Скрипка

– Чего блин? – Альфонс, запрокинув голову, коротко рассмеялся. – Старший – дракон, средний – маг, а младший – единственный нормальный, кузнец?.. – Я не виноват, там так и было! – Рассел важно развёл руками. – Вот честное алхимическое – не вру! Флетчер, подтверди! – А, я? – младший Трингам запоздало мотнул головой и обернулся, застенчиво улыбаясь. – Да, подтверждаю… А что я подтверждаю? – Ты нынче где-то не здесь, Авиценна ибн Флетчер, – Эдвард подозрительно сощурился. – Колись, чего случилось? – Случилось? Да ничего, – Флетчер пожал плечами. – Я просто задумался. – О чём бы вдруг? – Рассел приподнял бровь. – Ну-у… – тот замялся – но всё же хмыкнул и смущённо пояснил: – Ведь не каждый же день восемнадцать исполняется. А мне завтра будет. Вот, – пауза, уже отвернувшись обратно, радостно: – И вы больше формально не сможете называть меня ребёнком! Трингамы сейчас сидели в гостях у своих лучших друзей – тех самых Эдварда и Альфонса Элриков, за которых несколько лет назад им пришлось выдавать себя. На кухне просторного дома, где и собралась компания, было уютно – комнату заливал тёплый золотистый свет, стол был заставлен всякими вкусностями вроде конфет, фруктов, бутербродов и вообще всего, что нашлось в холодильнике гостеприимных и хозяйственных Эда и Ала. На плите закипал чайник. За окном было уже темно – почти зима, как-никак. Но на фоне черничной морозной черноты были хорошо заметны крупные белоснежные хлопья снега, выхваченные светом фонаря, высившегося чуть поодаль, у дороги. Эти хлопья медленно, лениво кружились в воздухе и словно нехотя опускались на землю, не тая и покрывая её тонким нехоженым покрывалом. В воздухе витал аромат праздника – хотя Эд педантично уточнял, что всё дело в аромате пирога с корицей, который Ал только что достал из духовки, и в мандаринах, горка которых стремительно редела и к полуночи – а сейчас было девять вечера – грозилась совсем исчезнуть. – Формально, неформально… – Рассел тепло фыркнул. – Относительно меня ты всё равно до конца жизни малым останешься. И вообще, хорош уже у окна торчать, протянет – иди лучше чай пить. – Маленькая собачка до старости щенок, – с умным видом изрёк Ал, нарезая пирог, пока Флетчер, вздохнув, нехотя отлипал от стекла и возвращался за стол. – Ну так должны же в нашем с Флетчером положении быть хоть какие-то плюсы! – Эдвард воинственно скрестил руки на груди и хотел было уже закинуть ноги на стол – но ему помешал вспрыгнувший на колени здоровый белоснежный пушистый кот. – Вот, даже Хеймерик подтверждает! – Эд торжествующе воздел стальной кулак к потолку, а второй, нормальной рукой, принялся наглаживать довольно замурчавшего любимца. Старший Элрик не был бы собой, если бы не зацепился за тему роста. Конечно – ведь в душе он очень страдал из-за того, что его лучший друг (Рассел) и родной брат (Альфонс) были выше его минимум на полголовы. И младше при этом больше чем на год. Несправедливость Вселенной угнетала Эдварда, и то, что хотя бы Флетчер был немножко ниже его, он считал настоящим подарком судьбы. – Вообще-то у вас одни сплошные плюсы, – проворчал Альфонс, откладывая нож в сторону и присаживаясь рядом с братом. Он «страдал» от обратной проблемы – с его ростом под два метра он был самым высоким в компании и регулярно задевал люстры, снимая футболку или свитер. – Нормальной одежды – завались, нормальной обуви – тем более, ветки в глаза не лезут, в гостиницах на шпагат садиться не приходится, чтобы помыть посуду или принять душ… Скажи, Рассел? Чё они жалуются? – Согласен, Ал, – старший Трингам хмыкнул, машинально потрепав усевшегося