Миллион причин

Теперь, вспоминая прошедшие пару месяцев, Тэхёну все видится в ином свете. Происходившее словно напоминает агонию перед смертью. Не той, где красивые души сидят на розово-голубом облаке, с улыбкой наблюдают за родными и любимыми, изредка помогая небольшим чудом. Нет, совсем иной, той, где после нее ничего нет, где пустота и тишина. Где осталась только память, которой лучше бы не было. Лучше бы полное забвение. К чему помнить счастливые мгновения, если они были грубо перечеркнуты изящной рукой талантливого во многих аспектах художника. Они, эти минуты счастья, словно вросли и не хотят отпускать израненное сердце, снова и снова истязая его хозяина.

***

…Поездка в ЛА и эйфория от успеха светилась в глазах мемберов. Они еще никогда не испытывали такого восторга и воодушевления. Несмотря на многочасовой перелет, все были в предвкушении взятия новой вершины. Им просто не верилось, что даже здесь, в другой стране, на другом континенте, они настолько известны и любимы. И не важно, что практически никто из них не понимал языка! Сама атмосфера давала ощущение всеобъемлющей любви и радости. За Америкой последовала череда премий Азии, где награды сыпались на Бантан, как из рога изобилия. Они уже просто не могли поверить в происходящее. Радость, гордость и наслаждение распирали души парней. Под конец года они пережили еще одно радостное событие: переезд в новое общежитие. Справедливости ради, стоит сказать, что роскошная просторная квартира никак не ассоциировалась в мозгах мемберов с общежитием. При распределении комнат Ви и Чонгук, явно сговорившись, проиграли в любимую КНБ, из-за чего им двоим досталась одна из больших гостиных, которую они с радостью и разделили. Причем в прямом смысле. Сделали перегородку, чтобы вроде как разграничить личное пространство. Но это абсолютно не мешало им ночевать по очереди то в одной, то в другой комнате. Старшие хёны частенько слышали их веселый смех, песни и громкие возгласы при играх. А иногда все затихало, и были слышны тихие, неразборчивые разговоры, которые друзья могли вести до утра…

***

…Когда в конце декабря Ким Тэхён был объявлен самым красивым мужчиной мира, Чонгук радовался больше, чем сам Тэ. — Мой хён самый красивый, — гордо говорил он мемберам. — Я всегда это знал! — Господи, как неловко, — Тэ скромно прятал глаза и старался отвернуться, когда репортеры просили попозировать его перед камерами, чтобы зрители могли еще раз увидеть его привлекательность. А Гуки напротив, распирало от гордости. Он просто сиял, встречаясь глазами с Ви… На день рождения Тэхёна, уже после общего поздравления, Чонгук приготовил специальный Ви-рамен, который они уплетали за обе щеки, вспоминая разные прикольные моменты и просто радуясь настоящему.

***

…Несмотря на выдвинутые условия контракта, Тэ совсем не старался держаться подальше от Чонгука. Скорее наоборот. Они максимально сокращали дистанцию, пытаясь стать ближе, врасти друг в друга. При каждой удобной возможности, их стремились разделить, но они, как магниты, снова оказывались рядом. Парни несколько раз намекали на их юнит, но менеджеры только недовольно поджимали губы. — Так мы никогда не споем вместе, — сокрушался Гук. — А ведь столько задумок было! — Не расстраивайся, — Ви привычным движением забирался пальцами под волосы макнэ, успокаивающе поглаживая затылок. — Они просто нам завидуют. У нас еще будет шанс… Шанс представился совсем неожиданно, даже для самих парней. На ежегодном новогоднем фестивале, в канун наступающего года, мемберы шутили и веселились в комнате ожиданий. Внезапно, Ви услышал из колонки знакомую песню. Недолго думая, он схватил бутылку с водой и, как в микрофон запел: — В конце длинного дня Я шагал взад-вперёд по улице Из тёмного уголка я начал напевать эту песню, не осознавая Как будто я отчаянно зову тебя…* Кто-то из стаффов включил камеру, но Тэхён этого не замечал. Он просто пел любимую песню, обращаясь к Чонгуку. И Чон подхватил знакомый мотив, как он это делал всегда. Их дует получился настолько завораживающим, что все замолкли, слушая парней. А они, шутя, выводили слова самой грустной песни: — … Лирика, которая звучит как чужая история, но она становится нашей Остаются только разрушенные дни Играй эту песню в моей маленькой комнате Когда я снова зову тебя…* Они рассмеялись, заканчивая петь и, наконец, обратили внимание на камеру. — Вау! Снимаете для истории? — поинтересовался Чонгук. — Скиньте мне тоже. — Пусть меня уволят, но я выложу это видео в сеть, — пробормотал стафф. — Ваши фанаты просто обязаны это увидеть. Такой дуэт…

