Странно нормальные

Мир снаружи не становится другим. Привычно щелкает дверь квартиры за спиной, Сынмин сбегает по лестнице, и гул от его шагов расходится по подъезду. На улице сигналят машины, солнце слепит глаза. Пожилая женщина низким скрипучим голосом подзывает тявкающую собаку. Воздух холодный и дымный. Сынмин зарывается носом в шарф, спускаясь в метро. Пальцы морозно обжигают перила. Он едва успевает впрыгнуть в вагон до визгливого чихания створок. Смотрит время на телефоне — позже, чем обычно, но все еще раньше, чем приезжает большинство сотрудников. На его любимом месте сидит блондин с планшетом, и Сынмин занимает место напротив. Ищет в кармане наушники, потом вспоминает, что оставил их на столе рядом с зарядкой, и вздыхает. У парня перед ним накрашены ногти. Сынмин закрывает глаза. В тихое гудение электропоезда вплетается цоканье по экрану и тяжелое дыхание стариковской парочки, сидящей рядом. Искусственный женский голос объявляет название остановки. Раздвижная дверь чихает. Женский голос предупреждает, что необходимо быть осторожными, и объявляет следующею остановку. Дверь чихает еще раз. Сынмин теребит бахрому на шерстяном шарфе. Сынмин теребит бахрому. Чан целует его внизу живота и раздвигает бедра, прижимаясь губами к тазовым косточкам. Сынмин жмурится и закрывает лицо руками. Стыдливое и жадное заставляет его гореть. Шею и грудь печет, плечи немного морозит. Чан щекотно дышит у внутренней стороны бедер. Влажно целует, а потом дует, заставляя Сынмина дрожать. Бархатно усмехается. Целует снова. Щетина колется. У Сынмина от звука его голоса сжимается все внутри, он отрывает руку от лица и зачесывает Чановы волосы. Тот водит губами по члену через белье. Оно влажное от пота. Чан целует там, где расплылось маленькое пятнышко предэякулята. «Нормально ли я пахну?» — думает Сынмин и взволнованно приподнимается на локтях. Чан тянется за поцелуем с его вкусом. Это грязно и горячо, Сынмин прикусывает его губу и подается навстречу ладони. Все в каком-то мареве. Это не может быть реальностью. — Можно я сниму? — спрашивает Чан, и Сынмин приподнимает бедра. Кажется, его трясет. — Я держу тебя, хорошо? Я держу те… «Следующая остановка…» — объявляет искусственный женский голос, и Сынмин открывает глаза. Парень напротив смотрит на него и улыбается. Замечая ответный взгляд, он подмигивает. Сынмин моргает на проявление внимания. Хмурясь, встает со своего места. Двери открываются, и он выходит на платформу, оставляя вздох за спиной. Сынмин стягивает с шеи шарф, вешая его над пальто, и слышит за спиной вздох и кашель. Кто-то из коллег подавился чаем, которым половина офиса запивает утренние часы. Он проходит к своему рабочему месту и отодвигает кресло, вбивает пароль к учетной записи. Игнорирует повисшую тишину. Открывает файл, который ему скинули на редактуру. Сжимает в правой руке мышку и кладет левую на клавиши. Чан сжимает в правой руке его член и кладет левую на бедро. Сынмин задыхается. — Как тебе нравится? — спрашивает Чан. Он двигается медленно, кругло перехватывает на головке. От его ладони в животе теплеет. — Медленно, сильно, долго, — стыдливо прячет глаза Сынмин, — с остановками, кончить со второго или третьего раза. — Ты растягивал себя? Сынмин пережидает особенно яркие ощущения и откидывается на подушку. Внутри скачками нарастает давление. — Однажды. Это было так странно. Чан скидывает на пол плед и становится перед кроватью на колени. Кусает Сынмина за бедро, и тот дрожит. — Ты прав, — говорит Чан и широко лижет ствол от яичек к головке. Вид Чана, пускающего слюну на его член, заставляет Сынмина сглотнуть и зажмуриться. Чан распределяет слюну ладонью. — В первый раз это и правда ощущается странно, — и берет в рот. В ошеломлении Сынмин не может сдержать высокий стон. В ошеломлении Сынмин не сможет сдержать раздраженного: — Чушь, — голос тихий, но главный редактор все равно слышит его и просит уточнить, что он имеет в виду. Координатор корректорского отдела показывает Сынмину, что если он не замолчит, она отгрызет ему голову. Ее прямые волосы топорщатся во все стороны. Главред останавливает порыв крошечным