Made you think that he's the one

— Я… эм, — Чонсон ощущает себя голым перед целой толпой. Пусть в данном случае было бы менее неловко — всему виной это выражение лица. — Я собираюсь поговорить откровенно. Кто из них старший и — по идее — наиболее уверенный хотя бы из-за материального достатка? Жаль, что деньги ничуть не помогают испытывать полное спокойствие. Джей знает: помимо всего красивый, привлекательный из-за природной харизмы. Доказано ведь, что симпатичное личико меркнет перед тем, кто берёт чем-то другим, заставляет слушать только себя. — Давай, — кивает Ян и разворачивается на барном стуле, чтобы смотреть на него. — О сексе. Хорошо, прислоняться к стене плечом и сложить руки на груди, будто бы действительно настроен решительно, а не опасаешься — отличная идея. Потому что внутренности скручивает от страха перед болью, вероятным унижением и разочарованием. Не собственным, а разочарованием со стороны Чонвона, который имеет позади внушительный опыт. Джей хуже своего лучшего друга. Сонхун знал и чувствовал влечение к представителям своего же пола, у него было огромное количество времени для того, чтобы вообще чётко осознать это. А два года отношений с Ким Сону приравнивает его к статусу опытного. Не за ручки они только держатся, верно? — Ты всегда сверху, так? Я имею в виду, что не в пассивной роли. Чонвон немного странно наклоняет голову и обводит взглядом с головы до ног. Не представляется возможным прочесть, что у него в данную секунду на уме — слишком нечитаемо. Но до конца не уверен в том, что чувства младшего идентичны, потому что симпатия в разы отличается от настоящей влюблённости. Для Джея непривычно скучать по парню, ждать сообщения или звонка, радуясь каждому. Вспоминая прошлые отношения, не сумел бы сказать наверняка было ли такое точь-в-точь. Сомнения не отпускают, попеременно скрываясь в моменты, когда находятся наедине. Когда ощущается связь. Но вдруг для Чонвона это всё-таки незначительно? — Тебя беспокоит перспектива быть тем, кого трахают? — и спешно добавляет. — Прости за грубое выражение. Именно. Для какого-то мало поддающегося логике типичного мужского эго унизительно, грубо говоря, прогибаться и подставляться. Той ночью Чонсон взаправду был готов (или только наивно полагал), однако после сомнения стали давить с неудержимой силой. Чем чаще думаешь о подобном, тем больше притянутых за уши аргументов возникает. — Отчасти, да, — правда помогает сделать глоток воздуха, чтобы вновь опуститься в морскую воду. — И ещё многие вещи. — Какие? — Ты общаешься с другими парнями? Общается, да? Чонвон встаёт и медленно направляется в его сторону. Тёплые пальцы касаются скул, останавливаясь чуть ниже щёк, — и сердце делает оглушительный стук, чтобы после забиться по-прежнему. Джею нравится эта мягкость и сила, скрывающиеся за обманчивой оболочкой тела, — широкие плечи, узкая талия, кошачий разрез глаз и ямочки, что показываются лишь при улыбке. Старший растекается или, быть может, опускается глубже обычного. Если доселе умел как-нибудь дрейфовать, периодически всплывать, дабы напитаться кислородом и не раствориться окончательно в этих чувствах, то уверенность в благополучном продолжении постепенно иссякала. — Я могу показать, как будет хорошо, — очерчивает нижюю губу. — Хочешь? Почему не отвечает на главный вопрос? Неужели искусная месть и задетая гордость способны были заставить его повестись? Не то чтобы Чонсон спешит в чём-то обвинять Чонвона, но разве не логичны предпосылки? Трудно довериться и стать абсолютно искренним с человеком, с которым сперва поладили, а затем едва не дошли до красной черты? Злить Чонвона едва ли необходимо — не сдержится и ударит. Да и сам Чонсон, несмотря на вспыльчивый и иногда тяжёлый характер, не любит конфликты. А с теми, кто дорог, и вовсе старается урегулировать мирно, но не всегда получается. — Хочу. Когда Ян берёт за руку и переплетает пальцы, Джей судорожно выдыхает. Его, словно не умеющего долго плавать там, где не можешь дотянуться до дна, ведут в пугающую неизвестность. Точнее — призывают последовать далеко от берега, где нет ничего, кроме морской глади. Чонвон идёт, Джей — следом. Замешательство сменяется непониманием происходящего, потому что случается разрыв шаблона. Приглашая младшего к себе в пятничный вечер, никак не ожидал данного исхода — не было ни капли смущения от Яна. И всё равно Чонсон не в силах уцепиться за тонкую нить логичности его поведения. — Спальня не здесь. — Знаю, — коротко бросает Чонвон и продолжает тянуть за собой. — Помолчи, пожалуйста. Сегодня никакого секса — я дам тебе немного на взвесить «за» и «против». Ванная