***

Январь продолжил радовать премиями и наградами. Группа взлетела на невообразимую высоту во всех известных чатах. Арми были в диком восторге от своих биасов. Но такой успех был не всем по душе. На парней свалилась волна хейта, начиная с их поездки в штаты и заканчивая победами в номинациях. Над ними открыто смеялись, говоря, что они не знали языка страны, в которой представляли корейскую музыку, говорили, что одного Намджуна вполне хватило бы, ведь все равно все интервью отдувался он. Троллили их внешний вид и поведение. Пустили слух, что их победы были невозможны без серий вбросов. Бантаны старались стойко держать удар, не терять лицо, и это постепенно приводило к нервному истощению. Год, начавшийся так хорошо, уже к концу первого месяца порядком измотал уже привыкших, казалось, ко всему мемберов. Шуга все чаще закрывался в своей комнате и, наверное, сутками пытался миксовать. Намджуна тоже часто видели с листками, на которых он то что-то быстро писал, то снова вычеркивал с каким-то остервенением. Макнэ-лайн и Хосок пропадали в новой хореографической студии, занимаясь танцами, иногда практически не разговаривая друг с другом. И вновь съемки, концерты, интервью. Их же никто не отменял. Жесткому графику совсем безразлично, кто и что чувствует.

***

…Внезапно, посреди всего этого хаоса, Чонгук пришел на половину Ви, присел на кровать и слегка коснулся согнутой в локте руки. Ви лежал, закинув руки за голову, закрыв глаза и слушая музыку. Казалось, он совсем отрешен от мира. Почувствовав прикосновение, он приоткрыл глаза и устало улыбнулся, стянул наушники, показывая, что внимательно слушает. — Тэхёни, я тут… — Гук замялся, не зная, как правильно преподнести новость. — Ну, я это не сейчас задумал, хотел раньше, но так получилось… — Мне кажется, или ты действительно начал говорить до того, как я тебя услышал? — Тэ прервал его хаотичное бормотание и повернулся на бок, подпирая рукой щеку. — Я ничегошеньки не понимаю. — Короче: это должно было быть подарком на твой день рождения, но, будем считать, что посылка затерялась в курьерской службе, — выдал на одном дыхании Чон. — Подарок? — протянул Ви, растягивая губы в улыбке. Он стал похож на кота, объевшегося сметаной, настолько он выглядел довольным. — Еще один? Я люблю подарки, даже слегка запоздавшие. Он легко перекинул ноги через кровать и сел возле взъерошенного Гука. Протянул обе руки и вопросительно заглянул в глаза. — И… где? — Что? — одарил его Чон обалдевшим взглядом. — Ну, подарок? — Ви начал подозревать, что это либо очередной розыгрыш, либо он что-то не так понял. — А! Подарок… — Чонгук тяжело вздохнул. — Понимаешь, тут такое дело… — Только не говори, что он по дороге испортился, — Ви огорченно опустил руки. — О, нет-нет, с этим как раз все в порядке, — замахал руками Чон. — Дело в другом. Понимаешь, — он снова тяжело вздохнул, — я не могу принести его сюда. За ним надо идти. — Почему не можешь? Это что-то тяжелое? Или это нельзя приносить? — Ви от нетерпения чуть не подпрыгивал. — Да не мучай уже меня! — Он шутливо толкнул младшего в бок. — Слушай, Тэхёни, — макнэ повернулся к нему с горящими от волнения щеками, — давай сбежим? — Куда? — Тэ словно пришпилили иголками к месту, как пойманную бабочку. — Зачем? Когда? Вопросы, один интереснее другого сыпались из него, но больше всего Чонгуку понравился