исправится или же просто на время забудется. Идиоты. По крайней мере, само заведение не вызывает отторжения. Спасибо, что дизайн достаточно сдержанный, пытается создать иллюзию вездесущего натурального дерева. Что ж, выходит неплохо и я даже согласна на подобный компромисс, единственное, что заставляет взглянуть со скепсисом, так это шумящая кофемашина, из которой вырываются бесконтрольные клубы пара, жаждущие ошпарить мельтешащего вокруг парня, явно непонимающего, что сделать. Единственная причина, почему я решаю подойти — спросить про такси гораздо проще у обслуживающего персонала, а тема для начала разговора уже имеется. В этот момент, заказывая себе чашку кофе со льдом, как всегда без сиропов и сахара, я ещё не понимаю, что путь назад закрывается тяжелыми, стальными воротами, о которые можно разве что содрать ногти в попытках найти хоть единый выступ на идеально скользкой стене. Ты такой нелепый. Сперва. Пугаешься моего появления, неловко пытаешься объяснить очевидное, что с машиной не всё в порядке и оказываешься очередным невежей — не способен прочитать инструкцию на итальянском. Хотя, она в итоге даже не требуется, ведь конструкция похожа на мою детскую паровую гильотину. Ничего сложного, но ты всё пучишь глаза во время разговора и хмуришь брови, иногда улыбаясь, пока я подтягиваю разболтавшиеся механизмы отвёрткой. Похоже, что в этом убогом месте нет ни одного мастера, а глупый бариста не способен сам справиться с проблемой. Однако, я рассчитываю на то, что, хотя бы с такси ты мне поможешь. С этим даже ребёнок бы справился. Я же не могу по очевидной причине — не живу здесь достаточно долго, чтобы разобраться с законами этого весьма небольшого мира. Но, он оказывается ещё хуже, чем я рассчитывала. Никакого такси. Только убер и электричка. Первый без телефона не вызову, а до второй либо идти весь день пешком, либо найти того, кто мог бы подбросить. — Кстати, меня зовут Тайлер. А как тебя? Или эта информация не для всех? — видно, что передразниваешь, но слишком беззлобно. Остаётся лишь бросить оценивающий взгляд. Хочется тоже тебя подразнить, смолчать и уйти, но почему-то то, как твоё лицо вечно переливается калейдоскопом эмоций, от паники до обычной человеческой радости, в этой ситуации взявшейся не пойми откуда, мне нравится. Выглядит весьма интересно. Ты всё никак не замрёшь на месте, то хмурясь до парочки складок, тянущихся от носа выше на лоб, то вздёргивая их. Никогда не видела подобной реакции на своё присутствие. Ты волнуешься, но вместе с тем спокоен. Возможно ли, что это проявление интереса? — Уэнсдей. И вот ты улыбаешься. Знание моего имени тебя радует? Почему? Ты же цивил, не сможешь с ним провести даже банального обряда на куклу вуду, что с ним собираешься делать? Странная реакция, но что более неожиданно — ты предлагаешь меня подвезти до станции. Заманчиво, но ждать целый час слишком муторно. За это время можно не только успеть купить билет, но и уже сесть в поезд на полпути до ближайшего города. Слишком долго, потому в ход идёт самая простая и естественная наживка, на которую клюют люди — деньги. Почему-то ты улыбаясь отказываешься не только от двадцатки, но и сорока. Это должна быть зарплата минимум за три дня, и то полной двенадцатичасовой смены, а для тебя это лишь подработка. Ты ведь наверняка школьник. Бариста в захолустье, где нет ни единого колледжа работают только такие. Так что вполне возможно, что за неделю и более. Но я больше не настаиваю, хотя хочется выхватить нож, которым вы видимо нарезаете лимон на тонкие дольки и пригвоздить твою руку к столешнице, но свидетелей слишком много. Так что нет иного выхода, кроме как присесть за один из столиков, ожидая свой кофе из четырёх порций эспрессо. Моё сердце всегда бьётся едва-едва, но после него бывает так, что я становлюсь меньше похожей на труп. Весьма интересное ощущение, но эффекта хватает максимум на двадцать минут. Приходится проучить несколько придурков, одетых в костюмы пилигримов. Удивительно, что они вообще решаются ходить в подобном по улице. Мне это не доставляет никакого удовольствия, всё же, я хотела просто выпить чашечку кофе, раздумывая над дальнейшим планом действий, но сил я не жалею, разве что делаю всё аккуратно, чтобы не сломать им руки и ноги. Мне не нужно ещё больше внимания к своей персоне. Однако ты тут же подскакиваешь, удивлённо озираясь на парней примерно твоего же возраста, разбросанных по полу. Я уже думаю, что наведёшь панику и тебя самого придётся отправить к ним, но нет. В тебе нет ни капли страха. Весьма похвально. Обычно я чую его на расстоянии пяти метров, но ты рядом, и ничего. Происходящее для тебя может быть и не обыденность, но явно не дело, по которому можно паниковать. Когда в заведение является шериф, ситуация становится опасной. Предпочитаю молчать, лишь укоризненно поглядывая на мужчину, что подвергает сомнениям мои навыки, думая, что ты вмешался в драку. Но стоит бросить на тебя взгляд, как поверить в это просто невозможно. Вьющиеся волосы напоминают солёную карамель, а появившаяся в глазах паника говорит вовсе не о вине, а полной невиновности. Похоже, что ваши отношения с отцом весьма далеки друг от друга. К сожалению, в нашей семье каждый способен читать друг друга, подобно открытой книге, и даже смена языка в ней не помогает. От этого я тоже хочу сбежать как можно дальше. Пока не научусь шифру, который не сможет распознать даже моя мать. Но мой план идёт дохлой крысе под хвост, когда в дверях, появляется назойливая директриса, спешащая увести меня от пристального взгляда шерифа Галпина, которого слишком взволновала моя фамилия. Я почти не смотрю на тебя в этот момент, разве что цепляю взглядом то, как твои глаза бегают между мной и отцом, будто бы пытаясь понять, что происходит. И в них видно странное, неуместное замешательство. Ты так реагируешь на фразу об убийстве? Наверное, ведь больше не с чего, а она ставит в тупик и меня. Не люблю пользоваться техникой. Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Вещь прекрасно справляется со своим заданием, и вот мы с тобой говорим по видеосвязи. Для меня весьма непривычно, хотя и похоже на хрустальный шар с одним отличием — в лучшем случае видишь своё мимолётное отражение, но при разговоре с тобой в уголке виднеюсь я, также, как на своём экране ты должен видеть себя, и, зная нарцистичность человеческой натуры, ты должен частенько туда поглядывать, но почему-то так не выходит. Ты смотришь в экран, чуть ниже камеры, очень внимательно и я понимаю, что ты вглядываешься в моё лицо. В нем нет ничего необычного, оно застывшее, безэмоциональное, не зря я стала победителем американского подпольного чемпионата по покеру в двенадцать лет. Так что одного взгляда на меня должно вполне хватать, но ты смотришь почти глаза в глаза, чутка улыбаясь до тех пор, пока я не прошу подвезти меня до станции во время праздника урожая. Неужели рассчитывал, что я позвоню просто так, нарушив свои принципы ради пустого разговора? Уверена, нам даже нечего с тобой обсудить. Мы живем в совершенно разных мирах и не потому что я изгой, а ты цивил, просто ты похож на самого нормального человека, с которым у меня не может быть ничего общего. Одного я не понимаю — почему ты соглашаешься делать что-то просто так? Должен ведь чувствовать первобытными инстинктами неприязнь в ответ на игнорирование. Но ты отвечаешь фразу, которую мне ещё слишком рано понимать. — Я бы и сам рад сбежать. По тебе видно, ты грустишь, тебе тоже здесь не нравится. Так почему не уберёшься? Всё не так сложно, как кажется. По крайней мере, по моим расчётам. Тебе не хватает смелости? Или же, как и многих, держит эфемерная цепь воспоминаний? Мне не понять. Но мне и не нужно. Может быть только ради романа, в котором я могу отдать тебе одну из третьестепенных ролей, неважных для сюжета. Отдам долг за перевозку хотя бы так, и, когда книга станет бестселлером, уважаемым критиками, но не обязательно любимым простыми читателями, ты узнаешь в каком-нибудь мальчишке себя. А пока ученики «Невермора» отправляются в вырвиглазный парк развлечений, в котором слишком ярко, стоит шум музыки и людские визги. К сожалению, вовсе не испуганные, а значит, никого не пытают выдиранием ногтей и распятием на дыбе. Скучно. Даже в моей комнате дома можно развлечься куда лучше, нежели на огромной территории для этого предназначенной. Остаётся только швырять дротики в шарики, слушая, как каждый из них лопается со слишком невзрачным хлопком. Не получается представить, будто бы это чьи-то головы или хотя бы пневматический пистолет, метящийся в цели в тире. Почему кстати такого здесь нет? Можно было бы найти добровольца или же кого-нибудь связать, поставив тому яблоко на голову, и стрелять из лука. В детстве таким образом я так ни разу и не попала Паксли в глаз, хотя надеялась, что тот однажды всё же дёрнется и наконечник настигнет именно его. Но, похоже, что брата в итоге я достаточно натренировала. Рядом вновь оказывается Ксавье, явно хочет навязать свою компанию, я в ней не нуждаюсь. Будь у него авто — другое дело, но я жду другого человека, что может его мне предоставить, хотя со стороны кажется, что у того проблемы. Тайлер, почему ты так долго споришь с отцом? Что такого в том, чтобы отсутствовать дома хоть всю ночь? Может быть, они боятся здешнего «медведя», что нападает на людей? Но ведь мы будем в машине, ничего не может случиться. А, нет. Может. Шайка мстительных придурков с битами. При наличии у противника оружия, численность резко становится крайне важным фактором. Так что, мы бежим, я даже не спорю, когда ты пытаешься меня увести подальше. Всё же, по тебе видно, что карамельный мальчик не должен участвовать в драках, а меня одну в этот раз на четверых не хватит. Вот будь у меня с собой зонт… Видение сбивает с ног. Смерть и кровь. Ничего нового кроме того, что в этот раз я знаю жертву лично. Неприятное ощущение, что появляется в животе заставляет нервничать. Эмоции. Без них проще, это точно, но игнорировать их сложно. Потому я всё бросаю тебя и бегу в лес за Роуэном, надеясь предотвратить возможную кровавую резню. Ты не следуешь за мной, и это хорошо, потому что цивилу не стоит влезать в разборки изгоев, даже когда одного пытаются убить телекинезом. Да, я про себя. Вечер внезапно обретает весьма интересный оборот. Так открыто мне ещё никогда не пыталось навредить ни одно сознательное существо. Что делать? Договориться? Пытаюсь. Но мне показывают рисунок, на котором можно разглядеть весьма примечательную фигурку — меня, стоящую посреди полыхающего двора школы, а кроме того, в лицо, вместе с усилением давления на шею, прилетают беспочвенные обвинения, которым я всё же верю, потому что саму одолевают видения. Весьма занимательная картина вырисовывается в моём тускнеющем от удушья разуме, но в миг всё прекращается. Я дышу землистым лесным воздухом, и, вроде должна ощущать спокойствие, ведь угроза моей жизни пропала. Однако, пропала одна и появилась та, что её устранила. Большая, угловатая фигура с огромными безумными глазами, и окровавленными когтистыми руками. То, что начинает бежать по моим венам сложно признать, ведь в моей реальности я от него отказалась, потому что он всегда мешает мыслить здраво, кроме того, я не больно нуждаюсь в инстинкте самосохранения, но сейчас… во мне проснулся давно позабытый, леденящий страх, заставляющий глядеть на чудовище в ожидании, смотреть в его огромные глаза с микроскопической радужкой, гадая: бросится или нет? Он кажется диким, воплощением ярости и гнева, но вместе с тем, это чудовище, такое несуразное, незнакомое, похожее на чей-нибудь ночной кошмар, не вызывает отвращения своей внешностью. А страх, заполняющий ноющую грудь, замирает. Там, в глубине глаз, есть разум, горящий крошечными огонёчками в итак едва зримых зрачках. Монстр сбегает, так меня и не тронув. Почему? В «Неверморе» я задаюсь этим вопросом слишком часто. Правда, в этот самый момент нет времени искать ответ. У меня под ногами окровавленное тело, а если точнее — труп, ещё тёплый. Меня это не шокирует, но теперь хочется разгадать тайну, хранимую городом и академией. К сожалению, родители оказались правы. Мне есть, чем занять себя, по крайней мере, пока что. Раздражает то, что никто не верит в смерть Роуэна. Никто ведь ещё не мог подловить меня на откровенной лжи, так почему приходится вдалбливать в головы окружающим простой факт — кто-то заметает следы преступлений. Зато ты, почему-то, веришь сразу. Вижу по твоим зелёным глазам, в которых нет искр мятежа и недовольства. Никогда не признаюсь, но это оказывается важным. Куда важнее, нежели вера в них Ксавье и Энид. Будто бы несмотря на вечный калейдоскоп эмоций на лице, ты даже не думаешь обратного, совершаешь глупость, не рисуя предположений, где я просто хочу привлечь всеобщее внимание. Ты не колышешься ветхим мостом между разными теориями. Просто веришь, хотя полностью о произошедшем я рассказываю тебе лишь в лесу, когда ты тоже решаешь наведаться на место преступления. Заинтересовался этим делом? Мне нравится, что в чём-то наши интересы совпадают. Может быть, однажды такими темпами я даже решусь выпить карамельный капучино, размышляя о тебе. Но подобное случится явно нескоро. И только если ты меня по-настоящему заинтересуешь. Пока что, с тобой просто наиболее удобно проводить время. Не