комната — третье важное место в квартире. Джея, признаться, не одолевала бешеная лень убирать такую большую жилплощадь, тратить два часа на стандартную уборку, не считая дней, когда необходимо было почистить туалет и плиту (коей пользовался, дай Боже, трижды в неделю). Однако хозяйская спальня, кухня и ванная — святые святых. Джей старался быть оригинальным. Три вида плитки — два на стенах, а самой тёмной выложен пол, необычная раковина, стоящая на столешнице, а не встроенная в столешницу. Аккуратные и вместительные шкафчики для всякой всячины, которые и никогда не заполнялись из-за банальной нехватки людей. Джей жил один и порой испытывал дикую скуку, что разбавляли друзья или мама. Отец прилетал в Корею гораздо реже, оттого видеться живьём не получалось месяцами. Ян закрывает дверь и разворачивает к себе лицом. Теперь, когда он снимает безразмерную футболку и отбрасывает её на корзину для белья, Джей понемногу догадывается. Принимать душ вместе не всегда удобно, но интимно и как-то особенно. Везде вода, а тело, ставшее для тебя почти что родным, но принадлежащее другому, прижимается к твоему. Избавляться от одежды не в спальне или не с намерением оказаться в кровати очень… необычно. — Что означает татушка? — ляпает Чонсон и невесомо проходится по светлой коже с выбитыми на ней японскими иероглифами. Стыдно, но черепная коробка будто бы чистый лист — знаний в родном языке Нишимура ни на йоту. — «Небо и земля». — Странно, — задумчиво произносит Пак и едва не отшатывается, когда младший сам помогает раздеться и утыкается куда-то в шею. Тёплые губы и язык оставляют мокрые следы — колени подгибаются от того, насколько приятно. — Почему её? — Мне показалось это классным. К тому же, делал мой бывший парень-японец после того, как мы расстались. Хотя эскиз был готов до того, как мы навсегда распрощались. Мы поздравляем друг друга с праздниками и с днём рождения в социальных сетях, потому что Йошинори вернулся в Токио и занялся музыкой. Но… я не могу сказать ничего плохого про него — просто не срослось. Джей душит зарождающееся недовольство, корни которого — ревность. Прошлое остаётся в прошлом, однако трудно сдерживаться и не размышлять над многими вещами — сколько партнёров сменил, почему расстались и далее-далее-далее. Без весомых причин не обрубают на корню. Впрочем, а можно ли говорить «на корню», когда периодически напоминаете о себе? Неужели нет неприязни, скрытых обид или подсознательной жажды — как сиюминутный порыв — вернуться в былые времена? — Ты со всеми бывшими поддерживаешь связь? — Не со всеми. Только с теми, кого не ненавижу, — с тремя из четырёх. Ненависть к тому, с кем когда-то состоял в отношениях, может быть объяснима при одном раскладе: тебе было очень больно. Бередить старые раны и сдирать корку недопустимо, однако Чонсон берёт на заметку: с каким-то парнем разошёлся отнюдь не полюбовно. — А Субин точно не?.. — Ага. Но, вероятно, будущий парень Субина — мой почти бывший. (блять.) Чонсон не желает слушать и спрашивать, знать наверняка и грызть себя изнутри. Почему-то всего пару раз было такое, что испытывал неприятные ощущения после рассказов своих некогда девушек о предыдущих отношениях, но ни разу не опускался до тотальной слежки, скандалов. Потому что в разы проще и надёжнее разойтись, чтобы пути отныне не пересекались. — Это как? — Я и Ёнджун-хён начали общаться, провстречались… — поднимает глаза к потолку, задумываясь. — Кажется, недели три-четыре. Целовались пару раз и всё — поняли, что ничего у нас не вышло бы. Сейчас Ёнджун страдает, потому что нарушил главное правило. — Какое? — Не влюбляться в натуралов. Субин состоит в отношениях с девушкой. У них всё сложно, но… Не похоже, что Субин вообще понимает, что по нему кто-то сохнет. Джей не знает этого несчастного, но всерьёз боится, что с ним на равных. Ситуация почти зеркальная. Зато единственный относительный плюс во всей этой волне, приносящей скверные эмоции, — знание. Что ж, японец за тысячу с лишним километров и несчастный влюблённый без шансов на взаимность. Чонсону нравится больше последний, если из двух «зол» выбирают меньшее. Чонвон заходит первым в душевую кабинку, что подойдёт и для двоих, и внимательно следит за каждой его эмоцией. Поворачивается кран — сперва холодная, а затем уже урегулированная — тёплые струи льются прямиком на макушку. Джей однажды услышал где-то: «Тысячи людей живут без любви, но никто — без воды». А если это одно и то же, что делать? — Ты милый, когда мокрый, — смеясь, замечает Чонвон и массирует кожу головы. У самого волосы пока сухие. — Похож на кота. …говорит кошатник — добрый ли знак?

