Алфавит

Тихо. Темно. Душно. За окном шумит дождь. Весна. Потолок белый. За стеной тишина. За стеной Дима с Русом. За стеной жизнь. Он здесь. Ему 22. Он уже три года в Москве. Два года "в компании". Год в бесконечной гонке. Месяц на карантине. 2020 год рушит все планы и запирает его в четырёх стенах. 2020 год становится его спасением. В 18 году они купались в Чёрном море. Пили на тёмных пляжах. Танцевали в клубах. Курили на заправках. Смеялись до слез и плакали по-настоящему. В 18 году они ехали по городам, не задумываясь, что будет, записывая какие-то строчки и панчи прямо на коленке в качающемся поезде за три минуты до выхода. Они настраивали оборудование и тараторили на скорость тексты друг друга. Они ругались. Мирились. Записывали будущие хиты в крошечной студии. И отпевали каждый день как покойника. Ему тогда едва исполнилось 20. Он помнил и никогда не вспоминал. Ночь. Южный прогретый солнцем город. Бар, пропитанный дымом сигарет, лёгкой дурью и алкоголем. Шумный спор, смех, шутки и чуть ли не вызов на батл, чьи-то крики, какие-то узнавшие их девушки, широко улыбающийся им Вова и опять гомон-гомон-гомон. Ему хочется спать, как маленькому, в голову ударил белый косяк, протянутый Лёхой пару часов назад, и мир плыл, ещё не становясь невероятно прекрасным, но уже вызывая тошноту. На тощей коленке с опозданием ощущается тёплая ладонь, и он косит мутный взгляд на сидящего рядом. Гар даже не обращает внимание, смеётся с кем-то, шутит, за пятьсот рублей соглашается зачитать Касту и действительно читает, Эл с Вовой подхватывают на другом конце стола, а Кирилл пытается понять. Не выходит. Никак. Ладонь есть. Она гладит коленку и время от времени поднимается выше, задирает ткань шорт, и пальцы гладят внутреннюю сторону бедра. Он даже в какой-то мере заворожён этим действием, настолько оно непривычно и необъяснимо для него. Слишком поздно осознаёт, поднимает глаза и сталкивается с насмешливым взглядом неизвестной девушки напротив. Чувство, что она знает и жалеет его, неприятно впивается под ногти, и слишком поздно до Кирилла доходит, что его тошнит. Найти туалет он всё же успевает, за что искренне благодарит Бога, чего не делал со времён школы. Через пару минут отпускает, он умывает лицо, смотрит на своё отражение. "На девчонку не похож" — констатация фактов. Душный, горячий и тяжёлый ночной воздух не помогает остудить голову и, кажется, только больше давит её к плечу, заставляет веки закрываться. Всё происходящее доходит с опозданием: Гар, вышедший из бара, какие-то фразы о том, что пора бы Кириллу в гостиницу, спать, шутки о первой затяжке и смех в пустой, чёрной ночи. Гар почти запихивает его на переднее сидение. Кирилл не то чтобы не соображает, но ходит, действительно, шатаясь и говорит медленно. Тёмная дорога ведёт не к желанному "спать", а к чёрному пляжу. Гар смеётся, и снова слишком поздно ощущается его ладонь на коленке. Они стоят в чёрном море, и Оганисян, шутя, философствует о чём-то слишком далёком. Кирилл смотрит, и губы сами расплываются в кривоватой улыбке. Он помнит шуточный, слишком активный поцелуй и дорогу до гостиницы. Ночь не помнится, потому что её нет. Гар шутит, что он — джентльмен. За окном светлеет. Гар шутит. Это, наверное, было главным и основополагающим в их "неотношениях". У них действительно были не отношения. Это был шуточный секс в странных местах и временных промежутках. Это были шуточные разговоры о светлом будущем и большой шуточной любви. Это был шутки-шутки-шутки и смеющиеся "шлюха" в компании друзей. Гар шутки не объяснял, а ребята смеялись с лёгким недоумением. Кирилл перестал смеяться очень быстро. Очень быстро сказал, что пора завязывать и ему это неинтересно. Очень быстро понял, что всё не так просто. Гара не интересовало его мнение. Не интересовали его желания и интересы. Они встретились ещё пару раз, а затем Оганисян начал приходить в компанию с новой девушкой, которая морщилась и отводила от Кирилла взгляд. Возможно, потому что он смотрел на неё с той же примесью понимания и жалости, как на него смотрела неизвестная девушка в душном клубе. Всё кончилось, а жизнь продолжалась. Продолжался смех. Музыка. Тексты. Туры. Бары. Моря и пляжи. Пережить можно всё. Тем более это. Тем более, когда тебе 20. Ему 22. За окнами ночь, весна, духота и дождь. Потолок всё такой же белый. Пережить можно всё. Даже это. И ночь никогда не кончится. По окну стучит дождь. Это бессонница и её не проймешь, Ей не дашь взятку, Чтобы простила ложь, Отпустила боль, Отпела и замолила грехи. Ты смотрел чёрным в душу, Как в зеркало, Угольки раздувал, разведывал, Как под рёбрами рождаются мысли, Смешки, Строчки. Ты говорил: "Мы - одиночки Мы пишем стихи, А не этот мусор, Мы выбиваем ритм по арбузам, А барабаны нужны безработным трусам, Гитары отпетым мошенникам, Сцена и зал - безбилетникам, Которым не хватило не денег, Но ощущений Опасности." Ты придаешь своему шутовскому образу Примесь властности, Лицу флёр серьёзности, Ты говоришь какие-то колкости, Запрокидываешь голову И смотришь не на меня, но куда-то в сторону, И задеваешь видимо что-то гордое, Что есть внутри. Мы стоим по колено В черной воде Такого же чёрного моря, Соль и звезды единственные белы, Мы когда-то достигнем их величины, Достанем плечами, Почешем в затылке И скажем: "Вот черт! Мы всё также ногами Стоим на земле. " Ты уверяешь, во мне что-то есть, Какой-то стержень, Ещё не написанный текст, Тест Роршаха - Пятно невообразимых масштабов, Я - общий центр всеобщих шпионских штабов, Я - единственно верный ответ На всё, что задают Богам Неверующие жители городов и стран, Обитатели человеческого зоопарка. А я смеюсь, и улыбка-галка, Такая же детская - жалкая, Как сейчас и пять лет назад Режет мне лицо и бьёт в тебя наугад. Мимо. Я прогадал и проиграл в казино Всё, что имел за душой - Абсолютный ноль: Восемнадцать лет жизни, Зажигалку с Джей Ло, Кепку Янкиз, Футболку Спартак-хуйло, Плеер с Земфирой И корявой дэмкой. Ты слушал, смеялся и говорил: "Ничего, Мы ещё прорвёмся." Трогал белые кости, Скалил белые зубы. Я Обязательно Буду Рядом. Дождь моет рассвет, Дальше шиномонтаж, И как новенький, Только шуршит что-то в печке, Но до зимы три с половиной вечности, Ну поломано, Одна фара работает с перебоями, Но живой, Главное, что живой. За стеной начинают дышать соседи, Я не знаю - спал или бредил, Умер или воскрес. Всё закончилось. ГЭС гонит воду, Лёгкие кислород, Моральный урод Сверлит стены десятый год, А я рад что ещё могу слышать И чувствовать гнев. Скоро припев Худшей песни последних лет, Саундтрека дней. Ты уходишь с одной из страшных ночных теней, В добрый путь. Опускаются ноги Холодный пол. Поднимаются руки Потолок по-прежнему бел. У меня из важнейших дел Только жить