назойливый, вроде бы даже интересный, да и на вид, если быть объективной, весьма привлекательный. Странно, что ни разу не видела, чтобы к тебе в кафе клеились девушки. Разве такие парни не должны им нравиться? День просвещения, каким бы отвратительным ни казался по своей задумке таким и остаётся, но мне удаётся выудить из него максимальную пользу. Расследование не стоит на месте и мне нужно найти старый приходской дом. Видения крайне полезны в поисках информации, но всего с точностью я не могу из них получить, к примеру. Точного расположения тех или иных зданий. И, вроде бы можно спросить о нем кого угодно, но я вновь возвращаюсь во «Флюгер», надеясь, что директриса не сразу обнаружит меня сбежавшую с места работы. Даже слегка жаль, что ты работаешь в столь приметном месте, здесь даже Ксавье оказывается пригвождён добровольно-рабским трудом, но я не задаю ему вопросов. Хочу, чтобы мне помог именно ты. И не только потому что попрошу сварить эспрессо с собой, который твоими руками всегда выходит особенным. Не самым лучшим и вкусным из тех, что мне доводилось пробовать, буквально любой итальянец сварит лучший, но почему-то именно твой выходит правильным. Наверное, потому я всегда прихожу за ним только в твои смены. Честно сказать, я даже не знаю твоего сменщика, а он ведь наверняка существует. Не можешь же ты работать всё время. Ты улыбаешься, говоря, что я зациклилась на «лесном чудовище». В какой-то степени ты прав, но я не хочу этого признавать, потому что не хочу выглядеть человеком, имеющим в своём арсенале слабости. Даже если они выглядят как простое увлечение местным убийцей, в котором возможно даже разума нет. Но потом ты предлагаешь подвезти меня, в этот раз на то нет повода, ты точно хочешь просто провести со мной время, и я едва не отвечаю «да», но моим онемевшим мышцам лица гораздо легче выговаривать «нет», после которого не нужно объясняться перед собой, зато заливаю тебе отборную ложь в уши, что боюсь гнева директрисы Уимс. Тебе остаётся разве что смириться, а я отправляюсь в лес. Погода как на зло будто бы ожидала, что я сейчас должна явиться сюда на свидание: сгустившиеся облака, выглядящие так, словно вот-вот наступит ночь, леденящий ветерок, забирающийся под ткани формы, крики воронов в отдалении, полностью голые облетевшие деревья. Идеально для прогулок. Но со мной только Вещь, который быстро прогоняет бездомного с места, которое мне не терпится осмотреть. Жаль конечно, что уцелел только каркас, а то был бы прекрасный летний домик, если не брать в расчёт фактор, заставляющий мою душу взмыться чумным смерчем: здесь заживо сожгли десятки изгоев. Теперь же, потомки тех людей делают вид, будто бы всегда жили в мире и согласии. Даже директриса. Лицемеры. Монстр появляется внезапно, даже слишком, моё тело невольно вздрагивает, но глядя в этот внимательный глаз я хочу разве что крикнуть «Стой!» но он уже скрывается меж деревьями. Зачем приходил, чего хотел, раз не стал покушаться на мою жизнь, когда я безоружна и, имея разве что навыки рукопашного боя, не смогла бы ему противостоять. Он убегает, а мне хочется его догнать, узнать его тайну, понять, почему он это делает, зачем, и что таится в душе за болотными кристалликами глаз. Ожидаемо, нам с Вещью не удается его нагнать. Слишком велика разница между человеком и монстром, всё равно, что тягаться с обратившимся оборотнем. Зато, неожиданно, рядом появляется Ксавье. Тот уверяет, что верит истории и тому, что под нашими ногами размытые человеческие следы. Его появление весьма подозрительно, но у меня нет никаких доказательств его вины. Тем более, ощущение, исходящее от чудовища и от него совершенно разные. Оба глядят с интересом, будто бы пытаются до души добраться, но всё не то. Да и поход вместе с ним под одним зонтом по тропинке зловещего леса меня не увлекает. Гораздо интереснее было бы, будь на его месте обратившийся монстр. Его огромная голова и редкие волосы вкупе с выпученными глазами и тоненькими клыками, торчащими из округлого рта на самом деле выглядят весьма мило. Будь у меня в детстве подобная игрушка, я бы обязательно спала с ней в обнимку, надеясь, как и все маленькие дети, что пока я сплю, та обращается в настоящего себя. Детские фантазии, но сейчас я была бы не против рассмотреть монстра вблизи, при условии конечно, что тот не будет пытаться вновь убежать. А то в дело вступят цепи, а с ними слишком много возни. Однако, с каждой встречей Ксавье становится всё более подозрительным, и апогей — его мастерская, наполненная рисунками монстра. Точь-в-точь, как в те разы, что мне удавалось его увидеть. Теперь отделаться от мысли, что это именно он — невозможно. Но даже так, меня куда больше беспокоит другое — то, как он хочет, чтобы я пошла с ним на глупые танцы, в которых нет абсолютно никакого смысла. Слова рта не хотят покидать, потому что я чувствую, что поступаю неправильно. Это весьма редкое и неприятное ощущение, которого я впредь хотела бы избегать. Не потому что Ксавье смотрит на меня счастливыми глазами, полными слишком позитивными эмоциями, но и потому что… я сама не хочу. Не могу представить, как бы танцевала с ним. Но в итоге приглашаю, чувствуя ядовитое раздражение к самой себе, разъедающее грудь серной кислотой. Я не собиралась никого приглашать на танцы, но если бы у меня было время и не было бы выбора… — У вас же бал в эту субботу? Во «Флюгере» только о нём и говорят. Узнав о Ксавье, ты смотришь на меня так расстроенно и обиженно, что сердце йокает так сильно, что заставляет попятиться. Мне не нравится этот взгляд. Обычно ты яркий, чутка неловкий и очень понимающий и даже сейчас таким остаёшься, но я не хочу смотреть на тебя сейчас, осознавая, что сердце и мозг решили разойтись во мнениях. — Я думал, что нравлюсь тебе. Так и есть, потому я никогда не приглашу тебя на бал или свидание сама. Эмоции — враги, которых нельзя поощрять. — Я тебе больше, чем друг или пешка в какой-то игре? Не люблю слово «друг». Оно тоже завязано на эмоциях, признании того, что в сердце попал светлый осколок, такое противоположное зеркало Снежной королевы, заставляющее видеть мир под другим углом, видеть, что ты от кого-то зависим. Не в физическом плане, а привязан чувствами. — У меня сейчас много дел, приходится выбирать. Ты прав, что одна моя сторона искренне хочет, чтобы ты был мне больше чем друг, но другая, рациональная, которой я стараюсь жить с самого детства, побеждает. Выбирая, я решаю остановить свой выбор на пешке, которую можно поставить под раздачу. В этом плане, Ксавье попал под огонь куда раньше тебя, Тайлер. Потому что я собираюсь засунуть его в самое пекло, где он может быть намеренно подставлен