рядом с ним Флетчера по волосам. Ему с его 186 сантиметрами было тоже тяжеловато, но чуть попроще, чем Альфонсу. – Я тоже не понимаю. Ну ладно маленький доктор… Младший Трингам даже покраснел от удовольствия. Почему-то сегодня ему было приятно, что Рассел ведёт себя с ним как с маленьким – хотя буквально полтора месяца назад они так из-за этого поссорились, что чуть трагедией не закончилось… хорошо, что обошлось. Вдобавок ко всему, Флетчеру уж очень по душе было новое прозвище, которое для него случайно изобрёл брат. «Маленький доктор» – и этим всё сказано. И ничуть не обидно. Рассел, не заметив, что Флетчер засмущался, (и не убирая ладони с его макушки), между тем закончил, ехидно сощурившись: – … а вот по поводу чего ты, микрофасолина, бесишься, я не понимаю! Впрочем, это, конечно, слишком низко для меня, надо быть выше твоего ворчанья… – ЭТО КТО ТУТ С ГОРОШИНУ РАЗМЕРОМ, ОТ ЗЕМЛИ НЕ ВИДНО?! – если бы у Эда на коленях не сидел кот, он бы непременно подскочил на ноги и, чего доброго, перевернул бы стол. А так ему пришлось просто убийственно взглянуть на своего лучшего друга исподлобья – и погрозить кулаком. – Я ТЕБЕ!.. – Охота тебе, братец, бесить его, – хихикнул Флетчер, опустив подбородок на ладони и теперь совсем напоминая маленького сонного совёнка. – Инстинкт самосохранения отбит напрочь… Напомни, сколько тебе годиков через десять дней будет? – Двадцать один! – жизнерадостно объявил Рассел, расплывшись в улыбке. – Да?.. А по-моему один… Мама тебе точно не соврала, что ты старший?.. Дни рождения у братьев Трингамов были совсем недалеко друг от друга – у Флетчера 27 ноября (то есть, завтра), у Рассела – 6 декабря. В детстве родители даже шутили, что младший – это такой подарок на день рождения старшему. Рассел же воспринимал это всерьёз и подарком страшно гордился – тем более, что он в свои два года сам пришёл к родителям и совершенно серьёзно заявил: «Мне скусно, хотю блатика!» У братьев Элриков ситуация была другая. Эд «выпросить» Ала физически не мог, потому что ему самому было чуть больше года, когда родился младший. Да и разница «в днях» между ними была посерьёзнее – Эд родился 20 апреля, Ал – 11 августа. Но всё это совершенно не мешало ни старшему Элрику, ни младшему – между ними была абсолютная «братская идиллия», как это в шутку называли Трингамы. – А ты, Эд, сам на него поменьше реагируй! – Альфонс мягко улыбнулся, опустив своему брату ладонь на плечо. – Ты ж понимаешь, что он тебя задирает, так и проигнорируй… Ну и что, что ты ниже нас с Расселом? Зато ты самый старший и по крайней мере для меня – выше всяких ожиданий! – … в самое мурчало, Ал, не смущай меня! – буркнул Эд, краснея не хуже Флетчера. – Я абсолютно искренен! – Альфонс, довольный действием своих слов, наклонился и принялся чесать за ухом совсем уж разомлевшего Хеймерика. Котов Ал любил лишь самую малость меньше Эда и друзей. Если вообще меньше. – Это не отменяет того факта, что ты меня смущаешь! – А ты не смущайся! – Я не могу! Вернее, я могу, но у меня не получается! Флетчер смеялся, Рассел продолжал отпускать разной степени обидности шутеечки на тему роста Эда, Ал уговаривал Эда не дуться, Эд продолжал изображать из себя обиженную вертикальную лужу, Хейм незаметно перепрыгивал с колен на колени – сначала посидел у своих хозяев, потом у их друзей, потом снова у хозяев, – чтобы все могли вдоволь нагладить его по роскошной белой шерсти. Всё было как обычно. И теперь парни были этому только рады – слишком они все устали физически и морально от бурных осенних приключений на севере. Хотелось тепла и уюта – и они его получили.