жестом. — Сроки, которые вы обсуждаете, при таком объеме работы — полная чушь. Даже если мы разделим работу на всех и возьмем сверхурочные, мы не вычитаем все досконально. А потом придут редакторы, переставят предложения, приведут к единообразию схемы, термины и структуру частей — позволю себе отметить, что это медицинский сборник, необходимо тесное сотрудничество с авторами — после чего нам снова вернут на вычитку. Вы сами понимаете, что это весь следующий год. За два месяца его не успеть чисто физически. Мы не можем оставить остальную работу ради книги, которая будет продаваться исключительно для своих. Главред прищуривается и уточняет имя. Говорит: — Подойдите после совещания ко мне в кабинет, Ким Сынмин. Он собирает вещи. Их немного: Сынмин работал год или меньше. Канцелярка и личные вещи из ящиков стола помещаются в коробку из-под бумаги. Сынмин накидывает на шею шарф и перекидывает пальто через предплечье, поддерживает коробку под дно. Вокруг все шепчутся. Он оборачивается и видит, как солнце из огромного окна заливает пол, стены и потолок, расцвечивает хмурые лица коллег. Солнце вплетает золото в его пряди и ему кажется, что впервые за все время работы здесь он чувствует себя счастливым. Сынмин прощается и выходит за дверь. Она глухо захлопывается. В метро напротив снова оказывается утренний парень-блондин, и теперь Сынмин улыбается ему, но на ответную улыбку качает головой и пожимает плечами. Закрывает глаза. Чувствует чужой взгляд. В голове восторженно пусто. В голове почти алкогольная пустота, пространство кружится в пламенеющем мареве. Чан кладёт руки Сынмина себе на голову и говорит, что тот может трахнуть его в рот. Сынмин пытается сдерживаться, но Чан потрясающе выглядит с губами у основания члена. Слюна течет по его подбородку на яички. Пальцами Чан массирует точку под ними, и это не ощущается как-то особенно само по себе, но это усиливает жар. Сынмин задыхается и умоляет. Вместо сознания пузырьки, как в шампанском. Он теряется в ощущениях. Чан держит его руку. Чан просит перевернуться на живот и широко длинно лижет. Чан держит его за руку. Стыд заставляет внутренности гореть. Там, внизу, слышится хлюпанье. — Можно я шлепну тебя? — спрашивает Чан. Сынмин ощущает себя в каком-то забытьи. — Да, да! Ты… да! — он умоляет и не понимает о чем. Сынмин перестает контролировать свой язык. Кажется, он матерится, и это заставляет Чана смеяться. Сынмин чувствует его. Это щекотно и странно. Это горячо. Он так заведен, что не думает ни о чем, кроме руки Чана и его языка. Чан двигает ладонью медленно и кругло. Предоргазменное давление ощущается не только в животе, оно везде, оно в голове Сынмина, в напряженных руках и ногах. — Я-! я-, я-, я сей- я! — высоко умоляет Сынмин, и Чан отпускает его. Оставляет в покое член и отстраняет лицо от его задницы. Скользяще бьет по внутренней стороне бедер. Это не больно. От прикосновений расходится пламя. Сынмин на грани. Он задыхается. Воздух царапает пересохшее горло. Слюна стекает на подушки. Чан втягивает кожу между яичек и анусом и кругло водит языком. Над лобком снова нагревается что-то. Сынмин втягивает воздух сквозь зубы. Чан гладит его бедра и это щекочуще приятно. От прикосновений расходятся волны. Чан несильно царапается. А потом снова шлепает с размахом, и Сынмин всхлипывает. Чан обводит языком, а потом скользит внутрь. Шлепает. Еще раз. Еще раз. Еще. По нарастающей Сынмин вытаскивает руку из его, чтобы хвататься за одеяла, он больше не может выдержать свой вес. Он не может, он не может. Чан сжимает его член и дрочит быстро и крепко. Перед глазами все белое с красным всполохами. Сынмин не может дышать. Он не может, он не — Я… Я сейча-... — пытается он и слышит: — Давай. Вспышка света лишает его способности соображать. Кажется, он плачет и его трясёт. Чан держит его за руку и повторяет: я держу тебя, я держу тебя, я держу тебя. И в конце концов это сливается в бессвязные звуки: ядеж уте я, я дежутепя, яде жуте бя Сынмин задыхается: Чан, Чан, Чан Чан держит его за руку. Сынмин заходит в ванную, где они чистили вечером зубы, и чувствует, что другим стал он.