мною под удар. Ты же пока на месте. Должно быть неприятно, когда остаешься на месте всю партию, но уж лучше так, быть под опекой королевы. Потому что, кто бы ни сожрал тебя, я заберу его душу. А пока что у меня есть куда более важные дела. К примеру — исследовать логово чудовища. Ощущения весьма своеобразные. Скелеты животных, выеденные дочиста, пригодные к таксидермии, царапины на стенах, цепи. Что бы здесь ни происходило, это больше похоже даже не на логово, а на бывшую клетку. Монстр сам себя здесь запирал, предчувствуя обращение? Но кто тогда его освобождал от кандалов. Они кстати, весьма неудобны. Стальные, острые по краям. Оборотни таким обычно не пользуются. Не хотят случайно оторвать себе лапы. Кроме того… размер человеческий. Но, после удачи с пещерой всё идет наперекосяк. Очередные пререкания с шерифом, ссора с Ксавье, а кроме того, предатель-Вещь, решивший всё же отправить меня на танцы. Коварный обрубок подсунул тебе приглашение и теперь, глядя на тебя в белом костюме, мнущегося у двери, неуверенного в том, что тебе вообще сюда можно, у меня не хватает сил тебя прогнать. Эта пятерня уже точно догадалась, что у меня внутри. Нужно будет пригрозить лишением его парочки фаланг в случае если он кому-то проболтается. А пока, я всё же надеваю ворованное чёрное платье и выхожу к тебе, ожидая реакции. Она опять не заставляет ждать. Восхищение, удивление, радость и смущение. Как можно показывать на себе сразу столько всего? Меня за целый день не посещает столько эмоций. В лучшем случае, когда ты рядом, прямо как сейчас, в грудной клетке разливается нечто тёплое, похожее на внутреннее кровотечение, только боли нет. Одно лишь удовольствие, скользящее сладкой дымкой. Я не люблю сладкое, но, похоже, что до того не находила подходящего, идеального десерта, которым, как ни странно, оказался ты. Правда, я до сих пор тебя не распробовала, но это удовольствие можно растянуть, даже нужно. Потому что я совсем не верю в слова отца. Танцую, как умею. Под подобную музыку не станцуешь ни вальс, ни танго, ни пасодобль. Приходится просто отпустить себя, отдав тело в ноты этой слишком грубой музыки, под которую все двигаются слишком нелепо, прямо, как ты: едва переставляешь ноги и двигаешь руками, чутка покачиваясь из стороны в сторону, но пусть так. Мне лишь нравится наблюдать за твоим лицом. Наверное, оно самое привлекательное, что в тебе есть. Не потому что ты симпатичный, а потому что каждый раз, когда мы вместе, ты будто бы не знаешь, что должен испытывать. В какой-то мере, я тебя понимаю. Социопатом быть не всегда легко и просто, если не заучить моральные устои человеческого общества, которое не можешь понять эмоционально на все сто процентов. При нашей первой встрече ты казался вполне простым парнем, у которого не должно быть ничего общего со мной, но теперь, мне удается замечать схожести, за которые очень приятно и легко цепляться. Это кружит голову. — Я не плохой человек. Ты уничтожил картину Ксавье. Не ожидала подобного от тебя. Ты даже не выглядишь раскаявшимся, а твои слова звучат подобно оправданию, но я не могу держать на тебя долго зла. Может быть ты и не идеальный человек, но и не худший. Не знаю даже, вписался бы ты в нашу семью или нет. Родителей наверняка долго пришлось бы уговаривать принять тебя, уверяя, что твоя посредственность в сути своей уникальна, а твой кофе лучший на свете. Потому что иначе пришлось бы лгать, что ты убил дюжину человек и умудрился избежать наказания. Чтобы заслужить их уважение одной испорченной картины точно не хватило бы, но, если честно, убийства для меня не гарант интереса. Я ведь общаюсь с таким тобой, какой ты есть. Хотя до конца еще и не разгадала. Возможно, для того пришлось бы тебя препарировать, разобрать, подобно калейдоскопу, чтобы понять, из каких таких прослоек карамели, бисквита и орехового латте ты состоишь и почему во всём этом сахаре чувствуется такая всепоглощающая горечь. Когда из разбрызгивателей срываются алые капли, это выглядит красиво, даже чуть завораживающе, но в итоге, всё, что я чувствую, так это разочарование — не кровь, а краска, которой разом испортили костюм Тайлера. Не интересно. Не знаю даже, пошла бы тебе настоящая кровь, стекающая по скулам, щекам, губам и пальцам, даже не уверена, что хотела бы это проверять. Кровь всё-таки моя прерогатива, а не карамельного мальчика с удивительным спокойствием рассматривающего происходящий вокруг хаос. К сожалению, искусственные реки крови сменяются вполне реальными, теми, что должны пролиться в пещере, недалеко отсюда, там, где мы с Юджином должны были караулить монстра, но я его бросила одного, отправившись, как ни странно, веселиться. Укол вины. Я должна была проконтролировать, чтобы он никуда не ушел. Теперь же остаётся бежать, бросив Тайлера и даже не подумав его предупредить о своих действиях. Времени нет, а он сам как-нибудь разберётся, что делать во всем этом балагане. Я как Золушка, до полуночи пробыла смиренной принцессой, теперь же должна вернуться к преступлениям, ради которых бросила попытки сбежать из «Невермора». Юджин едва жив. Не могу сказать спасибо, потому что я в ярости. Впервые хочется поймать монстра не чтобы с ним мило побеседовать, пригласив на чашечку чая с кровью, а, чтобы отомстить. Не знаю как, но я бы заставила его страдать, и только удовлетворившись его стенаниями уже думала, что делать с ним дальше. Убить? Запереть в яме с ядовитыми скорпионами? Или отдать в руки безжалостного правосудия? Решать буду по ситуации, потому что для начала приходится вытаскивать отца из тюрьмы. По итогу я, конечно, разочарована тем, что формально отец и мать не считаются убийцами, зато вся семья на свободе. Никогда не признаю этого вслух, но не смогла бы спокойно ждать, когда отец выйдет из заключения. Он всё же куда более мягкий, чем дядя, да и мать бы разлуки не пережила. Потому, перед своим днём рождения, мне удается спасти буквально всю семью. Зато, судьба меня наградила слишком дружелюбными знакомыми. Торт в гробнице конечно не самый мерзкий вариант, но я бы предпочла обойтись без вечеринок. Сейчас ни одна из них не может удовлетворить мои потребности в тишине и каком-нибудь незабываемом опыте, о котором я могла бы вспоминать, чувствуя стаи мурашек по спине, похожих на сотни мохнатых ножек тарантулов. Ксавье, Энид, Вещь, это понятно. Они считают себя моими друзьями, но остальные что здесь делают? В итоге, я не пробую ни куска этого торта. Не люблю сладкое, по крайней мере, такое. Прихожу во «Флюгер», зная, что ты на смене. Даже жду, почитывая книгу, когда ты обратишь на меня своё внимание. Это происходит сразу же, стоит мне зайти в кафе, но сперва