последний. — Завтра, Тэ-Тэ. Давай вечером убежим от всех. И просто погуляем вдвоем. — По… погуляем? — Ви обалдел от такого предложения настолько, что ничего толком не мог сказать. — Где погуляем? Вокруг дома? — Да нет, в городе. Ну, не совсем в городе, — Гук понял, что окончательно запутал друга и запутался сам. — Короче, я хотел, чтобы это было сюрпризом до самого конца, но ты… Он вдруг обрушился на Ви со щекоткой, которую тот до ужаса боялся. Они катались по кровати, Ви пытался отбиться от приставучего друга, но это было не так-то просто. Ловкие пальчики находили все новые места, забирались под растянутую домашнюю футболку, и Тэ уже просто захлебывался от смеха. — Ай!.. Нет!.. Не надо!.. — только и слышалось в передышках между хохотом. — Пожалуйста! — взмолился Ви. — Гуки, я сделаю… ай!.. все, что ты попросишь. — Ага! — довольный макнэ победно навис над раскрасневшимся другом. — Смотри, ты обещал! — Обещал, — охрипшим от смеха голосом подтвердил Тэ, — только пока я так и не знаю, что. — Завтра. Мы. Едем. В город. — Чон с расстановкой произнес каждое слово, чтобы оно лучше дошло до разомлевшего парня. Он все еще смотрел на лежавшего хёна сверху вниз, поэтому от него не укрылось, как тот переводил взгляд с его глаз на двигающиеся губы. Чон перевел дыхание и привычно лизнул уголок губы. Тэ повторил движение макнэ и пару раз глубоко вдохнул. — Эй, вы чего тут ржете? — в дверях показался любопытный нос Хосока. — Ох! Он уже собирался войти, когда странная поза парней привлекла его внимание. Его брови моментально взлетели вверх, и он так и застыл с приподнятой над порогом ногой. — А у вас тут что вообще происходит? — удивлению старшего хёна не было предела. Усталый мозг уже нарисовал пару-тройку картинок, совсем неподходящего содержания. — Меня Чонгук пытает, — Тэхён начал пробираться между широко расставленных рук макнэ, отчего его, и без того задранная футболка, поползла вверх, оголяя накачанный пресс. — А тебе, как я посмотрю, это даже нравится, — Хоби отмер и вошел, наконец, в комнату. — Да мы просто дурачились, — Чонгук оттолкнулся от матраса и легко поднялся с кровати. — Прости, если помешали. — Помешали, — недовольно пробурчал Хосок. — Я уже засыпал. Устал за последнюю неделю. А вам, как посмотрю, нагрузки маловаты. Завтра Сондыка порошу усилить. — Только не это! — взмолился Ви. Он, в отличии от всех остальных младших изначально не был танцором, поэтому все репетиции ему давались тяжелее. — Мы уже успокоились, честное слово. — Смотрите у меня… — Хосок направился к выходу. Уже в дверном проеме он обернулся и строго погрозил пальцем. — И дурачества эти ваши странные прекращайте. Парни, не сговариваясь, кивнули и посмотрели друг на друга. — Ну, я спать, — Гук поспешил вслед за хёном. — Не забудь, завтра оденься красиво. — Еще и красиво? — попытался возмутиться Тэ, но увидев изогнутую приподнятую бровь макнэ, махнул рукой. — Как скажешь. Я же обещал… …Они сидели в машине перед самым известным в Сеуле отелем. Ви нервно поправлял берет и поглядывал на Гука, который завис в телефоне. Последний час он с кем-то усиленно переписывался, было видно, что макнэ сильно нервничает. Наконец, он улыбнулся и поднял глаза на Тэ. — Идем? — он взялся за ручку дверцы, но друг схватился за рукав его толстовки. — Куда идем? Там столько народу, завтра все будут знать… — О