***

– Иногда я чувствую себя пубертатным подростком, которого мать не может загнать домой и на которого даже вот это «У тебя что, своего дома нет?» не действует, – Рассел, широко зевнув, вытянулся на матрасе во весь рост. – А порой мне просто кажется, что мы с Флетчером у вас живём, а не в отдельной квартире… – Почему иногда? – Эд хмыкнул, натягивая футболку для сна. – Ты и есть пубертатная язва! – Почему порой и кажется? – улыбнулся Ал, вручая друзьям тёплые пледы. – Вы у нас действительно живёте, а у вас там так… не знаю… комната для Флетчеровой оранжереи, вот! Ночёвки у компании друзей всегда проходили более чем бодро – хотя наверху было аж две спальни с приличными кроватями, парни предпочитали расстелить одеяла и подушки прямо на полу в гостиной да там под утро всем скопом и заснуть – уж больно было весело и не хотелось расходиться. Нынешнее 26 ноября исключением не было – поэтому Рассел уже занял своё законное место с левого краю от всех, Флетчер уселся рядом с ним, а Элрики готовились присоединиться к товарищам – Эд лечь в середину (потому что, как и Флетчер, тот ещё мерзляк), а Ал – с правого края («Потому что я худой, высокий и костлявый, и если ночью придёт какое-нибудь чудище, оно долго будет мной давиться, а вы успеете убежать! Да ладно-ладно, Эд, шучу, мне просто жарко и я всё время раскрываюсь…»). – … и не поспоришь – ни с тобой, Эд, ни с тобой, Ал, – подавился смешком младший Трингам, кутаясь в одеяло, пока его старший брат красноречиво и очень выразительно на пальцах демонстрировал Эдварду, что с ним будет за такие шуточки. – Ах ты предатель, братец! – А в чём они не правы?.. Не найдясь, что ответить, Рассел нахохлился, слегка пихнул Флетчера ладонью в плечо – и отвернулся. – Эй! Ты чего, обиделся что ли? – Флетчер растерянно заморгал и схватил его за плечо. – Рассел… Ну Рассел… Ну братик! – Да ну вас всех. Злые вы, – буркнул тот, изо всех сил стараясь изображать из себя оскорблённую невинность, а на самом деле с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться. – Уйду я от вас… Флетчер, прекрати, щекотно же! – А ты не отворачивайся! – Изверг малолетний! – А ты!.. Ты… Ты – Elaeagnus macrophylla, вот ты кто! Пауза. Рассел, слегка опешив, не просто повернулся к брату и друзьям лицом, а ещё и приподнялся на локтях, озадаченно нахмурив брови. – … Кто?.. Альфонс поспешно отвернулся, спрятал лицо в ладонях и взвыл от смеха: – Авиценна ибн Флетчер… ты ходишь… по охрененно тонкому льду! – А ты понял, что он сказал? – поинтересовался Эд, тоже удивлённо хлопавший ресницами. Хотя латынь для алхимиков была вторым родным языком, старшие не очень хорошо разбирались в названиях видов всяких цветочков. В отличие от двинутого на ботанике Флетчера. И его ну очень внимательного лучшего друга, обладающего великолепной памятью. – Да конечно я знаю!.. – Ал махнул рукой, не оборачиваясь. – Я ж с ним сутки напролёт торчу – я не только названия видов выучил, но и все имена его кактусов! – Так скажи, как это переводится, – Рассел подозрительно сощурился. Флетчер обнял подушку и лукаво поблёскивал глазами, явно не собираясь говорить, что имел в виду. – А то вдруг мой братец меня обматерил, а я и не понял… – Ну нет, Рассел, в данном случае Платон мне больше друг, а истина не так уж и дорога! И вообще – разбирайтесь сами! А я… я пить хочу! – и Ал ретировался в сторону кухни. Эд, переглянувшись с Расселом, в недоумении пожал плечами, направился вслед за Альфонсом – выяснять, чего всё же младшему стало так весело. А сам Рассел, оставшись один на один с Флетчером, грозно скрестил руки на груди и потребовал: – Колись. Что ещё за Элеагнус магна-чего-то-там? Флетчер выпустил подушку из объятий, втянул голову в плечи, сделал огромные глаза и, очаровательно улыбнувшись (а-ля «я маленький, мне можно любую чушь нести»), застенчиво пояснил: – Лох… крупнолистный. Ближайшие полчаса после этого Эд и Ал, хохоча, разнимали Рассела и Флетчера. Вернее, Эд держал за локти Рассела, который буквально разрывался между желанием надавать «этому оболтусу» по ушам и тоже расхохотаться в голос (уж больно Флетчер смешно выглядел), а Ал