нужно дотерпеть до твоего перерыва, во время которых мы с тобой уже по традиции перекидываемся фразами. Только в этот раз ты приносишь небольшой сюрприз: чашка кофе с выведенной на ней фразой «Счастливого дня рождения». Ты выглядишь каким-то уставшим, я даже думаю, не выпить ли твой «комплимент», но боюсь, как бы слово «счастливого» не вызвало у меня рвотных спазмов. Но ты уже близок к тому, чтобы склонить меня к чашке капучино с солёной карамелью. Но не в этот раз. — Я выбрал крем из девяностовосьмипроцентного тёмного шоколада, зная твою любимую цветовую палитру. Замираю в осознании того, что ты старался для меня, более того, умудрился повторить мой любимый рецепт из детства, когда родители заказывали для меня торты. Лёгкий укол стыда, который ты по-видимому замечаешь. Нужно было всё же попробовать, наверное, он бы мне понравился. Неуверенно сводишь брови на переносице, вновь вырисовывая на своём лице парочку параллельных линий, а потом всё же задаешь вопрос, на который, по-видимому ушло не мало сил, не зря же ты выглядишь таким замученным? — Если бы я пригласил тебя на ужин без песен и празднований, тебе это было бы интересно? В голосе столько надежды, что не могу поразиться твоей нерешительности при всей имеющейся уверенности. Но, что самое важное, я правда была бы не против, но только с тобой и при условии, что где-то поблизости не было бы монстра, которому желаю отомстить. — У меня жесткие дедлайны. Ультимативная отговорка, которой постоянно обрубаю разговор, а после вновь ныряю в книгу, чтоб не видеть твоего разочарованного взгляда. Потому решаю подобно собаке кость, подбросить тебе улику — кусочек моего видения, ворота, но ты меня разочаровываешь. Неуверенно и глупо улыбаешься, на что я лишь забираю лист себе. Но знаешь, так даже лучше. Меньше связи и общих дел помогут стать друг от друга чуть дальше. Возможно, в таком случае следовало бы ещё и перестать ходить во «Флюгер», но не могу отказать себе в удовольствии выпить приготовленный тобой эспрессо, после которого сердце стучит чаще, но ты и так замечаешь, что я тебя стараюсь игнорировать. Обидно. Но, самое глупое то, что я сама подношу острие рапиры, которым колю своё сердце. Можно ведь было бы поступить с тобой очень жестко, чтобы ты меня возненавидел, и мы больше никогда бы не стали даже в глаза друг другу смотреть, но не хочу. Зелёные глаза, смотрящие прямо в душу, успели стать наркотиком, и чтобы избавиться от этой зависимости полностью, мне бы потребовалось полноценное лечение. Возможно даже лоботомия, но, глядя на дядю, я бы предпочла её избегать по возможности. Мэр погиб после визита в поместье Гейтсов. С ним точно что-то не чисто и моя интуиция не прекращает истошно гудеть, твердя, что там нужно исследовать всё с наибольшей внимательностью, потому, я вновь делаю выбор. Не сердцем, а разумом. Потому Энид и ты становитесь вновь удобными пешками, которые я использую на своё усмотрение, чтобы выбраться из школы. Оба обмануты, но отчего-то пока не спешите меня бросать, хотя я бы справилась и одна. Мне не впервой бродить по заброшенным домам, кроме того, опыт с теми, что полнятся полтергейстами у меня уже был, так что не боюсь срывать замки всюду, куда только дотянутся мои руки, а для тех мест, куда не дотягиваются мои, у меня есть ты, Тайлер. Кажется, будто бы дрожишь, как осиновый лист, но от тебя вновь не веет запахом страха. В моих глазах ты зарабатываешь несколько очков уважения, особенно в сравнении с моей соседкой. Та едва на ногах держится, хотя и оборотень, По идее, при текущем раскладе — самая сильная среди нас троих. Потом я слышу твои крики. По рукам будто бы ползут мириады тараканов, подгоняющих бежать, поджав хвост. И я бегу вместе с Энид как можно быстрее, стараясь не думать, что монстр успел разодрать тебя на куски. Сейчас важно спастись самой, чтобы потом спасти тебя. Всё же, да, я виновата, что притащила цивила в потенциальное логово монстра, за тебя я должна взять ответственность. Но пока мы забиваемся в кухонный лифт, а монстр полощет его своими когтями, надрывая тросы, будто бы специально. Потому что мгновение спустя уже наблюдает своими огромными, но вместе с тем, крошечным глазами за тем, как канат рвётся, отправляя нас вниз, в подвал, где я нахожу важнейшие улики — отрубленные куски тел. Небывалая удача, ради которой было бы не жаль вновь встретиться с чудовищем. Но его появления не приходится долго ждать, правда тот двигается слишком медленно. Почти ползёт, делая нелепейшую вещь — разбивая перед собой стеллаж. Неужели он так глуп? А по взгляду так и не скажешь. В итоге мы сбегаем, но недалеко. Я не могу бросить тебя, не удостоверившись, что спасать больше нечего. Хотя, это был бы крайне печальный исход. Я искренне желаю, чтобы ты оказался в порядке. Не хотелось бы, чтобы для переговоров с тобой отныне приходилось каждый раз проводить спиритические сеансы. Общение с мёртвыми то ещё удовольствие. Да, конечно это в первую очередь касается Самайна, когда в особняке становится не продохнуть от вездесущего витающего в воздухе праха дедушек и пятиюродных прабабушек, каждый из которых стремиться сказать, как побледнели за последние годы мои щёки, и как же скоро наступит радостный день моей кончины. Не хотелось бы и тебя в подобные мероприятия раньше времени втаскивать. К счастью, ты цел и почти невредим. На груди красуется алый росчерк, а дыхание такое, будто бы ты пробежал целую милю, но ты молодец. Не боишься. Руки тянутся к собственной одежде в попытках найти то, чем можно было бы остановить кровь, но я не привыкла носить что-либо подобное с собой, а снуд остался в шахте лифта. Удивительно, но тут же рядом возникает Ксавье, тут же отдающий для этих целей свой фешенебельный шарф, который на самом деле выглядит подобно обычной тряпке. Слишком быстро явился. Но, пока я не могу дать волю теориям. Нам нужно обработать твои раны, что мы делаем уже у тебя дома. Руки делают всё механически, а глаза смотрят в никуда. Я боялась потерять тебя. Необъяснимый страх, который лишь сильнее закрепляется твоим ласковым взглядом, смотрящим сверху вниз на то, как мои доведённые до автоматизма руки тебя зашивают и перевязывают. С этим нужно что-то делать. И выбор разума начинает казаться всё менее и менее заманчивым. Хотя бы потому что, из-за него я вновь ссорюсь с твоим отцом, но что ещё хуже — с Энид. Она уходит из комнаты, высказав все, что обо мне думает. Я остаюсь одна. Раньше от подобного можно было бы ехидно улыбнуться. Но как-то не тянет. Почувствовать себя виноватой в отношении неё не получается, ведь она жива, и даже цела, но без радужной девушки, слепящей глаза становится одиноко. Это чувство топит