***

Джей открывает дверь и, честно говоря, замирает от шока. Он ожидал увидеть на пороге доставщика еды из отличного итальянского ресторана неподалёку, но никак не Хисына, так ещё и в сопровождении Ники. Надувающий огромный пузырь из розовой жвачки полуребёнок едва ли должен находиться здесь в половину одиннадцатого вечера. Дело близится к ночи, а сегодня — дождливый вторник. Пузырь лопается, но ловкий язык Нишимура забирает розовую массу обратно в рот. Пахнет клубникой, сыростью и кожаной курткой японца, которая ему чуть великовата в плечах. Хотя… мода бывает непредсказуема, как и подростковое баловство. И нет, Чонсон, скорее всего, не будет называть его взрослым, когда Ники исполнится тридцать, тридцать пять или все сорок лет. Самый младший в компании — значит, младший навек. — Вы чего? — Надо поговорить, — туманно и как-то странно нахмурив брови, Хисын не дожидается приглашения и заходит внутрь. Остаётся лишь отойти чуть в сторону и недоумённо наблюдать за тем, как он снимает мокрую куртку и ботинки. Джей не припоминает, что в последний месяц делал что-то плохое. Казалось, все ребята в курсе того, что он и Чонвон состоят в нормальных, абсолютно здоровых отношениях. Пусть дальше горячих поцелуев и флирта не заходило (первый секс, когда находились в подвешенном состоянии — не в счёт), у Чонсона не было сомнений. Ну, почти. Было нечто волнительное, интригующее и волшебное в том, чтобы просто узнавать. Джей солгал, если бы стал отнекиваться и утверждать, что не желает нарушить это равновесие и почувствовать степень привязанности иначе, однако не спешил. Может, только в подростковом и менее незрелом возрасте хочется заниматься сексом и не разговаривать вовсе, а теперь. Приближение старости? Ладно, без шуток и прочего — работа и наличие родственников немного рушат планы, но Джей не жаловался и не стремился к движению со скоростью света. Потому что маленькие наблюдения и выводы из бесед наедине по кусочкам создают полноценную картину. Если не досконально (мировой океан не изучен, да?), то в общих чертах. Чонвон замкнутый. Менее открыто, нежели Сонхун, однако одному Богу известно, где всё-таки там находится дно. Чонсон выучил: у него бывают редкие дни, когда для свиданий нет настроения, поэтому «давай поговорим по телефону»; порой Чонвон становится вредным без, как кажется, весомой причины и отказывается делать нормальное выражение лица. Недовольство, читающееся красной строкой, — не есть хорошо. — Ты что тут забыл? — обхватывает Ники за предплечье, пока Ли скрывается за поворотом. — Какого чёрта происходит? Широко распахнутые глаза и неловкая улыбка. Он не успевает стянуть кожанку, а потом приподнимает ладони в примирительном жесте. Если Ники мог «прижать» ввиду разницы в возрасте и чего-то помимо, то выпроваживать Хисына было совестно даже из собственной квартиры. — Я ничего не знаю. Встретился с хёном случайно в метро, разговорились… — шипит Нишимура. — Потом он спросил, не хочу ли я съездить с ним. Знакомые ощущения: когда вот-вот должна вернуться мама с родительского собрания или из кабинета классного руководителя, куда её вызывали однажды из-за курения сына в школьном туалете. Будто бы знаешь, что произойдёт нечто ужасное, что изменить ты, увы, не в состоянии. Джей делает глубокий вдох и успокаивает себя: сравнение неуместно. Старшие старшими, но никакое уважение не обязано унижать тебя или заставлять испытывать стыд за то, чего стыдиться не стоит. Причина визита может лежать на поверхности: полноценные отношения с