чем? — от прямого и решительного взгляда Чона Тэ растерялся. — Что мы ужинаем в хорошем дорогом ресторане? А с каких пор это является преступлением? — Нет, это не так, но… — Так, Тэхёни, — Чонгук провел ладонью по лбу и надвинул посильнее капюшон. — Я заказал место в этом ресторане еще в прошлом году. Это должен был быть мой подарок на твой день рождения. Но я не учел, что под Новый год все места будут заняты. Да и потом это оказалось сложной задачей. Поэтому, — он уверенно взял хёна за руку, — мы идем в этот чертов ресторан и отмечаем праздник. Сам решай какой. Тэ прикусил губу. Ну как он мог отказать, если Чон смотрел на него такими щенячьими глазами. Он решительно кивнул и вышел из машины следом за Гуком. Как не странно, на них особо никто не обращал внимания, пока Чонгук, дожидаясь заказанных блюд, не решил поснимать Тэхёна на свою камеру. К ним тут же подошел метрдотель и попросил не проводить съемку, так как у них это запрещено. Гук уверил его, что это для его личного альбома, но камеру все же убрал. Тэхён постепенно расслабился. Еда и напитки были великолепными, атмосфера спокойной, и он даже слегка замечтался, что они обычные люди, которым не надо постоянно прятаться за спинами охранников. Вот они сидят, и никто их не трогает, не тянет фото для подписи, не щелкает затворами камер. Какой прекрасный подарок… Тэ был по-настоящему счастлив, находясь сейчас в этом месте. Счастлив настолько, что не хотел, чтобы этот вечер заканчивался. — Тебе понравилось? — Чонгук довольно улыбался. Видеть друга таким расслабленным и спокойным после стольких напряженных недель было настоящим удовольствием. — Настолько, что хочется продлить вечер подольше. Я не знаю, как отблагодарить тебя за такой подарок, — восхищенно ответил Ви. — Если ты и правда хочешь, то мы можем подняться на крышу. Оттуда отличный вид. — Чонгук с трудом сдерживал волнение. Он и не предполагал, что другу настолько понравится его задумка. — Отличная идея! — Возможность оттянуть момент возвращения в общежитие, пусть и новое, но такое давящее своим контролем, пьянила, удваивая эффект от выпитого вина… …Крыша отеля, как и было положено приличному и одному из самых посещаемых мест, была оборудована лавочками, диванчиками, столиками и даже гамаками. Все это было раскидано по довольно большой площади маленькими, удаленными друг от друга островками. Сидящие там вполне могли расслабиться и не бояться, что их подслушают. Выбрав удобный диванчик почти у самого края, парни откинулись на мягкую спинку и подняли глаза к темному небу. Находившийся рядом уличный обогреватель не давал замерзнуть, хоть на улице и было довольно холодно. Рассматривая всполохи на небосводе, Техён жалел лишь о том, что тут было слишком светло. Это не давало увидеть звезды, которые были так близко. — Если бы можно было выключить весь этот свет, стало бы идеально, — вырвалось у него непроизвольно. — Знаешь, я сам только что об этом подумал, — тихо проговорил Чонгук. — Вспомнились Гималаи, обсерватория… Было здорово. — Ты хотел бы вернуться? Ну, туда. Помнишь, как красиво было заходящее солнце? — Ви мечтательно закрыл глаза. — Я бы хотел… — И я. С тобой, — голос Чона прозвучал тихо, но очень близко. Ви прислушался к ощущениям, но решил, что это просто шалит выпитое вино. — Хотел бы жить там с тобой… Возле самого виска… Да нет же, это уже не