впервые за долгие годы. Отчаянно хочется из него выплыть, но не получается. Похоже, что план матери приходит в исполнение. Я меняюсь, и даже слишком быстро. На похоронах ты не говоришь со мной. Возможно — моя вина, ведь я убегаю за весьма подозрительной личностью. Не удивительно, что ею оказывается мой дядя. Мать всегда говорила, что всему самому худшему я научилась от него, как минимум, тяге к авантюрам и намеренному игнорированию наличия дома. Однако, нужно сказать, что без него я бы не поняла, с каким именно монстром мы имеем дело. Хайды. О них известно крайне мало и даже вектор их действий определить сложно. Непредсказуемые, импульсивные, но преданные своим хозяевам, подобно собакам. Потому что выполнят всё, что угодно, зная последствия и не беря их в расчёт. Крайне удобные орудия, которых нужно держать на максимально коротком поводке. Картинка у меня в голове начинает неумолимо складываться, только вот всё вновь упирается в наличие доказательств. Похоже, что в отличие от остальных моих знакомых, ты почему-то не держишь на меня зла, разве что с удивлением поглядываешь на дядю и с куда большим — на дневник, аккуратно проводя по его страницам. Я даже горда, что смогла продемонстрировать тебе результаты своих поисков, а еще благодарна за то, что не отвернулся. Более того, ты цепляешь на себя сахарную улыбку и предлагаешь перенести свидание. Пытаюсь отвязаться скорее по привычке, но ты настаиваешь так мягко, изворотливо, но притом напрямик и без каких-либо лазеек, что у меня больше нет сил отказываться. Да, я хочу провести вечер с тобой и только с тобой. Но учти, если по итогу меня будут ждать конфети и хлопушки, я не задумываясь развернусь и уйду. Но я заранее уверена, что ты меня не подведёшь. Потому что не может человек, выдержавший столько испытаний, которому я своими действиями столько раз ставила подножки, что кто угодно бросил бы попытки приблизиться ко мне, всё испортить в самом конце. Просто невозможно. Почему-то теперь я верю тебе. Ты прошел все возможные тесты и остался финальный. Встречаешь меня у склепа с радостной улыбкой и чёрной гвоздикой в руках. Уже неплохо, но лучше бы цветков было два. Но я тут же забываю о них, когда ты просишь меня закрыть глаза, чутка посмеиваясь. Радость тебе к лицу, и я не возражаю, когда прикрываю веки и следую, покачиваясь, твоим шагам и рукам, слыша смех, придыхание и счастье, которым ты лучишься от того, что смог наконец получить меня в своё пользование без подвохов. Я дарю тебе эту возможность за всё то, что сделала раньше. Однако устроенный тобою сюрприз весьма приятен и мне самой. Никаких хлопушек, конфети и клоунских колпаков. Только увешанные гирляндами поверхности, дающие приглушенный тёплый свет, напоминающий закатное солнце, старый проектор и фильм, который я бы ни в жизнь не стала смотреть самолично. Это омерзительно, но вместе с тем, отчего-то завораживающе. Морщусь и кривлюсь, но глаз не отвожу от девочки-барби, любящей розовое, но по итогу оказывающейся хорошим адвокатом. Мне тоже нужно раскрыть дело, но пока я позволяю себе расслабиться. По крайней мере головой, потому что каждая клеточка тела от подобного зрелища напряжена до предела, готовая сорваться с места. Но во всём происходящем самое лучше, как ни странно — именно ты. Твоя радость не раздражает, не ослепляет, в ней даже есть толика ехидства, я её чувствую, но не осуждаю. Сама злорадствовала бы, заставив кого-то смотреть столь же мерзкий ужастик. Ты кажешься добрым, но с крошечной червоточиной, внутрь которой пока заглянуть не удаётся. Зато ты сам умудряешься найти ко мне подход, на который в жизни бы не решился Ксавье, слишком аккуратный, можно сказать, даже нерешительный. Ты не намекаешь, а говоришь прямо, что хочешь быть больше, чем просто другом. Несмотря на все мои предупреждения. Я эгоистка и никогда не буду ставить твои интересы выше собственных. Но тебе плевать. На каждое моё оправдание ты находишь контраргумент. Впечатляет. Может показаться, что твоё сердце так велико и радушно, что способно мириться с тем, чтобы я всегда тебя использовала и плевала в душу, но на самом деле… ты ведь тоже эгоист, да? Хочешь прибрать меня к себе, несмотря ни на что. — Ты совершаешь ошибку. — Возможно. — Определённо. Определённо я сама её совершаю, потому что впервые за свои шестнадцать лет, мне хочется, чтобы меня поцеловали, но не кто-то, а именно ты. Наклонился уже наконец со своей высоты ко мне, потому что я не собираюсь тянуться, становясь на носочки. Разве что наклонюсь чуть ближе, подталкиваемая воспоминаниями о казавшимися в детстве нелепыми словами отца. «Аддамсы либо остаются одиноки навеки, либо влюбляются раз и на всю жизнь.» Неужели я всё же… Нам мешает твой отец. Шерифа иногда хочется хорошенько встряхнуть на электрическом стуле, чтобы уже неповадно было лезть в дела ни в чём неповинных подростков, по крайней мере, не имеющих действующих судебных обвинений, всего лишь устроивших свидание в склепе. Моё первое свидание, оказавшееся весьма сносным. Только оно могло бы быть ещё лучше, если бы не дядя, оставивший свой краденый скутер без прикрытия и не твой отец, которому я не нравлюсь. Как так вышло, что его сын так яро хочет быть с парией? Однако чёрные и белые полосы моей жизни последнее время сменяют друг друга слишком часто, несколько раз на дню. Вещь. Как хорошо, что он всё-таки жив. Как бы жестока я к нему ни была, он часть семьи, а тот, кто посмел к нему подкрасться со спины, точно жалкий трус, тот обязательно будет страдать от моих рук. Я только что нарушила данную себе клятву — никогда не плакать, но отомстить хочется не за себя, а за него. Потому далее я действую чуть более импульсивно, чем следовало бы. Иду в открытую, осуждая доктора Кинботт и засаживая Ксавье за решетку. То, что он хранит вещественные доказательства своей вины прямо на рабочем столе в этот момент меня совсем не волнует. Всё, что я хочу, так это справедливости. Не для остальных, для себя. Он предатель, или же двойной агент. Таких не прощают, а линчуют на месте, отрезая по кусочку тела после каждого нового вскрика, пока весь не превратишься в фарш, но школа находится в юрисдикции законов Соединённых Штатов. Так что приходится поумерить свой пыл. Пока. Несмотря на то, что оба преступника повержены, на душе всё равно кошки скребут. Не так приятно, до лёгкой боли, отдающейся меланхолией, а будто бы прорывая воспалённую плоть, под которой собрались реки гноя. Ксавье всегда выставлял себя праведником, но я с самого начала подозревала именно его. Почему так тяжело смириться? Ноющую боль хочется облегчить. Потому я спешу к тебе во «Флюгер», и уже с улицы вижу твой сутулый силуэт