Чонвоном. Всё-таки, как бы легко ни было на первый взгляд, тяжело что-то построить гею и тому, кто относительно недавно носил статус закоренелого любителя женщин. Ребята предпочитала услужливо не лезть не в своё дело. Не получалось никак собраться вместе и в открытую расставить точки там, где они необходимы. Через Сонхуна, по обыкновению умеющего хранить тайны Ники (мог ведь изменить себе и нечаянно разболтать, чей нашёл браслет?) и Джейка, которого Чонсон доставал вопросами касательно своей якобы проблемы, додумать в нужную сторону не составило бы труда. Да и секретом то не являлось. Джей никого не оповещал по телефону или счастливым сообщением о том, что вроде как больше и не исключительно по девушкам. Это глупо, нелепо и не по-взрослому. Распространяться направо-налево и об обыкновенных радостных событиях некоторые не спешат, а здесь совсем иное. Кто знал точно, так это Сону и его парень. — О чём будем болтать? — Чонсон лениво шаркает тапочками по направлению к креслу, чтобы сесть напротив, и краем глаза замечает, как японец бессовестно заходит на кухню. Открывается холодильник, бутылка и какая-то жидкость выливается в стакан — вероятно, сок. Зрительный контакт. Непривычно решительный, по-настоящему серьёзно настроенный Хисын ему не нравится. Этот человек ассоциируется с тактичностью и видеоиграми — не тот, кто лезет в чужую жизнь и наводит суету. — О тебе и Чонвоне. — Окей, — Пак кивает. — А с какого периода времени мы начали обсуждать личную жизнь? По-моему, парой года можно смело считать Хуна и его сладкую булочку. — С того, что вы встречаетесь. — И? Нишимура, почему-то есть твёрдое убеждение, намеренно включает воду на полную мощность, чтобы вымыть стакан. Его внешность и поведение среди «не своих» пускает пыль в глаза, создавая образ взрослого, его внутренний возраст — тот, что по документам. Однако нельзя отрицать: догадливости ему не занимать. Ким Сону разбирается в людях. Плохие или очень глупые рядом с ним не задерживаются, и последняя категория — далеко не в плане учёбы или природных умственных способностей, а именно ограниченные. Пустоголовые, абсолютно неинтересные и реально никакие. И он сумел разглядеть в Ники не только высоко японца, кажущегося лет на пять старше как минимум. — Я должен спросить у тебя напрямую, уверен ли ты. Что? Джей сводит брови к переносице. — В плане? Говори конкретнее, потому что я нихера не понимаю. Если я в кого-то влюблён и строю отношения, я не могу быть не уверенным. Да, начиналось некрасиво. Начиналось отвратительно и буквально на обрыве, чтобы после никогда не пересекаться или вовсе делать вид, что вас не существует на совместных посиделках. Пусть и подобное не состыкуется с «правильно», зато игнорирование гораздо гуманнее открытого конфликта. — Но это же Чонвон и ты, — уже невпопад, словно робко произносит Хисын. — Я не думаю, что то, что между вами, считается влюблённостью. Лишь способ… И замолкает. Какие механизмы запущены в его голове? Какие выводы сделаны? Почему, мать вашу, поведение большинства близких людей не радует? Почему новость о Сону и Сонхуне радостно проглотили и приняли к сведению, а к ним как будто со вселенским скепсисом? Это нечестно. Невероятно несправедливо, потому что Чонсона ничего не путает. Он тонет с трезвым рассудком, заплывает дальше и глубже. — Чего? Говори, ну. — Доказать, кто прав, — облизнув губы, Хисын чуть подаётся вперёд. Его лицо смягчается и приобретает знакомые черты. — Как подсознательное, а не специально?.. Со стороны кажется, что именно так и произошло.