кажется. Кожу Ви только что согрело горячим дыханием. Он открыл глаза и увидел Его глаза. Совсем рядом. Кажется, он мог бы рассмотреть каждую крапинку, но мешала темнота. Не темнота вокруг, а темнота глаз, смотревших на него. Темные и глубокие, как омут, который затягивал, не давал отвернуться. — Гуки, — тихо проронил Ким, — что ты… — Молчи, Тэ-Тэ, пожалуйста, не говори ничего, — шепотом, губами по губам. Ви скорее ощутил, чем услышал сказанное. Когда Чон успел так близко к нему подобраться? И что вообще тут происходит? Где-то глубоко здравый смысл махал руками, подпрыгивал, пытаясь привлечь внимание, сигнализировал о том, что пора очнуться от наваждения. Но где там… Убаюканное ночной прохладой внимание и притупленная вином бдительность не собирались помогать рассудку. Они лишь лениво наблюдали за тем, как неспеша, но довольно уверенно Чонгук коснулся губами уголка губ Тэ, затем поцеловал нижнюю, скользнул по верхней… Чон отстранился немного, вглядываясь в лицо напротив, протянул руку и провел кончиками пальцев по бархатной оливковой коже. — Ты такой охренительный сейчас, хён, — чуть охрипшим голосом проронил он. — Только сейчас? — почему-то поинтересовался Ви. Гук ему не ответил. Лишь накрыл его губы своими, неумело, но уверенно, словно он имел на это право. Но вдруг, понимая, что получается не так, как в красивом кино, остановился и уперся лбом о лоб Тэ, глубоко дыша и заглядывая в самую глубину глаз. — Помоги мне, пожалуйста, — попросил он совсем не жалобно. Скорее с какой-то безысходностью. — И не говори, что мы не должны. Именно это мы должны были давным-давно сделать. Я ведь непоправимо влюблен в тебя… И у Тэ сорвало пружину. Он разом отпустил внутреннюю сдержанность и послал к чертям свое благоразумие, на которое так надеялся Шуга. Потому, что выносить это больше не было сил, как и делать вид, что он не понимает, о чем идет речь. Он набросился на губы Чона, как будто без них он не сможет прожить больше ни минуты. Его губы сминали, покоряли, требовали еще. Пальцы рук уверенно стянули капюшон и зарылись в черную копну густых волос, то притягивая ближе, то ласково блуждая, убаюкивая. Какое-то время Ви понадобилось понять, что его не останавливают, не отталкивают. Что Гук отвечает ему с той горячностью, на которую он только способен. Он лишь слегка ослабил хватку, как Чон оседлал его сверху, надежно сжав коленями его бедра. Гук обхватил ладонями его лицо и стал покрывать нежными поцелуями щеки, лоб, веки, шепча, как в бреду: — Охренительный… Мой… Нереальный… Только мой… — Гуки, — руки Ви блуждали по спине друга… Друга? Да какого там! Давно любимого. — Какой ты у меня… Страстный… — Замолчи, — почти простонал Гук, снова накрывая его губы своими. «Это какое-то безумство, — промелькнуло в голове у Тэхёна. — А если нас кто-нибудь заметит!» И, словно отвечая ему, по небу мелькнул прожектор пролетающего вертолета. Вдруг разом нахлынули звуки, до этого умело прятавшиеся на задворках сознания. Где-то рядом были слышны смех и громкие разговоры, откуда-то лилась музыка… Тэ осторожно, но уверенно отстранил от себя Чонгука, который дышал часто, как выброшенная на берег рыба. Ким провел рукой по плечам парня и крепко обнял, прижимаясь щекой к его груди, слушая, как стучит сердце. — Успокойся, — говорил он, то ли себе, то ли Гуку, — все хорошо. Теперь все будет хорошо…