прикрывал прячущегося за его спиной Флетчера, уговаривавшего Рассела с безопасного расстояния «не обижаться на правду». Наконец, Трингамы всё-таки помирились (если это вообще можно назвать ссорой), и все четверо, изрядно растрёпанные, раскрасневшиеся и уставшие, завалились на импровизированную «кровать». Только тогда Хеймерик, всё это время сидевший на подоконнике от греха подальше, спрыгнул на диван, а с дивана – прямо на живот Алу. Альфонс только вздохнул – не то чтобы Хейм был очень уж лёгким… но жаловаться, когда на тебя сигает семь килограмм пушистой радости, как-то не приходится. – Наглость – второе счастье, – проворчал Рассел, поправляя свою подушку и отдавая Флетчеру одеяло. – У кого ты вообще мог этому научиться, не пойму! – Действи-ительно, – насмешливо протянул Эд, ёрзая, чтобы улечься поудобнее. – Ведь у Флетчера совершенно неоткуда взяться родственникам, которые язвят по поводу и без, как дышат… А его единственный старший брат настолько благообразен, что хоть сейчас может в монахи постричься, со своим смирением и любовью к людям… А, погодите-ка… – Эд, то, что между нами лежит Флетчер, не спасёт тебя от разбитого носа, – елейным голосом пообещал Рассел. – Ну не спасёт так не спасёт, зато у меня скорая медицинская помощь сразу под боком! – весело ответил тот, натягивая одеяло повыше. – Я бы предпочёл сейчас не залечивать ничьи носы на ночь глядя… – начал было Флетчер, давясь смехом, но его перебил Альфонс. – Нечего кулаками размахивать, а то я сам тут Армагеддон устрою, – отрезал он, поворачиваясь на бок и сгребая Эда в охапку – вместе с Хеймериком. – Тьфу, Эд, опять ты ледышка, у тебя что нормальная нога, что протез – никакой разницы! Грейся немедленно! – Да греюсь, греюсь, – растроганно хмыкнул тот, гладя недовольно фыркнувшего кота по спине. – И в кого-то ты такой обогреватель, а… – В термодинамическое равновесие, очевидно, – ворчливо ответил тот. – Ну-у, это надолго теперь, – насмешливо подытожил Рассел, тоже улёгшись на бок. – Эй, голубки, вы лучше скажите, чем бы нам таким сейчас заняться? Время ещё смешное… – Обхохочешься – особенно если учесть, что вставать завтра в семь, – ввернул Эд. – … а спать неохота! – невозмутимо закончил Рассел, проигнорировав реплику друга. – Ну-у… – задумчиво протянул Флетчер, до этого молча прислушивавшийся к разговорам друзей и брата, – есть тут у меня одна идея… – он вдруг повернул голову и, вытаращившись в темноте (свет они выключили ещё на той стадии, когда Рассел гонялся за своим младшим по всему дому) на своего старшего, категорично потребовал: – Рассел, ты мне сказку обещал! – Да ну? Когда? – тот с перепугу да от неожиданности схватился за сердце. И сделал это так эмоционально, что Элрики, уже попривыкшие к отсутствию света, оба покатились со смеху. – Так посмотреть, Блистательный товарищ, тебе Флетчер только что секрет создания философского камня сообщил… – Заткнись, Удивительный политик, – так когда же?.. – Да вот тогда и пообещал, когда эту сказку про трёх братьев рассказывал! – младший Трингам невозмутимо пожал плечами. – Ты же просто как Шахерезада – «а что было дальше, вы узнаете завтра!» «А потом… старший и средний пропали – вот говорила мама сидеть дома, а они что? Вот так всегда с этими старшими… один младший нормальный, решил с женой помириться и родить себе маленьких кузнечат! – И как, помирился?.. – А вот об этом ты, братец, узнаешь завтра!» – Ой мамочки… кузнечат… – сипло выдохнул Ал, уткнувшись носом в подушку. Эд всхлипнул со смеху в загривок тяжело вздохнувшего Хеймерика. – Да-а?.. я такого не помню… – попытался было увильнуть Рассел, отведя глаза. Но у него ничего не вышло – Флетчер вдруг нахохлился и шмыгнул носом. – И вот так всегда… Потом да потом, а потом – «я не помню, не было такого!» – … да ну не дуйся, ну Флетчер! – старший беспомощно всплеснул руками. – Ну братец! Тот не реагировал, только сердито сопел в сторону. – … ну бра-а-атец! Ноль реакции. – Ну ладно… – Рассел обречённо вздохнул. – Виноват, признаю… выходит, я должен тебе рассказать, что «младший тоже был дурак»? – Чего-чего? Не понял сейчас! – Эдвард возмущённо поднял