со шваброй в руках. Такой спокойный, чутка задумчивый. Когда захожу во внутрь, ты отчего-то теряешься. Не ожидал увидеть меня здесь вечером? Согласна, это не в моей привычке, но я хочу завершить одно дело до конца, надеясь, что столь обыденная и, казалось бы, бесполезная вещь, как соприкосновение наших губ сможет поставить точку, после которой начнётся нечто новое. Точно в моём детективе, в котором главная героиня уже поймала преступников и теперь, всё, что ей нужно сделать до конца главы, так это остаться с тем самым парнем, что сперва должен был быть лишь третьестепенным персонажем, а в итоге оказывается её компаньоном. Однако для начала, я решаюсь на небольшое откровение, приоткрыв завесу под свои рёбра. Рассказываю, что наконец понимаю, кому я могу доверять. Что из всех, кого я узнала в «Неверморе» этим человеком оказался не кто-то из сокурсников, а ты. Не все слова покидают моего рта, самой же становится сложно смотреть в твои удивлённые зелёные глаза, но я подхожу ближе. Впускаю в своё личное пространство добровольно. Тебе можно. Более того, в этот раз я всё же тянусь за поцелуем. Ощущения весьма непривычные. Наверное, от подобного должно быть противно, но я не хочу отстраняться, когда ты отвечаешь, а потом смотришь на меня столь завороженно, что мои губы растягиваются в призрачной улыбке. Да, может быть, я даже отчасти понимаю родителей, которые не могут друг от друга отлипнуть. Сейчас я чувствую внутри себя порхающих летучих мышей и улиток, щекочущих лёгкие и желудок. Не хочу от тебя отстраняться. Тайлер Галпин, не думай, что только ты здесь получаешь выгоду. Она обоюдна, но помимо этого, в голове пульсирует одна мысль. Ты — мой. Она же взрывается внезапным видением, слишком мощным, что я не могу устоять на ногах и чувствую, как ты подхватываешь меня, беспокоясь, что могло произойти нечто серьёзное. К сожалению, так и есть. Вижу себя на месте доктора Кинботт. Раздражающий белый кабинет скрыт за силуэтом, весьма знакомым, с редкими рыжими волосами на голове, огромными глазными яблоками и тонкими клыками. В груди зарождается первобытный страх. Чувствую, как вместо ликования грудь и лицо затапливает боль, чужая, но очень реалистичная. Момент её смерти, то, как монстр её исполосовал. Только самое страшное происходит через секунду. Хайд изменяется, становится вновь человеком, но это не Ксавье. Обагрённый чужой кровью, с первобытной яростью во взгляде, надо мной нависаешь ты, Тайлер. По-своему красивый в этом жутком образе, но я боюсь. Впервые в жизни кажется это чистый страх и паника, из-за которых хочется бежать неоглядываясь, задыхаясь точно от приступа астмы и волнуясь, как бы сердце не выскочило из груди, проламывая рёбра и оставляя за собой багровый след, что привёл бы тебя ко мне. Впервые, я этого не хочу. Видение уходит почти незаметно, потому что ты также рядом. Только взгляд совсем иной. Брови как всегда сведены на переносице, образуя две глубокие дорожки, но сейчас я не могу тобой залюбоваться. Всё, что мне удаётся с собой сделать, так это привести подкашивающиеся ноги в действие и сбежать, пролепетав нечто непонятное в ответ. — Конечно, первый парень, которого я поцеловала: псих, убийца и монстр. Видимо, это мой типаж. Это осознание нахлынывает мгновенно потому я спешу сбежать, гонимая вперёд своими обидами и разочарованиями. Это всё Тайлер. Ты и есть Хайд. Орудие в руках убийцы, за которым я гоняюсь. Безжалостный, жестокий монстр, скрывающийся под твоей карамельной внешностью. Но не это столь важно, я могла бы смириться, если бы не одно слишком важное «но» — ты предатель. Ты лгал мне, а я верила, наивно и слепо, искренне думая, что сама тебя контролирую, что манипулирую, точно пешкой на шахматной доске. Но ты не только не пешка, ты даже не моя фигура. Ты служишь другому. Подчиняешься и вьёшься в чужих ступнях, наверняка, если прикажут, будешь и ноги целовать. Мерзость. Я разочарована в тебе. И в себе тоже. Поверила, что ты меня любишь. Тебе ведь наверняка приказали, да? Что ты делаешь в кофейне, вместо бариста ты должен играть в театре. Потому что все твои нежные взгляды казались искренними. Твоя радость, обаяние, улыбки после замешательств и радость после растерянности. Ты глядел мне в душу, а твою всё никак не удавалось разобрать. Оказалось, даже так, что я не приблизилась к её разгадке. Я влюбилась не просто в монстра. В предателя. Это, между прочим, один из тяжелейших грехов. И ты так ловко мной манипулировал, что во мне тоже рождается один из них. Алый, жгучий гнев. Я не жажду справедливости, всё, чего от тебя желаю, так это правды. Было ли между нами хоть что-то настоящим? Как ты вообще посмел испортить мою единственную возможную за жизнь влюблённость так подло? Мне нужны ответы. Потому что меня разрывают изнутри эмоции. Не пищащие летучие мыши, ты их раздавил, крылья пообломал, а животы вспорол, а ядовитые химеры и мантикоры. Потому, вместо того, чтобы быть счастливой этой ночью, я придумываю план того, как мне тебя пленить. Допытаться до правды. На ум не приходит ничего лучше кроме как рассказать всё белладоннам. Да, они не больно надёжны, но во всей школе у меня больше нет иных союзников, в которых хватало бы решимости пойти против монстра в открытую. Ты приходишь на встречу. Неловко переминаешься на ногах, кутаешься в толстовку. Такой же, как и всегда: милый, но вместе с тем имеющий внутри невидимый стержень. Только вот теперь я знаю его происхождение и больше не могу смотреть на тебя также. Тебя не хочется поцеловать, но я не против излить тебе душу. Потому что всё ещё надеюсь, что на самом деле ты совершал всё неосознанно, хотя на то мало шансов. Делаешь вид, что ничего не знаешь. Жаль, куда удобнее было бы, сорви ты тут же с себя невинную маску и предстань перед свидетелями во всей своей жестокой красе. Вместо этого тебя, не без помощи русалок, приходится заковать в цепи. Во взгляде паника, даже страх. Но это ложь, так ведь, Тайлер? Бесит. Потому я не гнушаюсь тут же воспользоваться шокерами. Их заряд не смертелен, в детстве я с подобными частенько играла, но сейчас их мощность выкручена так, чтобы боль стала ощутимой. Бью тебя ими в отместку. За то, что предал, за то, что лгал, за то, что заставил влюбиться. Остальные сбегают. Слабаки. Я же продолжаю. Слышу твои мольбы, стоны и крики. Они мне не нравятся. На самом деле, мне не хочется, чтобы ты страдал, но ты сам виноват. Причинил мне боль. Я могу вернуть её только лишь так заодно пытаясь доказать свою правоту. Выдернуть из тебя Хайда, чтобы ты наконец обратился хотя бы у меня на глазах и перестал нагло врать. На твоей шее уже появляются алые отметины. Но я не прекращаю, разве что спрашиваю