***

*** Дорога обратно немного поубавила их пыл, и в общежитие они вошли тихо. Приняв душ, и натянув штаны, Ви вошел в комнату и, предсказуемо, увидел Гука, развалившегося поперек его кровати, в пижамных шортах и короткой футболке. — Ты долго, — сонно улыбнулся он. — Я чуть не заснул. — А что это мы тут делаем, — Ви картинно округлил глаза. — Маленький Гуки решил пошалить? — Гуки уже не маленький, — Чон оперся на согнутые в локтях руки и приподнял бровь. — Или хён сегодня еще не убедился в этом? — Сегодня? А что было сегодня? — Ви неспешно прошел к комоду, чтобы взять футболку, в которой любил спать. Шторм, который припечатал его к стенке буквально через секунду, пару раз глубоко вздохнул и с чувством проговорил: — Не надо так со мной. Я не игрушка, с которой можно поиграть и отставить в сторону, когда надоест. — Даже и не собирался рассматривать тебя в таком аспекте, — глаза хёна потеплели, а губ коснулась улыбка. — Просто… — Просто что? — Гук с вызовом тряхнул челкой. — Целуюсь плохо? Так ты научи… — Да тихо ты, — Тэ прикрыл его рот ладонью, которую тот тут же поцеловал. — Господи, Гуки! — взмолился он. — Да приди же в себя! Нам надо быть осмотрительнее. Что, если кто-нибудь услышит, а еще хуже, войдет… — А не фиг заходить, куда не следует! — Чонгук сегодня явно был в ударе. Алкоголь всегда действовал на него, как луч света на алмаз: открывал всевозможные новые грани, не всегда хорошие. — Гуки, малыш мой, давай договоримся, что не будем шокировать наших горячо любимых мемберов, — Ви проскользнул под вытянутой рукой Чона и приобнял его со спины. — Нам же самим будет от этого только спокойнее. — Думаешь? — Чонгук посмотрел на хёна через плечо. — Конечно, — усмехнулся про себя Ви, припоминая их ночной разговор у его двери. — Но я хотел сегодня побыть с тобой, — он надул губы и опустил голову. — Так я тебя и не прогоняю, — Тэ развернул макнэ к себе лицом и приподнял голову за подбородок. — Разве я могу прогнать тебя после такого великолепного вечера? — Тебе правда понравилось? — глаза Чона радостно загорелись. — Еще бы, — ласково смеясь ответил Ви. — У меня еще никогда не было такого прекрасного подарка. — А что тебе понравилось больше всего? — Ну… Ужин был великолепным, а еще… — Тэ сделал вид, что задумался. — Ой, Гуки, ну, конечно, ты! — Ага! — Чон радостно запрыгал по комнате, хлопая в ладоши. — Я знал! Я знал! — Гуки, если ты не замолчишь, об этом узнает весь дом, — Ви не мог удержаться от улыбки, смотря на скачущего Чона. И вот этот ребенок каких-то пару часов назад яростно целовал его на крыше небоскреба? — Все, прекращай! — Он сгреб ликующего макнэ в охапку и подтолкнул к кровати. — Ложись. Но! — Он посадил Чона на кровать и поднял в верх указательный палец. — Мы. Будем. Спать. Никаких шалостей. Согласен? Чон оживленно закивал, так, что челка совсем закрыла его глаза. Они улеглись, обнимая друг друга. — Знаешь, — задушевно проговорил Чонгук, — я так боялся, что ты меня оттолкнешь. Что пошлешь ко всем чертям. Скажешь, что я выжил из ума, ну или еще что похуже. — Ты гораздо смелее меня, Гуки, — тихо ответил Ви. — Не знаю, осмелился бы я когда-нибудь вот так открыто признаться тебе. — В чем? — сонно пробормотал Чон. — В том самом, — Ви нежно поцеловал его опухшие от сегодняшних нападений губы. — Спи, моя нечаянная радость…

***

Вот, опять! Вместо того, чтобы заснуть, он вспоминает, каким счастливым казалось будущее. Никогда не замечал в себе тягу к мазохизму, но именно так это можно назвать. Он буквально физически ощущает каждое прикосновение, каждый поцелуй, слышит горячий шепот и тихий смех. Раз за разом воскрешает в памяти те дни, и каждый раз умирает, проживая момент предательства. Ви уже плохо соображает, какой сегодня день, все слилось в одну картину. Есть только репетиции и съемки. То, что он обязан делать. То, к чему он так сильно стремился, и что стало ему невыносимо. А еще, каждый раз рядом Он, от чьих слов звенит в ушах, чье присутствие вызывает настоящую, совсем не фантомную боль там, где касались Его губы и руки. Надо со всем этим покончить, но он как законченный извращенец, слушает его голос, поющий за перегородкой, встает рядом во время фотосессий, натягивая подобие улыбки. И каждый раз задает себе одни и те же вопросы: «Как так получилось, что я оказался настолько слеп и доверчив? Как я мог не понять, не увидеть?» Картинки того злополучного дня встают перед глазами, едва он прикрывает ночью веки, вытесняя дневные воспоминания о счастье, и делая существование еще более невыносимым. Иногда, в короткие периоды сна, больше похожих на горячку, ему мерещится Его тень: то стоит у кровати, где Ви мечется в сонном бреду, то сгорбившись сидит у стены, слушая его хриплое дыхание. Ви понимает, что все это игра его больного воображения. Что этого быть не может. Просто потому, что не может быть. Между ними Великая Китайская стена, Марианская впадина, миллион световых лет… Как там еще описывают разрыв? Да плевать! Никакие слова не опишут того, что происходит между ними. Вернее того, что между ними не происходит… Он может только проклинать тот морозный солнечный день, когда все стало очевидным. И вспоминать снова и снова…