голову. – Ты на младших-то не наезжай! Мы с тобой куда больше дураки, чем они, так что нечего! – Да я не про наших, Стальной… я про этого кузнеца – ну как по мне маразм думать, что сделай ты шестьсот копий обручального кольца – и твоя невеста сразу вернётся! – Да-а? – Флетчер обернулся. От его недовольства и следа не осталось – глаза горели любопытством, и он нетерпеливо заёрзал. Пресловутая темнота никому из них совершенно не мешала. – Что, прям шестьсот? – А то как же… не, вы гляньте, опять он меня развёл на сказку на ночь! – Рассел искренне с теплотой рассмеялся. – Восемь лет прошло, а ты всё такой же! – Это плохо? – Флетчер опустил глаза и зачем-то натянул одеяло на голову. – Нет… да… не знаю, шантажист! – прыснул от смеха его старший брат. – Ну да, прям шестьсот! – И не вернулась? – с интересом спросил Ал, приподнявшись на локте, чтобы ему было тоже видно великолепную мимику Рассела – который, на пару с Эдом, был местным «актёром погорелого театра». – Да вернулась, но она какая-то странная – ну ладно бы он ей подшипники какие подарил, – старший Трингам задумчиво потёр переносицу, – меня бы Винри за шестьсот подшипников, наверное, простила, – а то кольца! Фу как старомодно! – Она за шестьсот подшипников тебя не только бы простила, она б тебе лично вручную из одного из подшипников обручальное кольцо согнула бы… – снова съехидничал Эд. Старший Элрик просто обожал дразнить своего лучшего друга на тему его отношений с Винри Рокбелл, подругой детства самих Эдварда и Альфонса. А всё потому, что у этой парочки всё ещё был конфетно-букетный период, они в присутствии друг друга напоминали два плавящихся пломбира на июльском солнце (даром, что эти пломбирки могли убить кого-нибудь), и Рассел всё ещё густо краснел и сердился, когда Эд подкалывал его по этому поводу… – Эд, спешу напомнить, что я владею бесконтактной ботанической алхимией, на подоконнике стоит кактус, а ты находишься от меня на расстоянии вытянутой руки… – Звучит как математическая задача… – Ага, – Ал закатил глаза. – Вроде «как долго мне придётся вытаскивать иголки из мягких частей тела моего обожаемого братца, если он сейчас же не перестанет подкалывать Рассела…» – Ах ты язва малая! – Я-то малая? Себя видел? – Тебе что, тоже щекотки захотелось? – Тебе нельзя меня щекотать, я тебя грею, а ты обнимаешь Хеймерика, а если меня щекотать, то кто-нибудь пострадает, значит, я в безопасности! – Ничего, что я, зря алхимией владею, чай не хуже блистательных товарищей… – ЭДВАРД, НЕ СМЕЙ, ЭТО ЗАПРЕЩЕНО КОНВЕНЦИЕЙ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА! – А-а, вот как заговорил!.. – Рассел, хорош их слушать, рассказывай! – Флетчер откинул одеяло, перевернулся на живот, опустил подбородок на ладони и с нетерпением искоса уставился на Рассела. – Ну пожалуйста-пожалуйста! Эд, Ал, заткнитесь, хочу легенду про шибанутого младшего брата! – Это откуда ж такой интерес? – вполне миролюбиво поинтересовался Альфонс, делая страшные глаза при взгляде на Эда. Тот, запрокинув голову, ответил ему тем же. – Да оттуда, что я сам своего рода шибанутый младший брат! – Ох ты, самокритика подоспела! – Рассел звонко хохотнул, запрокинув голову. – А что такого?.. – Да ничего – только какой же ты шибанутый? – старший Трингам ухмыльнулся. – Это ты притворяешься! Флетчер притих и немного нахмурился, что-то вспоминая. – Притворяюсь? – Ну да! – глаза у Рассела блестели. Элрики тоже замолчали, с любопытством наблюдая за ними. – А на самом деле я не такой? – младший Трингам недоверчиво дёрнул уголком губ. Вспомнил? – Не такой! – А какой? – А такой – хороший и всё тут! И живи с этим как хочешь! Лицо у Флетчера просветлело, он зажмурился от удовольствия и весело засмеялся. – Ты помнишь! – Ну конечно я помню, ты меня тогда в такую краску вогнал! – широко улыбался Рассел. – Спасибо хоть ночь на улице была! – Ничё не понятно, но очень интересно, – резюмировал Эдвард, переворачиваясь на спину и смотря теперь в потолок. – Ага, – Альфонс тоже улыбался. – Пробило вас на воспоминания! Теперь рассказывайте и это – а потом уже про вашего шибанутого младшего брата! – Ну-у, дело было как-то так…