вопросы, нужные моему следствию. Кто твоя хозяйка, для чего это всё. Всё отрицаешь. Молодец. Но что бы ты ответил, спроси, было ли всё между нами правдой? Приказали ли тебе меня обольстить, держать на крючке или просто приказали влюбиться, и ты правда умудрился разделить свои чувства подобным образом? Не хочу знать. Для начала — доказательства твоей вины, а потом… я бы предпочла узнать без пыток. Но ты не оставляешь мне выбора, и я берусь за молоток. С ним уже не получится не оставить следов. С чего бы начать, с пальца? Они красивые, длинные, хотя кажется, иногда ты всё же срываешься и начинаешь обкусывать кожу. Колено? Слишком серьёзно, можешь после такого на всю жизнь остаться хромым, и как нам тогда гулять по промозглым, покрытым плесенью гротам, освещаемым разве что факелами? Лицо трогать не хочу. Оно у тебя красивое. Даже сейчас переливается эмоциями, подобно тому как опал — цветами. Я бы хотела однажды тебя ещё поцеловать, но не сейчас. Только после твоего признания вины и когда я избавлюсь от твоей хозяйки Лоры. Не хочу, чтобы в наших отношениях был третий, но что ещё важнее — ты должен быть моим и только моим. Если твои эмоции и действия всегда под контролем, то лучше уж я буду ими управлять. Будь я твоей хозяйкой, ты бы не стал творить подобных преступлений. Мы бы остановились на чем-нибудь более весёлом, менее опасном и не включающем в себя побеги от полиции и государства. Пока что, всё, что я могу, это пытаться выпытать из тебя сведения. Сломать тебя повторно нет никакого желания, да и не было бы, наверное, никогда если бы не текущая ситуация. В итоге, мой выбор останавливается на предплечье. Оно не раздробится в щепки, и после парочки месяцев в гипсе ты вновь сможешь варить кофе. Но стоит занести руку для удара, как в сарай, увешанный твоими портретами, является шериф. Как же мне надоел твой отец. Даже больше, чем ты сам. Вы не предъявляете обвинений. Удивительно. Удивительно глупо, я ведь не остановлюсь, несмотря ни на что. Потому что во мне слишком много ненависти и ярости, рождённых из разочарования. Ты же, подходящий ближе, играющий театр одного актёра, делаешь всё только хуже. Я наблюдаю за твоими эмоциями, пытаюсь понять, какие из них настоящие. Грусть? Разочарование? Но потом твоё лицо замирает в одной, из-за которой моё еле трепыхающееся подбитой птицей сердце и вовсе уходит в пятки. — Каково это? — Каково что? — Проигрывать. Ликование. Ты всё понимаешь, всё осознаешь. Ты псина на службе у хозяйки, которую хочется здесь и сейчас прирезать, силясь забыть то, каким я видела тебя раньше. По твоей щеке катится слеза. И я без понятия, настоящая она или фальшивка. Но, если второе, то для кого? Кого ты хочешь ею обмануть? Её ведь никто не увидит, стоит смахнуть несчастную каплю со щеки. В первый раз появляется ощущение, что на самом деле ты всегда не знал, что именно должен чувствовать. Но, что ещё хуже, помимо унижения проигравшей, я чувствую бессилие. Тайлер, я хочу, чтобы ты поплатился за это. К сожалению, наша следующая встреча — подделка. Я уговариваю директрису помочь мне, и та обращается в твою точную копию. Только в вас есть одно огромное отличие, которое тут же бросается мне в глаза. Она спокойна. Твоё же лицо не могло надолго замереть. В глазах же нет того очарования и обожания, что всегда сияло из-под их летней зелени, в них даже нет того интереса, что был у монстра. Директриса не ты и заменить тебя невозможно. Это подтверждается уже в гробнице. Я подвешена за руки, определённо непрофессионалом или же просто садистом, потому что они жутко затекают, ты же стоишь совсем рядом. Во взгляде капля высокомерия, но вместе с тем, ты будто совсем другой. Безэмоциональный. В глазах немного сдерживаемой тревоги и всё. Не понимаю, это настоящий ты или же близость хозяйки и её невербальные указания делают это с тобой? Тебя отправляют к лодкам. Так гораздо лучше. Не хочу отвлекаться на тебя, на всё то, что между нами происходит. Не время. У меня есть дела куда важнее. Но потом мы встречаемся вновь. И, либо ты дурак, что не воспользовался возможностью убить исподтишка, решив сперва вывалить свои нелепые, почти детские измывательства, либо… нет, ты не хочешь надо мной сжалиться, хотя твоя жалость мне и не нужна. Всё, что мне нужно это правда, которую ты не собираешься мне преподносить на блюдечке, потому обращаешься в хайда. Мне не страшно, когда ты заносишь надо мной свои когти и скалишь клыки. Всего несколько часов назад я делала тоже самое. Тогда связан был ты, а у меня в руках лежал готовый к применению молоток. Похоже, ты злопамятный, Тайлер. Но знаешь, я ведь тоже. Нас прерывает Энид. Ей нужно сказать спасибо, иначе всю оставшуюся ночь, я бы провела с тобой. В твоих когтях и пасти, что стали бы последним, что мне бы удалось увидеть, а ведь мне ещё нужно спасать школу от пилигрима-зомби. Но в голове всё равно мелькает твой образ, который слишком сложно оттуда выгнать. Потому что та ночь оказывается последней. Я даже не знаю, в какой момент тебя вяжут в военный фургон, чтобы отвезти в тюрьму. А ведь у меня много вопросов, оставшихся без ответов. Один из них, правда, относится ко мне самой. Почему я не убила Лорел? Почему не отрубила её крашенную голову, чтобы освободить тебя от её влияния? Я хочу, чтобы ты мучился как можно дольше в отместку за предательство? Вполне возможно. Только вот в чём загвоздка. Я чувствую себя пустой. Мне не хватает возможности переговорить с тобой, прийти во «Флюгер», заранее зная, что ты будешь там меня ждать. Что сваришь эспрессо, что улыбнёшься, сводя брови на переносице. Что попросишь быть больше, чем другом. Это всё в прошлом. А жаль. Потому что похоже, что ты успел сожрать моё сердце, а я хочу его обратно. Я еду домой, на каникулы. Не знаю, захочу ли ещё вернуться в «Невермор». Без тебя будет совсем не то. Не просто без парня похожего на капучино-солёная карамель, но и без монстра. Без своего личного врага, без преступника, за которым можно гоняться без устали. Ты мне нужен по многим причинам. И один лишь мой преследователь, не сможет полностью развеять скуку. Мимо проезжает военный грузовик, пищащий и сверкающий мигалками. Раньше, чем успеваю задуматься, меня посещает видение: ты, в цепях, с катетерами транквилизаторов, введёнными в вены, с тихой яростью смотрящий в потолок и пытающийся обратиться. Неприятная картина. Грустная картина. Я не хотела бы её видеть. Потому что теперь, в глубинах моего сознания зреет весьма иррациональная идея, которая слишком нравится моей душе. Я хочу получить ответы от тебя, но для того, с тобой нужно встретиться Тайлер. Ты предатель. Ты мерзавец. Ты отвратителен. Но ты мой. И только мой.